Лемуры

– Если так, то хорошо, – успокоился Клеменс…

Зоопарк проработал в Риге четыре месяца, до самой зимы, но Саша так и не появилась. Когда уезжали из Риги, Клеменс словно расставался с мечтой когда-нибудь встретить свою подругу…

А вот лемуры под его заботливой опекой заметно выросли и окрепли. Они теперь считались самыми ухоженными питомцами в передвижном зоопарке господина Эрхарта.

18.

С тех пор прошло четыре года. Неудавшийся помощник нотариуса заметно повзрослел. Это был уже не забавный шустрый юный мальчишка, а вполне респектабельный молодой человек, только что не во фраке, а в форменной одежде самого известного в Балтии зоопарка. Клеменс многому научился у господина Эрхарта. На его попечении находились уже не только лемуры, а добрая половина всей коллекции животных. Господин Эрхарт относился к Клеменсу как к сыну, не отделяя от родных детей. Оценив его трудолюбие, директор стал обучать молодого человека основам ветеринарии и доверял уход за самыми ценными питомцами зоопарка. Благодарный Клеменс в полной мере оправдывал ожидания директора.

Вместе с зоопарком Клеменс объехал всю Балтию. Побывал в Таллине, Санкт-Петербурге, Ковно, Данциге. Каждое лето проезжали через Кёнигсберг, и однажды зоопарк заехал на несколько дней в Фишхаузен. Клеменс повидался с родителями, но так и не был понят ими. Встретились поздно вечером. Господин Георг не пожелал, чтобы визит младшего сына в родной дом был кем-нибудь замечен. О времени встречи отец сообщил через прислугу, едва только зверинец заехал в город. Это произошло так, словно адвокат боялся, что сын опередит его.

Приняли Клеменса в родном доме холодно, словно господина адвоката посетил нежелательный клиент. Было очевидно, что родители не простили сыну прежних обид и не одобряли его выбор. Ханна собрала на стол обычный ужин. Говорили односложно, не касаясь работы Клеменса. Нетрудно было заметить, что разговор не клеился. Вместе с тем родители внимательно рассматривали Клеменса, подмечая случившиеся в нём изменения. Ханна заметила на руке сына шрам. Клеменс улыбнулся: «Ничего страшного. Просто играл с Эльзой, нашей пантерой. Она нечаянно укусила. Сам виноват». Ханна в ужасе закрыла руками лицо: «Боже!»

Растопить лёд оказалось невозможно. Профессию сына отец и мать очевидно осуждали. Сын уважаемого в городе юриста живёт на колёсах, словно бродяга, и занимается тем, что за какими-то животными чистит вольеры! Ханна большую часть встречи молчала, а Георг не произнёс и десятка слов. Не спасло положения и то, что два года назад Клеменс по совету господина Эрхарта в Данциге поступил в гимназию и успешно её окончил, получив направление в университет.

От родителей Клеменс узнал и нисколько не удивился, что год назад Отто женился на дочери директора гимназии – господина Германа. Старший брат был доволен браком, который позволил открыть ему собственное дело. Недавно у него родился сын. Только Отто не пожелал встречаться с Клеменсом.

– Не хочет расстраивать своего тестя, – предположил Клеменс.

Ханна попыталась как-то оправдать старшего сына, сославшись на его занятость, но это плохо получилось. Георг сидел при этом с каменным лицом.

– Не было ли мне писем? – перед уходом Клеменс поинтересовался у родителей.

Он заметил, как мать смутилась. Отец при этом не проронил ни слова.

– Нет, но, может, Отто лучше знает? – наконец прервав затянувшееся молчание, ответила мать.

Клеменс понял.

В зоопарк никто из родных не пришёл. Клеменс чувствовал себя неудобно перед господином Эрхартом, но, к счастью, объяснять ничего не пришлось. Зато в один из дней, пока зверинец гостил в Фишхаузене, среди посетителей зоопарка Клеменс заметил господина Майера. Близорукий учитель естествознания не узнал бы своего ученика, если бы Клеменс его не окликнул. Господин Майер долго рассматривал молодого служащего зоопарка.

