Меч Кощея Бессмертного

Глава 6. Червлёный яр. Имение Нарышкиных. 1775 год

1.

Из-за страха перед усилившейся после Семилетней войны (1756–1763 гг.) Россией правительства Франции и Австрии убедили Османскую империю выступить против неё. Австрия даже пошла на сговор со своим врагом Турцией, став ее союзником в этой войне. Турки же хотели отодвинуть границы своего государства на север до линии Киев – Астрахань. В начавшейся в 1768 г. войне первые успехи турецкой армии сменились поражениями.

Для императрицы Марии-Терезии, правящей в Австрии уже тридцать пятый год, длительная война с Фридрихом II Прусским была тяжела. Дело было в том, что прусский монарх не признавал права Марии -Терезии на наследство Карла VI и заявил о намерении освободить от католической Австрии половину силезского населения, которая исповедовала протестантизм. Король Пруссии напал на Силезию без какого-либо формального повода или объявления войны, что противоречило принятым международными нормам. Так началась продолжительная борьба между Пруссией и Австрией за господство в Центральной Европе.

Туркам, как и Австрии, кровь из носу нужна была победа… И тут кто-то из магических толкователей вдруг вспомнил про меч Турфинг Гермонариха, который был им утерян. Поиски магов среди воспоминаний древних жрецов привели к тому, что появилась версия нахождения его на Хопре. Так в эти места были высланы два разведчика – немецкий и турецкий, независимо друг от друга, но с одной целью – отыскать Турфинг.

«Перестройка» первой четверти XVIII века встряхнула огромное государство, многое изменив кардинально. Главное же она дала мощные импульсы к развитию государственности, хозяйства, культуры.

Социально-политическая обстановка того времени, природные факторы Прихоперья стали одной из основных причин насаждения поместного земледелия в регионе.

Указ Петра III от 18 февраля 1762 года, предусматривающего сокращение срока службы для дворянского сословья до 25 лет, а затем и отмена обязательной службы, дворянами был встречен с большим одобрением. Поскольку Екатерина II подтвердила данные ранее привилегии дворянам, её меры перестройки ими были встречены на «ура».

Оставив государственную службу, многие дворяне разъезжались по своим вотчинам, желая заниматься сельским хозяйством и возведением «резиденций».

Так усадьбы стали главным местом пребывания дворян и помещиков.

Одна из таких усадеб, являвшаяся имением Нарышкиных в селе Пады Балашовского уезда Саратовской губернии получила название «Раздолье».

Настоящее раздолье было у Нарышкиных, так как за ними числилось только в Саратовской губернии 19 сёл, столько же деревень и 9 хуторов общей площадью в 90363 десятины 126 сажень.

Всю свободную землю Нарышкины разделили на три экономии: Песчаную, Александровскую и Ирининскую (главную в с. Пады). В отдельную экономию было выделено и лесничество.

Несмотря на то, что постоянно Нарышкины проживали в Петербурге, с наступлением весны они перебирались в имение с помощью 35 троек. Содержание такого количества лошадей обходилось хозяину в 1500 рублей в день. В зимнее и осеннее время имением руководил управляющий, который имел 12000 рублей жалования в год.

Имение с трех сторон было обнесено мощным высоким кирпичным забором, а с северо-восточной стороны омывалось водами Хопра. Въезд в имение осуществлялся через огромные кованые ворота с родовыми гербами на стояках, по главной аллее, по обеим сторонам которой выстроились величественные ели. Дорожка была вымощена боем кирпича и была обозначена цветным бордюрным стеклом. Замыкал аллею фонтан, окруженный дубами, который был так же украшен цветным стеклом, в котором преломлялись солнечные лучи, выдавая гамму красок, придавая им несравненную красоту.

Усадебный парк формировался из ясенелистного клёна, европейской плакучей ели, акации и сирени. Была здесь и единственная в Саратовской губернии группа из нескольких деревьев черной сосны.

Украшали парк так же клумбы с различными видами цветов, резные беседки, лужайки и полянки, куда выносили столы для летнего чаепития и отдыха. Яркие впечатления оставляли посетителям имения ели и дубы, достигающие 40-50-ти сантиметров в обхвате комеля. Культурные насаждения парка плавно переходили в лесной массив.

