Славянский ведизм и законы Прави

Матер-Сва-Слава

Вся объёмность понятий и представлений наших предков о Земле и Космосе воплощалась в образах почитаемых ими славянских богов. Одного из них – удивительного образа Матери-Сва-Славы – мы намерены коснуться в данном исследовании.

Этот образ был до сих пор неизвестен, вернее, настолько забыт, что не упоминался ни в одной из существующих ныне древнеславянских летописей, ни даже в славянском фольклоре и мифологии. Хотя какие-то отголоски его, видимо, сохранились, что позволило исследовательнице Марии Гимбутас в книге «Боги и богини» (изд. в 1973 г.) говорить о славянской «великой Птице-Богине», образ которой был раскритикован Б.А. Рыбаковым в силу «недостаточной обоснованности». Но вот «Птица-Богиня» предстаёт перед нами на страницах «Велесовой книги» во всём блеске и красоте! К нашему счастью, не в беглом упоминании вскользь, а в многократных описаниях и повторениях даётся довольно полное представление о сущности, функциях и облике названного божества.

МАТЕРЬ-СВА-СЛАВА – Прародительница всех славян. Причём изначально это была совершенно конкретная женщина, матерь Слава, о которой рассказывается в дощ. 9-А: «В давние времена был Богумир, муж Славы, и имел трёх дочерей и двоих сыновей… И мать их, которую звали Славуня, заботилась об их потребностях». Желая выдать дочерей замуж, Богумир отправился на поиски мужей для них. В те времена люди ещё близко общались с богами, и боги принимали непосредственное участие в их судьбе и жизни. И вот Даждьбог послал Богумиру троих небесных вестников – Утренника, Полуденника и Вечерника, за которых вышли замуж дочери Богумира. От них произошли племена древлян, кривичей и полян, а от сыновей – северян и русов. Как уже отмечалось, это были ещё времена матриархата (эпоха его заката), поскольку Богумир назван «мужем Славуни», а не наоборот, и названия племён произошли от имён её дочерей (Древа, Скрева, Полева), а не зятьёв.

Датировать этот период можно концом II – началом I тыс. до н.э., поскольку «Велесова книга» сообщает, что роды Богумира и Славуни обитали «за морем в Краю Зелёном» «за две тьмы до Дира» (т.е. за две тысячи лет до Дира, жившего в IX в. н.э.) и «за тысячу триста лет до Германареха» (жил в IV в. н.э.), то есть события происходят в XI–IXв.в. до н. э.

Основное занятие обитавших там племён – скотоводство. Поэтому кажущееся на первый взгляд не более чем образным выражение: «мы – потомки Славуни и Даждьбога, родивших нас через корову Земун, и мы были кравенцы (коровичи), скифы (от «скуфе», – «скот» – скотоводы), анты, русы, борусы и сурожцы» (дощ. 7-Є), содержит в себе зашифрованные события прошлого. Славяне действительно произошли от Славуни и в известной мере от Даждьбога, поскольку именно он послал мужей её дочерям, так же, как в своё время послал отрока отцу Тиверцу, имевшего двух незамужних дочерей (дощ. 16). А рождение «через корову Земун» символизирует скотоводческий, пастушеский культ, опять же в его женской ипостаси – Корове, а не Быке – мужском тотеме скотоводов.

Эту родословную славяне всегда чтят и помнят:

«Мы имеем имя Славы, и славу эту доказали (врагам), идя на железо их и мечи» (дощ. 8/2). «Мы – потомки Славуни, можем быть гордыми и не беречь себя» (дощ. 6-Г). «Мы – потомки рода Славуни, который пришёл к ильмерцам и поселился до (прихода) готов, и был тут тысячу лет» (дощ. 8). (Мы почитаем) «Даждьбога отцом нашим, а матерью – Славу, которые учили нас чтить богов наших, и вели за руку по стезе Прави. Так мы шли и не были нахлебниками, а только славянами, русами, которые богам славу поют и потому суть – славяне» (дощ. 8/2).

Таким образом, «Велесова книга» прослеживает самый исток этногенеза славян, раскрывает смысл этого понятия и относит время его возникновения к концу II – началу I тыс. до н.э.

С течением веков конкретный первообраз размылся, поэтизировался, возможно, слившись с другими неизвестными нам образами, приобрёл новые черты, поднявшись до уровня божества.

