История в лицах: портреты в стихах

Трибун революции

Посвящается Владимиру Владимировичу Маяковскому

 
Родился он в глухом селе Багдады
На берегу веселой горной речки.
Отец-лесник не ждал судьбы награды.
Лишь поднял он бокал под дружеские речи.
Не знал лесник, что ждет его Володю…
Что сын прославит Маяковских на века,
Когда трибуном станет не в угоду моде…
Судьба поэта ох как не легка!
Ведь необычен был его репертуар —
Он был певцом Октябрьского строя.
Не мог он вынести литературных свар,
Уколов ханжески настроенного роя.
Он был певцом народной революции
И ждал свершенья социальной эволюции.
 

Певец натуры и быта

Посвящается Исааку Эммануиловичу Бабелю

 
С подачи Горького Максима
Писатель самобытный родился.
Чтоб миг удачи не проехал мимо,
Под оком мэтра шла работа вся.
Как Горький, ушёл в люди Исаак;
И поменял он множество профессий.
А вскоре знал он точно, как
Живут казаки и работники концессий…
Активно революцию душа встречала:
Политработник, Конной Армии боец…
Певец натуры и стихийного начала
Он также знал, и где его конец.
Язык цветист и ярок, лаконичен, точен.
А персонажей образ – идеален иль порочен…
 

Апологет стихийного начала

Посвящается Михаилу Юрьевичу Лермонтову

 
После войны двенадцатого года
Москва в строительство погружена.
И в знак победы, видно, русского народа
Чудо-фигура Лермонтова Миши рождена…
И море, и небо – родные стихии
Качали Мишу спящего блаженно.
И впитывал мальчик порывы лихие,
Рождалось его вдохновенье…
Он прожил очень-очень мало.
И нам обидно за его судьбу!
Но он оставил урожай нам небывалый,
Прославив на века свою страну.
Пытливо он любил за небом наблюдать,
Чтоб с музой гениальные стихи рождать!
 

Смелость дерзания

Посвящается Николаю Васильевичу Гоголю

 
Он, комик, честно служил смеху —
Гиперболы мастер и синекдохи.
Гротеском варьировал нам на потеху,
Причем до последнего самого вздоха…
Он автор «Ревизора», «Мёртвых душ» —
Литературно созданных изобретений.
Пером сатиры просветлял любую глушь
(Здесь нет других, наверно, мнений).
Как ниспадает с высших сфер он к низшим?
Как заставляет нас смеяться до упаду?
И как прекрасно снова это вышло!
Какую сердцу нашему дало усладу!
Чудесной силой своего таланта
Он подарил нам массу шедевральных вариантов…
 

Буревестнику

Посвящается Алексею Максимовичу Горькому

 
Твой псевдоним был выбран не случайно —
Романтика бесплодные мечты
Разбились быстро, вызвав крик отчаяния,
Похоронив всё то, что так лелеял ты…
Ты в девятнадцать лет
Сводил уж с жизнью счеты…
От психиатра получил совет
Как жить, отбросив лишние заботы.
Совет касался женской ласки,
Необходимой каждому мужчине.
Старался ты не предавать огласке
Свои амурные дела (по уважительной причине).
Несчастий, горестей и бед подняв пласты,
Ты мастерски создал литературные холсты!
 

Непревзойденный

Посвящается Льву Николаевичу Толстому

 
Ты в двадцать лет остепенился —
Служить поехал офицером на Кавказ,
Там первый твой роман родился
И издавался очень много раз…
Богатым стал и знаменитым —
Отцом счастливым аж тринадцати детей.
Однако чувствовал себя совсем разбитым,
Пока религии не отдал жизни всей…
В литературе ты достиг таких высот,
Что стал известен всем на свете.
И в благодарной памяти народ
Будет в веках хранить шедевры эти!
Ты призывал людей принять обет безбрачья.
Однако для тебя такой совет немного значил…
 

Многострадальный гений

Посвящается Федору Михайловичу Достоевскому

 
Невысокий, неуклюжий, нервный,
Ты повредил в припадке глаз.
Отец имел характер дюже скверный —
Убит крестьянами был как-то раз…
Оставил ты карьеру инженера,
Дабы писателем свободным стать.
И вряд ли думала об эдакой карьере
Твоя усталая чахоточная мать…
Но после первого успешного романа
Ты в заговоре вдруг был обвинен.
А из-за псевдотеррористского дурмана
В неполных тридцать должен быть казнен…
Но Боже спас тебя, видать, себе в угоду,
На радость также православному народу!
 