2.

Червлёный Яр устоял после разгрома Екатериной Второй Запорожской Сечи из-за восстания Емельяна Пугачёва. Дело в том, что хоть Пугачев и послал на Дон воззвание, где, обещая донцам всяческие вольности, повелевая им стать на его сторону, но на Дону воззвания Пугачева не имели успеха.

Атаман Сулин объявил по войску, что тому, кто поймает злодея, будет выдано 25000 рублей и золотая медаль. Так на Дону стали собираться казаки для наведения порядка. Начальствовать ими было поручено полковнику Алексею Иловайскому. Но на Дону трудно было собрать большое войско: почти все способные носить оружие казаки находились на войне с турками, в Крыму и в Турции.

Собиравшиеся казаки приходили с дурным вооружением и на плохих лошадях. Отряды устраивались в Скуришенской и Арчадинской станицах. Составилось три отряда – одним командовал полковник Луковкин, другим – Максим Янов и третьим – Андрей Вуколов. Эти силы должны были отразить казачество Пугачева, с громадною толпою надвигавшегося на Дон со стороны Камышина. То же самое, но только в меньшей степени, происходило и на хуторе Белавин.

В августе месяце самозванец ворвался в пределы Донского войска. Одна партия бунтовщиков пошла по берегам реки Медведицы, другая – по Иловле и третья – по Хопру. Мятежники на своем пути разоряли и сжигали все, что попадалось под руку. Жители хуторов без большинства казаков, участвующих на войне, не могли им оказать никакого сопротивления. В станицах оставались только старики, женщины и дети, которые спасались в лесах и болотах, оставляя все имущество пугачевской толпе.

Так 14 августа Пугачев разорил станицы: Березовскую, Малодельскую, Заполянскую, Орловскую и Раздорскую на Медведице. В Березовской станице мятежники потребовали станичный конный табун и выбрали из него самых лучших лошадей, в Малодельской – повесили несколько казаков, а в Заполянской – жестоко избили станичного атамана и двух стариков за то, что они не могли их снабдить овсом и сеном.

Хутор Белавин отчаянно сопротивлялся беспределу мятежников, так как основную массу его защитников составили крестьяне Нарышкиных, которым потом за проявленную храбрость сам Нарышкин предоставил свободу.

Когда Пугачев пошел по Волге к Черному Яру, перешедшие на его сторону донцы быстро начали понимать, что он из себя представляет. Несмотря на то, многие из них считали его своим донским казаком, но, когда узнавали, что он себя представляет государем, начали уходить от него и скоро ни одного донского казака уже не было с Пугачевым.

Так сомнение в том, что делает Пугачёв, и зародилось в головах казаков и казачек Червлёного Яра. Стали рассказывать, что во время переговоров с царицынцами один донской казак, знавший его ещё по службе хорунжим, стоя на валу, кричал Пугачеву: «Здорово, Емельян Иванович!», на что Пугачев стал сторониться донских казаков и, проходя мимо них, даже отворачивался.

Особенность земель Червлёного Яра в эти годы заключалась в том, что незаметная для наблюдателя борьба крестьян со своими угнетателями выливалась в побеги, а часто и в вооруженные конфликты. Как ручейки сливаются в большую реку, так и эти вооруженные столкновения вырвались на поверхность российской действительности грандиозной крестьянской войной. Именно закрепостительные тенденции политики государства и послужили основными причинами недовольства широких крестьянских масс, а учитывая то, что за множество лет появилось и место, куда стекались угнетённые – это была лесостепная зона, где исстари обосновалось казачество. Именно поэтому хутор Белавин, в котором Нарышкины предоставляли своим крестьянам достаточно много свобод, сильно выделялся среди других казачьих слобод.

3.

В 1691 году Лев Кириллович Нарышкин, будучи дядей Петра 1 получил от него во владение огромные земли на Узе, Вороне, Хопре, Медведице и Елани, а также многочисленное «крещёное имущество», т.е. крепостных. Следом за Львом Кирилловичем в Червлёном Яру получили земли и другие Нарышкины.

