Пьесы. Драмы, комедия, переложение

Сцена пятая

Входят ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ.

ВТОРОЙ. Да, нашла коса на камень.

ПЕРВЫЙ. Не говори. Со мною это в первый раз. Впервые такая тупая Ева попадается.

ВТОРОЙ. Что ты намерен предпринять?

ПЕРВЫЙ. Ума не приложу. Но, полагаю, ты должен смотаться к шефу и все выяснить.

ВТОРОЙ. Ни в коем случае.

ПЕРВЫЙ. Но ты понимаешь, что так этого оставлять нельзя?

ВТОРОЙ. С чего ты взял? Может, в этом и заключается его замысел.

ПЕРВЫЙ. Вот ты и расспроси его.

ВТОРОЙ. Исключено.

ПЕРВЫЙ. Знаешь что, я сейчас плюну на все – сами заварили кашу, сами и расхлебывайте.

ВТОРОЙ. Достала она тебя.

ПЕРВЫЙ. Это и бесит. От горшка два вершка – а вот поди ж ты. И от роду-то ей – дня не будет.

ВТОРОЙ. Сочувствую.

ПЕРВЫЙ. На кой мне твое сочувствие! Я ей о любви толкую, о наслаждении, а она… Будь на ее месте какая-нибудь древняя гречанка, ее, думаю, уговаривать бы не пришлось. И почему он то и дело начинает с богоизбранного народа? Никакой фантазии.

ВТОРОЙ. По традиции, наверное. Да и сбоев с Евами пока не наблюдалось.

ПЕРВЫЙ. Однако ничем хорошим пока его опыты не увенчались, – большим дребезгом, и только. Может ему попробовать древних греков или персов на худой конец? Ты бы предложил ему как-нибудь.

ВТОРОЙ. Как-нибудь в другой раз. Думай, как выкручиваться будешь.

ПЕРВЫЙ. Я-то выкручусь, но ты для очистки совести все же слетал бы к шефу, чем черт не шутит…

ВТОРОЙ. И не проси.

ПЕРВЫЙ. Из чего я хлопочу? Ради кого стараюсь? Вкалываю, как проклятый, и что я с этого имею? Вся слава-то – ему. Осанна в вышних. Пойми, Мишель, случай исключительный, история рода человеческого висит на волоске. Кроме того, речь идет о моей чести: я – профессионал, а с допотопной девкой не справился. Воля твоя, Мишель, мне обидно.

ВТОРОЙ. Кстати о профессионализме, Люкс: соблазняя Еву, ты был не очень убедителен, я просто не верил ушам – до чего все было плоско и неостроумно.

ПЕРВЫЙ. Рутина заела, деквалифицировался. Впрочем, ты преувеличиваешь, да и Евы в прежние времена были более покладисты.

ВТОРОЙ. А твоя честь, для него не довод.

ПЕРВЫЙ. Допустим. А то, что вся его работа идет к черту, – довод?

ВТОРОЙ. Пожалуй, ты прав. Разве сходить?

ПЕРВЫЙ. Попробуй, от тебя не убудет. Может, и правда, он так задумал? Если же нет, то пострадает не только моя репутация, но и твоя тоже, имей в виду.

ВТОРОЙ. Ты меня не уговаривай, я тебе не Ева.

ПЕРВЫЙ. Репутация всего вашего учреждения, а также…

ВТОРОЙ. Не валяй дурака.

ПЕРВЫЙ. Что ты, и в мыслях не было!

ВТОРОЙ. Я, кажется, попросил тебя.

ПЕРВЫЙ. Брось, какое это имеет значение?

ВТОРОЙ. А что имеет значение?

ПЕРВЫЙ. Идешь ты к своему шефу или нет?

ВТОРОЙ (подумав). Делать нечего, иду.

ПЕРВЫЙ (облегченно вздохнув). Ни пуха тебе.

ВТОРОЙ (с улыбкой). К черту, печальный демон. (Уходит).

ПЕРВЫЙ. Вот именно, печальный демон… дух изгнанья… Красиво, ничего не скажешь – летал над грешною землей, – а по сути… бессмысленный набор слов. (Нервно). Интересно, что скажет старик?

Возвращается ВТОРОЙ.

Ну? Что?

ВТОРОЙ (растерянно). Ничего.