Глашатай справедливости

Посвящается Михаилу Евграфовичу Салтыкову-Щедрину

 
Пытливый и талантливый сатирик,
В обыденном он видел жизни зло.
Фольклора русского эмпирик
Мечтал, чтоб семя радости взошло.
На смену крепостному праву
Капитализма признаки пришли…
И многие, отбросив образ жизни здравый,
По хищности всех предков превзошли.
С самодержавием сражался беспощадно,
А также с рабьей психологией служак;
С насильем, грубостью площадной…
Не счесть количества его лихих атак.
Он равнодушие к добру и злу клеймил
И не жалел на это ни здоровия, ни сил!
 

Хорош во всех жанрах

Посвящается Сергею Владимировичу Михалкову

 
Мальчишкой бережно хранил свои стихи
С ножом перочинным в чехле и рогаткой.
И хоть подростка дни обычно нелегки,
Он в десять обладал уже поэта хваткой.
Позднее стал писать стихи и сказки,
Сценарии кино, сатиру, прозу…
И слушал Маршака, Фадеева подсказки,
Но не вставал ни разу перед ними в позу!
А став писателем заслуженным, маститым,
Под детский гвалт и взрослые овации
(Его таланты от народа не были сокрыты)
Он молодым давал уже свои рекомендации,
Как интересно написать про дядю Стёпу,
Чтобы читали в Азии, Америке, Европе…
 

Ностальгия его сердца

Посвящается Ивану Алексеевичу Бунину

 
Он бережно пронес любовь к России
Чрез всю свою большую жизнь.
Происхождения элитного его мессия
Отвергла ненавистный большевизм…
Поэт, прозаик, первоклассный переводчик,
Он жанры все довел до совершенства,
Испытывая, между тем, блаженство
Уж от того, что жизнь не ставит точек…
Ибо трагедия семнадцатого года,
Был убежден, не может длиться вечно.
Мечтал поднять бокал он за свободу —
Душой за русских он болел сердечно.
Отмечен нобелевкой тяжкий труд.
Признанья и любви его работы ждут…
 

В ожидании реинкарнации

Посвящается Александру Сергеевичу Пушкину

 
О, несравненный русский гений наш!
Ты есть величина гигантского размера…
Урок словесности потомкам преподашь
Во славу нашей православной веры!
За двадцать лет ты сделал столько,
Что двести лет переварить не можем…
Таланта дивного прекрасные осколки
Вошли в сердца людей, их вдохновенье множа.
Пройдут ещё года, пройдут тысячелетья,
Но образ твой сверкать будет всегда.
И в мирные года, и в годы лихолетья
Твой вклад народы не забудут никогда.
Надежду сохраним, что ты придёшь опять,
Чтобы на подвиги поэтов вдохновлять!
 

Душевному и простому

Посвящается Василию Макаровичу Шукшину

 
Когда о Шукшине мы говорим,
Его портрет – картина очень ясная…
Ведь это он на радость людям сотворил
Душевный фильм «Калина красная».
Киноартист, писатель, режиссёр…
Он и наставником был нашей молодежи.
Но всё же главное: Шукшин – актер,
А кинороль его и в жизни нам поможет!
С женой играл он вместе (и не раз)
Правдиво, весело и интересно.
И слёзы капали из наших глаз,
Когда он пел блатную песню…
Нам подарить успел Василь Макарыч
Киношку днём, а книжку – на ночь!
 

Американец, русский и француз в одном лице

Посвящается Владимиру Владимировичу Набокову

 
Красивый, ласковый и добрый,
Чрезмерно, правда, эмоционален.
Бывал, однако, он и скорбным —
Тоской по Родине внезапно опечален.
А голова его глаголет по-английски.
По-русски нежно сердце говорит.
И по-французски ухо слышит после виски,
Но после водки только существо его творит.
Этюды шахматные составлял умело.
Большую бабочек коллекцию имел.
Работал он самоотверженно и смело.
Супруге изменить ни разу не посмел.
Безумно бабочек любил ловить
И с персонажами беззвучно говорить.
 