Лев Кириллович не прогадал: будучи полноводным Хопёр в те годы имел широкие весенние разливы, особенно в устьях рек Кариана и Вороны. По весенней полой воде вниз на Дон ходили барки с зерном и прочими товарами. Круглый год то в одном, то в другом селе бывали шумные многолюдные ярмарки. Богата река была рыбой, водоплавающей птицей, бобрами.

Но больше всего Льву Нарышкину приглянулся хутор Белавин, в котором давно жили казаки. Привезя крестьян из своих подмосковных вотчин в 1721 году, Нарышкин начал строить первую деревянную помещичью усадьбу с хозяйственными постройками.

В 1733 году имение перешло по наследству ко Льву Александровичу Нарышкину (1733-1799 г. г.), придворному кавалеру, камергеру и шталмейстеру двора Великого князя Петра Фёдоровича и обершталмейстера Екатерины-II.

1775 год даже для Нарышкина оказался не простым – началась губернская реформа через преобразование провинциального управления, а они, как правило, в Белавине бывали только летом, зимой проживая в Петербурге в своём дворце.

Дело в том, что манифест 1775 года осуществлял различие между купеческим и мещанским сословием. По Городовому положению в городовую обывательскую книгу вписывались: «имя и прозвание всякого гражданина, в том городе дом, или строение, или землю имеющего, или в гильдию и в цех записанного, или мещанским промыслом промышляющего».

В первую часть книги вносились по алфавиту «состояние и имена настоящих городских обывателей» (т.е. тех, «кои в том городе дом, или иное строение, или место, или землю имеют»).

Вторая часть предназначалась для внесения записавшихся в гильдии.

В четвертую часть требовалось заносить «иногородних и иностранных гостей по алфавиту».

Пятая часть предназначалась для записи именитых граждан (также по алфавиту).

Шестая часть служила для внесения «посадских», под которыми имелись в виду «в том городе старожилы, или поселившиеся, или родившиеся, кои в других частях книги… не внесены, промыслом, рукоделием или работою кормятся в том городе».

Проблема казаков Червлёного Яра, во-первых, заключалась в том, что они считали себя свободными от всех учётов, а, во-вторых, у них были только имена, да у некоторых – прозвища, а как образовывать фамилии, им было непонятно и неприятно. В третьих, у многих из них были полуземлянки, а данный документ не говорил, считать или не считать их домом. То же касалось и земли, которую они обрабатывали. Но следует и учесть, что с 1718 года на хуторе Белавин многих казаков при первой переписи донских казаков записывали по имени и отчеству, а некоторых по имени и прозвищу. Поэтому присвоение фамилий у них осуществлялось по отчеству и прозвищу, что значительно уменьшило недовольство казаков хутора.

Обывательские книги должны были храниться в региональных архивах (фонды шестигласных дум, управ благочиния). Законодательство того времени предусматривало выдачу документов, подтверждавших состояние каждого в отдельности городского обывателя и его семьи. Так «по внесении в обывательскую книгу» каждая семья должна была получать «лист», подтверждающий их состояние, подписанный в Депутатском Собрании «с приложением печати городского общества». Ремесленники, имевшие право на постоянную приписку к цеховому состоянию, получали свидетельства на звание ремесленников.

Полицейская деятельность в уезде – охранение благочиния, порядка и приведение в исполнение решений высших присутственных мест, совершенно непонятная казакам и их семействам, была вверена нижнему земскому суду (исправникам и трём заседателям), появились суды, которые непонятно чем занимались, по мнению казаков, поэтому за порядком они смотрели сами.

Из-за того, что Нарышкины привезли сюда много крестьян, казачий хутор Белавин, ставший потом селом Раздолье, а через некоторое время – селом Пады, более-менее без особых трудностей вписался в новую реформу.

4.

Эрцгерцогиня Австрии Мария – Терезия пригласила к себе на аудиенцию барона Германа фон Лихтенштейна. Тот, появившись перед правительницей, изысканно поклонился и произнёс. ─ Чем могу служить вам, ваше величество?

