Рок. Лабиринт Сицилии. Книга первая

…Кассий почувствовал, как упал Массилий. Молча, без стона, как настоящий римлянин. Кассий ушёл в сторону, уводя за собой противников. Старый друг Массилий, ещё пытался встать, но кровь, видневшаяся под ним, говорила сама за себя… Кассий стал кружить вокруг колоннады храма, отбивая атаки адептов, которые следовали за ним поочерёдно. Адепты, поняв, что дело близится к финалу, не торопились. Никому из них уже не хотелось рисковать. Этот центурион оказался железным воином. Кто бы мог подумать?! Он один поверг двух их товарищей в сражении с численно превосходящим противником. А то, что он способен ещё на одну, последнюю атаку, ни у кого не вызывало сомнения! И погибать, когда победа уже совсем близка, никому не хотелось. Они просто изматывали его, ожидая его полного бессилия от большой потери крови, потому как задели его ещё раз, в правое плечо.

Кассий отбил очередную атаку, рука его отяжелела, он видел глазами постоянно одного арканита, потому что кружил в колоннаде.

«-… Но что это? Почему он не меняется? – вдруг, мысленно, заметил Кар. – Или они меня не берут уже в расчёт?..» Мысли Кассия путались… Но арканит, фехтовавший против него, вдруг, начал озираться назад, явно выражая на своём лице какую-то озабоченность – его товарищей рядом не было! Арканит пытался форсировать атаку, но Кассий, почувствовав «что-то» в изменившейся ситуации, собрался с силами и начал теснить адепта из колоннады обратно в зал. Фехтуя на пределе сил и своих возможностей, в этом состоянии, Кассий загнал противника в глухую защиту, чтобы успеть оглядеться… В зале шло сражение!.. Двое, непонятно откуда взявшихся воинов, сошлись с оставшимися адептами. Каждый фехтовал с парой адептов! Кар заметил в глазах храмовиков застывший ужас.

Кассий, оглядев зал, заметил также, что одна из жриц, та, что постарше, склонилась над Массилием… Чувствуя, что теряет последние силы, Кассий провёл одну из своих любимых атак. Атака была трёхуровневая, с выходом за правый бок противника. Кассий вложил в эту атаку остатки последних сил… И она ему удалась! Четвёртым ударом, поворачивая корпус в круговом вращении с вытянутой правой рукой и свистящим в ней мечом, он перерубил адепту правую ногу в подколенном суставе. Арканит рухнул на мрамор, выронив мечи. Кассий выпрямился… У него перед глазами всё плыло… Он хотел повернуться к сражающимся, но свод храма обрушился на него…

Глава 15

Вечер. Весеннее солнце наполовину скрылось за горизонтом, топя в морской солёной воде свои золотистые лучи. Но море, проглатывая эту энергию и свет, само начинает серебриться и светиться… Чайки прекратили свою вечернюю перекличку и стали искать ночлег в крутых прибрежных скалах заливов и бухт. Только ночные хищники просыпаются в эту пору, выходят на охоту, подстерегая свою жертву во мраке ночи…

По заливу, рассекая волны своим острым носом, прорезая морскую гладь, бежит мощная боевая галера с белым парусом. Галера направляется не в сторону городской пристани Акраганта, а уходит влево, к мысу с высоким молом, где, сквозь сковывающий видимость вечерний сумрак, виднеются колоннада и свод портика храма. Храм построен на самом верху мола и хорошо виден со всех сторон, включая морские просторы. В дневное время – это очень красочное зрелище. В ночное, если смотреть со стороны моря, он сливается с тёмной полосой берега и только зажжённые алтари пристани, расположенные у входа в храм, освещают часть колоннады и свод портика крыши.

– Когда вы отделились от него, Диархон? – На корме гептеры беседуют два человека.

– Чуть более месяца, Гамилькар! Он поплыл на Самос, но обещал зайти в Коринф! – ответил молодой Диархон.

