Я рассказывал другу, как работал в газете «Утро Города» курьером, разнося кипы бумаг по различным адресам. Как завидовал деловым и уверенным в себе репортёрам, которые были в курсе всех событий, и которых все уважали. Как целенаправленно изучал газетные материалы, будь то очерк об очередной знаменитости, заехавшей в наш город, или сводка происшествий за неделю. Изучал, чтобы самому научиться писать.

И про то, как совсем недавно закрыли газету. Как я остался без работы, и чтобы хоть как-то сводить концы с концами, сдал нашу квартирку на Сиреневой улице молодой приезжей паре, а сам перебрался в крохотную комнатку у вокзала.

За всё время моего невесёлого рассказа Йозеф не проронил ни слова. И даже не притронулся к элю. Он с грустью смотрел на меня, всё также обхватив голову руками и чему-то едва заметно улыбался.

Эта улыбка, не сходившая с его лица, казалось никогда, вовсе не ранила меня. Я видел, что он всё прекрасно понимает и переживает не меньше моего. Просто такой он человек, этот Йозик. Он улыбается всегда, если только не смеётся во весь голос. Улыбается даже, когда ему совсем невесело.

В задумчивом молчании допивали мы наш эль. Потом Йозеф расплатился, и мы вышли на воздух.

Город уже нарядился вечерними огнями, а лёгкий ветерок приятно обдувал лицо.

– Пойдем ко мне, Иржи? – ласково улыбнулся Йозеф. – Я только приехал и в нашей старой квартире бардак. Но нам ведь не привыкать к бардаку? К тому же у меня для тебя подарок.

На моих глазах навернулись слёзы. Ещё несколько часов назад жизнь казалась серой холодной простыней, на которой я, свернувшись калачиком, засыпал каждый вечер под гудки уходящих с вокзала поездов – неутомимых странников, стучащих своими стальными башмаками по тропинкам рельс. И каждый следующий день не сулил ничего хорошего в своей безрадостной перспективе. Но теперь всё изменится.

Мой друг вернулся.

По пути на Сиреневую улицу, Йозеф неожиданно свернул к городскому парку. Парк находился в стороне от нашего маршрута, но я не стал задавать никаких вопросов. Мало ли, зачем он решил навестить это место – ведь он так давно тут не был. В конце концов, мы просто гуляли по нашему городу. И я шёл рядом, прислушиваясь к тому, как тает, как рассыпается во мне закостенелое чувство одиночества. А куда мы шли – не имело никакого значения.

У входа в парк ярко горели уличные фонари, между которыми нарядно светились гирлянды маленьких лампочек. Было празднично, слышались музыка, смех и отрывистые радостные возгласы гуляющих.

Йозеф прибавил шагу и решительно направился к круглой будке билетёра, беспорядочно оклеенной разноцветными афишами. Я едва за ним поспевал. Он наклонился, загородив своей широкой физиономией небольшое окошко продавца, и, протянув несколько банкнот, вежливо попросил продать ему лотерейный билет.

Продавец, весёлый старичок в синем вязаном жилете, хитро подмигнул моему другу и протянул целый веер билетов – штук 8-10 – на выбор. Зачем он это делал – не понятно. Ведь это были те билеты, в которых надо зачёркивать номера. Не помню точно 5 или 6 номеров из, по-моему, 36-ти. Я никогда не участвовал в подобных развлечениях и знал об этом очень мало.

Йозеф быстро зачеркнул нужное количество номеров, повторил ту же процедуру на отрывном купоне и повернулся ко мне.

– Какой у тебя сейчас адрес? – громко спросил он.

– Вокзальная, шесть, – нерешительно ответил я. – Комната номер семнадцать. Но зачем?

– Это мой тебе подарок, Иржи, – ответил друг. – Точнее… Точнее, его часть. Всё остальное после.

Он заполнил адресные поля, оторвал купон и отдал его старичку, вежливо поблагодарив.

В щёлочку окошка мне было видно, как билетёр радостно закивал седой головой.

– Удачи вам, добрый человек, – донесся его приглушенный голос.

Йозеф слегка поклонился в ответ и, отойдя от будки, протянул мне глянцевый прямоугольник билета.

