Читать книгу: «Спасая Еву», страница 4

Валентина Зайцева

Шрифт:

– Ты ела? – спросил я.

– Я не была голодна, – её голос был почти шёпотом.

Она выглядела измученной. Ей нужно было поесть, но я не стал давить.

– Что с ними случилось? – вдруг спросила она, прерывая мои мысли.

Я не хотел пугать её, но и лгать не собирался. Она заслуживала знать, что я сделал с теми, кто посмел её тронуть.

– Мы с Яковым с ними разобрались.

Она уставилась на меня:

– Они мертвы?

Я подумал о Якове и его металлической трубе:

– Они очень близки к смерти, но не мертвы.

Она глубоко вздохнула, её плечи чуть расслабились.

– У тебя будут из-за этого неприятности?

– Они не заговорят ни о тебе, ни обо мне.

Её взгляд скользнул по мне, избегая глаз:

– Что ты хочешь за то, что помог мне?

– С чего ты взяла, что я чего-то хочу?

Она теребила в руках пакетик со льдом:

– Каждый чего-то хочет.

Я подумал об этом:

– Я хочу, чтобы ты хорошо выспалась.

Она подняла на меня свои зелёные глаза, изучая моё лицо:

– Это всё?

Я знал, о чём она спрашивает, и меня бесило, что ей вообще пришлось спросить:

– Это всё.

Ева нервно сглотнула:

– Если мне придётся… ну, знаешь… я бы предпочла с тобой.

Я откинулся в кресле, скрестив руки:

– Ты хочешь сказать, что, если выбирать между мной и теми грязными полицейскими, ты бы выбрала меня?

Она сильно покраснела:

– Я думаю, ты будешь… лучше.

Ирония её слов резанула меня. Я посмотрел на её покрытое синяками лицо. Я никогда не прикоснусь к ней. Она была слишком хрупкой, слишком уязвимой – не для игр, в которые я привык играть.

– Я никогда к тебе не прикоснусь.

Она втянула воздух:

– Ты не прикоснёшься?

– Ты не в моём вкусе, – солгал я.

Она избегала моего взгляда:

– Ты расскажешь полиции, что я здесь?

– Нет, если ты этого не хочешь.

Она покачала головой:

– Нет, не хочу.

– Тогда полиции не нужно знать.

Она закрыла глаза, а затем открыла их. Они были расфокусированы:

– Я странно себя чувствую.

Чёрт. Я привык глотать по три таблетки, не думая. Забыл, какая она маленькая.

– Это кодеин. Он оказывает успокаивающее действие.

– Врач говорил не брать больше одной, – пробормотала она.

– Сегодня ты будешь спать крепко.

Она боролась с сонливостью:

– Можно мне остаться здесь? Если ты позволишь.

– Ты можешь занять кровать.

Ева посмотрела на кровать в дальнем углу лофта, её глаза мило затуманились:

– Она слишком далеко.

– Тебе нужна помощь?

– Не могли бы вы… подвинуть кровать поближе?

Я невольно усмехнулся. Встал:

– Давай я помогу тебе лечь спать.

Она подняла голову, глядя на меня с удивлением:

– У тебя очень красивые глаза.

– Спасибо, – я наклонился ближе. – Могу я отнести тебя в постель?

– Не уверена, что ты сможешь. Я тяжелее, чем выгляжу.

Я легко подхватил её на руки. Она была невесомой, мягкой, как пёрышко.

– Думаю, справлюсь.

Ева смотрела на меня, пока я пересекал лофт:

– Ты тревожный человек, Илья.

– Что это значит?

– Ты из плохих парней.

– Ты права.

Я положил её на кровать и накрыл одеялом. Она неуклюже схватила мою руку:

– Спасибо.

– За что?

Она уставилась на меня остекленевшим взглядом:

– Я не хотела, чтобы мой первый раз был таким.

Я нахмурился, не понимая:

– Про что ты говоришь?

Она закрыла глаза:

– Моя первая близость… с мужчиной.

Какого чёрта?

– Ты хочешь сказать, что ты девственница? – я не верил своим ушам.

– Это не преступление, – пробормотала она, засыпая.

Я стоял, глядя, как её дыхание выравнивается. Как, чёрт возьми, она может быть девственницей? Она же стриптизёрша.