Пригласив его присесть на стул, она спросила. ─ Правильно ли я осведомлена, барон, что твой далёкий предок Гермонарих имел волшебный меч, дающий ему победу во всех войнах?

─ Правильно, ваше величество! Но когда это было? В четвёртом веке от рождества Христова. Уже четырнадцать веков прошло! ─ отозвался Герман.

─ А что известно о судьбе того меча? ─ взгляд эрцгерцогини прямо впился в глаза барона.

─ Насколько мне известно, меч исчез вместе с братом его жены и больше в истории войн никогда не использовался… ─ ответил Герман и поспешил на помощь своей владычице. ─ Позволю себе поинтересоваться, а почему вас этот предмет заинтересовал?

─ Дело в том, что недавно в ходе русско-турецкой войны и оказания нами помощи России, был пойман в Тавриде один еврей, который утверждал, что его предок чуть-чуть не нашёл этот меч… ─ она усмехнулась, прищурила глаза, чтобы видеть реакцию своего посетителя, и продолжила. ─ Не где-нибудь, а в Червлёном Яру на территории усадьбы Нарышкиных 534 года назад!

─ Не может этого быть! ─ удивлению и радости барона не было конца: он вдруг заёрзал на стуле, не позволяя себе подпрыгнуть. ─ Неужели Турфинг жив?!

─ Может, ещё как может! ─ пятидесятивосьмилетняя правительница давно не видела такие откровенные эмоции у своих подчинённых. ─ Мало того, он показал старинную бересту, по которой его предок выполнял задание для Ордена меченосцев…

Ей было интересно смотреть, как поджаривается от её слов барон.

─ И даже искал его… Но только ошибся… И всё из-за того, что река за время от начертания бересты до проведения этих поисков несколько изменила своё положение! ─ Мария-Терезия продолжала интриговать своего подчинённого, зная его любовь к приключениям.

─ Искал и не нашёл? Да я бы… ─ от возмущения барон чуть не подпрыгнул, ограничившись только тем, что ударил ладонью себе по колену от досады.

─ Вот и я тоже подумала… А что бы вы сделали на его месте? ─ Марии-Терезии уже нравилась игра, которую она затеяла.

─ Да я… ─ барон запнулся, посмотрел налево, потом направо, потом прямо перед собой и повторил. ─ Да я бы… Я бы всё перелопатил, чтобы его найти!

─ Между прочим, тот еврей искал волшебное зеркало жрицы Амаги, по которому можно было узнать место захоронения меча Турфинга… ─ Мария-Терезия потихоньку подкидывала всё и новые вводные, ещё больше разогревая аппетит барона.

─ А что, можно даже так? ─ глаза барона сначала округлились, брови на лбу поднялись, образуя морщины, а рот округлился.

─ Можно, если знаешь, где оно закопано! ─ Мария-Терезия уже просто издевалась над несчастным бароном, наблюдая нетерпение.

─ Ну, так пошлите меня за зеркалом, а я через него найду вам меч Турфинг! ─ почти крича, он уже упрашивал хитрую Марию-Терезию, которой теперь не нужно было тратиться чем-то или деньгами.

И она сделала паузу, чтобы проверить, правильно ли она всё сделала.

─ Да я вот думаю, можно ли вам это дело доверить… ─ замах у ней был хороший, да и удар получился что надо.

Барон упал на колени и прошептал умоляюще. ─ Ведь это меч моего предка… И он в чужой стране! Умоляю, дайте мне возможность вернуть его в нашу страну…

─ Хорошо, я вам дам такую возможность! На всё про всё даю тебе всего один месяц! ─ она встала, показывая вскочившему барону, что аудиенция закончена. ─ Всю дополнительную информацию возьмёте в этом пакете!

И показала на пакет, одиноко лежащий на столе. Барон схватил пакет, прижал его к груди и, пятясь, согнувшись в поклоне с подобострастной улыбкой, покинул кабинет Марии-Терезии.

Выйдя из кабинета эрцгерцогини, он выпрямился, выдохнул всё, что накопилось, и открыл пакет с инструкцией…

5.

