Читать книгу: «Витовы и Щаповы из села Иваново», страница 14

Из воспоминаний Елены Константиновны Петровой (Щаповой)

Тётя Оля (Ольга Николаевна Щапова) была очень добрым, приятным человеком. Она пользовалась авторитетом у родных, была хорошей хозяйкой, обо всех и всём заботилась, руководила жизнью семьи. Взаимоотношения тёти Оли со всеми живущими в доме были тёплые, душевные, миролюбивые. Тётя Оля топила печь, готовила, убиралась в доме и, когда я подросла, рассказывала мне о жизни семьи Щаповых. У тёти Оли руки были золотые, она всё делала спокойно, неторопливо, у неё был полный порядок во всём.

После революции, когда семья попала в тяжёлое положение, тётя Оля, которая знала немецкий, французский, английский, стала работать преподавателем иностранных языков в школе. Через некоторое время ушла в областную библиотеку, а затем стала заведующей библиотекой в Химико-технологическом техникуме, здесь она проработала до 65 лет. Тётя Оля была очень трудолюбивым и старательным человеком, в библиотеке был идеальный порядок, за что она неоднократно награждалась грамотами. В библиотеку тётя Оля устроила работать и свою племянницу Мусю (Марию Михайловну Гандурину), родители которой, Елизавета Николаевна и Михаил Лаврентьевич, были репрессированы. Мусе тогда было 17 лет. Тётя Оля помогала ей, оставшейся без родителей, вплоть до её замужества.

В 1956 году вышел закон о пенсиях, она ушла из библиотеки, оформив пенсию. Своей семьи Ольга Николаевна не имела, всю жизнь о ком-то заботилась: сначала о родителях, потом о сёстрах и братьях. Характер у тёти Оли был твёрдый, иногда даже жёсткий. Она была волевая женщина, а к нам, детям, относилась снисходительно, с любовью. Я и сестра Аня её очень любили, больше, чем всех остальных. Вечерком я заходила к ней в комнату, стояла и смотрела, чем она занимается. Просила почитать, и тётя Оля читала мне детские книги, я иногда плакала, когда в книге было над чем плакать. Думаю, что в детях с малых лет надо воспитывать сострадание и жалость не только к людям, но и «к братьям нашим меньшим», чтобы они не вырастали жестокими.

Ольга Николаевна, Екатерина Дмитриевна (моя мама), Геннадий Николаевич. 1936 год

Тётя Оля была верующим человеком, с 7 лет она сознательно соблюдала все посты и никогда не отступала от этого. Ежедневно она молилась, ходила в церковь по воскресеньям, на православные праздники и дни поминовения усопших. Нас, детей, она к вере и религии не привлекала, но что-то главное сохранилось у меня, видя, как она живёт с Богом. В дни праздников готовила для всех скромное угощение и объясняла нам, что празднуется. Знания, полученные от неё, и её отношение к вере сохранились у меня на всю жизнь. Когда мне было года 23–24, она мне сказала: «Вы поживёте и со временем поймёте, насколько вера необходима», так оно и случилось. Особенно радостные воспоминания у меня сохранились о Пасхе. Тётя Оля была хлебосольной хозяйкой: прекрасно готовила куличи, пасху, красила яйца, в доме было праздничное, душевно-тёплое настроение, особенно остро воспринимаемое из-за школьного запрета отмечать этот праздник.

Ольга Николаевна была очень начитанным человеком. Её любимым писателем был Ф. М. Достоевский. Она любила своих племянников и дарила всем на дни рождения книги, причём всегда тщательно подобранные по их интересам. Приносила мне много книг, журналов, газет для чтения из библиотеки техникума, своей любовью к чтению я обязана ей. В последние годы я поняла, что у меня сложилось «книжное» восприятие жизни, сильно отличное от реального, чему способствовало и домашнее окружение из пожилых людей, которые жили больше в прошлом, чем в настоящем.

Тётя Оля часто писала письма родственникам: в Ярославль, Москву, Среднюю Азию и сама получала их. Больше всех она общалась со своей подругой Надеждой Александровной (Щаповой) и племянницей Мусей из Ярославля, которая была очень благодарна ей за заботу о себе в тяжёлое время.

Тётя Оля была спокойным, рассудительным, благоразумным человеком. Все свои беды, напасти, болезни, смерти близких людей она переживала молча, тихо, в себе, только молилась. Никогда не причитала, не жаловалась на судьбу, всё стойко переносила.

Тётя Оля любила (как и все Щаповы) заниматься посадками цветов, овощей, у неё были грядки с клубникой, а в молодые годы она пыталась выращивать дыни.