Я смотрел на её спящее лицо. Я мог бы показать ей такое, о чём она даже не мечтала. Заставить её хотеть меня, нуждаться во мне, пока я не стану для неё всем. И, сделав это, я бы присвоил её себе.

Разве это так плохо?

Но она не была как женщины, с которыми я привык иметь дело. Те знали, где проходит грань, умели остановиться. Ева бы не остановилась. Она отдала бы всю себя, пока от неё ничего не осталось бы, а я был достаточно подлым, чтобы позволить ей это сделать.

Меня затошнило от самого себя. Она девственница.

Я смотрел на неё, мирно спящую. Она не могла остаться. Теперь, когда я почувствовал этот интерес, это место стало для неё опасным. Лучше всего – отправить её в бега. Дать денег, помочь с планом. А потом закрыть эту дверь и забыть о ней.

Я взял бутылку виски из бара, бросил на Еву последний взгляд и направился в кабинет. Мне нужно было напиться.

Глава 6

Ева

Я проснулась, будто вынырнула из кошмара: сердце колотилось так, что казалось, оно вот-вот разорвёт грудную клетку. Во рту пересохло. Я села на кровати, чувствуя, как мир вокруг качается, будто палуба тонущего корабля. Часы у кровати мигали красными цифрами – 9:30 утра. Когда я встала, тело заныло, как после долгого боя: мышцы одеревенели, а синяки напомнили о себе при каждом движении.

Я побрела к кухонной стойке, где стоял графин с водой, и, пока выпивала два полных стакана, пыталась оценить свои чувства по поводу всего произошедшего. Находиться под защитой свидетелей было нереальным опытом, который, казалось, никогда не закончится, но с тех пор, как два дня назад я проснулась на заднем сиденье внедорожника посреди перестрелки, у меня возникло ощущение, будто я живу в каком-то боевике. Это было реальностью? Неужели люди действительно живут в этом мире? Мире, где все носят оружие и стреляют друг в друга, и никто не чувствует себя в безопасности?

Стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Ручка повернулась без предупреждения, и в проёме возник он – Илья, больше, чем жизнь, заполнивший собой всё пространство. Тёмные джинсы, расстёгнутая синяя рубашка, обнажающая ключицы и намёк на татуировку, что змеилась под тканью. Его щетина отливала угольной чернотой, а волосы, растрёпанные, будто он провёл ночь в драке, только усиливали ауру опасности. Он вошёл в лофт, бросил телефон на кухонный остров с глухим стуком и окинул меня взглядом.

– Опухоль с глаза спала, – сказал он, и его голос, низкий и хриплый, резал воздух. – Остальное на лице заживёт через пару дней.

Я не смотрелась в зеркало со вчерашнего вечера. Не хотела видеть, во что превратилась: синяки, ссадины, тени под глазами, которые, наверное, теперь были частью меня.

– Моё лицо в порядке, – солгала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Да, ну хорошо, – сказал он тоном, который показывал, что он мне не верит.

Как бы напряжённо ни было наблюдать за ним, было неблагоразумно отрывать от него взгляд, поэтому я стояла там, следя за каждым его движением.

– Как ты спала? – спросил он, и в его голосе мелькнула неожиданная мягкость.

Я пожала плечами, пряча нервозность:

– Нормально.

Он обвёл взглядом лофт, будто искал в нём ответы:

– Вчера ты сказала, что не хочешь возвращаться в полицию.

Я правда этого не хотела. Полиция? Это они на меня напали. Это их «защита» обернулась тем, что я оказалась в эпицентре перестрелки и чуть не была изнасилована. Они были не вариантом – они были угрозой. Проблема в том, что других вариантов у меня не было. Илья обещал защиту, но от одной мысли об этом у меня холодели пальцы.

– Я не доверяю полиции, – подтвердила я, стараясь звучать твёрже, чем чувствовала.

Его глаза, серые, как зимнее небо, впились в мои:

– Я думаю, твой лучший план действий – уехать из города.

Я стиснула зубы, чтобы страх не проступил на лице. Уехать? Легко сказать. Даже с деньгами, которые он мне дал, я бы протянула пару недель, а потом что? Жить на улице?

– Да, конечно, – выдавила я, но голос предательски дрогнул.

Он нахмурился, явно недовольный моей реакцией:

– Ладно, начинай собираться. Через час выезжаем.

