Читать книгу: «Хроника Войн»

Женщина с младенцем

– Ну что, Саня, готов? – Морпех с позывным Базей крепко сжал в руке последнюю гранату.

Руденко кивнул, достав свою.

В коридоре лежали тела убитых сослуживцев. Из всего взвода в живых остались только двое. Враг подогнал БМП и беспощадно долбил очередями по окнам и стенам. В ход шли гранатометы, убежище сотрясали очереди из АК и пулеметов.

– Сдавайтесь! – кричали с улицы вперемешку с матами.

– Живым не дамся, – прошептал Базей, вытирая грязной ладонью пот со лба и поправляя каску.

– Я им такого удовольствия тоже не собираюсь предоставлять. – Руденко сплюнул на пол.

Они сидели на полу, прижавшись спинами к стене и вытянув ноги. На левом бедре Базея, перетянутом жгутом, засохла кровь – осколочное ранение.

– Думаешь, не зассут внутрь ломануться? – Руденко осторожно выглянул из-за дверного проема: в разнесенном пулями и взрывами окне пролета на втором этаже виднелось сожженное дерево, а на его фоне размножались клубы черного дыма, закрывая палящее солнце.

– Не знаю, – ответил Базей.

– Сдавайтесь! – вновь донеслось снаружи.

Прошло несколько минут затишья. Руденко и Базей отползли вглубь комнаты. На лестничной клетке послышались шаги с разговорами:

– На кой черт рисковать? Закидаем гранатами, и хрен с ними.

– На обмен пригодятся.

Морпехи сидели тихо, приготовившись встретить смерть. Оба давно смирились со своей участью – и потеряли страх.

– Эй, хлопцы! Я капитан Демчук. Даю слово, что сохраню вам жизни, если сдадитесь, и лично проконтролирую обмен!

– Ага… – прошептал Руденко, – одни, вон, сдались уже. Сначала им ноги прострелили, а потом глаза повыкалывали. На живую.

– Хорош, – буркнул раздраженно Базей. – Делаем так: гранату под живот и… Понял?

– Понял, – выдохнул Руденко и перекрестился.

– Надо же, какое совпадение. Сегодня ведь двадцать второе июня.

– Тем почетнее сдохнем.

– Погибнем, – поправил Базей. – Героически. – И тоже сплюнул.

– Готов?

– Готов.

– Сдаемся! – выкрикнул Базей хрипотцой.

Пауза.

– Мы сейчас зайдем! – наконец ответили с лестничной клетки. – Уберите оружие в сторону, лицом в пол и чтобы мы видели ваши руки!

Несколько противников, держа на прицеле двух бойцов, медленно вошли в разрушенное помещение, сохраняя безопасную дистанцию. Морпехи лежали на животе головой к ним, их автоматы валялись сзади по коридору, каждый держал одну руку под грудью.

Из соседней комнаты донеслись звуки.

– Кто там у вас еще! – злобно рявкнул Демчук.

Базей непонимающе помотал головой, удивленно посмотрев на врага.

– Дитя свое по кусочкам собирала. Сначала ручки в песочнице нашла, потом ножки у качельки. Головка у крыльца валялась… с закрытыми глазками. И туловище рядом покромсанное.

Из соседней комнаты вышла женщина в черном с младенцем на руках, закутанным в драные лохмотья, и встала между морпехами и вражескими солдатами.

– Вот, хлопчики, собрала кусочки. Не плачет совсем. Он у меня всегда тихий, спокойный. Не ребенок – а счастье.

Базей и Руденко переглянулись, вылупив зенки.

Женщина протянула ребенка сначала морпехам, потом Демчуку. Маленькое тельце в ее руках зашевелилось, задрыгалось, коридор наполнился прерывистым сопением, кулачки сжались, окровавленные пальчики ног вздернулись и растопырились веером.

– Вы зачем ракетку свою по дитю запустили?

На синюшной шее женщины виднелся след от веревки и проступали кровоподтеки.

Она снова прижала младенца к груди и пошла на Демчука. Прошла сквозь него, словно бестелесное существо, и исчезла на лестнице под растерянные взгляды солдат.

Демчук простоял несколько минут неподвижно – остальные тоже застыли, – опустил ствол, развернулся и вышел, отдав своим бойцам приказ оставить морпехов и уходить. Когда они вернулись к своим, капитан сказал, что живых в здании нет. Никто его не сдал. Противник с техникой покинул двор.

Базей и Руденко аккуратно вытащили из-под себя гранаты и долго еще сидели на полу растерянные, не проронив ни слова.

Письмо с фронта

Здравствуй, брат!