Вспоминаю, как тётя Оля на Новый год поставила для меня маленькую ёлочку, украшенную старыми игрушками и свечками. Ёлочка стояла в её комнате на сундуке около божницы. Радость от этой ёлочки сохранилась у меня на всю жизнь.

В конце жизни тётя Оля много болела, не могла ходить. Это были тяжёлые годы, и ей очень помогали сёстры Сперанские – Люся и Таня. Семья Сперанских была близка с семьёй Щаповых ещё с дореволюционной поры, глава семьи был высокообразованным и уважаемым священнослужителем, благочинным церквей г. Иваново-Вознесенска. После революции он был репрессирован и умер в 1924 году в тюрьме.

За полгода до смерти Муся увезла тётю Олю к себе в Ярославль. Здесь она и умерла 23 мая 1974 года в возрасте 84 лет.

* * *

Дядя Геня (Геннадий Николаевич Щапов) жил немного обособленно в отдельной комнатке, увешанной с низу до верха картинами, с большим мольбертом посреди комнаты. На большом столе столбиками стояло множество книг, в основном старые издания. Рядом – столик поменьше с зеркалом, двумя высокими узкими вазами для цветов с павлиньими перьями. Были старинные часы с фигуркой и статуэтки, тоже старинные, большая перламутровая раковина и медный олень. Ещё стояла большая статуэтка Венеры. Все вещи в дядиной комнате было очень интересно рассматривать.

Работал дядюшка преподавателем в Ивановском химико-технологическом техникуме, преподавал рисунок по ткани. До революции он учился в Москве в «Училище живописи, ваяния и зодчества». По словам тёти Оли, когда Геннадий поехал учиться в Москву, с ним поехал его товарищ, очень способный к рисованию, Аркадий Максимович Кузнецов. Он был беден, и дядюшка делился с ним средствами, выделяемыми ему на учёбу и проживание отцом. Кузнецов окончил училище, затем получил высшее образование и стал известным художником. В тяжёлые времена он помогал дядюшке, они всё время переписывались.

Я помню с ранних лет, что дядя очень много работал: после преподавания в техникуме он занимался живописью дома, и вход в его комнату для нас, детей, был закрыт. Но мне было очень интересно заглянуть к нему, что удавалось редко. Часто к дяде приходили гости – художники, преподаватели и учащиеся техникума.

Дядя Геня был преподавателем, и это сказывалось на его характере, он любил поспорить, критиковать, покрикивать, доказывать свою правоту. С тётей Олей и моим папой был очень дружен, и между ними никогда не было ссор. Всем своим гостям он в первую очередь показывал начатую картину на мольберте и другие свои картины и рассказывал о них. Работ было много: натюрморты с драпировками, цветы, фрукты, лес, виды на Волгу, молодая пара в беседке над Волгой, возвращение солдата с фронта и другие. Рисовал и нашу семью. Последние 10–15 лет он перестал рисовать портреты, они у него плохо получались.

Вспоминаю, как дядюшка любил тёмными тёплыми осенними вечерами выходить во двор с подзорной трубой и смотреть на звёзды и луну. Если я тоже была во дворе, подзывал меня, клал подзорную трубу на изгородь и показывал звёзды на небе, называя их: «Это Вега, это Арктур, это Сириус». Мне было очень интересно. О своей молодости, судьбе, революции дядя Геня, как и папа, никогда ничего не рассказывал.

Вспоминаю такую сцену – мне 9 лет, я на кухне, мама в нашей комнате за что-то ругает Аню, наверное, за учёбу, та плачет. На улице весна. Тут на кухню выходит дядюшка Геня. На стенку у печки повешено тёти Олино полотенце с вышитой надписью «КУХ». И я вдруг спрашиваю у него: «Ты знаешь, что это обозначает?» Он потёр бородку и отвечает мне (слыша плач Ани): «Кто учится хорошо!» Вообще, Щаповы не отличались юмором, может быть, это последствие пережитых тяжёлых невзгод. Никто не был весёлым, это, конечно, отпечаток революции, войны, всё это далось очень тяжело. Один дедушка, по словам тёти Оли, всегда говорил успокоительно: «Бог дал, Бог взял».

Однажды папа мне и Ане завёл собачку, назвали её Каштанка. Папа сделал ей в сенях конуру, там было холодно, но папа сказал, что она привыкнет, а в дом мама её не пускала. Дядя Каштанку пожалел и взял жить её к себе в комнату. Так она и прожила всю жизнь в его комнате и стала совсем не нашей. Тётя Оля наливала ей каждый день миску супа, а дядя давал что-нибудь вкусненькое и звал Каштанушкой.

С нами, детьми, дядя общался мало, у него всегда были интересные собеседники, приходило много молодёжи, они были объединены своей профессией.