Куда я пойду? Как я туда доберусь? Мне нужно будет сесть на автобус где-нибудь? Я представила себя в каком-нибудь захолустном городишке, с рюкзаком за спиной, без единой знакомой души. Паника подступила к горлу, но я заставила себя спросить:

– Ты знаешь, куда мне стоит поехать?

Он бросил на меня пустой взгляд.

Я сглотнула:

– Мне никогда не приходилось уезжать из города. Я не знаю, куда поехать.

Он кивнул в сторону ванной:

– Иди, собирайся. Потом разберёмся.

Я приняла душ и переоделась в рекордное время. Мои дрожащие руки тряслись от нервов, когда я наносила макияж, чтобы скрыть синяки на лице. Илья избавлялся от меня. Вот что я получила за то, что боялась единственного человека, который пытался мне помочь.

Я совершенно не представляла, как смогу выжить, имея наличные, которые покроют расходы на жизнь всего за две недели. Собрав вещи в рюкзак, я вернулась в гостиную. Илья сидел на диване, его поза была обманчиво расслабленной, но я чувствовала напряжение, исходящее от него, как статическое электричество. Он жестом указал мне сесть рядом. Я осторожно опустилась на краешек дивана, будто боялась спугнуть хищника.

Он потёр лицо руками, будто стряхивая усталость, и посмотрел на меня:

– Ладно. У меня есть для тебя план.

Он протянул мне кожаную сумку:

– Здесь пять миллионов рублей. Садишься на поезд до Ярославля, потом до Екатеринбурга. Оттуда – на самолёт или автобус, неважно. И так дальше. Перемещайся. Никогда не оседай там, где тебя могут знать. Не связывайся с прошлыми знакомыми. Затаись.

Я сидела, смотрела на сумку, ошеломлённая тем, что он дал мне так много денег.

– Когда я смогу вернуться домой? – спросила я, почти шёпотом.

Его лицо потемнело:

– Когда Лебедев умрёт. Или когда его посадят в тюрьму.

Это может занять годы.

– Серьёзно?

– Да. Вот почему тех, кто скрывается, не находят.

Я представила себя в чужом городе, без друзей, без дома, с постоянным страхом, что кто-то дышит мне в затылок.

– Как думаешь, Лебедев или его люди… они будут меня искать?

Он изучал меня, будто взвешивал, стоит ли говорить правду:

– Они могут, я не исключаю этого. Вот почему важно с самого начала постоянно передвигаться. Сделай так, чтобы им было трудно тебя найти.

Я уставилась на сумку. Его щедрость разрывала шаблоны. Он дал мне шанс, которого я не ожидала. Это поможет мне больше, чем он, возможно, предполагал.

– Спасибо, – сказала я, и голос дрогнул от искренности. – За твою доброту.

Он отвернулся:

– Я попрошу кого-нибудь отвезти тебя на вокзал.

Он сам отвёз меня на Белорусский вокзал. Я сидела на пассажирском сиденье, сжимая рюкзак так, что костяшки побелели. Его внедорожник пах кожей и бензином, а за окном мелькали серые улицы Москвы, будто кадры из чёрно-белого фильма. Илья молчал, и я не решалась нарушить тишину. Его пальцы крепко сжимали руль.

Он начал говорить, но остановился.

Я посмотрела на него.

На парковке он заглушил мотор и повернулся ко мне. Его улыбка была странной – смесь сожаления и усталости:

– Ты готова?

Я была готова меньше, чем когда-либо. Хотелось свернуться в клубок и спрятаться под сиденьем. Но я кивнула, подражая его бесстрастному тону:

– Я готова.

Я выбралась из машины, чувствуя, как холодный ветер кусает кожу. Оглянулась на него. Даже если он был преступником, даже если его мир пугал меня до дрожи, он заслуживал благодарности.

– Спасибо, что спас меня. И помог.

И за то, что не причинил мне вреда и не убил меня, – добавила я мысленно.

– Помни, оставайся настолько невидимой, насколько это возможно, и никому не доверяй.

– Хорошо.

Я постояла, не зная, как попрощаться. Он заговорил, как только дверь закрылась и фактически оборвала его слова.

Я открыла её снова:

– Ты что-то сказал?

Он усмехнулся, но в этом звуке не было веселья:

– Нет. Просто… оставайся в живых.

Оставайся в живых? Серьёзно, это его напутствие?