В первую очередь передавай отцу мой солдатский привет. Пускай скорее выздоравливает. Хотя… мы оба с тобой понимаем, что после трех инсультов с парализацией одной стороны никакой серьезной поправки уже не будет. Главное, продолжай о нем заботиться. Больше некому. Тебе скоро девятнадцать, и надо о себе тоже подумать. Училище – это хорошо, но вышка – лучше. Если отец умрет, загремишь в армию и можешь попасть сюда. А здесь тебе делать нечего. Ты парень умный, талантливый. На гражданке от тебя больше пользы будет.

Вчера одна из наших разведгрупп в засаду попала. Наткнулись в лесу на вражеское ДРГ¹. Все погибли, но перед этим еще больше противников положили. Командир группы последним себя подорвал. Лежал раненый, истекая кровью, подпустил несколько врагов поближе и произвел самоподрыв. Еще успел перед этим огонь на себя вызвать. В общем, одно месиво на том месте после боя осталось. Жаль ребят. Такие все классные были – цвет нации. Молодые, симпатичные, простые. Настоящие, одним словом. Герои.

Здесь творится настоящий ад. Они прут, как сумасшедшие прямо на наши танки и пулеметы. Артиллерия с авиацией ровняет их с землей, а они все равно атакуют. Как будто под кайфом каким-то. С десяток пуль выпустишь в дурочка, а он даже не сразу падает. Конца и края этому нет. Но рубежи мы все равно удержим.

У меня от этих бессмысленных наступлений кошмары ночные развились, представляешь? Смешно прям. В окопе не так страшно, как во сне. И снится, главное, одно и то же:

Вражеский солдат идет в одиночку через все поле, разрываемое снарядами, в него пули прилетают, осколки, но он продолжает двигаться на меня как ни в чем не бывало, сжимая в руке окровавленный нож, и скалится гнилыми зубами… Я весь рожок в него расстреливаю, а он как зомби щерится и прет, щерится и прет… Я кричу братьям: «Чего это с ним?!» Озираюсь по сторонам и понимаю, что в траншее я совсем один. Через секунду враг наваливается на меня сверху и пытается заколоть…

На этом месте всегда просыпаюсь.

А иногда он мне наяву мерещится.

Я тебя не пугаю. Наоборот, даже как-то забавно, что ли… если можно так выразиться… Здесь без юмора никуда, иначе рехнешься. Были у нас тут «поехавшие» – печальная картина. Как бы то ни было, победа будет за нами. Обязательно будет, рано или поздно. И пусть никто в этом не сомневается.

Ладно, брат. Еще раз передавай отцу мой привет и подумай, как правильно обустроить свою жизнь.

Витя.

Кот Дрон

Сержант Васюк доносил патроны в магазин АК, когда ему на колени спрыгнул Дрон. Кот скрипуче мяукнул, зыркая по сторонам утопающей в грязи траншеи.

– Прибыл, засранец. – Васюк почесал Дрону за ухом, тот еще раз в ответ мяукнул, словно рапортуя. – Нахарчевался у врага, теперь сюда прискакал, хитрец. Взор, как обычно, перманентно голодного – глаза по пять копеек, будто бы не кормили только что.

По траншеи разлился гогот и быстро стих.

– Шо там эти кадры на этот раз прислали? – Пулеметчик Бульба кинул взгляд на шею Дрона, обвязанную ленточкой в виде триколора – узелком подполенного бантика та сторона закрепила очередную бумажку, скрученную трубочкой.

– Ща глянем. – Васюк развязал ленточку, убрал ее в карман и развернул записку.

С Пасхой, бандерлоги! Утром пойдем к речке за водой, просьба не стрелять. Когда вернемся, можете выходить с белым флагом и сдаваться. Где наши позиции – знаете :)

– Ага! Разбежались! – угорнул Бульба.

Васюк скормил Дрону немного своего сухпайка, тот пожрал и выпрыгнул из траншеи, принявшись облизываться.

Через двадцать минут кот истошно взвизгнул и, напуганный, сиганул обратно, поджав уши и пригнув голову.

– Коптер!

Дали пару очередей – сбили на подлете, осколки разлетелись по кустам.

Васюк достал из кармана кусок бумаги, обломок грязного карандаша и свою ленточку.

Насчет воды поняли, сами пойдем за ней послезавтра. Коптер ваш сбили – спасибо Дрону. 2:2 получается. Пожрать животному дали. Триколор ваш отправляем обратно, а вы наш прапор потом верните, а то не напасешься. Шо касается сдачи – у нас к вам аналогичное предложение :)

– Комедия, блин. – Бульба шмыгнул носом и плюнул за траншею – харчок пролетел пару метров по дуге и чуть не попал в Дрона, который посмотрел на пулеметчика недовольным человеческим взглядом. – Кормим одного кота, который и нашим, и вашим коптеры палит, да записки друг другу шлем.