– Да, письмо, что ты мне передал, очень важное!.. – заметил, пребывая в паутине своих раздумий, Гамилькар, но, переменив тему, спросил: – Как прошло плаванье?

– Море штормило, мы шли вдали от берегов, как и указал Карталон. Два раза видели верхушки мачт римских конвоев, но в бой не вступили. А за Теренскими мелями видели флот самого Катулла! Да, это внушительная сила! Они нас тоже хорошо рассмотрели, но преследовать не решились. С некоторых пор они боятся выходить из заливов, когда их Нептун устраивает пляски в своих чертогах!

– Ну что же, ты выполнил своё задание с честью, – похвалил Гамилькар молодого морехода, – не зря Карталон выделяет тебя из всех мореходов! Хотя, и на суше, ты воин выше всех похвал!

– Всему, что я умею, я обязан Карталону!

– Да, Карталон и меня многому обучил. – Гамилькар повернулся в сторону мола. – Почему они, до сих пор, не зажгли на пристани храма огни? Странно, – забеспокоился он.

– После стольких проведённых ритуалов, они могли просто забыть про них. Вся округа была там сегодня!

– Всё возможно. Чтобы не напороться на мели, поплывём на лодке! – решил Гамилькар. – Убрать парус, пойдём осторожно, на вёслах!

Через три стадия гептера остановилась. От неё отделилась лодка и поплыла в сторону пристани храма Артемиды.

Поднявшись на пристань, Гамилькар огляделся и прислушался. Лицо его, очень красивое, с правильными чертами, имело мужественное выражение. Люди, когда-либо беседовавшие с ним, замечали, что глаза его почти не моргают во время беседы. Поэтому, складывалось впечатление, что он видит собеседника насквозь. Военная жизнь, которую он вёл уже восемь лет, со времени Нуммидийской войны, с самой молодости, сделали его фигуру атлетичной и гибкой. Всем остальным его наградил, как говорили в Карфагене, страшный Бааль. Гамилькар имел несомненный военный талант. К этому времени он не проиграл ни одного сражения – ни на море, ни на суше! Там, где находился Гамилькар, карфагенянам всегда сопутствовала удача.

Вслед за Гамилькаром на пристань поднялся Диархон. Диархон был выше Гамилькара почти на голову, но атлетически сильно проигрывал Барке.

– Ты слышишь? – Гамилькар сделал знак прислушаться.

– Как будто девушка вскрикнула?! – На лице Диархона играло удивление.

– Вот-вот! – Гамилькар бросился к храму. За ним проследовал Диархон.

Ворвавшись в большой ритуальный зал, они на секунду застыли, чтобы сориентироваться.

В зале лежала женщина в мантии верховной жрицы. Над ней стояла на коленях Кларисса. Рядом плакала Иола. В глубине зала, за колоннадой, был слышен звон мечей. Рядом с Клариссой и Иолой, а также у колоннады стояли адепты ордена Двуликого Януса. Гамилькар обнажил меч. То же сделал и Диархон. Мгновение, и они атаковали арканитов, охранявших женщин. Арканиты, сначала опешившие от удивления, быстро пришли в себя и, обнажив мечи, приготовились защищаться.

…Гамилькар теснил своего противника к середине зала, когда от колоннады на помощь своим товарищам отделились ещё два адепта. Они разделились, один напал на Гамилькара, другой на Диархона. Тот, который пришёл на помощь сопернику Диархона, был уже ранен в плечо… Гамилькар сражался с двумя невредимыми арканитами. В зале неподвижно лежала ещё пара адептов. Они лежали в лужах крови и у Гамилькара не было сомнений в их смерти. Оставался вопрос, кто отправил их в столь долгое путешествие к перевозчику Харону? Дальше, у колоннады лежал римский принцип, прикрывшись щитом. Кровь была и под ним. Гамилькар наседал на адептов, заставляя их только защищаться… Внезапно, из-за колонн выскочил ещё один арканит. За ним следом, фехтуя, появился истекающий кровью римский центурион, одетый в пурпурный хитон и доспехи приимпелярия, с многочисленными знаками отличий на перевязи и ремне-поясе. На ремне были знаки незнакомого Гамилькару легиона.