– Опять с радостными ободряющими речами, – пробормотала я себе под нос.

– Что?

Его брови приподнялись, а на губах мелькнула тень улыбки.

– Ничего.

Он выглядел удивлённым, почти человечным:

– Ты не расскажешь мне?

– Нет.

Его широкая улыбка застала меня врасплох. Благодаря ей он выглядел как обычный парень.

– До свиданья, Илья, – сказала я, впервые произнося его имя вслух.

Интересно, знает ли он моё?

Мы уставились друг на друга.

– Пока, Ева.

Оставайся невидимой. Я натянула капюшон, пряча лицо, и пошла к вокзалу, растворяясь в толпе. Холодный воздух пах мокрым асфальтом и жареными пирожками. Я оглянулась, но внедорожник Ильи уже исчез, будто его и не было.

Купив билет до Ярославля, я направилась к платформе. Поезд подъехал с лязгом, и я, показав билет проводнику, забралась в вагон. В купе пахло старой обивкой и чьим-то забытым ланчем. Я села у окна, обхватив себя руками, и уставилась в пустоту. Екатеринбург. А дальше? Илья сказал двигаться. Найти дешёвый автобус в никуда. Но если люди Лебедева найдут меня, увижу ли я их? Смогу ли спрятаться?

Я подумала о маме. Может, позвонить? Просто сказать, что я жива, но не говорить, куда еду. Будет ли она волноваться? Или просто прочтёт мне очередную лекцию о том, как я всё делаю не так? Слёзы защипали глаза. Я заморгала, отгоняя их, и уставилась в потолок. Не сейчас, Ева. Развалиться можно потом.

Кто-то сел напротив. Я подняла глаза и замерла.

Илья. Его присутствие заполнило купе, как дым. Он смотрел на меня, не мигая, и от его взгляда у меня по спине побежали мурашки. Я ждала, что он скажет, но он молчал, и это молчание было хуже крика.

– Что ты здесь делаешь? – наконец выдавила я.

Он наклонился вперёд, положив локти на колени, а его серые глаза холодно оценивали меня:

– Я хочу переспать с тобой.

Его слова потрясли меня и заставили затаить дыхание. Чёрт возьми. Я попыталась представить себя обнажённой с этим огромным мужчиной, но мой мозг не смог обработать эту мысль.

– Ты… хочешь? – тупо спросила я.

Я постаралась скрыть эмоции на лице, но знала, что делаю это плохо.

Он наблюдал за моей реакцией с холодной улыбкой:

– Поэтому я не хотел, чтобы ты оставалась.

– Ты избавился от меня, потому что… я тебе нравлюсь?

Он скрестил руки на груди:

– Что-то в этом роде.

Это было какое-то предложение? Именно поэтому он пришёл сюда? И если да, то ждал ли он ответа?

Мне нужно было выиграть время:

– Я думала, я не в твоём вкусе.

Его тело напряглось, но глаза не отрывались от моего лица:

– Ты не в моём вкусе.

Я понятия не имела, как на это ответить:

– Я в замешательстве.

Он молчал, и каждая секунда тянулась, как час. Потом он резко встал:

– Это была ошибка.

Он пошёл к выходу, и я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Он был моей единственной защитой, а теперь уходил, оставляя меня одну. Паника толкнула меня вперёд. Я схватила рюкзак и бросилась за ним:

– Подожди!

Я догнала его и вцепилась в его руку.

Он стряхнул мою хватку:

– Иди и живи своей жизнью. Постарайся остаться в живых.

Он исчез, спустившись по лестнице с вагона.

Я стояла, колеблясь в нерешительности. Если я уеду отсюда одна, я была почти уверена, что это лишь вопрос времени, прежде чем люди Лебедева догонят меня и убьют. Илья предлагал защиту, если я пересплю с ним. Оба варианта пугали меня, но только один позволил бы мне остаться в живых.

Я сбежала по ступенькам и догнала его на платформе:

– Зачем ты вернулся?

Я едва протиснулась сквозь поток пассажиров, направлявшихся к своим вагонам:

– Пожалуйста, поговори со мной.

Он проигнорировал меня и продолжил идти.

– Ты уходишь, потому что я неопытна?

Я старалась не отставать от его удаляющейся фигуры.

Он остановился так резко, что я врезалась в его спину. Он развернулся и сердито посмотрел на меня:

– Я же сказал тебе. Это была ошибка.