Был конец апреля 1775 года, когда карета Германа фон Лихтенштейна достигла в Червлёном Яру села Пады. Остановившись у ворот имения Нарышкиных, он выглянул в окошко и, увидев на дорогах грязь, произнёс, сморщив нос. ─ Фу, какая гадость!

Сидевшие напротив него турок Беркер и еврей Бермятман, сделали вид, будто ничего не слышали, и сидели, вспоминая то, как были доставлены в Санкт-Перебург к какому-то барону, развлекавшемуся с Нарышкиными в их дворце.

─ Покажи мне бересту, по которой твой предок искал в имении Нарышкиных медное зеркало жрицы Амаги! ─ без промедления произнёс барон, стоило только Бермятману оказаться в покоях, отведенных барону Нарышкиными.

Бермятман, порывшись, достал тугой свёрток и подал барону. Тот тут же начал его развёртывать, ощутив значительную трудность в его разворачивании, и про себя заметив, что это действительно древний документ. С трудом различимая буква М, стрелка на север и цифра 71 тоже угадалась им. Он отпустил одну сторону бересты и она мгновенно скрутилась в трубку.

─ Готовьтесь к выезду, завтра с утра! ─ распорядился он, кладя бересту в карман к себе, не смотря на Бермятмана, который протянул за ней руку. Повернувшись, барон забыл, что к нему приехали эти двое, которых сопровождали его двое разведчиков, которых он щедро вознаградил за проделанную работу.

Идя к Нарышкиным, он с улыбкой вспоминал, как сделал так, чтобы войти в доверие к этим недоверчивым хозяевам.

… Карета с женой и ребёнком Нарышкиных только проехала некоторое расстояние по дороге из дворца, как на неё напали двое неизвестных мужчин в масках и стали отбирать ребенка у Нарышкиной и её служанки… Закричав «Помогите!», хозяйка имения Нарышкиных в Падах, стала отбиваться от назойливых хулиганов. Но тут она услышала сначала хлопок кнута, резко опоясавшего сначала одного нападавшего, отчего тот даже спрыгнул с подножки, потом другого, бросившего держать ребенка и начавшего защищаться самому. Щелчки хлыста слышались тут и там до тех пор, пока оба грабителя не бросились наутёк.

─ Скажите, любезный человек, кто вы? ─ Нарышкина выглянула в окно и увидела мужчину среднего возраста, укладывающего свой хлыст в футляр. ─ Я буду молиться за ваше здоровье! Вы спасли нашего ребёнка от этих грабителей!

Увидев молодую барышню, он раскланялся, улыбаясь и стараясь всячески понравиться ей, произнёс. ─ Барон Герман фон Лихтенштейн, к вашим услугам!

Повернувши голову в сторону грабителей, он добавил. ─ Не беспокойтесь, мадам, эти больше не нападут!

─ Не могли бы вы сегодня осчастливить нас своим присутствием? ─ поинтересовалась хозяйка. ─ Мы с мужем хотели бы вам выразить наше восхищение тем, как вы спасли нашего ребёнка от бандитов! Ждём вас к девятнадцати вечера!

─ С большой радостью, мадам! ─ ответил спаситель. ─ Буду обязательно!

Поклонившись барыне, он дождался, когда тронется карета и пошел в ту же сторону, куда убежали грабители. Там, зайдя во двор, он увидел обоих и, подойдя к ним, дал каждому из них по золотому. Больше он никогда их не видел…

В целом барон не ошибся, впервые глянув в синие глаза с длинными ресницами хозяйки дворца: как потом оказалось – это наследственное. Не смотря на то, что особой европейской красоты у неё не было, но зато была особая величавая походка, идеально-ровный ряд здоровых зубов (и так до старости), маленькие стопы, ушки и маленькие кисти рук.

Особо выделялась её фигура в виде гитары. Длинная шея с густыми и чистыми волосами без европейской вони, великолепная кожа на круглом лице выделяли её среди чего-то добивающихся барышень дворца.