– Ну что, дорогой Клеменси, я так понимаю, ты нашёл своих лемуров? А я вот специально заглянул, чтобы на них посмотреть. Не забыл, как ты о них рассказывал! – сказал он нормальным голосом. Куда только подевалось его бульканье!

– Значит, господин Майер, действительно помните? – улыбнулся Клеменс.

– Ты изменился. А я вот увидел на афишах лемуров и подумал: «Где мой ученик Клеменси?»

– Как видите, я здесь! Рядом с питомцами. Ваши уроки мне очень помогли!

Потом вечером они долго сидели в кафе и разговаривали о животных, Мадагаскаре и лемурах. К огорчению Клеменса выяснилось, что господин Майер оставил работу в гимназии…

Несколько раз Клеменс приходил к дому старого Ханка на берегу залива. Прогуливался в местах, где они когда-то шалили вместе с Сашей. Печально, но там всё окончательно пришло в запустение. Вдоль берега стояли полусгнившие лодки и пустые бочки из-под селёдки. Скамейка, на которой они когда-то сидели и обсуждали Либерталию, развалилась. У дома, в котором жили его друзья, теперь новые хозяева, какие-то очень мрачные люди в неопрятной одежде. Молодого человека никто из соседей не узнал, только смотрели на него и перешёптывались: что забыл здесь этот молодой господин?..

Так получалось, что за всё время работы зоопарк никогда не заезжал в Кранц. Всем был хорош этот приморский городок, но для зоопарка эта часть побережья неудобная. Пришлось бы по дороге в сторону Рижского взморья совершать большой крюк. Да и размеры городка не сулили больших поступлений. Вот и тогда, когда Клеменс познакомился с господином Эрхартом и его детьми, они встретились в стороне от Кранца. И что бы дальше случилось с Клеменсом, если бы в тот самый день он не убежал от дяди Вилли? Раньше Клеменс не любил своего дядю и даже называл его «мертвецом». Однако после того, как нотариус позволил ему распоряжаться своей жизнью и отпустил с зоопарком, отношение изменилось. Клеменс всё чаще с теплотой и благодарностью вспоминал дядю Вилли, про которого частенько напоминал и господин Эрхарт.

Насколько молодой человек был удивлён, когда в Мемеле, где они остановились на две недели после Фишхаузена, среди посетителей зоопарка он заметил своего дядю Вилли. Случилось это ближе к вечеру, перед самым закрытием зверинца. Всё было настолько неожиданно и невероятно, что Клеменс испугался, словно небо собиралось рухнуть на землю!

Нотариус почти не изменился. Впрочем, что может случиться с безжизненной колючкой?! На лице дяди Вилли читалось полное равнодушие к животным. В глазах Клеменса он производил впечатление сухого дерева посреди цветущего экзотического сада. Дядя стоял в центре зоопарка, в окружении вольеров с обезьянами, зебрами и попугаями, и кого-то или что-то искал глазами. Поверить в то, что он решил повидаться с племянником, было невозможно. И всё же это оказалось именно так.

– Дядя Вилли, вы ли это? – не мог прийти в себя Клеменс. – Давно вы стали посещать подобные заведения?

– Вы, юноша, делаете успехи, – не изменяя своей манере, ответил нотариус. – Я здесь по делам. Приехал к… впрочем, это неважно.

– Да, понимаю. Как же ещё, – слегка ухмыльнулся Клеменс.

– Случайно узнал, что в Мемель приехал зоопарк, вот и подумал: не здесь ли работает мой племянник Клеменс?

«Ой-ля-ля, дядя Вилли!» – про себя воскликнул племянник, услышав такие слова: зоопарк, племянник и ещё – своё имя! Не ошибался господин Эрхарт, а то можно подумать, что чудеса творятся на свете! Неужели это действительно дядя Вилли?