Боже, он был огромным. Он возвышался надо мной, пугающий. Но я не могла отступить. Это был мой единственный шанс. Мне нужно было, чтобы он знал, как я напугана.

– Пожалуйста. Я не в безопасности одна, – сказала я, и мой голос сорвался.

Его ноздри раздулись, когда он пронзил меня взглядом:

– Это плохая идея.

Конечно, он был прав. Это была плохая идея. Но он казался человеком, который лучше всего способен сохранить мне жизнь.

– Мне нужна защита. Ты можешь меня защитить?

Он выглядел слегка оскорблённым тем, что я вообще сомневаюсь в его способности обеспечить мою безопасность:

– Я могу защитить тебя от Лебедева, от этого мира, но не в этом проблема.

– Так ты защитишь меня? – мой голос дрогнул.

– Если ты моя, я защищу тебя.

Если ты моя. Что это значило? Имело ли это значение? Я понятия не имела, на что соглашаюсь, но я хотела жить.

– Я согласна.

Он покачал головой, явно раздражённый:

– Это ошибка.

– Это не так.

Это был мой лучший шанс остаться в живых.

Его рука схватила мою, и всё изменилось. Он больше не шёл впереди, равнодушный и холодный. Теперь он заслонял меня от толпы, его широкая спина была как щит. Люди расступались перед ним, будто перед волной. Я просто следовала за ним, чувствуя, как страх отступает, но на его место приходит что-то новое – опасное, неизведанное.

Я последовала за ним обратно к машине и села рядом с ним. Не глядя на меня, он нажал на газ.

Мы ехали молча. Я взглянула на человека, который только что спас мне жизнь в третий раз за три дня, но не осмелилась заговорить. Раздражение исходило от него словно жар, потрескивая энергией.

Три месяца с ним в обмен на возможность прожить остаток жизни. Речь даже не шла о том, чтобы поступить правильно. Это был мой единственный выбор.

Мы заехали обратно в тот же отсек у склада. Яков наблюдал, как мы подъезжаем, его огромные руки были скрещены на груди, и я заметила тень удивления в его глазах. Когда мы вышли из машины, он спросил:

– Всё в порядке, Илья? На вокзале были проблемы?

Илья повернул свой тёмный взгляд в мою сторону:

– Наверх. Сейчас же.

Я пошла за ним. Сегодня он был другим. Угрюмый и злой. Я последовала за ним в его лофт и села на диван.

– Чёрт, – выдохнул он, стоя посреди комнаты, уперев руки в бока.

Я ждала, затаив дыхание. Он повернулся ко мне:

– Дай мне свой рюкзак.

Я с трепетом передала ему рюкзак. В нём хранились все мои мирские пожитки. Он открыл верхний клапан и перевернул его, вытряхивая содержимое на журнальный столик. Я наблюдала без протеста, как он бросил мою одежду на диван рядом со мной, а затем осмотрел всё остальное. Не то чтобы там было на что смотреть. Там были мои туалетные принадлежности. Мой паспорт и страховка. Потрёпанная книга в мягкой обложке, которую я уже читала бесчисленное количество раз. И небольшой блокнот с ручкой, которыми я документировала каждый день своей несчастной жизни в качестве свидетеля.

Он взял мой маленький блокнот, и мой протест вырвался из меня:

– Не надо!

Его холодный взгляд пригвоздил меня.

Я поспешила объяснить:

– Это мой личный дневник.

С отвращением он бросил его на стол. Откинулся назад, скрестил руки и принялся изучать меня.

– Что теперь? – спросила я.

Неизвестность пугала меня.

– Я думаю.

Я начала собирать вещи, складывая одежду в рюкзак. Всё, кроме кожаной сумки с деньгами. Она осталась лежать на столе.

Он наклонился вперёд, поднял кожаную сумку и протянул мне:

– Ты забыла это.

– Это твоё.

– Я отдал это тебе.

– Чтобы я уехала. Теперь я остаюсь.

Его челюсть сжалась:

– Держи это при себе всё время. Если всё пойдёт наперекосяк и тебе действительно удастся сбежать, тебе понадобятся деньги.

Его щедрость была в прямом противоречии с его кислым поведением. И я не хотела думать о том, что он имел в виду, говоря «если всё пойдёт наперекосяк».