«Неужели, это его рук дело? – подумал Гамилькар, косясь на лежащих арканитов. – Но зря, он так расходует энергию! Слабость может накрыть его совсем внезапно!» Проведя одну из атак, Гамилькар нагнулся и поднял с пола меч одного из поверженных Каром адептов. Развернувшись, он внезапно обрушился на одного из своих оппонентов серией быстрых и точных ударов, при этом успевая отражать удары другого. Адепт решил не отсиживаться в обороне, а самому контратаковать… Звон мечей наполнил зал, противники с усердием старались убить друг друга… Адепт, понял, что ошибся в своих оценках противника, решаясь на атаку, что бой, ввиду своего численного превосходства нужно «сушить», а не активизировать. Действовать нужно в поочерёдном ключе своих атак вместе со своим партнёром, изматывая противника. И поэтому, он, отступив на два шага от контакта, подал команду своему партнёру:

– В дубле! – надеясь, в этот момент, на переменную атаку своего партнёра. Но, отступив на два шага, он разорвал тем самым контакт соприкосновения с мечами Гамилькара. Это резко переменило ситуацию. Гамилькар стремительно повернулся влево, в сторону, вступающего в схватку, другого адепта, и провёл быструю, как молния, сокрушительную атаку, используя против него уже два меча. Адепт совершенно не ожидал этого! Быстрая смена направления атаки застала его врасплох, и меч Гамилькара воткнулся в пах адепта…

– Дубля не получилось. – Барка повернулся к адепту, неудачно решившего взять паузу. Арканит застыл, обдумывая план действий…

У Гамилькара появилось время оглядеться. Кларисса к этому времени уже склонилась над римским принципом. «Что она делает?!» – пронеслось у него в голове. Взгляд его упал на Диархона. Тот гнал своего противника к противоположной колоннаде. Второй из противников молодого морехода уже не фехтовал! Он лежал на боку, ослабленный потерей крови. В этот момент он увидел молодого центуриона, лежащего на спине. Рядом с ним, захлёбываясь в крике, ещё живой адепт держался за отрубленную ногу, пытаясь краем своего плаща пережать рану… «Не успеет!» – решил Гамилькар, видя своим опытным взглядом с какой скоростью и сколько уже выбежало крови. Гамилькар повернулся и пошёл молча прямо на арканита. Суровый взгляд Гамилькара говорил тому, что надеяться не на что.

– Неподходящий день выбрал Двуликий для убийства моей жены! – только произнёс он. Адепт, наблюдавший за ним всю схватку, только сейчас понял, что в Барке так удивило его. Его противник ни разу не моргнул!

– Янус не собирался убивать твою жену! Он собирался выманить у тебя за неё часть Астарты! – прошипел голос.

– Ваш великий магистр, примерно, то же самое говорил мне, но бросил в меня клинок – это было год назад, на плато Геиркте! Он ещё жив? А что касается части Астарты, то вы её никогда не получите! Хватит вам и тех двух, которыми вы уже обладаете! – При этих словах глаза адепта блеснули вспыхнувшим изумлением. – Так же, как вы, её не получит и Священная Каста, стремящаяся обладать ею не меньше вашего! Амулет не получит никто, наш род выбран для хранения Астарты и она будет оставаться у нас! Так завещала великая царица Рода Дидона!

– Ваш род истребят! Великие боги Шумера Ану уже проснулись и имели беседу с Двуликим! То, что предначертано, нельзя изменить! Рим будет новой столицей мира!

– Да, будет! Но недолго. Без нашей Астарты, даже если у него появится третья часть, по-твоему же предначертанию, его сметут вновь зародившиеся народы! Так было и с твоим Шумером!