Нет, внешне, конечно, дядя Вилли не изменился. Если только внимательно приглядеться, то всё же чуть-чуть постарел. В остальном – что может случиться с канцеляристом? Нотариус не изменил своему ремеслу и по-прежнему обожал свои бумаги. Но что плохого он делал? И не дядя ли дал своему племяннику долгожданную свободу?

– Дядя, я всё время тебя… вас хотел спросить. Тогда, наверное, было тяжело убедить моего отца?

Теперь уже дядя Вилли едва заметно улыбнулся и легонько похлопал по плечу племянника. Клеменс отбросил условности и крепко обнял нотариуса.

– Спасибо, дядя Вилли. За всё, что вы для меня сделали.

– Что вы, юноша, зачем? Моя профессия не терпит эмоций, но вы… ты, Клеменс, не должен забывать про меня…

– Есть вещи, за которые мне стыдно, дядя Вилли. Я постараюсь исправиться. И большое спасибо Шарлотте за варенье. Кстати, как она?

– Шарлотта умерла следующей зимой после твоего отъезда.

– Очень жаль…

– И ещё, Клеменс, у меня есть к тебе дело. Я только не знаю…

– Что, дядя Вилли?

– Многие меня называют там, в Кранце, «мертвецом», ну или «мёртвым человеком».

– Что вы, дядя, окружающие вас уважают…

– Не надо, юноша. Такая моя профессия. Я этим занимаюсь, и ничего, кроме неё, у меня нет. И всё же… Ты мне покажешь?

– Что?

– Ну, этих… лемуров. Какие они?

– Вы точно хотите посмотреть лемуров, я не ослышался?

– Да. Что в этом такого? Мне интересно: на кого мой племянник променял профессию нотариуса?

– Конечно, дядя, я покажу! – рассмеялся Клеменс. – Я вам их с удовольствием покажу!

Уже после, поздно вечером, Клеменс проводил дядю Вилли на станцию.

– В это трудно поверить, но, видимо, я в дяде действительно ошибался. И не такой он сухой, – по возвращении в зоопарк признался Клеменс господину Эрхарту.

– Ага! Тогда расскажи: как прошла встреча с дядей? – тот легонько похлопал молодого человека по плечу. – Знаешь, господин нотариус заходил ко мне, и мы успели переговорить. Так что не удивляйся.

– Спасибо, всё было замечательно. Как повезло, что дядя приехал в Мемель по делам.

– Клеменси! Дядя Вилли специально приезжал для того, чтобы повидаться с тобой. Жаль, мой друг, что ты этого не понял.

– Не может быть! Не могу поверить.

– Уверяю тебя, это именно так. Твой дядя Вилли все эти годы присылал мне письма, так что был в курсе всех твоих дел и успехов. Он знал, что мы окажемся здесь, в Мемеле, и приехал тебя навестить. Ему давно этого хотелось. Повторяю, всё время, что вы не виделись, дядя Вилли волновался о тебе.

– Вероятно, я действительно глупый.

– Что поделаешь! А по-моему, ты просто взрослеешь. Кто в жизни не ошибался.

– А больше никто не интересовался моей жизнью?

– Увы…

После этого Клеменс каждую неделю стал посылать письма в Кранц. И на каждое своё письмо получал подробный отчёт от дяди Вилли о его текущих нотариальных делах. На это Клеменс только улыбался: «Значит, у дяди всё в полном порядке!»

Когда же, поздней осенью, зоопарк проезжал через Кёнигсберг, Клеменс на день отпросился у господина Эрхарта и навестил дядю Вилли в Кранце. На первый взгляд там всё было по-прежнему, разве что Шарлотту заменила новая экономка – молодая, лет двадцати пяти, девица Эмма. Вместе с тем Клеменс заметил небольшие, но важные перемены. В доме появилась хорошая посуда и вместе с ней привычка устраивать вечернее чаепитие. Эмма производила впечатление привлекательной и доброжелательной девушки. Совершенно неожиданно для Клеменса как-то дядя Вилли отпустил в её сторону шутку. Раньше этого за нотариусом не замечалось. Девушка залилась краской и убежала. Дядя Вилли смутился, а Клеменсу всё это показалось забавным.