Если к этому добавить щепетильное, можно даже сказать, безупречное отношение к одежде, рассудительность, способность к творческой мысли и интеллигентность во всём. Порядочность, верность семье, людям и идеям, твердость духа, слова и дела сильно отличали её от распущенной екатерининской знати, поэтому она сильно тяготилась общением с ней и стремилась пораньше вернуться в своё имение в Падах.

Герман, оказавшись в тот же день вечером у Нарышкиных, как-то заговорил об отдыхе на весенней реке и тут же получил приглашение в их имение на реку Хопёр. Не позволяя себе расслабиться, барон принял приглашение и сообщил, что готов в ближайшее же время туда приехать. Получив письменное разрешение и указание для управляющего обеспечить хороший отдых в имении, барон удалился…

6.

Проехав по аллее, барон сразу же отметил порядок, который царил в имении, и это ему понравилось, как немцу. Его острый взгляд отметил и то, что срубы всех строений усадьбы, жилые и хозяйственные, стояли на каменном фундаменте, покрытом листовым железом и были обложены кирпичом. Исключение составляла только баня – она была целиком деревянная.

Дом хозяйки имения был выполнен в три этажа с деревянным резным балконом, а к двухэтажному дому хозяина примыкала четырехэтажная башня с винтовой лестнице внутри.

Барону отвели покои в доме хозяина. Количество комнат в доме хозяина больше походило на лабиринт, в котором можно было заблудиться, так много было дверей, расположенных напротив друг друга. Зато такая планировка не давала воздуху в доме застаиваться и обеспечивала хорошую вентиляцию.

Одной из самых больших комнат в доме хозяина имения была гостиная. Высота потолков в ней достигала примерно трех метров. Затейливая лепнина и большая хрустальная люстра украшали гостиную. На всех окнах висел красивейший тюль. Картины и семейные фотографии украшали стены её. Между оконными проемами стояли кресла и ломберные столики, на которых были расставлены вазы с накладным серебром. Однако главным украшением гостиной был камин, по обе стороны которого стояли мягкие обтянутые материей диваны.

Не менее важным помещением в доме хозяина являлся кабинет. Вдоль стен кабинета стояли диван и большие книжные шкафы, выполненные из черного и красного дерева, украшенные резьбой и фигурами. Ближе к окну располагался огромный резной письменный стол с принадлежностями, за которым стоял мягкий стул. На стене напротив стола висели часы. Окна кабинета так же были убраны темно-коричневым тюлем.

Местом для сбора семьи и гостей служила столовая, где стояло несколько ореховых раздвижных столов накрытых гербовыми скатертями, вокруг столов стояли стулья с гербами. Освещала столовую бронзовая люстра.

Столовая мебель состояла из буфетного шкафа с резьбой и стеклами, сквозь которые просматривался зеленый сервиз из 145 предметов, десертные тарелочки с зелеными краями живописные на 43 персоны. В шкафу с выдвижными полками, изготовленный из черного дерева стоял белый сервиз с золотой каемкой и гербом из 260 предметов.

Критически оценивая всё, на что ложился взгляд, барон всё-таки надеялся, что точка на бересте ну никак не попадёт на эту красоту…

Если барон Герман фон Лихтенштейн любовался красотой имения Нарышкиных, то турок Беркер и еврей Бермятман совсем по-другому смотрели на всё это: турок злился, что их войска так и не дошли до этого места, а еврей не понимал, как его далёкий предок мог бежать отсюда, оставив столько возможностей разбогатеть на земле, народе и природе, в то время как ему приходилось ютиться на небольшом кусочке земли Тавриды, оставшейся от его непутёвого предка, так и не воспользовавшегося информацией из бересты.

Поэтому еврей первым делом пошёл на берег Хопра, помня данные из бересты на память и прикидывая, где может быть точка поиска. Однако, как ни старался Бермятман, ничего не получалось: вместо одной единственной точки, которую должна была дать река своим поворотом, было дорожка метров на двадцать. И где находится точка поворота, теперь можно было только гадать…

7.

