Творческие люди – самые настоящие нарциссы. Деалем что-то, пускаем (или пытаемся) это в массы в надежде на всеобщий отклик. Человек, пишущий в стол и ничего не публикующий, или слишком глуп, или слишком умён. А те, кто выпускают что-то и говорят: «Да не жду я вашего мнения, делаю исключительно для себя. Мне нравится!» – нещадно врут. Если бы эти люди хотели, радовались бы самим себе и ничего бы не выставляли напоказ.

Творческие люди – эмоционально бедные. Я не говорю о звёздах шоу-бизнеса или о тех, за которых кто-то что-то пишет. Я о людях, которые выливают себя напрочь, как случайно опрокинутый кувшин. Они отдают творчество безвозмездно, желая получить тепло, которое сами и отдали в словах, нотах и жестах.

Я кое-что осознал. С момента публикации «Четырёх дней» прошло-то всего несколько суток, а по отзывам я понял, что людям нравится крик. Запал. Огонь. Ярость. Всё то, что ты копил, обмозговывал долгие часы и месяцы. То, что кричит – это нужно людям. Никакие реверансы, сложно закрученные сюжеты, огромное количество сюжетных линий, персонажей и скрытых смыслов, о которых порой забывает сам автор. Ничего этого не нужно. Лишь колюще-режущая правда.

Разъясню. Если Вы (пользователь интернета или человек, случайно купивший мою книгу в Майн Риде, скорее всего, с моих рук) только наткнулись на этот рассказ, то идите, прочтите «Четыре дня» и возвращайтесь.

Диалог и одиночество

Я общаюсь с вами. Сквозь пиксели, буквы, бумагу, экраны, кирпичи, панели домов и многие тысячи километров. Будто мы сидим рядом, и я рассказываю вам свою заплатанную историю до того или иного дня Х.

Людям нравится диалог. Особенно с книгой – здесь нет нужды в риторике. Никакой полемики. Мои мысли на страницах против витающих в Вашей голове слов. В любой момент можно закончить разговор. Всегда можно уйти победителем, закрыв рассказ, выбросив книгу!

Самое лучшее в диалоге – его отсутствие. Если бы я болтал налево и направо, вы бы ничего не прочитали, ведь писать мне было бы нечего: я бы разбазаривал старые мысли, как барахло по дешевке, оставляя их оседать в чужих умах – то ли пеплом, то ли зерном – кто как слушал.

Не понимаю смысла слово «одиночество». Быть может, я привык, годами сталкивая свои мысли друг c другом или прозябая за компьютером, но быть одному – это нормально. Хотя, как мы выяснили из первой части, все мы слабы и нуждаемся в чужой энергии или её дефиците.

Один мой друг-гуляка, просидев неделю дома сказал: «Я бы хотел научиться быть один. Но не могу. Нуждаюсь в людях». Я посоветовал ему забыть эту идею, ведь шарма в такой жизни маловато.

Слишком острое перо

Я сидел на своей кровати. Хотелось бы свесить ноги и беззаботно болтать ими, как это делают в кино, но то ли кровать была низковата для этих дел, то ли я был слишком длинный и заботный (антоним к слову «беззаботный»). Где-то неподалеку лежал первый печатный вариант прошлого рассказа, свет в комнате едва горел.

Мне только что позвонили. Произошло Кое-что.

Ума не приложу, как это происходит, но уже не в первый раз (и не у меня одного такое бывает) то, о чём я пишу, случается в реальной жизни. Например, для моей прошлой книги «7,5 снов Мечтателя» прообразом мейн-куна я взял кота моей Первой любви. Книга уже несколько месяцев была опубликована, когда за дверью в Её квартиру начал кто-то скрестись, а ополоумевший кот отреагировал так же, как в книге. Гость был незваный – это тоже было в романе.

После этого я немного побаиваюсь брать прообразами реальных людей, которых я знаю. А если я Вас убью?