– Шумер правил бы миром вечность, как он правил им шесть тысячелетий, если бы не случайность…

– Случайность? Сама Гея разрушила башню Молоха! Это были самые тёмные шесть тысяч лет на Гее! Годы правления богов не нашего мира! Богов – узурпаторов! Этому не будет возврата! Даже сейчас в Карфагене Священная Каста исполняет древний ритуал Молоха, принося в жертвы человеческие жизни! А вы хотите пустить в свой город – это древнее зло? Это тёмные создания! Что же станет с вашей Республикой, в которой столько зёрен здравого развития, по пришествии этой силы? Но силой нельзя навести всемирный порядок, как бы этого ни хотелось! Применение силы само собой подразумевает подавление чьей-то воли. Воля – одна из черт, заложенных в человеке богами, природой, но которая работает только вкупе с разумом! Есть разум – есть воля. Есть воля – появляется совесть. Раз боги затуманивают разум человека, чтобы сковать его волю, значит не они его творцы! Иначе, зачем создавать человека по своему подобию, а после туманить ему разум и сковывать волю… Да и боги ли они?! Поэтому Гея и освободила своих детей! Освободила от кабалы богов! Повторить всё заново? Будь то Карфаген или Рим? В этом нет смысла! Поэтому, часть Астарты, скрепляющая все остальные, символизирующая счастье и спокойствие, а на самом деле подавляющая разум и волю, больше никому не доступна! Она сокрыта от всех! И у меня её нет! Только один человек знает, где она сейчас, но он очень далеко! – закончил говорить Гамилькар.

– Мы разыщем всех, кто хоть что-то знает о ней! И она будет воссоединена обратно! – прошипел адепт.

– Ты ничего не понял, слуга Двуликого! – произнёс Гамилькар. – Видно, бог ваш меняет не только голос и глаза, но и затуманивает разум! Но на мои волю и разум, он не имеет никакого влияния! Защищайся!

Гамилькар атаковал арканита, и через короткий промежуток схватки у того появилась кровь на запястье левой руки. Барка усилил давление и арканит стал пятиться к двери, он несколько раз пытался контратаковать, но было видно, что он очень устал. В это время Диархон поразил своего противника в голову и тот покатился по ступеням алтаря, гремя мечами. Это было словно сигналом для оставшегося адепта. Он, вдруг, резко отбежал от Гамилькара на полтора десятка локтей, обернулся и кинул в Барку оба меча, а сам бросился из храма. Гамилькар еле увернулся от летящей свистящей стали и, пробежав несколько метров вслед адепту, бросил вдогонку ему свой меч. Арканит был уже в дверях, когда свистящая сталь догнала его и пронзила спину меж лопаток…