Как это ни странно, но ни барон, ни турок, тщательно изучавший стратегические возможности усадьбы Нарышкиных, чтобы потом передать турецкому командованию, ни тем более еврей, не могли знать, что и за ними приглядывают всё время две пары глаз, которые, как это ни странно, разместились на трёхярусной башне…

О том, что на усадьбу должен прибыть барон Герман фон Лихтенштейн собственной персоной, батька-атаман Беловолодов узнал от прискакавшего гонца за сутки до появления там барона и двух его сопровождающих, один из которых турок, а другой – еврей.

Собрав своих подчинённых казаков, оставшихся в селе Пады после отправки казаков на русско-турецкую войну, а также молодых казачек, захотевших в военное время помочь в охране своим друзьям или родным, батька-атаман сказал. ─ Родные мои! Когда ваши близкия сражаются на русско-турецкой войне не покладая сил за Родину, к нам едет какой-то немецкий барон со своими подручными турком и евреем, шобы отдохнуть здеся, как это значится в его документах. А я же щщитаю, шо энто брехня! И немцы и евреи выступили в этой войне на стороне турок, которым мало стало своёй земли, так теперича оне хочуть и нашу отобрать. Не бывать этому! Не дадим и пяди нашей родной земли!

─ Любо, батька-атаман! Любо! ─ понеслось со всех сторон. Даже казачки, стоя в отдельном строю, тоже кричали. ─ Любо!

─ Думаю я, шо приехали эта троиця не отдыхать, а на разведку! Шобы выведать усё… ─ махнул он рукой, охватывая всё вокруг себя. ─ А потом донести туркам!

Он посмотрел на своё войско и сделал небольшой шаг вперёд.

─ А ещё, казаки, пришла к нам и другая напасть: Емелька Пугачёв с Волги к нам идёть со своими дружками! ─ он сжал кисть правой руки в кулак и поднял его для убедительности. ─ Неужели мы поддадимся на уговоры Емельки, когда наши казаки воюют с турками, и отдадим Емельке наш хутор? Позволим ему тут со своими дружками хозяйничать? А шо потом нам скажуть те, кто пришёл с войны? Мол, не смогли навести порядок на хуторе? Позволили, кому попало, здесь хозяйничать?

─ Нет! Не позволим! ─ разнеслось повсюду. ─ Не дадим Емельке хозяйничать на хуторе!

Батька-атаман, улыбнулся, получив то, что хотел, поклонился казакам и сказал. ─ Любо, братцы… Любо! Не дадим позорить нас перед нашими казаками, вернувшимися с войны!

─ Любо! Любо! ─ раздалось отовсюду.

Батька-атаман крикнул. ─ Разойдись!

И строй распался. Однако скоро к нему подошли две девушки, стоявшие в строю.

─ Тебе чего, Анька Белавина? ─ батька-атаман нахмурил брови, зная, что эта девушка была заводилой местных казачек.

─ Батька-атаман Беловолодов, позволь нам с Ксюхой Веданиной посмотреть за этими приезжими! ─ произнесла одна из них, кивая на другую. ─ Мы имение Нарышкиных хорошо знаем и быстро поймём, что задумала эта троица. А вам будем ежедневно докладывать!

Батька-атаман Беловолодов всё предусмотрел, чтобы не допустить Емельку с друзьями на земли хутора, но как проследить за этой троицей, ничего не придумал. А тут Анька со своим предложением! Конечно, он согласился, тем более, что от казачек будет ежедневный доклад.

─ Любо, Анька, любо! Иди и делай то, шо щитаешь нужным, но не забудь про доклад! Я ведь за язык тебя не тянул!

Так на башне хозяйского дома обосновались две пары глаз…

8.

─ Анька, смотри, чё тот, который барон, делаеть? ─ Ксюха дёрнула Аньку за руку, чтобы та обратила внимания на её объект.

─ Да некогда мне: тут турак и еврей меряють дарожку… ─ отозвалась Анька, акая как и большинство на хуторе. ─ Ват только не пайму, зачем эта им надать…

─ Ват-ват… ─ отозвалась Ксюха. ─ Дак то барон имя заданью дал! Вишь, он раскрутил не то бумажку, не ишшо чё та… К тваим идёть!