ПЕРВЫЙ. Ничего?

ВТОРОЙ. Ничего.

ПЕРВЫЙ. Из ничего и будет ничего. Не корчь из себя Корделию – я тебе не Лир.

ВТОРОЙ. Он меня не принял.

ПЕРВЫЙ. Не принял?!

ВТОРОЙ. Даже не отреагировал на мой приход. Заперся у себя и…

ПЕРВЫЙ. Вот это да! Такого даже я не ожидал. И что теперь?

ВТОРОЙ. Почем я знаю?

ПЕРВЫЙ. Подумаем, что сие может значить. Итак, он не принимает, заперся и так далее. Решил отдохнуть в день седьмый, в субботу, – это совершенно естественно. Нелегко, видимо, совершать небо и землю. Он перетрудился и решил как следует выспаться. Что ж, спокойной ночи.

ВТОРОЙ. На что ты намекаешь?

ПЕРВЫЙ. Что, жареным запахло?

ВТОРОЙ. Что ты задумал?

ПЕРВЫЙ. Кажется, у меня теперь развязаны руки? А, Мишель?

ВТОРОЙ. Не знаю, что у тебя на уме, но у тебя ничего не выйдет.

ПЕРВЫЙ. Да? А кто мне теперь может помешать? Это к вопросу о профессионализме.

ВТОРОЙ. Я.

ПЕРВЫЙ. Ты? Но разве ты получил указание свыше?

ВТОРОЙ. Нет, но я проявлю инициативу.

ПЕРВЫЙ. Поздравляю! На моей памяти это первый случай. А как же шеф?

ВТОРОЙ. Авось простит.

ПЕРВЫЙ. Я и забыл: не согрешив, не покаешься. Хорошо, в таком случае я обращусь к нему лично – как он решит, так и будет.

ВТОРОЙ. Ты сошел с ума. Он тебя и видеть не захочет. Да и я к нему больше сегодня не пойду, тем более с таким вопросом.

ПЕРВЫЙ. Мне посредники не нужны. Я обращусь к нему напрямую.

ВТОРОЙ. Как это?

ПЕРВЫЙ. Не сходя с этого места. Ведь он всемогущ и всеведущ, не так ли? Или ты станешь это отрицать?

ВТОРОЙ. Я… я… запрещаю тебе!

ПЕРВЫЙ. Ты запрещаешь? По моему ты переутомился. Будь другом, отойди в сторонку.

ВТОРОЙ, секунду помедлив, отходит.

Сцена погружается во мрак. В центре – луч света

В освещенный круг входит ПЕРВЫЙ.

ПЕРВЫЙ (после паузы). Отец! (Голос его срывается). Отец! Освети меня лицем своим! Услышь вопль мой! Скажи, что мне делать? Чего ты хочешь? Ответь! Отец!.. Могу ли я действовать на свой страх и риск? Ответь!.. (Другим тоном). Молчишь? Молчи… Молчание – знак согласия.

Сцена освещается.

ВТОРОЙ (потрясен). Остановись, Люкс!

ПЕРВЫЙ. Поди прочь!

ВТОРОЙ. Опомнись!

ПЕРВЫЙ. Прочь, я сказал!

ВТОРОЙ. Смотри, я рассержусь! (Пытается удержать ПЕРВОГО).

ПЕРВЫЙ (вырываясь). Ты не рассердишься, у тебя нет на это письменного разрешения. Посему не мешай. Молчание – знак согласия. Это даже школьники знают. (Уходит).

ВТОРОЙ (воздевая руки к небесам). Отец! Услышь голос молений моих! Научи меня пути твоему! Пошли свет твой и истину твою! Открой мне его намерения! Ответь, должен ли я остановить его? Отец! Что же ты молчишь? Почему не отвечаешь? Отец!

Сцена шестая

Райский сад. ЕВА стоит возле дерева познания добра и зла.

С противоположных сторон входят АДАМ и ПЕРВЫЙ.

ЕВА. Адам! Наконец-то! Где ты был?

АДАМ. Я спал. Что случилось?

ЕВА. Понимаешь, он…

АДАМ. Кто это, Ева?

ПЕРВЫЙ. Я твой друг, Адам, и я по-дружески прошу тебя: урезонь свою супругу.