Ценитель красоты

Посвящается Александру Глебовичу Невзорову

 

 
Кого большие габариты оглушают,
А кто не в силах скрыть от них восторга…
Один за пышку бочку пива осушает.
Другой – готов врагу отдать уж чрез минуту торга.
Но дамы шарм отнюдь не в габаритах.
Ведь призвано лицо мужчину привлекать.
За честь красотки он согласен быть побитым.
И многое он ей готов прощать…
Важна гармония лица и тела.
А также ум и вкус её партнера.
Чтоб по уши влюбиться захотела
И приняла б в объятия его без мук и рева.
Ценить любую красоту, однако, мы должны уметь
И, восторгаясь ею, красе гимны петь!
 

Трагическая ошибка

Посвящается Николаю Степановичу Гумилеву

 
На фронте храбростью и доблестью блистал
(Ушёл он добровольцем на войну).
Георгиевским кавалером дважды стал
И даже чуть не побывал в плену.
Он акмеистов клуб возглавил —
Стиха он стиль и форму защищал.
И «Цех поэтов» к ясности направил —
Реальность жизни он в стихах вещал.
Он монархистом не был никогда…
Пел тихо всё же «Боже, царя храни».
Перед расстрелом весел, как всегда —
Он не дожил до утренней зари…
Пересмотрели дело через семь десятков лет,
Но он давно ушел в небесный лазарет!
 

Озорница

 
– Видать, ты с дамочками не был смел —
Лишь с курицею только грех имел, —
Сказала юная мадам,
Пухла которая не по годам.
– Ложись-ка поперёк на ляжку.
Тебя отшлёпаю с оттяжкой,
Слегка грудями придушу,
Сломаю нос, в утиль спишу…
Мораль сей басенки проста —
Коль дамочка весьма толста,
И ты не хочешь быть побитым,
Не льстись на дамы габариты —
Старайся сердца жар отдать
Лишь той, с которой сможешь совладать!
 

Идиллия

 
Тучные бёдра в тонком капроне.
Они устрашают иль радуют взор.
Кто к ним летит во весь опор,
А кто, томясь, печально стонет…
Как стан извивается в сладкой истоме!
Но до каких же можно пор
Лелеять брачный договор
И мужичков гонять, супруга кроме?
А партнёр уж еле дышит —
Парализован грудью полной.
Но она и он довольны:
Она легко колышет плоти волны,
А он сопит и, счастьем переполнен,
Уж не боится, что его услышат!
 

Радость и муки творчества

Посвящается Марине Ивановне Цветаевой

 
Вдохновенье приходит нечасто.
Так, если по Райкину, лови момент!
Дабы удачно провести эксперимент,
Усилия должны быть не напрасны.
Однако в наши чудо-времена
Чтоб писаниной народ удивить,
За публикацию надо платить,
И чашу творчества тогда вкусишь до дна…
Вот так и получается всегда —
Создал шедевр, но кушать тоже надо.
Когда придёт теперь печатная награда?
Скорей всего, на склоне лет!
Иль с голоду когда уйдёшь в небесный лазарет.
Но виршам после смерти жить да жить года!
 

Вариации на тему любви

Посвящается Александру Ивановичу Герцену

 
Однажды скромненький и хиленький пацан
Увидел зрелую и пышную матрону…
Не стал бы он, конечно, отрицать,
Что кванты чувств летели, как патроны…
Кому-то должен был доверить он
Секреты сердца своего, конечно.
Решать обязан был вопрос извечный —
В кого же будет (хоть и временно) влюблён:
«Вот эта тётенька меня согреет
И успокоит лаской и заботой,
О сокровенном, знать, она трепаться не умеет,
В объятья может заключить не без охоты?»
Коль девственность решил утратить,
Точнее выбирай, пацан, кого потрафить…
 

Триумф и трагедия

Посвящается Ги де Мопассану

 
О, Франции великой славный сын!
Как много воспевал ты женских тел…
И лишь свободы драгоценный апельсин
Ты, вечный холостяк, отдать не захотел.
Твои произведенья потрясают
Умы пытливые, и души, и сердца!
Ребёнком ты переживал уход отца.
Однако матери любовь тебя спасает…
В наследство получил ты страшную болезнь,
Которая свела-таки в могилу!
Как многим были твои строки милы,
Слились которые в божественную песнь…
Но помнят дамы, как ты мог в любой момент
Наполнить силой свой любовный инструмент!
 