Матерь Слава стала МАТЕРЬЮ-СВА-СЛАВОЙ – Всеобщей Матерью, на что указывает определительное местоимение «сва», то есть «вся», «всеохватывающая», «всеобщая», подобно тому, как СВА-РОГ является Всеобщим богом, Творцом всего сущего. В Риг-Веде «висва» также обозначает «весь», например, Висва-Дева – Всебожество. К тому же в Риг-Веде обнаружилась фонетическая аналогия Матери-Сва – МАТАРИШВАН: «Мудрецы дают Единому Сущему многие имена, – это Агни, Яма, Матаришван».

Именно функция Дарителя Огня является ключевой как в образе героя древнего индоарийского предания Материшван, похитившего в изначальном мире огонь для богов и первого человека Ману, так и в образе Матери-Сва-Славы, которая на «дощьках» «Велесовой книги» предстаёт в образе Птицы, принесшей на своих крыльях огонь людям. «Матерь – та прекрасная Птица, которая принесла пращурам нашим огонь в дома их, а также агнца /дала», – говорится в дощ. 7-Б. «И вот Магура поёт свою песню к сече, а та Птица послана Индрой. Индра же был и вовек пребудет тем самым Индрой, что передал Перуну все бранные стрелы» (дощ. 6-Г).

Здесь Магура – иная ипостась Матери-Сва, её индоарийский вариант. (В иранской мифологии она – Птица Симург). И как Магура является посланницей Индры или Варуны, «летящей в небе на Златом крыле», так и Матерь-Сва является посланницей Вышнего или Патера Дыя-Ондры-Перуна. Здесь обнаруживается общий исток индоарийских образов и прослеживается тенденция их преемственности. «Матерь-Сва обращается к Вышнему…» (дощ. 37-А). «Мы молимся Патеру Дыю, ибо он производит огонь, который Матерь-Сва-Слава принесла на крыльях праотцам нашим» (дощ. 19).

Как заботливая мать, она принесла на крыльях небесный огонь для своих детей-славян, которые хранили его в очагах, а также приносили богам в жертву священного агнца, испечённого на огне. Агни у индоарийцев до сих пор бог Огня.

Когда славяне ушли из Семиречья в поисках новых земель, Матерь «умных вразумила, храбрых укрепила», а сама полетела впереди, указала благодатные края, освятив новые угодья крылами, и славяне осели там, «как велела Матерь-Сва-Слава» (дощ. 13).

По своей сути МАТЕРЬ-СВА-СЛАВА – ЭТО ВОПЛОЩЁННЫЙ В ОБРАЗЕ ПТИЦЫ СИМВОЛ ЧЕСТИ И СЛАВЫ РУСИ. В ней заключена память о подвигах отцов и пращуров, и слава каждого русина, павшего за свою землю, либо прославившего её иными благими деяниями, чудесным образом перетекает к Матери-Славе и становится вечной. «Матерь-Сва сияет ликом, как Солнце, и предвещает нам победы и гибель. Но мы того не боимся, ибо это – земная жизнь, а выше есть жизнь вечная, и потому мы должны радеть о Вечном, ибо земное против него – ничто. Мы на земле, как искры, и сгинем во тьме, будто и не было нас никогда. Только слава наша перетечёт к Матери-Славе и пребудет в ней до конца концов земной и иных жизней» (дощ. 7-Є).

Нет ничего прекраснее славы геройства, а русы во все времена проявляли множественные примеры доблести, вот почему Птица сияет оперением, подобно Солнцу, и переливается всеми цветами радуги. «Матерь-Сва распускает крылья, бьёт себя по бокам, и вся сияет нам огненным светом. И каждое перо её иное и прекрасное – КРАСНОЕ, СИНЕЕ, ГОЛУБОЕ, ЖЁЛТОЕ, СЕРЕБРЯНОЕ, ЗОЛОТОЕ И БЕЛОЕ. И сияет, как Солнце-царь, и по колу идёт за Солнцем, и светится семицветьем, завещанным от наших богов» (дощ. 7-Е). Жар-птица из наших сказок – это несомненный отголосок образа Птицы-Славы.