АДАМ. Что ему от тебя надо, Ева?

ЕВА. Он заставлял меня сорвать запретный плод.

АДАМ. И ты?!

ЕВА. Успокойся. Я не послушалась.

АДАМ. Умница, Ева.

ПЕРВЫЙ. Ты бы так не сказал, Адам, если бы хоть на секунду подумал о последствиях. В твоих интересах уговорить свою очаровательную супругу. Пусть она сорвет плод, один-единственный.

АДАМ. Она этого не сделает. Уходи.

ПЕРВЫЙ. Это твое последнее слово?

АДАМ молчит.

Так. И ты, Ева, все-таки отказываешься выполнить мою маленькую просьбу – к вашей обоюдной пользе?

ЕВА молчит.

М-да. Как говорится, муж и жена – одна… плоть. Похвально. (Подходя к АДАМУ). Смотри, Ева на дело рук своих. (АДАМУ). Я тебя предупреждал, дурачок. (Бьет его).

АДАМ падает.

ЕВА (бросается к нему). Адам!

ПЕРВЫЙ останавливает ее.

АДАМ приходит в себя, поднимается.

АДАМ. Зачем ты это делаешь? Мне больно.

ПЕРВЫЙ. Будет еще больнее, если ты не перестанешь мне перечить.

АДАМ. Но нам запрещено.

ПЕРВЫЙ. Сейчас это уже не имеет значения.

ЕВА. Я сорву, Адам?

АДАМ. Нельзя, Ева!

ПЕРВЫЙ. Смотри внимательней, Ева, это все из-за тебя. (Бьет АДАМА).

АДАМ падает.

ЕВА. Адам! (Бросается к нему.)

ПЕРВЫЙ снова останавливает ее.

АДАМ (морщась от боли). Ева!

ПЕРВЫЙ. Ну, Ева, добавить ему или хватит пока?

АДАМ. Хватит, мне больно.

ПЕРВЫЙ. Я спросил Еву.

АДАМ. Что тебе от нас нужно?

ПЕРВЫЙ. Пусть она исполнит мой приказ!

АДАМ. Лучше уходи. Не то он покарает тебя.

ПЕРВЫЙ. Он спит. Понимаешь, дружок, спит. Отдыхает. Сотворение мира, и вас, животных, его утомило.

АДАМ. Я тебе не верю.

ПЕРВЫЙ. Это твое личное дело. Меня это не касается. Я требую только одного: прикажи Еве сорвать плод.

АДАМ. Нет!

ПЕРВЫЙ (ЕВЕ). Сейчас ему будет очень больно. (Бьет АДАМА.)

АДАМ падает. ЕВА бросается к нему.

На этот раз ПЕРВЫЙ ей не препятствует.

ЕВА. Адам! Я не могу этого видеть! Разреши мне, разреши, Адам!

АДАМ. Это грех, Ева, не смей.

ПЕРВЫЙ (ЕВЕ). Видишь, до чего доводит упрямство? (Оттесняет ее). Сейчас ему будет еще больнее. (Бьет АДАМА).

АДАМ падает, лежит без движения.

ПЕРВЫЙ (ЕВЕ). Что стоишь? Иди помоги ему.

ЕВА подбегает к АДАМУ, становится перед ним на колени, гладит.

АДАМ. Как мне больно, Ева. Но я буду терпеть. Потому что долго это не продлится. Он придет и защитит нас.

ПЕРВЫЙ. Вам долго ждать придется. Он спит, говорят же тебе. Ему не до вас. Он вас предал. Вы в полном моем распоряжении. Я могу сделать с вами все, даже убить. Покоритесь – хуже будет.

АДАМ. Ни за что!

ПЕРВЫЙ хочет снова ударить.

ЕВА хватает его за руку.

ЕВА. Не надо! Не бей Адама! Я сделаю то, что ты велишь.

ПЕРВЫЙ. Ты умница, я всегда это говорил.

АДАМ. Ева, я запрещаю тебе.

ЕВА. (умоляюще). Позволь, Адам.

АДАМ. Нет, Ева, не проси. Как мы потом посмотрим ему в глаза? Он дал нам жизнь, этот сад, эти деревья. Он разрешил нам собирать и есть плоды. За это он попросил нас не трогать древа познания. Разве это так сложно?