Президент-мученик

Посвящается Джону Фицджеральду Кеннеди

 
Привык быть первым с детских лет.
Недуги этому мешали сильно.
Природы строго выполнял завет —
Он был всю жизнь любвеобильным.
Опасно было с Джоном оставлять
Любую девушку иль даму тет-а-тет.
Будь то жена, сестра иль даже чья-то мать —
Любой из них он мог послать «интим-привет»…
При жизни Джона его страсти
Сокрыты прочно были для людей.
Однако после – те, кто был у власти,
Откинули покров с его «интим-идей»…
Но самой пламенной из них
Была с Монро – великой страсти стих!
 

Неаполитанский самородок

Посвящается Энрико Карузо

 
В трущобах Неаполя вырос Энрико.
Он начал петь в церковном хоре
И стал певцом воистину великим,
Имея голос золотой и обаянья море…
Невысок, довольно даже коренаст;
Усы всегда носил и был подвижен.
На удивленье гибок, как гимнаст;
Куреньем зверским зубы словно выжег…
Поклонницы его сопровождали
На всех концертах по Америке, Европе…
Их заводил Энрико голос в сладостные дали.
Однако сколько денежек Карузо в них ухлопал!
На склоне лет с трудом превозмогал недуги —
Под пятьдесят навечно снизились надбровий дуги…
 

Дин – это легенда!

Посвящается Джеймсу Дину

 
Он танцы страстно изучал, скульптуру;
Поэзию любил, а также автогонки…
Он совершенствовал, как мог, свою натуру:
Характер сложный был его и ломкий…
На съёмках был неистовым и страстным.
Противоречий ком раскручивал умело.
Для женщин был всегда опасным —
Он делал мастерски своё мужское дело!
Ходили слухи, Дин, мол, мазохист —
Об его тело тушат сигареты…
И даже, будто, любит плётки свист —
Он часто отдаёт досуг привычке этой!
Джеймс Дин погиб в двадцать четыре.
Однако всё ж успел раскрыться в киномире…
 

Король Голливуда

Посвящается Кларку Гейблу

 
Был рыцарем без страха и упрёка
И в «Унесённых ветром» был прекрасен!
Секс-магнетизм его киношного урока
Для женщин был волнующе опасен.
Любая дама, коей подавал он знак,
Была, как правило, на всё готова…
Для Кларка связь – почти всегда пустяк.
Однако дам к нему всегда тянуло снова…
Он был охотником и рыболовом.
Особенно любил стрелять он в уток.
Без напряженья находил он слово,
Чтоб ранить светских львиц иль проституток.
Всех женщин Кларк безумно волновал.
Лишь только труп сразить не смог бы наповал…
 

Странная романистка

Посвящается Вирджинии Вулф

 
Ты сама говорила, и даже не раз:
«Я и не женщина и не мужчина»…
Фригидность ты не выставляла напоказ,
Но лишь пред женщинами выгибала спину.
Припадки случались с тобой постоянно.
И редкий год ты обходилась без больницы.
Не все подруги оставались безымянны,
Хоть Вита, Вайолет и Мэдж к тебе тянулись вереницей…
Однако страсть твоя к литературе
Легко преодолела все преграды.
И ты внесла в английскую культуру
И страсть, и жизни шарм, и даже муки ада…
К шестидесяти годам ты приняла решенье —
Найти конец пути в речном забвенье…
 

Превозмогший себя

Посвящается Джорджу Байрону

 
Ты в десять лет страдал ужасно —
Нога болит, спасенья вроде нет.
Однако спортом начал заниматься страстно,
Чтобы на все вопросы получить ответ:
Как быстро сбросить лишние кило,
Что делать, чтобы ногу не свело…
Ты много плавал, боксом увлекался.
И, наконец, поэзии всерьёз отдался…
На путешествия и дам часов не было жалко!
И всё-таки права была гадалка —
Ты умер в тридцать шесть от малярии…
Оплакивала тебя точно вся Европа!
И яства на столе твоём остыли —
Картошечка с грудинкой и укропом…
 

Вариация мечты

Посвящается Дженис Джоплин

 
Ты стоишь спокойно (в силе!),
Мощная и славная Рябина…
Голову чуть-чуть склонила
(Больше шея не пустила)…
Трудно мне, поверь, Рябине
Дуб найти себе по нраву —
Чтоб опорой всегда был мне,
Не сломавшись (жалко будет, право!).
Я к тебе, родной, стремлюся
Всеми фибрами моей души.
Больше смерти я боюся,
Ласки будут слишком хороши.
Рассчитать смогу ли свою силу я?
Чтоб не смять тебя, усиленно любя!
 