«Понятно, в чём причина интереса дяди к лемурам. Кажется, в его жизни ожидаются большие перемены, – подумал Клеменс. – Дядя Вилли не такой старый. Сколько ему лет: нет и пятидесяти? Как нехорошо, что я этого не знаю. Раньше в этом доме не отмечали дни рождения. Впрочем, как вижу: всё меняется».

Клеменс посмотрел на дядю: тот сидел с задумчивым строгим лицом.

– Дядя, а сколько вам лет? – поинтересовался племянник.

– Пятьдесят два. Почему ты спрашиваешь?

– Да так. Просто.

Да, жизнь движется вперёд – ещё раз убедился Клеменс, когда забежал в публичную библиотеку Кранца проведать свою знакомую. Там оказался новый управляющий. Фрау Хелен вышла замуж и покинула город…

19.

Как обычно, зиму зоопарк проводил в Данциге. Здесь, на берегу моря, сходятся все дороги Балтии. В центре города у господина Эрхарта имелся свой светлый просторный дом, за которым в отсутствие хозяина смотрели его жена фрау София и её младшая сестра – фрау Юстина. Дом располагался в глубине фруктового сада недалеко от Ратушной площади. Господин Эрхарт всегда сокрушался, что никогда не видел цветения своего сада и плодов его яблонь и слив, поскольку с наступлением весны до самой поздней осени зверинец находился в очередном турне.

Клеменс проживал вместе с семьёй директора зоопарка, занимая маленькую чердачную комнатку с круглым окном. Его отношения с господином Эрхартом претерпели изменения. Клеменс давно уже называл его дядей. Хозяин несколько раз предлагал Клеменсу переехать на этаж ниже и жить вместе с другими домочадцами, только молодой человек упорно отказывался. По всей видимости, из скромности, хотя всем говорил, что ему нравится, что комнатка напоминает каюту корабля. В конце концов господин Эрхарт и его домашние смирились с этим желанием Клеменса. По вечерам семья собиралась в гостиной, где обсуждали новости, строили планы и играли в карты.

Фрау София и её сестра с самого начала хорошо приняли Клеменса, так что он не чувствовал себя в доме чужим. Фрау Юстина никогда не имела собственной семьи, по всей видимости, по причине инвалидности – она была хромоножкой, и ко всем детям относилась как к родным, не делая исключений и для Клеменса. Доброжелательность отличала обеих женщин. Клеменс расположил дам к себе тем, что сопровождал их в походах на рынок за покупками, благо, как правило, они приобретали много продуктов. Нести приходилось две полные большие корзины. Ещё Клеменс помогал хозяйкам готовить луковый пирог. Без Клеменса при нарезке лука женщины обливались слезами. Сближало их и то, что они втроём считались в доме самыми большими любителями брецелей. Вероятно, поэтому дамы обладали пышными формами.

Каждый день, утром и ближе к ночи, Клеменс навещал животных, которых разместили в тёплых вольерах на окраине Данцига, в большом парке в Хагельсберге. Если зимние месяцы выдавались не такими холодными, Клеменс выгуливал питомцев. В оттепели, которые случаются на побережье Балтии довольно часто, некоторых питомцев показывали местной публике и возили по небольшим соседним городкам и ярмаркам – в Сопот, Оливу, Тигенхоф. Эрика в этих случаях обычно оставалась в Данциге помогать старшим женщинам по дому и заниматься изучением любимой ветеринарной науки.