ЕВА. Но этот… снова начнет бить тебя.

ПЕРВЫЙ. Правильно, Ева, начну и даже раньше чем ты думаешь. (Сопровождая слова действиями.) Сначала я ударю его вот сюда. Потом сюда. Потом сюда. А когда мне наскучит бить его, я примусь за тебя. Может быть, тогда кто-нибудь из вас образумится.

АДАМ лежит без движения.

ЕВА по наитию срывает с деревьев листья и прикладывает их к ранам АДАМА.

ЕВА (в слезах). Почему ты бьешь его? Ведь это я не слушаюсь тебя.

ПЕРВЫЙ. Он твой муж, Ева, и должен отвечать за свою жену. Если же он окажется несговорчив, дойдет очередь и до тебя. Можешь не волноваться.

АДАМ. Не бойся, Ева, наш отец этого не допустит.

ПЕРВЫЙ. Уже допустил. Странный ты, однако, человек, Адам. Даже я не понимаю, почему он предоставил мне свободу действий. Возможно, он ставит опыт, с моей точки зрения, действительно интересный. Быть может, это его каприз, не знаю, – но ты меня удивляешь, Адам: ты боготворишь того, кто сделал из тебя подопытного кролика.

АДАМ. Я тебя не знаю и не хочу с тобой говорить.

ПЕРВЫЙ. Это невежливо, Адам. Я ведь как-никак твой гость, а ты мне хамишь. Придется дать тебе урок вежливости. (Подходит к нему).

ЕВА. Не надо бить Адама. Ева сорвет плод.

ПЕРВЫЙ. Вот и славно. И поторопись, иначе мы с Адамом продолжим нашу увлекательную беседу.

ЕВА медленно идет к дереву.

АДАМ. Ева, не смей! Я твой муж, Ева, ты должна меня слушаться! Это грех, Ева!

ПЕРВЫЙ зажимает ему рот. ЕВА оглядывается, подходит к дереву, протягивает руку к плоду.

Остановись, Ева! (Пытается встать).

ЕВА осторожно срывает плод.

ПЕРВЫЙ (после паузы). Ну вот, а вы боялись. Видите, ничего не произошло. Я говорил.

ЕВА (радостно). Ничего не произошло, Адам! Мы не умерли! Мы живы!

АДАМ (вставая и подходя к ЕВЕ). Произошло непоправимое: мы нарушили его волю. Может быть, это хуже смерти.

ПЕРВЫЙ. Это уже ваши проблемы. Остальное вы доделаете без меня. Вы меня еще благодарить будете. Благословляю вас, дети мои, плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю – а мне пора. Прощайте. (Намеревается уйти).

АДАМ. Погоди. Мне хочется сказать тебе пару слов.

ПЕРВЫЙ (удивлен). Я слушаю тебя, дружок.

АДАМ. Кое-что все-таки произошло, потому что я кое-что понял.

ПЕРВЫЙ. Поздравляю. И что именно?

АДАМ. Вот что. (Бьет ПЕРВОГО). Долг платежом красен.

ЕВА вскрикивает.

ПЕРВЫЙ (с трудом оправляясь от удара). Честное слово, Адам, я начинаю тебя уважать. Из рохли превратиться в мужчину, – скажи мне спасибо. Но если бы ты знал, на кого ты поднял руку!

АДАМ. Это уже твои проблемы.

В упор смотрят друг на друга. ПЕРВЫЙ отводит взгляд; внезапно начинает вертеться волчком, превращается в змею и стремительно уползает в траву.

АДАМ и ЕВА (вместе). Ах!

ЕВА (со слезами на глазах). Ты одолел его!

АДАМ. Не уверен. Думаю, это временная победа.

ЕВА. Я горжусь тобой.

АДАМ. А я тобой – нет.

ЕВА. Это не удивительно – я же согрешила.

АДАМ. Да, ты согрешила.

ЕВА. И что теперь?

АДАМ. Не знаю.

ЕВА. Что делать с плодом?

АДАМ. Ешь, раз сорвала. Обратно не приставишь.

ЕВА. А ты?

АДАМ. Я не буду.

ЕВА (уязвлена). Конечно, ты гордый, ты чистый – я тебя недостойна.