Любимец Америки

Посвящается Бенджамину Франклину

 
Ты был десятым из семнадцати детей
Бостонского простого мыловара.
Печатник, клерк, почтарь округи всей,
Ты стал Америки послом – носитель славы.
И женщины не раз тебя спасли,
Любимца философии Платона…
А репутация и состояние росли
В стенах Филадельфии и Бостона.
Ты солнечные ванны на балконе принимал.
И обнажён был, как Адам пред Евой.
Когда же секс-советы раздавал,
То воспевал отнюдь не молодую королеву.
Людское море провожало тебя в последний земной путь.
И слёзы очи застилали, мешая на тебя взглянуть…
 

Жизнь в борьбе

Посвящается Карлу Марксу

 
Потомок поколения раввинов, он крещён
Шести лет от роду в евангелической церквушке.
Однако позже был раскрепощён,
Освободившись от религии – людской ловушки…
Был изгнан после ряда публикаций
Он из Парижа, Кёльна и Брюсселя,
Не ожидая похвалы, оваций
И в Лондоне, где справил новоселье.
За смуглость Мавром прозван был,
А бородой он походил на Зевса.
И мифом этим путь свой освятил,
Но лишь в мученьях жизнь проходит вся…
Больным и желчным в конце жизни стал.
Однако всё же завершил свой «Капитал»!
 

Великая

Посвящается Екатерине Великой

 
Смешалось всё в персоне страстной этой:
Пытливый ум и сластолюбия порок,
Великие дела, любовников приветы —
За длительный правления Россией срок
Политик тонкий и она же литератор
Меняла фаворитов аж тринадцать раз!
Прославившись как неплохой оратор,
В свет выносила море кружев напоказ…
А в шестьдесят любовью воспылала
К совсем младому Зубову Платону.
И поцелуями гвардейца осыпала,
И до конца верна была любви закону…
Непросто было этакой лихой натуре
Порядок наводить в стране и развивать культуру!
 

Джазовый виртуоз

Посвящается Эдварду Кеннеди (Дюку) Эллингтону

 
Дюк – герцог (перевод с английского),
Такую кличку заработал как-то он,
Когда, как денди, в окруженье близких
В одежды щёголя был вечно наряжён.
Сначала увлечён был рисованьем.
Затем рэг-тайма признан виртуозом —
Ночные клубы одарил вниманьем,
А публика ему в ответ бросала розы…
Мерсер, сын Дюка, скажет об отце,
Узнав об его раком вызванном конце:
«Пошёл отец и в шоу, видно, потому,
Что стоит сесть ему за пианино,
Десятки, сотни глаз уж улыбаются ему,
Казалось бы, без видимой причины»…
 

Любимица молодёжи

Посвящается Этель Лилиан Войнич

 

 
Дочь Джона Буля, математика английского,
Революционера польского жена.
Плеханова и Энгельса знавала близко —
Знакомствами вся жизнь напряжена…
Ах, кто ж не знает книгу «Овод»?
В особенном восторге молодёжь!
Она всегда давала и даёт нам повод
Порассуждать, где правда, а где ложь…
Какие взять в резерв нам идеалы?
К чему стремиться в жизни нашей?
Какие разобрать нам ханжества завалы?
Чтоб стала жизнь привольнее и краше!
Все фильмы, оперы, спектакли
Не зря по «Оводу» поставлены, не так ли?…
 

Популяризатор науки

Посвящается Клименту Аркадьевичу Тимирязеву

 
Характером колючий, даже желчный,
К тому же угловат, нетерпелив…
Он в то же время был сердечен,
Да и отходчив, как морской прилив…
Науку излагал спокойно, объективно.
Однако популярную литературу
Писал живей и более активно,
Чтобы привить читателю культуру,
Богатства языка достичь и стиля,
К тому ж характера и полноты задачи,
И чтобы эти книги несомненно были
Лишь с полной авторской отдачей.
Паразитическую жизнь он презирал
И потому он часто создавал искусственный аврал!
 