Глава 16

Сибилла шла по огромному периметру торговой части Коринфа. Здесь шёл торг за привезённый со всего известного тогда света разноликий, разношёрстый, разнопахнущий товар. Были здесь торговцы из Фракии, Карии, Месопотамии, Египта, Долматии, Понта и многих других уголков мира… Продавали почти всё! От простых ожерелий до изящных украшений, различный скот, шелка, оружие… И, если даже покупка была очень удачной, но не на чем было увезти купленный товар, тут же продавали различную упряжь, вьючный скот и даже огромные торговые корабли. Сибилла, конечно же, бывала у себя, в родном Гадесе, на рыночных площадях и в порту, но такого изобилия товара не видела никогда! Отдельно стояли рынки рабов. Греки были той нацией, которая использовала труд рабов максимально, оставляя для себя только ремесленные работы, искусство и зодчество… Именно, этим и объясняется их (греков) отход от традиций метрополии. Коя отдалилась от полисной системы, почувствовав в ней перекос в сторону возвеличивания собственного эго. И дальнейший ход культуры ярко продемонстрировал это – путь к возвеличиванию собственного этноса, несмотря на хорошую развитость логоса, пафоса и этоса, ведёт к взрывоподобному росту собственного эгоса и к стремительной деградации и народности, как таковой, и всей «общественной системы» (в данном случае «полисной»). В нашей современности, на тех же Балканах, народа, который описан в трудах Гомера, Эсхила, Аристофана не существует! Народ, который в данное время называет себя греками, говоря языком стоиков, утерял, утратил весь свой Этнос и эпитафически дегенерировал кровосмешением, потеряв и растворив в «демосе» нить своего Рода, а с ним, так «провозглашаемую» свободу и гордыню… Тогда же, во времени путешествия нашей героини, количество греческих философских учений поражало Сибиллу! Каждый философ имел свою школу и своих учеников – последователей, которые дорабатывали теории учителей, после их смерти. Ученики несли эти знания во весь просвещённый мир того времени, и, что удивительно, все эти теории космологии мирно и уважительно уживались друг с другом, даже, в пределах одного города! Например, ученики знаменитой академии Платона устраивали всевозможные дискуссии и диспуты со своими противниками о строении мироздания. Одни утверждали, что началом всему послужил огонь, именно он создал Вселенную, другие утверждали, что основа всему вода. Третьи брались доказать всем, что мир состоит из определённого вещества – эфира! От такого количества информации, свалившейся на голову девушки из далёкого Гадеса, где ничего не было слышно ни про Аристотеля, ни про Платона, и, тем более, про Гераклита и Анаксагора, Сибилле становилось не по себе! Она чувствовала себя неуютно от того, что такую часть своей жизни прожила в испанском городе, где люди большей частью живут своими традициями, передавая из уст в уста знания и легенды своего народа и местности, относясь ко всему привезённому издалека без особого доверия и интереса. Но, надо сказать, к чести Сибиллы, она разносторонне интересовалась всем, не оставляя ничего нового без внимания, и Карталону приходилось ей много рассказывать, но ещё больше водить! Водить по тем местам, где он и сам мог с большим интересом послушать какого-нибудь философа. Они посетили многие одеоны, где разыгрывались самые интересные трагедии того времени, такие как: «Птицы», «Арханяне» Аристофана, а также Эсхила. Сибилла впервые в жизни увидела театральное представление! Действия трагедий так повлияло и растрогало её женское воображение, что её волнение за героев читалось на лице. Она только не могла понять, почему женские роли в трагедиях исполняет хор или мужчина в маске…

Карталон встретился с советом старейшин Коринфа. О чём там шёл разговор Сибилла не знала, но к дате выхода флотилии из порта Коринфа в порт явилось около семисот воинов, которых разделили по кораблям, а вечером того же дня флотилия вышла из порта и направилась к выходу из пролива…

Обратный путь до острова Тритон прошёл намного быстрей. Карталон спешил куда-то, гептеры не останавливались ни по какому поводу. Галеры подошли к началу пролива, когда от одного из островов отделилась быстрая трирема и направилась к ним. Флотилия легла в дрейф, ожидая трирему.

Трирема подошла к главной гептере Карталона, на триреме стоял человек в синем плаще.

– Мне нужно поговорить с Карталоном Баркой! – закричал он. – Я Менандр, начальник дозора тритонцев, – представился человек.

– Я приветствую тебя, Менандр! – Карталон подошёл к борту.

– Я должен передать тебе, славный Карталон, слова Аристодема, флотоводца Тернона! Он проплыл здесь два дня назад и передал тебе, что тебя стережёт римский флот, приведённый из Кротона! Флот стоит за северным мысом пролива! Поэтому, он посоветовал тебе прижаться к берегу и выйти из пролива по южному мысу в утренний туман!

– Спасибо за предупреждение, Менандр! И передай мои слова благодарности благородному Аристодему! – прокричал Карталон.

– Что будем делать? – спросил Тоган.

– Надо узнать, нет ли заслона у южного мыса. И если есть, то какой? – обдумывал план Карталон. – Пошли гептеру Акриссия к мысу, пусть близко не подплывает! Но спрашивает у кораблей, идущих в пролив, что они видели за мысом?..