АДАМ. Ты нарушила его запрет.

ЕВА. Но ради кого? Он бы тебя убил!

АДАМ. Пусть! Ты все равно не имела права грешить

ЕВА. Хорошо, раз ты настаиваешь, я съем. Но после этого мне, видимо, придется покинуть тебя.

АДАМ (удивлен). Почему?

ЕВА. Не понимаешь?

АДАМ. Нет.

ЕВА. Странно. Ты такой умный. Ну да ладно, когда-нибудь поймешь. Прощай, Адам. (Хочет есть.)

АДАМ. Погоди.

ЕВА. В чем дело?

АДАМ. Я уже понял. Ты согрешила. Но ты плоть от плоти моей – значит, я тоже грешник.

ЕВА. Не говори так, это неправда. (Хочет есть.)

АДАМ. Ты хочешь бросить меня, Ева?

ЕВА. Глупый, я без тебя умру.

АДАМ. А я – без тебя.

ЕВА. Значит?

АДАМ. И прилепится муж к жене своей…

Только сейчас замечают: сад исчез, они в пустыне. Мертвая тишина.

АДАМ и ЕВА (вместе). Что это?

АДАМ. Все пропало!

ЕВА. Но мы еще не ели!

АДАМ. Что же будет, когда съедим?

ЕВА (делит плод надвое). Ешь – и будь что будет!

Небо темнеет. Молния. Гром. Ветер.

АДАМ и ЕВА, глядя друг на друга, съедают свою долю.

АДАМ и ЕВА. Какая гадость! Какой горький! (Смотрят друг на друга.) Ах, мы наги!

Мечутся по сцене. Молния. Гром. Ветер.

АДАМ обнимает ЕВУ.

АДАМ. Вот она – его десница.

ЕВА. А мне нисколечко не страшно.

АДАМ. Я тебя не понимаю.

ЕВА. Ведь со мною ты.

АДАМ. Но я ничего не могу для тебя сделать, даже уберечь от непогоды.

ЕВА. Ничего, Адам, ты скоро научишься.

АДАМ. Я только сейчас заметил, Ева, какая ты… (подыскивает слово) нежная…

ЕВА. А ты, Адам, очень сильный – но я это знаю давно.

АДАМ (озадачен). То есть как – давно?

ЕВА (с улыбкой). Поцелуй меня, Адам.

АДАМ смотрит на ЕВУ, целует. ЕВА закрывает глаза.

Молния. Гром. Ветер. Дождь.

Занавес.

90-е.

Инкубатор

Сцена первая

Один из его отсеков. Утро.

КУРЫ – КРАСНУХА, СИНЮХА, ЧЕРНУХА и ДРУГИЕ – спят на своих рабочих местах. Раздается крик ПЕТУХА ПЕТРОВИЧА. КУРЫ просыпаются

Время от времени по сцене прокатываются эллипсоиды, заостренные с одной стороны, закругленные – с другой. Это ЯЙЦА.

ЧЕРНУХА (потягиваясь). Петуха бы!

КРАСНУХА. Ты хоть перья-то расправь! Петуха ей подавай.

ЧЕРНУХА. А тебе-то что? Петух с утреца – самое милое дело.

СИНЮХА. Поклевать бы чего.

КРАСНУХА. А ты? Не успела глаза продрать – сразу за просо. Посмотри, на кого ты похожа?

СИНЮХА. Для кого красоту-то наводить? Для Петровича? Так он же каплун!

(КУРЫ смеются.)

КРАСНУХА. Зачем для Петровича? Для себя. (Чистит перышки.) Разве приятно – распустехой-то ходить?

ЧЕРНУХА. Как ни прихорашивайся – конец один.

СИНЮХА (со смехом). Петуший!

ЧЕРНУХА. Оттопчут – и все дела!

(КУРЫ смеются.)

КРАСНУХА (обиженно). Да ну вас! Вечно испортят настроение.

Входят ПЕТУХАН, ПЕТРОВИЧ, ХОХЛАЧ, КВОХТУН, ПЕТУШОК и другие ПЕТУХИ.

ПЕТУХАН. Привет, девки! Соскучились поди?

ЧЕРНУХА. Уж не по тебе ли?

ПЕТУХАН. А хоть и по мне!

СИНЮХА. Да кому ты нужен?