– Спасибо.

Я сунула небольшую кожаную сумку на дно своего большого рюкзака, а затем села и стала ждать указаний и вариантов. Я ждала, что он скажет мне, что делать и чего не делать, чтобы обеспечить свою защиту.

Глава 7

Илья

О чём я думал, чёрт возьми? Девушка, сидевшая на диване, выглядела одновременно испуганной и облегчённой. Я хотел её успокоить, дать понять, что она в безопасности, но вместо этого, как последний идиот, ляпнул какую-то чушь про то, что хочу с ней переспать. Гениально, Илья. Теперь она, наверное, ждёт, что я наброшусь на неё, стоит ей моргнуть. Мой член, конечно, имел своё мнение на этот счёт, но я дал себе слово: она уйдёт отсюда нетронутой. Девственницей. Точка.

– Я хочу держать тебя под своей защитой, потому что мне нужно, чтобы Лебедева не было на улицах, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Её зелёные глаза, огромные, как у загнанного оленя, встретились с моими. На долю секунды. Потом она отвела взгляд, уставившись в пол, будто там был ответ на все её беды. Она боялась меня. Обычно мне плевать, что там чувствуют другие – их страх, их боль, их надежды. Но Ева… Она так старалась спрятать свой страх, стиснув пальцы до белизны, что я почувствовал себя плохо.

– Слушай, – я кашлянул, пытаясь смягчить тон, – несмотря на ту ерунду, что я сказал в поезде, я не собираюсь с тобой спать. Я хочу, чтобы ты это поняла.

Я смотрел на неё, мысленно проклиная себя за каждое слово, что вылетело из моего рта до этого. Не трогать её. Она под запретом. Как бы ни хотелось провести пальцами по её бледной коже, узнать, как она вздрогнет под моим прикосновением. Запрещено.

Ева подняла взгляд, и в её глазах мелькнуло что-то новое. Не доверие, но… любопытство?

– Почему ты мне помогаешь? – спросила она тихо, почти шёпотом.

Потому что я не мог вынести мысли о том, что ты напугана и одинока в этом мире.

– Потому что это выгодно мне в долгосрочной перспективе.

– Когда я буду давать показания?

Её голос дрогнул, но она держалась.

– Да.

Она кивнула, словно мои слова были железным аргументом. Я мог защитить её. Должен был. Смириться с тем, что она здесь, под моей крышей, но вне досягаемости. В этом дерьмовом уголке моего мира невинность – редкость, и я не собирался отбирать у неё эту крупицу света.

Телефон завибрировал в кармане, выдернув меня из мыслей. Костя. Я встал, отошёл к окну, подальше от Евы, и ответил:

– Костя, привет. Что стряслось?

– Илья, привет, мне нужна огромная услуга.

– Говори.

– Лера и Машенька улетели со мной на игру в Минск. Мы только приземлились, а тут сообщения от нашей собачьей няни. Она отказалась смотреть за Петрушей. Говорит, он её достал.

– Что за бред, – я закатил глаза.

– Мы ищем питомник, но… можешь взять его хотя бы на день?

Я глянул на Еву. Она сидела, поджав ноги, уставившись в пол. Измотанная. Ей нужен был кто-то, кто не будет её пугать. Петруша – тот ещё кошмар на четырёх лапах, но, чёрт возьми, он мог бы помочь мне с ней.

– Забудь про питомник, – сказал я. – Я заберу Петрушу, пока вы не вернётесь.

– Илья, друг, я твой должник.

– Передай няне, что мы скоро будем.

Я сунул телефон в карман и повернулся к Еве. Она подняла глаза, и я поймал себя на том, что не хочу, чтобы она снова их опустила.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал я.

Её брови чуть приподнялись. Впервые за весь вечер в ней мелькнула искра интереса.

– Мне нужно забрать собаку моего друга.

Она выглядела заинтересованной:

– Тебе нужна моя помощь?

– Эта псина – настоящий ураган. Поможешь держать её в узде, пока я за рулём?

Она выпрямилась на диване:

– Хорошо, – кивнула она, и в её голосе проскользнула тень улыбки.

Мы ехали к дому Кости и Леры. Ева сидела рядом, сложив руки между колен. Она не смотрела на меня, не говорила. Её неподвижность резала глаз – будто она боялась дышать слишком громко, чтобы не привлечь внимания. Я не винил её. После всего, что она пережила, я был для неё очередным хищником. Может, чуть менее опасным, но всё ещё хищником.