Матерь-Сва напоминает русам об их героическом прошлом и зовёт к новым подвигам. В трудный час она приходит на помощь, воодушевляет воинов, предвещает им победу и сама набрасывается на врагов, бьёт их крылами и разит клювом. «Увидели Великую Птицу, летящую к нам, которая набросилась на врагов» (дощ. 14). И русские витязи, прикоснувшись к славе предков, стремясь быть такими же чистыми и сильными душой и телом, идут сражаться за свою землю, за своих жён, детей, отцов, матерей, любимых и, вдохновлённые словами Матери-Сва, вершат ратные подвиги, не жалея ни крови, ни самой жизни. «Как только враг идёт на нас, мы берём мечи и, вдохновлённые словами Матери-Сва, что будущее наше славно, идём на смерть, как на праздник» (дощ. 14).

Мы полагаем, что образ Матери-Сва в той или иной мере перешёл во многие более поздние образы славянской мифологии, в частности, полуптиц-полуженщин Вещей Гамаюн, Алконост и Сирин, неземное пение которых заставляет забыть обо всём на свете, причём от голоса Сирин человек может умереть. Дивное пение Матери-Сва действительно воодушевляло воинов, так что смерть на поле боя казалась им праздником, а сила их в сражении увеличивалась десятикратно.

В «Велесовой книге» упоминается также образ Берегини (производное от «беречь», «оберегать») – хранительницы памяти о подвигах русов. Она близка к образу Матери-Сва-Славы и связана с ним: «Те славные (воины русские) не берегли ничего, даже жизни своей, – о них говорит Берегиня. – И бьёт крылами Матерь-Сва-Слава и рассказывает потомкам о тех, кто не поддались ни варягам, ни грекам. Говорит та Птица о борусинских героях, которые пали от римлян…» (дощ. 7-Ж). И если Берегиня исполняет конкретную функцию хранительницы памяти о национальных традициях, образе жизни, благих деяниях и ратных подвигах героев во славу Руси, то Матерь-Сва-Слава – более активный образ. Она – побуждение к действию, вместилище энергии, которая проистекает из сохранённой Берегиней славы и памяти.

Говоря современным языком, образ Птицы-Сва возникает как определённого рода энергетическое поле, плазменный сгусток, живой, пульсирующий эгрегор в пространстве и времени, «аккумулирующий» волевые и чувственно-образные импульсы отдельных людей в единую субстанцию огромнейшей мощи, сияющую, будто миллионы свечей, будто само Солнце, от которого каждый в свою очередь получает энергетический заряд в качестве «подпитки».

В образе Матери-Сва проявляется гармоничное единение личного и общего, славы одного человека и всего народа. Здесь происходит перетекание качественного в количественное и обратно, подобно тому, как все цвета радуги складываются в единый цвет – белый, который, воссияв своей первозданной чистотой и белизной, вновь рассыпается завораживающим семицветьем.

Вместе с этим Матерь-Слава представляет собой прямое и непрерывное перетекание Времени из Прошлого – через Настоящее – в Будущее, утверждая, что только помня о славе отцов и пращуров и преумножая её сейчас, славяне и впредь останутся такими же славными и сильными. «И бьёт крылами Матерь-Сва-Слава, и рассказывает потомкам о тех, кто не поддались ни варягам, ни грекам. Говорит та Птица о борусинских героях, которые пали от римлян на Дунае у валов трояновых, и полегли без Тризны… Но мы – их сыновья и потомки и также не отдадим землю нашу ни варягам, ни грекам!» (дощ. 7-Ж).

Даже в самые тяжёлые времена, когда Русь была окружена со всех сторон врагами, а славяне стали «сирыми и нищими» и не имели сил встать на защиту, Матерь-Сва поддерживала их и звала к подвигам. «Только Птица Матерь-Слава предрекала нам славу и призывала учиться на славе отцов» (дощ. 21).

В образе Вещей Птицы она предупреждает о грядущих бедах: «бьёт крылами Матерь-Сва-Слава и предвещает нам тяжкие времена засухи и коровьего мора» (дощ. 28). Также в трудный час она подсказывает важные решения. «Захваченные римлянами и настигнутые готами, мы должны были между двух огней тлеть и сгорать… Тут прилетела к нам Птица Божеская и сказала: “отойдите к полуночи и нападите на них, когда они пойдут на селения наши и пастбища”. Мы так и сделали – отошли к полуночи, а потом напали на них и разбили их» (дощ. 6-А). «Германарех поддержал гуннов, и мы имели двух врагов на обоих концах земли нашей. И Болорев был в великом затруднении: /на кого идти?/. Тут Матерь-Сва прилетела и сказала ему напасть сначала на гуннов, разбить их и повернуть на готов. /И он сделал так/» (дощ. 27).