Поздним вечером галера Акриссия вернулась. Из собранных сведений стало известно, что Южный мыс охраняет эскадра в двадцать кораблей, Северный – в сорок.

– Римляне думают, что мы поплывём обратно к Сицилии и, поэтому, прикрыли Северный мыс сильнее! – объяснил Акриссий.

– Ну что же, завтра, после полуночи, в тумане, ударим по заслону! – Карталон собрал всех командиров у себя на гептере. – Посмотрим на новых воинов в бою! А, сейчас, всем отдыхать!

В полных сумерках гептеры вышли из пролива, построившись клином. Пройдя расстояние около шести стадий, Карталон повернул влево, и флотилия стала выстраиваться в боевой порядок…

– Зайдём с моря. Стрелки, по местам! Тяжёлые онагры и баллисты, всем приготовиться!

Не проплыли гептеры и десяти стадий, как, сквозь туман, стала угадываться, проглядывая через плывущие над морем слои тумана, первая в заслоне римская квинтирема. На квинтиреме заметили гептеры и трубы сыграли сигнал к сражению. Только сквозь туман было непонятно – с какой стороны ждать атаки карфагенян. Римляне, услышав сигнал, но, не видя противника, стали инстинктивно поворачивать носы кораблей к выходу из пролива, так-как оттуда ждали неприятеля… Тем временем тяжёлые онагры пробили в борту квинтиремы несколько пробоин, но она, всё же успела развернуться носом к атакующим. Следующие галеры римлян, сориентировавшись по ней и уже понимая направление атаки флота Барки, перехитрившего их, вновь начали разворот для встречи врага. Карталон знал, что если они успеют выстроиться, то без труда сожмут его с флангов таранными ударами. Поэтому, он повернул флот вправо и поплыл с максимальной скоростью к левому флангу римлян. К тому времени передовая квинтирема уже черпала бортом воду и люди, пытаясь спастись, хватались за носовую часть корабля…

Представив своим командирам, накануне, всю картину предстоящего боя, Карталон быстро и неуклонно исполнял её. Из тумана гептеры вышли в строгом порядке и сразу же заработали онагры и баллисты. Римляне стреляли тоже, но меткостью попаданий они похвастаться не могли и, поэтому, чтобы увеличить меткость своих попаданий, попытались сократить расстояние, подплыв поближе… Вот этого и ждал Карталон! Звук трубы с борта главной гептеры возвестил об атаке несущихся с фланга из тумана гептер! В этом и заключался план Барки. Шесть гептер проплыли дальше за фланг римского строя и развернулись для атаки. Остальные шесть вместе с флагманом затеяли артиллерийскую дуэль, перестрелку, в которой тяжёлые онагры и баллисты Карталона всегда одерживали верх.

…Римляне заметили атакующие корабли слишком поздно. И гептеры, словно хищники, нашли свои жертвы. Треск ломаемых бортов возвестил о просчёте римлян! Три квинтиремы стали клониться к воде… В это время гептеры Карталона продолжали расстреливать римские галеры, которые в растерянности метались в двух направлениях. Римляне трубили сигналы, прося помощи. Но для остальной части эскадры было непонятно где основная атака Барки. Передовая квинтирема, которую расстрелял флот Баркидов, уже лежала на дне пролива, а подстроившиеся к ней фронтом римские галеры с усилием пытались разглядеть в тумане флот Карфагена… который исчез?! Раздававшиеся с левого фланга призывы о помощи ещё больше усугубили неразбериху. И многие корабли, просто потеряв всякий строй, пытались уйти влево, мешая и заслоняя путь другим.