– Зато хоть с ума не сойдем.

Повязав на шее Дрона ленточку в цвет прапора, Васюк закрепил узелком трубочку с посланием и триколор, после чего отпустил кота на ту сторону. Мелкими перебежками Дрон крутил зиг-заги, мотаясь от дерева к дереву, как будто соблюдал какую-то свою, котовскую тактику, и вскоре исчез из виду.

Приключения унитаза

– …Дивлюся у бінокль, мікрохвильовку несе, пес…

– Не двигаться, сказочники. – ДРГ Ломакина обступила четверых потрепанных мобилизантов, укрывшихся в зеленке – хотели устроить засаду, но угодили в нее сами. – Михей, собери оружие.

Противник замер в недоумении. Как не услышали? Как прошляпили? Челюсти отвисли, глаза выпучились, моторы заколотились, во рту пересохло, руки затряслись, коленки заходили как на подшипниках и подкосило ноги.

– Неопытные, – улыбнулся Михей, сгребая автоматы. – Молодняк необстрелянный.

Остальные держали врага на прицеле.

– Всё было не так, товарищи секты свидетелей кражи унитазов имперцами, – заявил Ломакин, хитро прищурившись.

Он сел на пенек, бережно положил автомат на бедра, накрыв его сверху руками и скрестив пальцы, оглянулся, сканируя пространство, словно терминатор, у которого в глазах аналитические циферки скачут, и продолжил:

– То был унитаз, а не микроволновка. А тащил тот позорный ножник Чуга – погоняло у него такое, потому что фамилия – Чугаев, но не только поэтому. Туповатый малый, хоть и голова у него аномально большая, круглая со всех сторон, как шар, а плечи узкие да туловище тростинкой – натуральный головастик с ногами. Он тоже, кстати, из деревни какой-то, уже не помню, какой. Где-то в жопе находится, где медведи домой как к себе в берлогу заходят, чаёк с хозяевами попивают, а то и покрепче чего, да за жизнь толкуют… Чуга мне даже как-то фотку показывал, на которой они в обнимку с косолапым сидят за накрытым столом во дворе, водку глушат да гитару по очереди терзают. Медведь тот потом в дырку поссать отправился и в нее же провалился, а там и захлебнулся переработанными продуктами человеческой жизнедеятельности. Вчетвером канатами потом доставали – не получилось, пришлось трактор подгонять. На мясо думали пустить, но Мишутка так дерьмом пропитался, что от этой идеи быстро отказались. Такие вот дела. Короче, унитаз этот Чуга еле от пола тогда оторвал, но, главное, без повреждений. Правда, из-за этого от колонны своей чуть не отстал. Но то еще полбеды. Короче, погрузил он его на крайний БЭТР, закрепил кое-как – и попер со своими дальше.

Враг продолжал сидеть безропотно, не шелохнувшись, и в ужасе внимал.

Ломакину жутко хотелось курить, но дымить было нельзя – непростительное палево.

– А позже поступил приказ, и часть людей на одно направление кинули, а часть – на другое. БЭТР с горшком вообще в тыл отправили, на ремонт там или еще чего, этого уж я не знаю. Взволнованный Чуга пообещал механику со своих боевых приличную сумму отстегнуть, если тот доставит унитаз в расположение целым и передаст одному знакомому товарищу, который якобы должен был его приберечь по старой дружбе. Один сослуживец, кстати, пытался выкупить у Чуги унитаз, но наш головастик ни в какую не соглашался – броня!

Кто-то из бойцов Ломакина поперхнулся и максимально тихо откашлялся в руку. Ломакин сверкнул ему строгим взором, боец собрался и напустил серьезный вид. Ломакин продолжил:

– Чуга в ходе боев попал в жесткий замес, был ранен, потом эвакуирован. Из всей роты только трое в живых осталось, представляете? И так получилось, что доставили его в полевой госпиталь неподалеку от расположения того самого БЭТРА, на котором уехал унитаз. Чуга оклемался, рванулся туда, нашел товарища, смотрящего за его трофеем, и действительно, нужник он его приберег целехоньким. Ну а дальше всеми правдами и неправдами, попутками да маршрутками, поездами всякими, автобусами добрался он таки до своего Кукуева на другом конце Матушки-России с этим повидавшим суровые будни войны горшком и сейчас живет счастливо, в дырку больше не ходит. Вся деревня ходит, а он – нет!

И тут не выдержали все: и Ломакин со своими бойцами, и враг – ржать начали, аж ветки зашевелились. А в ответ прилетело несколько очередей. Покосило кусты, разлетелась листва, щепки в разные стороны, но никого не зацепило. Пришлось самим щемиться да еще пленных спасать. Драпали – и мины в пятках разрывались. Но самое главное, никто даже под пулями угорать не переставал.