В свободные вечера Эрика и Клеменс много говорили о книгах. Именно Эрика помогла Клеменсу с успехом окончить гимназию. Со временем у каждого из них подобралась хорошая библиотека. Только если Клеменса интересовали в большей степени повадки животных, то Эрику – их болезни и способы лечения. Иногда они вдвоём запирались у него в комнатке и подолгу обсуждали разных редких зверей, из-за чего становились объектами для добрых шуток Франца и господина Эрхарта.

Развлечением Эрики были прогулки по центру Данцига в сопровождении своей любимицы Эльзы. Девушки смотрелись восхитительно: красивая стройная Эрика и чёрная, с отливающей на солнце серебром шерстью Эльза! Иногда к их обществу присоединялся Клеменс, и тогда маленькая компания втроём дефилировала по центральным улицам и паркам города, вплоть до самой гавани, а потом они подолгу гуляли на песчанике между данцигскими маяками. Как-то во время одной из таких прогулок в центре Данцига к компании подошёл смешной человек, похожий на клоуна.

– Мы ведь хорошо знакомы, – сказал смешной человек, обратившись к Клеменсу. – Ты – младший сын господина Георга, нашего уважаемого городского адвоката. Разве ты меня не узнаёшь? Я – Лукас, почтальон из Фишхаузена. Приносил письма твоему отцу и старшему брату Отто. Дом твоего отца – самый красивый в Фишхаузене.

– Да, Лукас, я вас помню. Вы всегда приходили к нам по утрам. Обычно я встречал вас по пути в гимназию, – признал почтальона Клеменс.

Эрика и Эльза меж тем не стали мешать разговору земляков и пошли дальше по улице в направлении набережной.

– Я здесь в гостях у своей сестры Греты, – объяснил Лукас. – Она проживает недалеко отсюда с мужем, большим человеком в Данциге – торговцем, господином Исааком. У него лучшая посудная лавка во всём городе! Его здесь все знают.

– Прости, Лукас, но я с господином Исааком не знаком.

– Как так? У него действительно лучшая посудная лавка на весь Данциг. Даже бургомистр покупает у него…

– Понимаешь, Лукас, я совсем не интересуюсь посудой. Разве что мисками для животных.

– Да, как же, помню, ты такой… непохожий на… остальных. А я вот направлялся по делам и засмотрелся на девушку с пантерой. Это ведь так необычно. А потом вижу, что рядом – знакомое лицо. Ты хоть и повзрослел, но я сразу узнал. Фишхаузен – маленький городок. Я ведь всех там знаю, даже тех, кто раньше жил. У меня хорошая память на лица.

– Очень рад нашей встрече, Лукас. Я всего лишь раз был в Фишхаузене после того, как когда-то уехал. И то – совсем недолго. Как там поживают мои родители?

– Этого не могу сказать – не знаю. Дело в том, что полгода назад я сам оставил Фишхаузен. Женился и теперь живу в Инстербурге. У моей жены там свой дом и большая родня. Дом, если на него навесить греческую лепнину, то будет ничуть не хуже, чем у твоего отца. И совсем недалеко от набережной. А работаю по-прежнему почтальоном. Мне эта служба нравится, да я и ничего другого делать не умею, как разносить письма. Вот завтра возвращаюсь домой.

– Лукас, а ты не скажешь, не было ли мне писем после того, как я уехал из Фишхаузена?

– Тут, Клеменси, вот какое дело, – замялся почтальон. – Уважаемый господин Георг просил меня не говорить об этом, если мы когда-нибудь повстречаемся. Я ведь знаю, что ты приезжал в Фишхаузен с зоопарком. Потом в городе все долго это обсуждали. Как же так – сын уважаемого человека, адвоката…

– Лукас, ты забыл про мой вопрос!

– Да, я и говорю: господин Георг – уважаемый человек, адвокат, его принимают в городской мэрии. Кто-то даже ходил тогда в зоопарк специально посмотреть на тебя. А я вот не смог – лежал с ангиной. Было обидно.