─ Вижу… Точна, идёть… И в руках… ─ вдруг Анька замолчала, а потом рукой себя по лбу ударила. ─ Ох, и дура я, Ксюха… Дак ента жа берёста! Помнишь, нам мая бабка быль рассказывала, пра то, что многа лет назад кто-та вот также здеся искал меч Кашшея Бессмертнава? А чё, ежели снова?! Помнишь, как она говарила, будта по бересте адин еврей искал валшебно зеркало жрицы Амаги? Он ишша берег мерял, патом север искал…

─ Енто не тот, чта нашева старава ведуна убил? ─ поинтересовалась Ксюха.

─ Да.. Тот самай… ─ Анька задумалась. ─ Дак ча получатси… Апять меч ишшуть? Затем и приехали?! Дак ить надоть батьку-атамана предупрядить!

Они посмотрели друг на друга и кивнули головами.

─ Давай-ка, Ксюха, беги к батьке-атаману… ─ Анька взяла Ксюху за руку и посмотрела ей в глаза. ─ Да обскажи ему всё!

Ксюха, кивнув ей головой, задом начала ползти к выходу, понимая всю важность происходящего…

Батька-атаман выслушал Ксюху, подумал-подумал и говорит ей. ─ Вот што, девоньки мои удалые… Нет у меня казаков, штобы ловить их! Емелька с казачками подбирается к хутору! Но вам я дам в помощь двух ребят – Мишку да Борьку… Вы их знаетя! Так што управляйтеся тама своими силами…

Отправив казачку Аксинью за двумя юношами-казачками, он не сомневался, что эта четвёрка справится с заданием.

Ксюха нашла подростков на хозяйском дворе, где они запрягали своих коней, собираясь в составе группы идти на Емельку Пугачёва.

─ Чё те надоть от нас? ─ возмутились они словам Ксюхи. ─ Не пойдём мы с тобой! Нам к сраженью надоть готовитьси…

─ Нет, батька-атаман приказал вам с нами идти! ─ возмутилась Ксюха, перейдя на крик. ─ Там бароновы помошники чё-то копають на земле именья! Я Аньку одну с тремя здоровыми мужиками оставила! А вдруг чё будеть?

─ Ладно, не ори! ─ уже соглашаясь с её словами, Мишка махнув рукой другу. ─ Пошли, Борька, ежели так… Да давай оружьё прихватим! Кто занеть, чё енти евреи придумають…

Так четвёрка вновь собралась, но уже на башне дома Нарышкиных…

─ Аньк, ты чё нас пазвала? ─ Мишка нетерпеливо постучал кулаками по своей груди.

─ Тихо, ты… Сматрите, чё оне делають! ─ Анна пальцем показала на барона, который вышагивал по дороге, перемеривая расстояние и не доверяя результатам Бермятмана. Хитрый турок ходил по дорожке, заглядывая во все кусты. ─ Ишь ты, нас высматриваеть… Точно, волшебно зеркало ишшуть!

─ Ксюх, а Ксюх, а на што имя зерькало понадобилося? ─ поинтересовался Борька у Аксиньи.

─ Ну, ты чё, Борька, пра меч Кашшея Бессмертнава не слыхал? ─ удивилась Ксюха, вертя пальцем у своего виска.

─ Да, правда, не слыхал… ─ пожав плечами, ответил ей Борька. ─ А ентат… Как ево… Кашшей Бессмертнай чё здеся делал? И на хрена ему меч, ежели он и так многа людёв мог погубить?

─ Ну, дак с мечом-та ен мог больше ба пагубить, понял?

Последний довод Ксюхи был настолько убедительным, что все, кроме Борьки, заулыбались.

─ А енти-то чё? Тожа меч ишшуть? ─ Борька не сдавался и продолжал искать истину.

─ Тиха! ─ Анька резко махнула рукой, показывая, что начинается что-то очень важное.

И действительно, в нескольких метрах от того дома, где они находились, барон, отсчитав семьдесят один шаг, приказал своим помощникам начать копку ямы. Помощники, заскучав от безделья, рьяно начали копать яму…

Но Аньку встревожило вовсе не это.

─ Тиха! ─ она смотрела совсем в другое место, где Хопёр делал поворот и изгиб к лестнице.