…У двух квинтирем, стоящих к фронту Карталона, меткими выстрелами из баллист были обломаны почти треть всех вёсел. Карталон протрубил абордаж. Две гептеры отделились от фронтальной линии и пошли на сближение с ними. Подплыв ближе, с башен гептер заработали лучники, а с носа баллисты запустили приготовленные для таких случаев тяжёлые гарпуны. Запущенные гарпуны застряли своими зазубринами в передних частях квинтирем, а гептеры дали задний ход, уводя квинтиремы в туман. Римские воины, видя, что им грозит плен, прыгали в воду…

Посчитав, что вероятность погони минимальна, Карталон дал сигнал к прекращению сражения. Гептеры стали выходить из боя, уводя в качестве трофея две боевые квинтиремы. Римляне, потеряв в результате обстрела очень много вёсел, были неспособны организовать погоню. Да и моральный дух их – не позволил трогаться с места…

Карталон вышел из сражения почти без потерь – у одной из гептер ядром сломало мачту и ещё у двух – реи.

– Зайдём в какую-нибудь бухту! Нужно отремонтировать гептеру Лодина! – Тоган вопросительно посмотрел на Карталона.

– Зайдём, но только ночью. Весь день будем плыть. Тоган, приготовь канаты для буксировки повреждённых галер! Спустить гафеля! Держаться в ста стадиях от берега! – Карталон привычно отдавал распоряжения, но, внезапно повернувшись, увидел Сибиллу. Она весь бой провела на башне, недалеко от него. Но в бою, увлечённый действиями врага и своими действиями, он не заметил её.

– … Скажи, это всегда так страшно? Один из римских зажигательных снарядов пролетел совсем рядом с нашей мачтой! – она подошла и прижалась к его груди. – Два ядра сбили трёх человек с галеры!

– Нет, Сибилла! То, что было сегодня, это совсем не страшно. Бывает намного страшней и опасней! Но ты уже бывала не в одном сражении на нашем борту! И ведёшь себя очень достойно, наравне с мужчинами! – Он поцеловал её волосы. – Скажи мне, откуда у дочери крупного вождя, землевладельца и заводчика маститых лошадей такой интерес ко всему неизвестному, так сильно проявленному тобой в Коринфе?

– Ну, про лошадей я знаю всё! Про морское дело… – Здесь, Сибилла задумалась, но потом продолжила: – Я тоже, теперь, имею представление! Но я не представляла себе, что мир, действительно, настолько велик и обширен! Что представления о нём везде разные! И мне хочется хоть чуточку в этом разобраться! Я не думала, что в Греции столько различных учёных-философов. Что вера в богов там имеет свои границы! Что человеческий разум способен проникать за рамки, установленные нам богами или навязанными учениями?! Греция на этот счёт оставила во мне частичку своего света познания законов природы, и я постараюсь, чтобы этот свет не померк во мне, как не померкнет свет моей любви к тебе, Карталон! Я так благодарна тебе за это путешествие!

– Ну что же, тогда в Афинах тебе будет ещё интересней. Но знай! Свобода греков, базируется на рабстве. Ну, а в Афинах тебе есть кого послушать. Ведь там, на горе Академ, названой так в честь одного из мифических героев Эллады, расположена знаменитая академия Платона!

– Мы поплывём в Афины?

– Не сразу, сначала посетим порт Спарты! Там у меня встреча.

– В Спарте тоже есть учёные? – интересовалась испанка.

– Не совсем учёные, скорее воины! Они очень религиозны. Отражение мира они видят только в наконечниках своих копий. Тебе будет интересно познакомиться с тамошней культурой.

Наконец, вечером, удобная бухта была обнаружена, и флотилия зашла в неё отремонтировать повреждённые галеры. Также, были укомплектованы командами, две взятые в бою галеры противника. Карталон с интересом рассматривал обустройство римского корабля, подмечая все недостатки и достоинства. Римляне строили свои корабли, копируя их с карфагенских, но добавляли в них свои доработки и упрощения. Гребцам захваченных кораблей и не покинувшим их, состоящим в основном из союзников Рима, Карталон пообещал, что по окончании плавания, высадит их на южном побережье Италии.

Плавание продолжилось и на третий день, после прорыва из пролива, галеры входили в порт Спарты…