Она должна бояться меня.

Я прочистил горло, пытаясь придумать, что сказать, чтобы она расслабилась:

– Костя – один из моих старейших друзей. Росли вместе. Он хоккеист.

Она удивлённо взглянула на меня:

– Профессионально?

– Да, сейчас играют в Минске.

Я ждал, что она скажет что-то ещё, но она снова замкнулась.

– Костя и его жена Лера получили Петрушу в подарок от его мамы. Петруша – чистокровный сибирский самоед с соответствующим характером.

– Что случилось с их няней для собак? – спросила она, и я уловил в её голосе слабый намёк на любопытство.

– Похоже, Петруша её довёл. Не справляется.

Мы подъехали к двухэтажному дому Кости, окружённому низким забором. Ева вышла из машины и пошла за мной, держась на шаг позади. Когда я позвонил в дверь, изнутри донёсся дикий лай, топот лап и приглушённые крики. Дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина с растрёпанными волосами и глазами, полными паники.

– О, слава богу. Вы здесь за Петрушей? – выдохнула она.

Не успели мы ответить, как к нам рвануло белое пушистое торнадо. Петруша, весь в своей самоедской славе, мчался, скользя когтями по паркету.

– Петруша, сидеть, – приказал я.

Собака затормозила, плюхнулась на задницу, но её хвост молотил по полу, а глаза горели восторгом. Она переводила взгляд с меня на Еву, будто решая, кого лизнуть первым. Я ткнул пальцем в сторону дома, и Петруша, фыркнув, рванул обратно.

Няня уставилась на меня, как на дрессировщика тигров:

– Как вы это делаете? – пробормотала она.

Я шагнул внутрь. Мухтар, второй пёс Кости, степенно подошёл к Еве и ткнулся носом в её ладонь. Она замерла, но потом медленно погладила его, и уголок её рта дрогнул в намёке на улыбку. Тем временем Петруша взгромоздился на задние лапы, обнюхивая что-то на кухонной стойке.

– У вас есть его еда? – спросил я няню.

Няня указала на два больших пакета на полу. Рядом был большой пакет с собачьим кормом:

– Игрушки, лакомства, поводок, вторая шлейка. Он вчера разорвал свою лежанку, но я положила его любимое одеяло, – добавила няня, глядя, как Петруша тянет лапой яблоко из фруктовой вазы. – Петруша, слезай.

Собака проигнорировала её и бросила яблоко на пол. Петруша наблюдал яркими тёмными глазами, как яблоко катилось по полу, прежде чем громко залаять и атаковать его лапами.

– Демон, – пробормотал я Еве.

Она смотрела на пса с чем-то вроде восхищения. Впервые за весь день её плечи чуть расслабились.

Я свистнул, и Петруша тут же подлетел ко мне, усевшись с видом примерного ученика. Няня только головой покачала:

– Это потрясающе.

Я наклонился, чтобы пристегнуть поводок к его шлейке:

– Почему ты такой плохой пёсик?

Ева, не говоря ни слова, подхватила пакеты с игрушками. Я взял корм, и мы направились к выходу.

– Спасибо вам, – сказала няня, когда мы вышли за дверь.

В машине Петруша устроил цирк. Он торчал на заднем сиденье, лая на всё, что видел: машины, велосипедистов, старушку с авоськой. Ева то и дело оборачивалась, и я заметил, как её губы изгибаются в улыбке. Настоящей. Не натянутой, не из вежливости. Впервые я видел её такой… расслабленной.

– Ты не хотела бы помочь мне с Петрушей? Он тот ещё подарок, но ты могла бы с ним повозиться. Поиграть.

Она посмотрела на меня, и в её взгляде было что-то серьёзное:

– Я позабочусь о нём.

В этот момент Петруша решил, что заднее сиденье ему надоело, и сиганул через спинку прямо к Еве. Его пушистая морда оказалась в сантиметре от её лица.

– Ты издеваешься? – сказал я псу, щёлкнув пальцами. – Назад. Живо.

Петруша одарил меня взглядом, полным вселенской обиды, но послушно перепрыгнул обратно. Ева смотрела на это с круглыми глазами, подавляя смешок.

