Хорошая девочка

Нерадивую студентку пересадили в другой кабинет, где ее совместно журила и порицала целая группа взрослых из двадцати человек. Но и здесь Оля выстояла. Ее принцип был прост ― никогда не спорь со взрослыми, но и не слушай их, делай так, как правильно. Поэтому взрослые через два часа дебатов неожиданно поняли, что общаются сами с собой, и почувствовали себя донельзя глупо.

Был привлечен также весь рабочий состав столовой, который подтвердил ее ужасное преступление, состоящее в несанкционированном разогреве еды (и своей, не купленной!) в учебные часы.

Оля всех выслушала, приняла каждую точку зрения. И сказала, что подаст в суд за нарушение прав человека.

В общем, дело дошло аж до ректора. А этого человека не то что студенты, даже не все преподаватели видели. Это был поистине загадочный и могущественный властелин всех учебных процессов в университете.

Оле не понравилась его черная кошка. Но понравились стулья ― они были мягкие, обивка была соткана из какого-то бархатного дорогого материала.

И было решено ― пусть Оля ест, когда захочет. Пусть она приходит на пары, когда захочет. И пусть греет свою еду в казенной микроволновке сколько душе угодно.

Многие преподаватели вначале были возмущены, но постепенно успокоились.

Ведь многие люди для собственного успокоения придумывают себе разные, пусть и странные объяснения.

Преподаватели из юридического факультета решили, что ректор побоялся судебной огласки и решил замять столь нелепый скандал.

Пожилые наставницы грешили на то, что Оля была сиротой, никогда не знавшей своих родителей, а так как ректор слыл человеком справедливым и великодушным, то этим и объяснялась подобная поблажка.

Некоторые молодые мужчины из преподавательского состава и вовсе пускали шутки весьма скабрезного характера, что, дескать, Оля вступила с ректором в сексуальную связь.

Но правды так никто и не узнал. Кроме Оли, естественно. А ее все боялись спросить. Хотя правда была донельзя простой ― ей просто разрешили, и все. Просто потому что.

Многие студенты после этого случая начали публично возмущаться по поводу неравноправного отношения, а некоторые стали и вовсе следовать примеру Оли и также опаздывать на лекции. Но это привело лишь к тотальной зачистке неверных, и в итоге всех наглых выскочек настолько застращали отчислением, что все возмущения вскоре сошли на нет.

Но популярности среди студентов этот случай Оле не добавил, даже наоборот.

Ее стали сторониться как никогда прежде.

* * *

― А тут не занято?

Оля резко одернула свою стену-газету и мрачно воззрилась на ту, кто посягнул на ее личное пространство.

– Нет, ― просто ответила она. ― Но стула нет.

– Сейчас добуду!

И незнакомая девочка, ловко балансируя подносом, заставленным едой, отвоевала свободный стул у одного мальчика. Оля это оценила. Мальчик проиграл быстро. Он пока еще был слаб.

И вот она села напротив Оли, изящная в своем победоносном великолепии.

Оле пришлось немного подвинуть газету, освобождая место для подноса девочки.

Она окинула быстрым взглядом купленные студенткой различные яства, а ее мозг-калькулятор тут же принялся считать, прокручивая в голове цены из меню.

-–

Салат фруктовый ― 120 рублей.

Рассольник ― 70 рублей.

Шницель из говядины ― 150 рублей.

Картофельное пюре ― 65 рублей.

Компот из сухофруктов ― 30 рублей.

5 кусочков хлеба ― 15 рублей (3 рубля за кусочек).

Итого: 450 рублей.

-–

Дороговато, конечно. Но девочку это явно не смущало, она была радостна и беспечна. Оля подумала, что если бы она отдала за обед более четырехсот рублей, то всю следующую неделю корила бы себя за подобное халатное отношение к деньгам. Причем, она не экономила на самостоятельно приготовленной еде, но отдавать такую баснословную сумму за готовку, которая потом весь день живет у тебя в животе собственной жизнью, она считала немного расточительным решением.

Но иногда у людей нет особого выбора, приходится есть то, что дают. Все лучше, чем не есть ничего.

– Как у тебя дела, Оль? ― невинно спросила девочка.

Это стало для Оли неожиданностью. Она уж думала, что никто ее не знает, а если и знает, то знать не хочет. И была еще одна беда ― она совершенно не помнила имя этой девочки. И вообще, откуда она появилась, кто она такая. В принципе, это касалось почти всех студентов, окружающих ее, ведь она не тратила время на запоминание ненужных ей людей.

– Нормально, ― коротко и деловито ответила она, переворачивая страницу газеты и всем своим видом показывая, что не желает продолжать бесполезный обмен приветствиями и любезностями.

Но девочка не подала виду, что обижена или оскорблена, а принялась напевать какой-то веселый мотивчик себе под нос, попутно вкушая жиденький рассольник. Смотря на ее позитивный и притягательный образ, можно было невольно подумать, что она пробует пищу богов, а не скверно сваренный суп из студенческой столовой.

За соседним столом принялись оживленно обсуждать новые тренды в сфере блогеров и ютуберов. Девочки показывали друг другу свои лучшие снимки из Инстаграма, а мальчики делились советами по наращиванию мышц. В общем, все было как всегда. Жутко скучно.