На поле боя русы также часто выстраивали конницу «птицей», – это был вид боевого построения, которому покровительствовала сама Матерь-Сва-Слава. «Мы строимся /по образу/ Матери-Сва, Солнца нашего: простираем “крылья” в обе стороны, а “тело” в середине, а во главе – Ясунь, а по бокам его – воеводы славные…» (дощ. 7-З). «И мы за Сва также шли, выстроив конницу “птицей”, и она врагов “крыльями” накрыла, а “головой” била» (дощ. 20).

В тот самый час, когда к воинам, геройски павшим на поле брани, с небес слетает Перуница, неся рог, наполненный «живой водой вечной жизни», Матерь-Сва поёт им величественную Песнь Славы, поёт так, что боги смерти Мор, Мара и Яма отступают перед погибшими, и души их улетают прямо в Сваргу и обретают там вечную жизнь вместе с богами и пращурами. «Матерь-Сва бьёт крылами и славит воинов, которые испили от Перуницы живой воды в сече жестокой» (дощ. 7-Д).

После того, как в войнах с готами и гуннами разрушилась великая славянская держава Русколань, просуществовавшая тысячу лет (она была образована во времена Ория в VI в. до н.э. и распалась в IV в. н.э.), русы имели предсказание, что Русколань возродится, «когда Коло Сварожье повернётся к нам, и времена те /за/-Сва придут к нам» (дощ. 36-А).

Кто же она – Матерь-Сва-Слава? Грозная воительница или заботливая мать? Прекрасная девица или мудрая жена? Советчица или указчица? И кто она вообще – Женщина, Птица или просто – Сияние? Она – всё! Чаще всего она предстаёт Птицей с женским обликом в блистающем оперении, но вся она многолика и многомерна, она меняется и живёт подобно тому, как существуют, всякий раз меняясь, Огонь, Ветер, Вода, Звёзды, Цветы, Деревья, Звери, Птицы и Люди.

Функционально образ Матери-Сва-Славы в чём-то перекликается с образами греческой богини Афины и этрусско-римской Минервы – могучих воительниц, грозных и прекрасных, которые обычно изображались в блестящих шлемах и сверкающих доспехах, со щитом и копьём. Однако они выступают как хранительницы и покровительницы в самом широком смысле. Так и Матерь-Сва-Слава порой изображалась облачённой в защитную броню с крылом в форме щита. Однако она не имеет ни копья, ни меча, ни другого оружия. Сила её воздействия в ином, – в проникновенном слове Пророчества, Восславления и Призыва.

С другой стороны, Матерь-Сва-Слава выступает как богиня Победы. «Посмотрите вокруг – и увидите Птицу ту впереди вас, и она поведёт вас к победам над врагами, ибо куда ведёт нас Сва, там одерживаются (победы)» (дощ. 18-А). И в этом она родственна греческой Нике и римской Виктории.

Как видим, образ Матери-Сва очень многообразен, и подобная полифункциональность сближает его с Великой Матерью (Ма-Дивой) крито-микенского мира, культ которой сложился, как отмечает академик Б.А. Рыбаков, в середине II тыс. до н.э. Ма-Дивия (или просто Ма) рассматривается, как богиня природы и мать всего живого. Однако в отличие от неё Матерь-Сва выступает не как «богиня всего живого», а как Прародительница только славянского народа, исполняющая функции заботливой матери, хранительницы славы и памяти славянского Рода-Племени. Это именно наша русская Великая Матерь, в образе которой при схожести черт со многими другими божествами присутствуют и черты уникальности. Аналогичного божества нет ни в одной мифологии мира. Есть богини Земли, Плодородия, Охоты, богини-Воительницы и Защитницы, богини-Матери, но ни у кого нет такого объёмного образа богини Славы, от которой произошёл целый народ (в данном случае – славяне).

Это указывает на самобытность мировосприятия древних праславян, их уникальную, совершенно самостоятельную философию, которая, органично сосуществуя с прочими религиозно-философскими воззрениями, не растворилась в них, а сохранила особенный, только ей свойственный образ мыслей и взглядов на окружающий мир.