ЧЕРНУХА. Петух ощипанный.

ПЕТУХАН. Цыц, помет куриный! Раскудахтались! Мало я вас топтал.

СИНЮХА. А то не мало: раз в день.

ЧЕРНУХА. И то не всякий.

ПЕТУХАН. А ну, петухи, налетай! Учтем курью критику.

ПЕТУХИ игриво подходят к КУРАМ.

КРАСНУХА. Ни стыда, ни совести!

ПЕТРОВИЧ. Помалкивай, цыпочка. Нечего курочку из себя строить. Сама-то небось больше всех хочешь.

КРАСНУХА. Не подходи: клюну!

ПЕТУХАН. С тебя и начнем. Петрович, хватай ее!

ПЕТУШОК. Прекратите!

ПЕТУХАН. Чего-чего?

ПЕТРОВИЧ. Подумать только: у куренка голосок прорезался!

КВОХТУН. На своей улочке и курочка храбра.

ХОХЛАЧ. Да ведь не поет курица петухом, а если споет – так на свою же голову.

ПЕТУШОК (робея). Это неправильно!

ПЕТУХАН. Что именно?

ПЕТУШОК. Каждый петух должен жить со своей курицей…

ПЕТУХАН. Рехнулся.

ХОХЛАЧ. Клюнул что-нибудь лишнее.

КВОХТУН. Клюкнул.

ПЕТРОВИЧ. Импотент, наверное.

ПЕТУХИ и КУРЫ смеются.

ПЕТУХАН. Вот тебе, Петрович, и помощник.

ХОХЛАЧ. Евнух куриный.

ПЕТУШОК. Куда деваются наши яйца?

КВОХТУН. Куда надо. Ты лучше скажи, почему одни яйца белые, другие – коричневые?

ПЕТУХАН. Это зависит от петуха.

ПЕТУХИ и КУРЫ снова смеются.

ПЕТУШОК (робея). Вы не ответили на мой вопрос.

ПЕТУХАН. На какой?

ПЕТУШОК. Насчет яиц.

ПЕТУХАН. Не твоего куриного ума дело.

ПЕТРОВИЧ. Всяк петушок – знай свой шесток.

КВОХТУН. Наше дело петушье – топтать кур; курья забота – нести яйца. А они пусть себе катятся. Своей дорогой.

ПЕТУШОК (более смело). Как вы не понимаете: нельзя так относиться к своим яйцам. Это же наши будущие дети. Мы должны о них заботиться, кормить, воспитывать. Пусть петухи и куры живут семейно, парами, со своими цыплятами, любят друг друга… а не так, как сейчас…

ПЕТУХАН. Ну все, прокукарекал свое – и вали, покуда цел. Я с тобой потом разберусь.

КВОХТУН. Яйца курицу не учат. Подрастешь – получишь право голоса.

ПЕТРОВИЧ. А пока помалкивай. Курица кудахчет, а петух молчит.

ХОХЛАЧ. Курятина ему, видите ли, не нравится. Зато нам – в самый раз. Ах, какие девочки! Какие ножки!

КУРОЧКА (робея). А я… с ним согласна.

ПЕТУХАН. Тебя не спросили, несушка половозрелая!

ПЕТУШОК. Не смей… те оскорблять мою невесту!

ПЕТУХАН. Что ты сказал? Невесту?.. Ах ты цыпленок пареный!

(По инкубаторской радиосети разносится: «Двадцать тысяч семьсот тринадцатый, мать твою! Где тебя носит! С ведрами на выход!»)

ПЕТУШОК (пользуясь ситуацией). Слышите? Это голос нашего куриного бога. Слышите? Он подтверждает мои слова! Он согласен со мной! Спасибо тебе, куриный бог мой, за то, что ты не оставил меня!

ПЕТУХИ и КУРЫ потрясены.

Сцена вторая

Тот же отсек некоторое время спустя.

ПЕТРОВИЧ. Куры отбились от крыльев.

ХОХЛАЧ. Цыплята осточертели…

ПЕТРОВИЧ. Снуют туда-сюда – голова кругом.

КВОХТУН. С каждым днем еды все меньше. Скоро совсем клевать нечего будет.

ХОХЛАЧ. Кругом скорлупа, не пройти.