– А зачем на меня надо было смотреть? Я что – зверь какой?

– Ну, нет, конечно. Просто… интересно. Господин Георг такой важный и гордый, все его уважают и даже побаиваются…

– Лукас, что насчёт писем?

– Если бы мы тогда встретились, я, конечно же, ничего бы не сказал, потому что обещал твоему отцу. Ну, а теперь нет никакого резона скрывать случившееся. На твоё имя письма приходили. Из Риги, как помню.

– Из Риги?

– Да. Сначала – из Риги, одно или два, потом ещё – из Вильно.

– Вильно? Это где, в России?

– Да, последние письма приходили оттуда. Всего было пять, шесть или даже больше. Немало лет прошло, точно не вспомнить. Письма приходили в течение двух, может, даже трёх лет. Да, я вспомнил, было ещё одно – самое последнее. Без адреса, только пришло оно из Восточной Пруссии. Я марку запомнил. Наша. Кёнигсбергский край. Точно: с тевтонской маркой. Красивой такой. А ещё письмо было как-то странно подписано. Вроде как зверёк какой-то. А имя, как помню, женское. Саша, кажется. Твоя возлюбленная?

– Ты уверен, что последнее письмо пришло из Восточной Пруссии?

– Клеменси! Я – очень точный человек. Такая моя профессия. Последнее письмо было из Восточной Пруссии. Но вот без адреса, как я сказал. Конверт розового цвета и марка – тевтонская, с рыцарем Бальком.

– Но этого не может быть. Я объехал всю Восточную Пруссию. Или почти всю.

– Да говорю тебе! Так что ищи отправителя здесь – в Восточной Пруссии. Может, этот твой зверёк прячется в Кёнигсберге?

– Мы побывали во всех городах Кёнигсбергского края и даже половину Померании исколесили. Мест, куда бы не приехал наш зверинец, почти не осталось…

– Тогда не знаю. Только я ничего не путаю.

– Но, может, она в Инстербурге? Вот там-то я никогда не был. Ты её, случайно, не встречал?

– А кто эта твоя девушка? Она из Фишхаузена?

– Да, только не уверен, что ты её знаешь. Саша – дочь старого моряка Ханка, который жил возле доков.

– Как не знаю! Помню, помню. Ханк и Хельга. Когда они сошлись, то весь город это обсуждал. Очень много разных разговоров было.

– Сдаётся мне, что это ты всех обсуждаешь! Ладно, пожалуйста, не обижайся, Лукас.

– Никого я не обсуждаю. Просто Хельга… Впрочем, меня это не касается. И девочку эту помню. Видел несколько раз в городе мельком. Вместе с матерью ходила. Саша, говоришь, её зовут? Да, говорили, что Хельга с дочерью уехала из Фишхаузена. Но нет, в Инстербурге я их не встречал, хотя знаю половину города. Только девочку твою едва ли вообще узнаю. Да и Хельгу. Я ведь их только издалека видел. Писем-то я им не носил. Странный ты молодой человек. Из такой семьи… Я всегда письма исправно доставлял и отдавал в руки твоему отцу или брату Отто. Конверты были из дорогой бумаги с красивыми марками. Всё как положено уважаемым людям. С этими письмами приходилось быть аккуратным, чтобы не помять и не испачкать. Господин Георг этого не любил. Я всегда исправно выполняю свои обязанности. И память у меня хорошая. А тебе письма были самые простые, обычные. Значит, получается, что ты их не получал?

– Ладно, Лукас, мне пора идти. Спасибо за новости.

– Что же, тогда счастливо, господин сын адвоката. А у тебя сейчас хорошая подруга, – Лукас показал в сторону Эрики. – Сразу видно – знатная девушка. Из состоятельной семьи. Может, и не стоит горевать, что прежняя потерялась?

Не ответив на последнее замечание, Клеменс быстрым шагом поспешил догонять своих друзей.

– Что-нибудь узнал интересное? – поинтересовалась Эрика.