«Наши боги суть – образы» – говорили предки и устанавливали чаще всего лишь символы своих богов в виде идолов, да и то не всегда. Самой священной иконой для них были Живые Источники, Священные Дубы, Небесные Камни, а храмом – вся Природа. Слишком сложны и многогранны были образы славянских божеств, чтобы запечатлеть их в грубых формах статики хотя бы в одном из многоликих проявлений. Как выразить, к примеру, душу Дерева, запечатлеть мудрость Камня, передать божественное сияние Славы? Вся гамма чувственно-образных понятий передавалась вживую – от поколения к поколению – через волхвов-кудесников, через певцов-сказителей и жила среди славянского народа как неотъемлемая часть их философско-религиозного бытия.

Удивительно, но многие из этих образов живут в нас и поныне! В каждом городе и селе есть памятники, обелиски или монументы Славы. Матерь-Слава по-прежнему взирает на нас с высоких курганов в облике Матери-Родины, Женщины-Защитницы, Победительницы, Державницы. Она всегда была, есть и будет Покровительницей Руси. Её дивную песнь и сейчас может услышать каждый, кто чтит своих Богов, Пращуров и своё Отечество.

 
Вот прилетела к нам, села на древо и поёт Птица,
И всякое перо Её – иное и сияет цветами разными,
И стало в ночи, как днём.
И поёт она песни, /призывая/ к борьбе и битвам…
Услышь, потомок, Песнь Славы и держи в своём сердце Русь,
Которая есть и пребудет землёй нашей!
 

(дощ. 8/2)

Радогощ

Ещё одним особенным божеством, не встречающимся в «чистом виде» у других народов, являлся Радогощ (от РАД-ГОЩ – «радоваться гостям») – бог славянского Гостеприимства.

Законы гостеприимства были священны во многих землях, но почитание гостя, возведённое в божественный культ, присуще только славянам.

Н.М. Карамзин в своём труде «Древняя Русь» отмечал: «Летописи единогласно хвалят общее гостеприимство Славян, редкое в других землях и доныне обыкновенное во всех Славянских: так следы древних обычаев сохраняются в течение многих веков, и самое отдалённое потомство наследует нравы своих предков. Всякий путешественник был для них как бы священным: встречали его с ласкою, угощали с радостию, провожали с благословением и сдавали друг другу на руки. Хозяин ответствовал народу за безопасность чужеземца, и кто не умел сберечь гостя от беды или неприятности, тому мстили соседы за сие оскорбление как за собственное. Славянин, выходя из дому, оставлял дверь отворенною и пищу готовую для странника. Купцы, ремесленники охотно посещали Славян, между которыми не было для них ни воров, ни разбойников, но бедному человеку, не имевшему способа хорошо угостить иностранца, позволялось взять все нужное для того у соседа богатого: важный долг гостеприимства оправдывал сие».

Чем же обусловлено возникновение культа Радогоща?

Вероятно, это связано с особенностью характера славян, формированием их сущности – души – в условиях Родового сообщества и свободного труда на принадлежавших им территориях.

Славянские племена имели обширные земельные угодья, простиравшиеся от Чёрного до Балтийского моря с юга на север и от Дуная до Волги с запада на восток, знаменитый «скифский четырёхугольник» по Геродоту, протяжённостью в пятнадцать, а то и более дней пути по каждой из сторон. Эти земли находились в различных климатических поясах, что обуславливало многоукладность в хозяйственной деятельности: славяне занимались земледелием, скотоводством, охотой, рыболовством, бортничеством, а также мореходным делом. Не будучи абсолютно зависимыми от одного вида деятельности, они обеспечивали себя всем необходимым для жизни и всегда могли продать или обменять излишки, а также широко отметить тот или иной праздник и от души попотчевать гостей. Почитание гостей было завещано славянам самими богами, и они блюли этот обычай с незапамятных времён. Так, в «Велесовой книге» говорится, что когда славяне ещё жили на Кавказе (VI–I вв. до н.э.), то «приходили к нам уже известные купцы – арабы, армяне и другие. И те купцы почитали нашего Радогоща, и мы брали с тех купцов честные подати, поскольку боги почитали их (гостей), и мы чтим их». (ВК, дощ. 14).