Ее соседка по столу вдруг грустно вздохнула и показала Оле на один из дальних столиков своим изящным маленьким пальчиком. Для этого ей пришлось привлечь внимание девушки, тронув ее за руку, что она проделала совершенно без стеснения и с определенной долей нежного изящества.

– Смотри! Видишь… вон он сидит. С новой девушкой…

И правда. За столиком, который располагался ближе ко входу, сидел плечистый рослый видный парень, обнимая своей мясистой рукой какую-то девчушку, а справа и слева от них восседали его друзья и над чем-то оживленно гоготали.

«Вот только… зачем мне эта информация», – подумала Оля.

Девочка уже повернулась к ней лицом и смотрела на нее своими большими прекрасными и грустными глазами.

– Представляешь… бросил меня. И вот… ― она обвела рукой окружающее их пространство, как будто к этому «вот» должен быть причастен целый мир.

Оля от неожиданности даже отложила газету. И салат, все равно он был донельзя безвкусным.

Но дело явно начало приобретать серьезные обороты. Девочка перешла к сути дела. А Оля обожала, когда переходят к сути дела.

– Как его зовут? ― быстро спросила она.

– Максим, ― глаза девочки тут же налились слезами. ― Ну… Макс. Мой Макс…

Казалось, что она сейчас зарыдает. Оля сомневалась, что рассольник можно исправить слезами. Она вообще сомневалась, что эту еду можно чем-то исправить. Сто пятьдесят рублей застряли у нее обидным комом в горле. Ей тоже захотелось заплакать.

Но она была сильной. И должна была показывать собой пример другим.

Она нежно (насколько могла) взяла девочку за руку.

– Твой Макс ― настоящая сволочь. Тебе нужно найти замену, ― Оля решила сразу начать с решения проблемы.

– Но он… он любил меня! Просто слегка запутался! ― обреченно воскликнула девочка.

– Его запутанность привела его в чужую постель, ― Оля сильно сжала руку девочки. ― Он не запутался. Он предал. Выброси его из своей жизни. Это мусор.

– Нельзя так о людях… ― две слезинки все же упали в мутный болотного оттенка суп.

– О людях нельзя. О монстрах можно. Начни заново. Но сначала ― восстановись. Приведи себя в порядок.

Девочка окинула Олю странным взглядом.

– А я не в порядке?

– Ты сломлена, ― кратко резюмировала Оля состояние девочки.

Девочка вдруг улыбнулась, как солнышко, и слегка потянула за палец Оли.

– Я очень хочу выздороветь! Очень! Ты мне поможешь?

Вот это не входило в планы Оли. Но делать было нечего, она должна помогать людям. В этом и состоит ее работа, ее миссия.

Она воин. Она сражается с монстрами. А эта девочка столкнулась с монстром. Придется разгребать последствия.

– Да. Но перед этим один вопрос, ― Оля высвободилась из легкой хватки девочки.

– Какой?

– Как тебя зовут?

Девочка была поистине ошарашена:

– Оль, ты чего? Мы же с тобой в одной группе учимся!

Но для Оли это ничего не значило, и она повторила свой вопрос.

– Я думала, что ты меня помнишь, год же уже вместе… ― несколько обиженно протянула девочка, но потом словно махнула рукой на все мелочи жизни и снова стала самой собой ― жизнерадостной и полной светлой энергии. ― Меня зовут Ксюша. Ксюша Ларцова. Рада познакомиться… снова.

И она протянула Оле свою маленькую ручку.

– Принято. Где и когда встретимся, Ксюша?

Девочка на мгновение задумалась, а потом ее словно осенило:

– Приходи ко мне! В эту субботу! Придешь? Приходи, пожалуйста!

– Я приду, ― ответственным тоном произнесла Оля.

– Ура! И… – глаза Ксюши буквально горели. ― Мы же теперь подруги, да?

Оля ненадолго задумалась над формулировкой вопроса. Она не совсем понимала значение слова «подруги», но решать нужно было быстро.

– Да, ― лаконично ответила она.

– Я так рада, Оль! Давай будем дружить и поддерживать друг друга в горе и радости!

Странно, но такая избитая фраза в устах этой девочки заиграла какими-то… милыми красками.

И еще.

У Оли появилась первая в ее жизни подруга.

А все новое иногда может приятно разнообразить жизнь. В общем, день прошел не так уж и плохо.

Если не считать впустую потраченных сто пятьдесят рублей, конечно.

* * *

В ее квартире было как-то… не убрано.

Оля сама не была фанатом уборки и адептом чистоты, но в жилище Ксюши словно царил дух беспорядка и неустроенности. Как будто хозяин квартиры находился в хроническом состоянии депрессии вкупе с алкоголизмом, что ему уже было откровенно все равно на окружающее его пространство.

Нет, с виду все было не так ужасно. На полу не валялся мусор, в прихожей обувь не была разбросана, а лежала вполне себя упорядоченными рядками, на кухне обнаружилась лишь пара немытых чашек. Было пыльно, это да, даже очень. Но в целом, все выглядело вполне себе сносно, если не считать гнетущего подсасывающего ощущения в душе, как будто это место заброшено, как будто оно никому не нужно. Опустошенное, лишенное живой энергетики жилище, в котором невозможно душевно согреться и прийти в себя после тяжелого рабочего дня.