– Знаешь, лучше бы я с этим человеком не встречался. Иногда мне кажется, что некоторые вещи хорошо бы не знать совсем.

– Это всё из-за родителей? Ты никогда не рассказываешь о них.

– А что рассказывать, Эрика? Больно это – когда узнаёшь о предательстве со стороны самых близких людей… Но вот насчёт моей подруги этот знакомец подарил надежду.

– Вот видишь, а говоришь: лучше бы не встречал. А что касается близких… Как же мы? Ты же знаешь, как тебя ценит мой отец. Тебя он даже не ругает, не то что меня и Франца. Ты его любимчик.

– Тебя твой отец ругает?! Господин Эрхарт такой добрый. Я вообще никогда не видел, чтобы он кого-то ругал.

– Да, да! – засмеялась Эрика. – Он просто тебя стесняется. Потому что больше всех любит. Поверь, я знаю, что говорю!

– А ты как ко мне относишься?

– Можно подумать, что не знаешь! Ты – мой лучший друг.

– Знаю, конечно. Спасибо, Эрика. У меня никогда не было сестры. Да и вот с семьёй, видишь, как-то всё не так… А вот все вы… может, и есть по-настоящему самые близкие мне люди.

– А как же твой дядя Вилли?

– Конечно, и дядя Вилли!

– Ага! Это тот, кого ты раньше «мертвецом» называл!

– Ну, да, я ошибался. Не сбивай меня! Я хочу сказать, что ты и Франц для меня как родные сестра и брат.

– Это точно?

– Да, конечно!

После этих слов Эрика неожиданно для молодого человека поцеловала его в щёку.

– Это как брата! – подмигнула она Клеменсу…

20.

После одной из прогулок Эльза вернулась грустной и вялой. Утром пантера не смогла подняться. Её принесли домой, для консультации и лечения пригласили лучших данцигских врачей и ветеринаров. Пантера теряла силы на глазах. Прогноз ветеринаров оказался неутешительным. Эрика не отходила от любимицы, но, несмотря на всю заботу, спустя несколько дней чёрная красавица умерла.

Эрика пребывала в подавленном настроении. Это была не первая смерть в зоопарке. Прежде уже теряли дорогих сердцу питомцев. Увы, таковы законы жизни. Эльза считалась всеобщей любимицей и гордостью зоопарка господина Эрхарта, а Эрика привязалась к пантере с самого детства и относилась к ней как к родной сестре. После утраты Эрика несколько дней не выходила из своей комнаты и, как показалось, вообще потеряла интерес к жизни. Апатия девушки прибавила переживания родным.

И всё же время лечит. Постепенно боль стала стихать, и, казалось, Эрика отошла от потери подруги. Только что стала реже появляться в зоопарке. Девушка сообщила отцу, что собирается поступать учиться в университет. Господин Эрхарт одобрил это решение, поскольку Эрика всегда отличалась эрудицией и любила читать.

Однажды Эрику пригласили в университет на прослушивание публичной лекции. Там девушка познакомилась с молодым ученым-биологом Гансом, который приехал из Ганновера проводить опыты на кафедре зоологии Данцигского университета. Молодые люди понравились друг другу. В одно из воскресений Эрика пригласила Ганса в родительский дом и представила родным. Молодой человек произвёл хорошее впечатление на домочадцев, и с этого времени Ганс всё чаще стал бывать в доме господина Эрхарта.

Когда весной зоопарк отправился в очередное турне, Эрика осталась в Данциге. Из писем, которые приходили от Эрики, все узнавали о продолжающихся ухаживаниях за ней молодого учёного. Опыты, которые проводил Ганс, давно закончились, но он оставался в Данциге из-за возлюбленной. Этой же осенью, по возвращении зоопарка домой, Эрика на радость родным вышла замуж за Ганса. Молодые не задержались в доме господина Эрхарта. Сразу после Рождества Эрика и Ганс переехали жить в Ганновер…

В один из вечеров Клеменс зашёл в комнату господина Эрхарта поговорить. Все последние дни господин Эрхарт казался грустным и нелюдимым, что было так на него не похоже.