ПЕТРОВИЧ. Главное – этот ощипок. От его куроучения спасу нет…

ПЕТУХАН. Носится со своим богом как курица с яйцом.

ХОХЛАЧ. Ты бы все же полегче. Беду накличешь.

ПЕТУХАН. Ладно тебе, раскудахтался. И так ничего хорошего.

ПЕТРОВИЧ. Он-то молоденькую себе подцепил…

ПЕТУХАН. Нет, почему мы должны ему верить? Речи куриного бога непонятны. Каждый петух, даже каждая курица могут понимать их по-своему. А может, он просто водит нас за клюв?

(Голос из радиосети: «Почему воду не подключили, мать вашу так!»)

ХОХЛАЧ. Вот тебе и водит за клюв. Прости ему, куриный бог, он не ведает, что кудахчет.

ПЕСТРЫЙ. Прямо мороз по коже.

ПЕТУХАН. Немудрено. Она же у вас куриная.

КВОХТУН. Ты что, очумел? Мало нам напастей.

ПЕТРОВИЧ. Дождешься – начнется куриный мор.

ПЕТУХАН. Если и начнется, то не из-за меня, а от недостатка пищи и воды. Вы лучше скажите, что означают слова куриного бога?

ПЕТРОВИЧ. Не нам, петухам, судить об этом.

ПЕТУХАН. А кому? Этому шалтаю-болтаю? Чем мы хуже него? (Его осеняет.) Я знаю, что сказал куриный бог.

КВОХТУН. Так. Еще пророк выискался.

ПЕТРОВИЧ. Мало нам одного.

ХОХЛАЧ. Свихнулся, не иначе. На почве религии.

ПЕТРОВИЧ. Не хочешь прилечь или водички глотнуть?

ПЕТУХАН. Заткнитесь! Я знаю, что говорю. Куриный бог только что сказал мне: «Петухан, не слушай этого полудохлого цыпленка. Пусть твои петухи и куры снова заживут по-старому. Будь у них (пауза) королем, а Курочку (пауза) возьми себе».

ПЕТРОВИЧ. Ну, ты даешь, Петухан!

ПЕТУХАН. Молчать! Как ты смеешь так говорить со своим королем?!

Другая сторона отсека.

ПЕТУШОК (в раздумье). Курочка считает меня умным, смелым, благородным. Она гордится мной, а я… Что я могу? Цыплята плодятся не по дням, а по часам. Все захламлено скорлупой. Запасы еды и воды пополняются медленно. Пришлось ограничить пайки. Куры и петухи недовольны. Раньше, когда не было цыплят, нам всего хватало. А теперь… Куриный бог мой, вразуми меня! Население растет. Где брать еду? Где брать воду? Что делать?

(Голоса из радиосети: «Двадцать тысяч семьсот тринадцатый, что со вторым отсеком?» – «Я не знаю». – «Не знает он! Не знаешь – сходи посмотри!»)

Куриный бог! Я слышу тебя. Я готов исполнить твою волю. Но, кажется, я разучился понимать твои слова… Вразуми меня, куриный бог мой…

Входит КРАСНУХА.

КРАСНУХА. Все ходишь, мечтаешь – а там такое творится!

ПЕТУШОК. Что случилось?

КРАСНУХА. Петухан со своей стаей…

ПЕТУШОК. Не квохчи. Говори толком.

КРАСНУХА. Петухан сказал, что только он понимает речи куриного бога…

ПЕТУШОК. Куриный потрох!

КРАСНУХА. Не ругайся. Дескать, бог назначил его королем, повелел разогнать семьи, кур снова сделать общими, цыплят сдать вместе с яйцами. А твою Курочку…

ПЕТУШОК. Что?

КРАСНУХА. Петухан взял себе…

ПЕТУШОК. Не может быть! Подонок! Что же она? Что остальные?

КРАСНУХА. Что-что! Ничего. Ты туда беги! Потом спрашивать будешь!

ПЕТУШОК и КРАСНУХА уходят.

Сцена третья

Другая сторона отсека.

ПЕТУХАН (сидя на королевском насесте). О, великий куриный народ! Мы, милостивый король Петухан первый, во исполнение воли куриного бога…

Входит ПЕТУШОК.

ПЕТУШОК. Ты не имеешь права говорить от его имени!