– Держи. Розыгрыш состоится уже завтра. Это очень хорошо, что мы успели.

Какой же он всё-таки наивный, этот большой ребёнок Йозеф Кампински!

Я взял билет и засунул его в задний карман брюк. У подарков ценники не смотрят. Тем более что лицо Йозефа сияло таким непреложным восторгом, словно он дарил мне золотые часы самой лучшей в мире марки. Я не хотел обижать его своим скептицизмом в отношении всякого рода лотерей. И благодарно улыбнулся в ответ.

– А теперь ко мне! – радостно хлопнул меня по плечу Йози, так, что я едва удержался на ногах. – Настала пора и мне рассказать тебе, чем я занимался всё это время.

Мы сидели на ковре в большом зале, сплошь заставленном всевозможными сумками и коробками. Вещей было так много, что нам с трудом удалось расчистить небольшое пространство, чтобы устроится.

Одну из коробок Йозик использовал в качестве столика, водрузив на неё бутылку хорошего виски, пару стаканов, массивную пепельницу в виде перевёрнутой на спину черепахи и деревянную шкатулку с сигарами. Я блаженно жмурился от яркого света многоламповой люстры и общей обстановки спокойствия. Сквозь тяжёлые шторы звуки вечернего города не проникали в эту комнату.

– Мне очень стыдно, что я так пропал, Иржик, – начал Йозеф, разливая по стаканам первые порции «живой воды». – Но у меня были на то свои причины, поверь.

Он внимательно посмотрел на меня из-под белёсо-рыжих бровей и извлёк из хьюмидора две толстые сигары.

– Мы только перебрались в столицу к моей бабушке Ильзе. Ты помнишь, она приезжала к нам погостить несколько раз?

Я кивнул.

– Отца позвали работать в министерство. Мама постоянно разъезжала по заграницам. А я поступил в университет на юридический, как родители того и хотели. Жили мы у бабушки Ильзе. Точнее, я жил. Отец появлялся крайне редко.

Йозеф ловко обрезал кончики сигарам небольшой золотой гильотинкой. Раскурил одну – протянул мне. Потом вторую. Мы дружно звякнули стаканами и залпом их осушили.

– Бабушка Ильзе всегда была странной. И не только на мой взгляд. Она была очень мудрой женщиной, но не в этом дело. Я всегда чувствовал, что в ней сокрыта какая-то загадка. От неё буквально веяло тайной.

Йозеф аккуратно разлил по второй порции.

– Никто, например не знал, откуда у неё столько денег. Ведь выросла она в бедной семье фермера. Замуж вышла за небогатого человека. Но сколько я себя помню, деньги у неё водились всегда. А на мои наивные детские вопросы: «Откуда?» – она только отшучивалась, мол, клад нашла.

Большие напольные часы в углу залы мелодично пробили одиннадцать часов.

– На первом курсе университета я погрузился в разбитную студенческую жизнь. Это был новый мир для меня. Понимаешь, тут такого не было. За мной никто не следил, не учил меня, как и что делать. Я был предоставлен сам себе. А вокруг полно молодых весёлых азартных людей – моих ровесников. Парней и девчонок. Трудно устоять. Мы гуляли в кабаках ночи напролёт. Устраивали всевозможные розыгрыши и порой вели себя, прямо скажем, не как добропорядочные граждане.

Мы снова выпили. Какое-то время Йози молчал, уставившись куда-то, словно перебирая в памяти эпизоды тех дней.

– Как-то нас занесло в казино. Мы уже находились в хорошем состоянии – изрядно подвыпили. Кто-то предложил развлечься игрой в рулетку. Все были при деньгах, и мы отправились в ближайший игорный зал. Там было полно народу. Ты не представляешь, кого можно встретить в казино! Знаменитости сидят за одним столом с чудаками, по внешности ничем не отличающимися от сельских учителей или фермеров. Разодетые дамы, вальяжные господа, совсем юные прожигатели жизни, типа нас. Музыка, много света, позолота, хрусталь и зеркала. Это совершенно другой мир! Закрытый от посторонних глаз. По-своему опасный и тем притягательный. У меня голова пошла кругом, Иржи!