– Можешь поверить в его наглость? – спросил я, качая головой.

Она отвернулась к окну, но я успел поймать начало её улыбки. Чёрт, я хотел увидеть её полностью. Хотел, чтобы она смеялась, чтобы её глаза загорелись, как у Петруши, когда он гонялся за своим яблоком.

– У тебя будет полно дел, – предупредил я её.

Когда мы вернулись ко мне, я оставил Еву и Петрушу играть в отсеке, ближайшем к моему офису. С площадки второго этажа я наблюдал, как она раз за разом бросала мяч Петруше, который с энтузиазмом бежал за ним.

Я набрал номер Якова:

– Да.

– Оставь первый отсек свободным.

Он сделал паузу:

– Лев забронировал его на сегодня для получения груза.

– Скажи ему, чтобы переместил свой груз в другой отсек.

– Понял.

Ева рассмеялась, дразня Петрушу мячом. Петруша сел и завыл. Мне нравилось, что они были в пределах слышимости.

– Держи отсек пустым, пока я не скажу.

– Без вопросов.

Час спустя в мой кабинет влетел Лев, как буря:

– Почему первый отсек закрыт для использования?

Его голос был пропитан раздражением.

Я откинулся в кресле. Лев достался мне от прежнего босса, и я дал слово относиться к нему как к семье. Это означало терпеть его нытьё. До определённого предела.

– Это для собаки.

Он оглянулся через плечо, а затем снова посмотрел на меня:

– Кто эта девушка?

Типичный Лев. Всегда лезет туда, где его не ждут.

– Ресурс.

– Какой ещё ресурс? – его глаза сузились, как у ястреба.

– Тот, кто однажды пригодится.

– Что она здесь делает?

– Ей нужно было где-то переночевать несколько дней.

Его глаза сузились:

– Зачем?

Он шагнул ближе, и я почувствовал, как воздух в комнате сгущается.

– Ты пришёл только затем, чтобы ныть про отсек?

– Нельзя просто так тормозить поставки, Илья. У нас график.

– У нас шесть отсеков, Лев. Четыре пустуют. Используй любой.

– Яков сказал, что первый отсек закрыт на неопределённый срок.

– Твой груз задержали?

Я встал, подошёл к окну, глядя на пустой склад.

– Не в этом суть.

– В этом-то и суть, Лев. Иногда нужна гибкость.

Он прочистил горло, выпятив грудь, как петух:

– Яков сказал, поставки на этой неделе упали с четырнадцати до семи. Что происходит?

Я повернулся и посмотрел на Льва. С Лебедевым, который нагнетал волну, а теперь и с моим маленьким тайным свидетелем, мне стоило быть осторожным.

Слишком большое количество поставок моим нелегальным клиентам делало нас открытыми и уязвимыми. Прямо сейчас мы сплотились и заняли оборонительную позицию. Но Лев никогда не поймёт эту логику. У него были ограниченные возможности быть стратегом в чём-либо. Всё, что его волновало, – это небольшая часть власти, которой он обладал в этом мире.

– Ничего такого, о чём тебе стоит знать.

– Ты становишься мягким, Илья. Ты станешь причиной падения нашего бизнеса. Я всё же надеюсь, что нет, но тебе лучше начать всё обдумывать.

– Я приму это к сведению.

Раздался резкий стук в дверь. Это был Яков.

– Заходи, – сказал я, радуясь шансу выгнать Льва.

Яков вошёл, демонстративно дождался, пока Лев уйдёт, и закрыл дверь.

– Хочешь выпить?

Я пошёл к бару.

– Да, виски.

Я налил нам по стакану и плюхнулся на диван напротив него. Яков был единственным, с кем я мог говорить по-настоящему. Не о грузах и деньгах, а о том, что держит этот бизнес на плаву.

– Лев всё ещё бесится из-за отсека? – спросил он, крутя стакан в руке.

Я покрутил лёд в своём напитке:

– Да.

Он хмыкнул, качая головой.

Я сделал глоток:

– Надо обсудить Лебедева.

– Согласен.

– То, что они подослали двух продажных полицейских следить за Евой вчера, – плохой знак.

Яков выглядел обеспокоенным:

– Думаешь, Лебедев добрался до полиции?

– Не знаю. Что-то не так, если полиция смотрит в другую сторону, когда дело касается её.

– Поэтому ты забрал её с вокзала?