Дядюшка был очень дружен со своей сестрой Олей. Он всегда старался ей помочь, ходил на источник минеральной воды, которую она использовала для лечения своих больных ног. Однажды я пришла к тёте Оле в библиотеку техникума, и в это время пришёл дядя и сказал: «Вот и я, Оля». Оставил у неё свою трость и пошёл на занятия. Мне это понравилось, и я подумала, наверное, он каждый день к ней так заходит. Он позвал меня к себе в группу учащихся, на столах лежали рисунки по ткани, очень красочные и красивые, они очень мне понравились. Я прониклась ещё большим уважением к дяде, увидела его с другой стороны, неизвестной мне ранее.

Дядюшка был хорошим, интересным, своеобразным человеком и мог бы пойти дальше в своём образовании и специальности, но происхождение не позволило ему это сделать. Всю жизнь дядюшка прожил холостяком.

Дядя сажал на грядке цветную капусту, помидоры, посадил три яблони и две сливы, но физической работой он не занимался из-за грыжи. Была у него и клумба, на которой он сажал цветы. Глядя на него, я попросила у папы выделить грядку и мне. Принесла из школы семена ветвистой пшеницы, льна-долгунца, затем посадила арахисовые орехи. Отсюда и пошло моё увлечение огородом и садом. А весной дядя просил нас с сестрой слазить на черёмуху и наломать веток для букетов. Эту черёмуху дядюшка принёс из леса и посадил в центре участка, чем был очень недоволен мой папа: черёмуха быстро выросла и затеняла посадки.

Осенью 1963 года дядя залез на маленький столик, чтобы закрыть форточку, и упал, ударился головой об острый край мольберта. Лежал дома, тётя Оля не отходила от него, скоро он умер в возрасте 70 лет. Тётя Оля написала об этом в Москву его другу – художнику Аркадию Кузнецову. Через короткое время ей пришло письмо, что и он скончался в эти же дни.

* * *

Мой папа (Константин Николаевич Щапов) был и остаётся для меня образцом замечательного мужчины, мужа, отца и хорошего, заботливого хозяина. Он был замечательным человеком, я его очень любила. Всё, что он делал, делал хорошо, и в детстве я любила сидеть с ним рядом и наблюдать, как он паяет, проявляет плёнки, печатает фотографии, сажает семена, пасынкует помидоры, как занимается хозяйством и огородом. У него я научилась делать многие «мужские» дела. Папа был немногословен и воспитывал нас своим примером, своим отношением ко всему, своей заботой и вниманием, теплотой, которая исходила от него. Он со всеми имел хорошие отношения – дома, на работе, с соседями. Никогда не ругался плохими словами.

Папа был очень высокого роста, с красивой головой и хорошей выправкой. Он был умным, всесторонне развитым человеком. На его судьбе сказались революционные события: ему, тогда уже студенту Ивановского политехнического института, было «не дозволено» закончить высшее образование из-за купеческого происхождения. Пришлось работать крановщиком на стройке меланжевого комбината, счетоводом в банке, водителем пожарной машины, правда, первой в Иванове. Перед войной он работал на хлебозаводе. В 1941 году папа был призван на трудовой фронт аккумуляторщиком в автоколонну, где он проработал до 1956 года, когда ушёл на пенсию. Он был рационализатором и изобретателем, неоднократно награждался грамотами и имел медаль. Работа во вредных условиях, отравление свинцовыми выделениями серьёзно подорвали его здоровье. Многие годы папа занимался фотографией, хорошо играл в шахматы, участвовал в ивановских турнирах, перед войной собрал радиоприёмник, который пришлось сдать.

В годы войны и после неё папа занимался огородом, у него росли замечательные помидоры, тыквы, горох, бобы, картофель и другие овощи. Это было хорошим подспорьем в нашем питании. Огород был очень красивый и уютный, кроме овощей в нём росли огромные подсолнухи. Мама огородом совсем не занималась.

Папа много читал, любил классическую музыку и старался приобщить к ней нас. Во время первого конкурса им. П. И. Чайковского мы вместе с ним слушали выступление на нём В. Клиберна. Он очень любил природу, животных, знал птиц и старался поближе познакомить нас с лесом, рекой, учил ловить рыбу. Стремился приучить нас к конькам, поставил на лыжи, кататься у нас было раздолье. Папа никогда нас не ругал, он был очень спокойным человеком.

Много забот было у папы в доме: он делал все плотницкие работы, покраску, оклейку обоями, всё очень аккуратно и хорошо. Чистил дымоходы у двух печей, покупал дрова, пилил и колол их, укладывал в сарай, который сам построил, носил на коромысле воду, покупал каждую неделю керосин. Папа был хорошим электриком: когда на всей улице отключали свет, у нас он был.