Подручные королевские ПЕТУХИ хотят схватить его. ПЕТУХАН их останавливает.

ПЕТУХАН. Не успел явиться, как уже надерзил своему королю.

ПЕТУШОК. Ты мне не король!

ПЕТУХАН (сделав вид, что не слышит). Но мы не станем карать тебя за непослушание. Пока не станем. Мы даже готовы вступить с тобой в дискуссию – чтобы доказать всему куриному народу пагубность твоих заблуждений. Итак, отвечай нам: что принесли петухам и курам твои реформы?

ПЕТУШОК. Свободу. Возможность создавать семьи, растить цыплят, жить по своему разумению…

ПЕТУХАН. Все это хорошо. Но разве ты сделал их счастливее?

ПЕТУШОК. Счастье – это проблема, которую каждый петух и каждая курица решают самостоятельно…

ПЕТУХАН. Вздор! Что понимают в счастье твои куриные мозги? Счастье – это вдоволь пищи и воды. Счастье – это сытая беспроблемная жизнь. Счастье – это физическая доступность любого петуха любой курице. Где просо? С тех пор, как ты решил осчастливить их, еды постоянно не хватает. Где вода? Несушки, которые сутками работают на насестах, не могут даже вдоволь напиться. А эти твои половые ограничения… И ты еще смеешь говорить о свободе!

ПЕТУШОК (явно смущен). Я исцелил свой народ от куриной слепоты. Я придал смысл его куриной жизни…

ПЕТУХАН. Курам на смех! У жизни нет никакого смысла. Ты бы сперва спросил, чего хочет куриный народ: твоего смысла или моего счастья. Петушина ты, простофиля! Когда у них не останется еды, им будет все равно: есть у жизни смысл или нет. Как говорится, голодной курице просо снится.

ПЕТУХИ и КУРЫ аплодируют. ПЕТУШОК смущенно молчит.

Молчишь? Мокрая ты курица, а туда же: петушиться вздумал.

ПЕТУХИ и КУРЫ смеются.

Мы помилуем тебя, если ты всенародно отречешься от своих заблуждений. В противном случае…

ПЕТУШОК (овладевая собой). То, что творишь ты, – это произвол. А петухи и куры добровольно, без принуждения, избрали иной путь. Они были послушны гласу куриного бога. Неужели ты думаешь скрыться от его гнева? Он настигнет тебя повсюду. Ты еще ответишь за свои злодеяния. Где моя Курочка? (Бросается на ПЕТУХАНА.) Я задушу тебя голыми крыльями!

ПЕТУХИ хватают ПЕТУШКА.

ПЕТУХАН. Удача не курица, не прикормишь. Если кого и покарает куриный бог, то тебя первого. Заклевать его!

(С обратной стороны отсека слышатся шаги.)

ПЕТУШОК. Стойте! Слышите? Это куриный бог! Он идет мне на помощь. Уж он-то отделит просо от шелухи. Куриный бог, я, твой заблудший сын, жду твоего пришествия с благоговением и страхом! Внемлите мне! Сейчас мы узрим нашего бога!

Двери отсека открываются. Входит 20713.

ПЕТУХИ, КУРЫ и ЦЫПЛЯТА в ужасе мечутся по отсеку.

20713. Мать честная, что здесь творится!

(Голос из радиосети: «Двадцать тысяч семьсот тринадцатый, что там у тебя?»)

20713 (снимая трубку с телефонного аппарата, установленного в отсеке). Здесь сам черт ногу сломит. Куры, петухи, цыплята, горы скорлупы… Так, хорошо, будет сделано. (Кладет трубку.) Все, ребятушки-цыплятушки, райская жизнь кончилась. (Открывает задвижки.) И не рада бы курочка на стол, да тащат за хохол.

(Внезапно двери отсека захлопываются. Из открытых задвижек начинает бить вода.)

Вы что же, свиньи, делаете! Я же еще здесь! (Тщетно пытается закрыть задвижки. Бросается к телефону.) Эй вы! Остановите воду! Я же еще не вышел! (Никто не отзывается.) Скоты! Будьте вы прокляты!

(Вода, постепенно заполняя отсек, смывает со сцены ПЕТУХОВ, КУР, ЦЫПЛЯТ и 20713.)