На стыке

Посвящается Араму Ильичу Хачатуряну

 
Лишь в двадцать лет ты приобщился
К музыке, начал бодро сочинять.
Талант не сразу проявился —
Пришлось музграмоту с азов начать…
Репертуар твой – перекрестье Запада с Востоком.
Равнин и гор ты собирал фольклор.
И строго видел музыкальным оком
В народе и напевность и задор…
Твой «Танец с саблями» уже вошёл
В историю, как музыкальный бестселлер.
И час твой звёздный с ним пришёл —
Ты дал самородка отличный пример.
Как генератор в проводах воссоздаёт теченье тока,
Ты неустанно совмещал культуру западных течений и Востока!
 

Блистательный преемник

Посвящается Джеймсу Клерку Максвеллу

 
Любил частенько Джимми повторять,
Что добрые и мудрые родители
(Какими были и отец его, и мать)
Создали почву творческой обители —
Той, о которой можно лишь мечтать!
Джеймс принял эстафету Фарадея —
Открытья Майкла он большой сторонник.
Добавил быстро он к нему свои идеи;
Он прогрессивного всего сторонник!
Джеймс ни минуты не сидел без дела.
И результат не мог не проявиться —
Он вывел «Уравнения…» свои (то бишь, Максвелла) —
За хвост поймал он счастья птицу,
Причём так ловко, что весь мир дивится!
 

Любимец века

Посвящается Юрию Васильевичу Кульичёву

 
Всегда он весел, и кипуч,
И остроумен, и подвижен…
Он смело раздвигает буден тучи
И не бывает бедами унижен.
Спортсменом он остался вечным.
И женщин уважает очень…
Однако он бывает и беспечным,
Но естеством мужским он неизменно прочен…
Он многоопытный издатель,
И хобби у него всегда хватает.
Он – анекдотных умников создатель —
Искусно бреши в их судьбе латает.
Так с юмором простого человека
Он стал любимцем нынешнего века!
 

Чёрная жемчужина

Посвящается Жозефине Бейкер

 
Для танцовщицы, парижанки чернокожей,
Чарльстон блестяще исполнявшей
И публику (тем паче!) покорявшей,
Путь к славе оказался весьма сложным:
С мытья полов и стирки начинала
Свою карьеру негритянка Жозефин.
Но оборудовав затем театр в подвале,
Всё меньше там встречала кислых мин!
Одеждой был лишь из бананов пояс,
Да ожерелье подарил ей аравийский шейх…
А её чудный, сильный грудной голос
Вдруг слёзы вызывал иль смех…
Одиннадцать детей усыновила,
Продемонстрировав любовь свою и силу!
 

Книжный червяк

Посвящается Николаю Александровичу Рубакину

 
Он жил в Швейцарии аж сорок лет!
И там дружил с Ромен Ролланом.
А в разные года кого там только нет —
Руссо, Плеханов, Чаплин, без обмана!
Книг собрано аж двести тридцать тысяч!
И написал своих – три сотни штук…
В очередной статье успел кого-то высечь,
А может, и помочь кому в познании наук?..
На личном книжном экслибрисе
Он выводил свой чёткий бисер:
«Могучее оружие есть книга
В борьбе за истину и справедливость…
Возможно, тайное за долю мига
Откроется, чтоб уничтожить в мире лживость!…
 

Каучук из нефти

Посвящается Борису Васильевичу Бызову

 
Специалист по каучуку и резине,
Борис Васильич – славный пионер
Синтеза каучука на дивиниле
Из нефти добытого, например.
Мы получили тысячи товаров
Из нефтяного благодатного сырья,
Но только Бызов каучук сварганил,
Науку химию отчаянно любя!
Спасибо вам, наш дорогой учёный,
От ребятишек, от мужчин и дам
За каучук, прекрасно пропечённый
И заменивший их подошев хлам…
Вот так наш русский химик Бызов
Всем иностранцам бросил смелый вызов!