– Это вы из-за Эрики? – спросил его Клеменс.

– Что поделаешь, мой мальчик? Этого следовало ожидать. Дети вырастают и обретают свою жизнь. Твой отец тоже хотел привязать тебя к своему делу, но что из этого получилось? Ты всё равно не послушал и выбрал свой путь. Расставание с ребёнком – удел любого родителя. Эрика взрослая, да и вообще – кочевая жизнь не для девушки. Она встретила своё счастье. Ганс – достойный человек. Подающий надежды молодой учёный. Потом и Эрика всегда проявляла больший интерес к науке. Поэтому стоит ли огорчаться? Наоборот, надо пожелать ей успеха и женского счастья. Она мне ещё маленьких лемурчиков подарит!

– Вы замечательный человек, дядя Эрхарт!

– Ладно тебе…

– Я вообще не знаю, что бы могло случиться со мной, если бы я тогда не встретил в лесу Эрику и Франца и не познакомился с вами.

– Тогда бы ты встретил кого-то другого. Твой дядя понял, что это судьба. А моя судьба – отпустить в свою очередь каждого из вас, когда на то наступит время. Ты вон тоже проявляешь интерес к наукам и не век будешь чистить вольеры. Тебя уже сейчас приглашают в университет. Ещё поедешь к Гансу и Эрике.

– Я об этом не думаю.

– Напрасно… Такова жизнь, мой дорогой Клеменси. И стоит ли грустить по этому случаю? Я должен быть доволен тем, что воспитал вас порядочными и целеустремлёнными людьми. Ладно, иди, успокой всех. Всё хорошо. Всё очень даже премило…

21.

За последние годы коллекция животных расширилась настолько, что Эрхарт начал строить планы об открытии в одном из прибалтийских городов постоянного зоопарка. Наиболее предпочтительным выглядел Данциг, расположенный очень удобно на перепутье всех дорог. Это означало, что коллекцию животных придётся разделить на постоянную и передвижную. Данное предприятие требовало больших затрат, поскольку требовалось арендовать территорию и обустраивать капитальный зверинец. Недостатка средств господин Эрхарт не испытывал, тем более что любой банкир в Данциге почёл бы за честь субсидировать его предприятие. Предстояло подобрать подходящий участок земли и добиться одобрения городского муниципалитета. Также требовалось расширить коллекцию животных. Но при всех трудностях эти планы, будь они реализованы, имели бы большой успех. К тому же господин Эрхарт, как человек немолодой, всё больше задумывался о спокойной размеренной жизни, предполагая, что кочевая, которую он вёл большую часть жизни, больше подходит для его преемников. Об этом же мечтала и София. Свой передвижной зоопарк господин Эрхарт собирался передать Францу.

И тут подвернулся удобный случай, чтобы пополнить коллекцию животных. Франца, о чём молодой человек давно мечтал, пригласили в состав экспедиции Рихарда Кунда, направлявшейся из Гамбурга в Камерун. Майор Кунд считался самым знаменитым прусским путешественником и исследователем неизведанных земель. Прусское правительство, заинтересованное в колонизации Центральной Африки, финансировало его новое предприятие. Франца позвали в экспедицию Рихарда Кунда в качестве помощника зоолога. Предвидя все сложности, семья господина Эрхарта очень переживала за молодого человека, но от такого заманчивого предложения отказаться было невозможно.

Франц собирал вещи, когда к нему зашёл Клеменс. Огромный рюкзак стоял посреди комнаты.

– Знаешь, Клеменси, наверное, легче из Камеруна привезти слона, чем самому собраться в экспедицию. Не знаешь, где мой бинокль?

– Как я тебе завидую, Франц. Тебе предстоит такое интересное путешествие.