Колея

Бывает, что случаются такие события, исход которых мы изменить не в силах. Конечно, чаще всего нам только кажется, что мы не в состоянии что-либо делать, преодолевать и выполнять. Самый худший враг прячется где-то там в голове.

Но те счастливые моменты, когда свою неудачу можно списать на чужой счёт, всё же бывают. В психушке, примерно на втором месяце моего пребывания, я встретил парня. Он был щуплый, с выпуклыми глазами и неказистой улыбкой. С первого взгляда – явный клиент клиники. Пробыл с нами парень недолго. Его выпустили. Оказалось, это был врач. В один из вечеров его попросили отвезти больного из приёмного покоя в психбольницу. Вечер, машину заказывать лень, ждать её, а пешком всего метров 500! Взял пучеглазый врач больного под ручки и повёл… Приходят, открывается стальная дверь с тремя засовами. Санитар смотрит, смотрит. Спрашивает: «Из приёмного (отделения)?». «Да!» – отвечает наш герой. Его взяли за шкирку и затащили в отделение, а того, истинного больного, которого приняли за врача, отправили с миром. Таблетки, шприцы, ремни. Очнулся горе-врач только на третий день. Что случилось с больным – история умалчивает.

Так что, если у вас ситуация не такая патовая, то вы, вероятно, сможете выйти из колеи и проложить свою дорогу. Я в вас верю!

Двое из моей головы

Сейчас, когда я пишу это, уже глубокая тёмная ночь. Красивая луна и уютные пушистые облака. На кухне горит свет, я выглянул и увидел за столом двоих: Еву и Варлама – последний был смесью жуткой лени, печали и ******** (пофигизма). Не хочу обидеть людей с этим именем, но оно идеально подходит этой части моего эго; Варлам – будто ты уже объевшись досыта пихаешь еще один кусок сверху, будто ты пьешь какой-то газированный напиток из горла не останавливаясь, будто ты только проснулся, а идти не хочется и ты бурчишь – всё это Варлам (можно неотчётливо говорить букву «р»).

Ева, вся такая утончённая и изысканная, сидела под лучами одинокой лампочки, висевшей над столом, пила вино и широко улыбалась, гладя руками моего мопса Ляпу. Напротив сидел Варлам – с засаленными волосами, пивным животом, в грязной майке. Он пил какое-то дешёвое пиво и грустил.

Варлам появился в моей жизни после расставания. Когда я потерял смысл вставать каждое утро, делать что-либо, просто жить, ведь счастье имеет смысл только тогда, когда есть с кем его делить, а так – оно теряет свою ценность. А несчастья, наоборот, всё множатся и множатся, хотя особых поводов для горя-то и нет.

Раньше я не понимал, как люди могут подолгу заниматься ничегонеделаньем. И тут два ответа: или в их жизни тоже есть Варлам, или они еще ленивей, чем я!

А мопс был забавный: бегал вокруг, тряс маленьким хвостиком. Ляпе всего-то три с небольшим месяца. Он – одним из подарков для Первой любви в честь поступления, но Ляпа был отвергнут – так что мы с ним быстро слаялись.

Варлам недолюбливал пса – малыш заставлял меня гулять с ним утром и вечером в любую погоду. Ева, наоборот, любила Ляпу, ведь он хоть как-то помогал вариться моему котелку и гореть моему огню.

– Давай, давай дрыхнуть до обеда… а потом не вставать, – Варлам тянул каждое слово как маршмелоу, только что снятый с огня, – И лежать, лежать! – Зевнул, – А после – ужин. Приятный день!

– Что день, то лень! – взбунтовалась бестия. – Толстый ты уродец, без тебя и так было непросто, а теперь! – Ева страшно верещала. – Как же я от вас устала!

Их крики меня утомили. Ляпа похрапывал на скрипящей кровати. Я лег рядом с ним, пытаясь максимально извернуться, чтобы обнять его всем телом.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?