Когда после окончания фармацевтического училища я уехала по направлению работать в Вичугу, папа всё время писал мне письма о домашних новостях, несмотря на то что каждые две недели я приезжала домой. А раньше, когда я училась в школе, нас посылали на месяц в деревню на уборку картошки и домой не отпускали. Папа каждый раз приезжал ко мне посмотреть, как я устроена, и привозил что-то вкусное, то корзинку домашних помидоров, то арбуз. Я мчалась к нему навстречу через всё поле.

Умер папа скоропостижно от приступа стенокардии 25 апреля 1961 года.

* * *

Тётя Зина (Зинаида Николаевна Щапова) родилась в 1900 году, она была последним ребёнком Николая Терентьевича и Софьи Михайловны, с детства болезненным и впечатлительным. Окончание ею гимназии совпало с революционными событиями, семью выселили из нового дома, и до 1928 года, когда им отдали бывшую богадельню, Щаповы были вынуждены жить на съёмных квартирах и у родственников. Крёстной Зины была её старшая сестра, Елизавета Николаевна, которая очень заботилась о своей крестнице, они всегда вместе ходили в церковь. В начале 30-х годов начались гонения на церковнослужителей и на тех, кто был с ними связан и помогал.

В число арестованных попала Елизавета Николаевна с мужем. Заодно арестовали и тётю Зину, которая что-то сказала, чего не стоило говорить при новой власти, в основном «за религиозные убеждения». Об этом времени жизни семьи мне никто ничего не рассказывал. Как-то, когда я была уже взрослой, тётя Оля рассказала, что Елизавету Николаевну выпустили из концлагеря раньше срока: она очень хорошо вышивала и вышила портрет Ленина на Знамени.

После концлагеря на короткое время Зинаида Николаевна возвратилась в Иваново, а затем с сестрой Елизаветой Николаевной поехала в Кзыл-Орду, к ссыльному мужу Елизаветы Николаевны. В 50-е годы возвратилась в Иваново. Что Зине, молодой женщине, пришлось испытать в концлагере, никому не известно, но она вышла оттуда с психической травмой, сказавшейся в дальнейшем на всей её жизни. Вернулась в Иваново тётя Зина в 1946 году, я хорошо запомнила её возвращение. Когда она приехала, то шутя сказала мне: «Ты положишь меня спать в свою кроватку?». Мы с сестрёнкой спали на одной маленькой кровати, а незнакомая тётя хочет спать рядом. Я промолчала, но мне было не по себе, шутку я восприняла по-детски серьёзно.

Тётя Зина жила в одной маленькой комнате вместе с тётей Олей, стала лечиться в диспансере. В это время там был замечательный главный врач, психиатр Дружинин А. М., он взял её к себе на работу за красивый почерк и письмо без ошибок. Там тётя Зина «подлечивалась» и проработала до пенсии. После выхода на пенсию её заболевание стало прогрессировать, она не могла заниматься никакими делами, постоянно находилась в унынии и депрессии. Правда, был у неё довольно близкий человек – Козулин Николай Васильевич. Он понимал тётю Зину и сам нуждался в её поддержке.

Она его называла «брат во Христе», и он был для неё хорошим приятелем много лет. Николай Васильевич был интересным, знающим человеком, хорошо рисовал копии картин, птиц. Они гуляли всегда под руку, оба сгорбленные. Тётя Зина и Николай Васильевич вместе ходили в церковь, молились дома, приходили к нам, собирали листья одуванчиков для кормления кроликов, которых держала его сестра, учительница. Один раз они вместе ездили в Загорск (Сергиев Посад) и вернулись оживлённые и радостные. В это время у тёти Зины было почти нормально с психикой.

Николай Васильевич заболел раком и умер. Тётя Зина потеряла точку опоры в жизни, и её состояние стало ухудшаться. Мне и Ане было очень тяжело в это время, мы были молоденькими, а жили в окружении старых и больных родных людей. Мы помогали чем могли и очень сострадали им. Тётя Зина была безвредным, не злобным, но замкнутым и очень несчастным человеком. С нами общалась мало и по пустякам. Знала, что я люблю читать, и дарила мне книжки. После возвращения из Средней Азии она посадила в саду кустик шиповника с очень красивыми махровыми цветами и декоративную яблоньку, дававшую меленькие яблоки. Зимой на эту яблоньку слетались птицы – свиристели и снегири. Тётя Зина очень мало общалась с остальными членами нашей большой семьи, пыталась подружиться с нами, но из этого ничего не получалось.