Как здесь отмечено, почитание было взаимным – в ответ на хлебосольство и гостеприимство иноземные купцы чтили славянских богов и приносили им щедрые дары. Так, в книге-исследовании Ю. Вронского «Сказы о Нове-городе» отмечается, что у новгородских гостей особым почтением пользовался Велес. «Бывало, приплывают варяги на своих лодьях. На носу драконья голова скалится или кабанья клыки выставила. Голову-то они, прежде чем пристать к берегу, прочь снимают, чтоб здешних богов не прогневить. Пристанут к берегу и сразу идут с жертвами к Волосу. Хлеб несут, мясо, молоко, яйца – что у кого есть. А только уж после того – на Торг. Коли удачно торговали, по окончании торга снова идут к Волосу с приношениями. Однако теперь уже у подножия идола режут быков или баранов. Часть жертвы идёт бедным – вдовам, сиротам, старым, увечным – тем, кои себя прокормить не могут. А головы от убитой скотины надевают на колья позади Волосовых родичей».

В славянском пантеоне-календаре Радогощ занимал место соответственно своей роли, сразу после Овсеней – праздника уборки урожая и всех земных даров. В это время со всех концов на славянские торжища съезжались купцы-гости со своими товарами, и сами славяне отправлялись в другие края. Наступала пора наиболее оживлённого общения с купцами, странниками и путниками. А новые люди – это всегда новая информация, новые знания, зачастую весьма важные и полезные, чему любознательные славяне были неизменно рады.

Гость – божий посланник, и ему следует оказать почёт и уважение: посадить за столом по правую руку от хозяина, напоить-накормить лучшим, что есть в доме, в баньку сводить, спать на чистое уложить, чтоб он был всем доволен и в мыслях хранил добрые воспоминания. Ведь часто бывает, что в облике гостя приходит сам Бог-Пращур! Посему нельзя на гостя кричать либо измываться над ним, иначе не будет в доме достатка и Лада. А гость тоже должен вести себя соответственно: в личные дела хозяев не вмешиваться, никого не обижать, помощь оказать, если требуется, и никогда не хулить за гостеприимство!

Радогощ всегда был праздником хлебосольства, праздником широты и щедрости славянской души. В «Сказаниях», например, описывается, что когда древние русы отмечали Великие Овсени либо иной значительный праздник, то они «били в шкуру», которая натягивалась на огромный котёл, а также трубили в рога и дудели в трубы, чтобы вся степь знала – славяне справляют свято! И многие степные народы ехали к ним, кто владел речью славянскою, и те, кто не владел, – все знали, что славяне чтят бога гостеприимства Радогоща и примут с радостью, напоят-накормят, развеселят, песни споют и станцуют.

С течением времени и изменением взаимоотношений с соседними народами культ Радогоща стал угасать. Греки, хазары, варяги, которые прежде купцами приходили на торг, стали нападать на Русь и воевать с ней. В VII в. н.э. греки захватили всё северное побережье Чёрного (тогда Русского) моря, разрушили славянские города и храмы, и славяне отошли к Нов-граду и в Ильмерские леса, а часть присоединилась к поморянам, обитавшим на берегах Балтийского (прежде Варяжского) моря. Как свидетельствует Г. Глинка в «Древней религии славян», Радегаст (онемеченное Радогощ) был обожаем варяжскими славянами, однако здесь он персонифицировался (до этого Радогощ не имел конкретного облика, и у других славян его изображение не встречается) и приобрёл черты воинственности. «Истукан его был наподобие варяжского славянина, вооружённого копьём, держащего в левой руке щит с изображением на нём воловьей головы, в шлеме, на коем представлен был петух с распростёртыми крыльями. Все сии признаки означают в нём блюстителя города: копьё – поразителя врагов, щит – градоправителя и защитника, воловья голова – силу и крепость, петух – бодрость и бдение в сохранении городов».

Как видим, в изменившихся условиях гостеприимный Радогощ стал воинственным Радегастом, вынужденным исполнять больше защитные функции. К тому же, отмечает Г. Глинка, «славяне при поселении на сих берегах, смешавшись с поморскими финцами, промышлявшими наездами и грабежами по морю Варяжскому, переняли у сих варварский их промысел и так же разъезжали по морям для грабительств». Исследователь также отмечает, что у поморских славян вошли в обычай человеческие жертвоприношения, в том числе Радегасту и Свентовиду, богам «кротким и благотворным». Это было, собственно, уже вырождением культа, поскольку кроме названия от прежнего божества ничего не осталось.

C искоренением язычества на Руси вместе с остальными богами Радогощ был предан полному и окончательному забвению. Однако сущность этого культа сохранилась и доныне почитается среди славян, хотя уже не в той мере, как прежде.