Японское экономическое чудо

© Улукман Эсенбекович Мамытов, 2024

ISBN 978-5-0062-1368-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ

Почему я решил написать про японскую экономику?

Один из ответов в нижеследующей таблице:

Крупнейшие в мире банки в 1988 году¹

Как показывает таблица, к концу 1980-х годов, из 25 крупнейших в мире банков 17 были японскими. И это даже не считая японской почтовой системы, в которой предпочитала сберегать свои деньги достаточно крупная часть населения Японии (подробнее в главе 2.3.2 ниже).

Является ли это показателем мощи японской экономики?

Очевидно, что да. Японская экономика – это не просто мощная, а уникальная экономика, у которой очень поучительная история развития.

По итогам Второй мировой войны в 1945 году Япония была в руинах, и будущее страны считалось неопределенным. Однако, бурный рост, начавшийся в 1950 году и продлившийся до 1973 года – период «японского экономического чуда» – заложил настолько мощные темпы развития, что страна к началу 1970-х годов по уровню ВВП стала второй экономикой в мире. Сегодня Япония уступает только США и Китаю, оставаясь третьей в мире экономикой, однако все еще является самой развитой в мире экономикой по индексу экономической комплексности² (Economic Complexity Index), а по объему финансовых активов занимает третье место в мире с 12 триллионами долларов США или 8,6% мирового ВВП³.

Самый пик финансово-экономического развития Японии пришелся на 1980-е годы, когда в результате двадцати лет проведения индустриальной экономической политики страна наладила мощные объемы экспорта своей технологичной продукции за рубеж, заработав на этом колоссальные доходы, а в 1985 году японская йена еще и выросла почти вдвое, сделав страну еще вдвое богаче. Увеличение покупательной способности йены сильно оживило финансовый сектор Японии: Токийская фондовая биржа перетянула к себе почти половину мировой рыночной капитализации⁴, а японские банки заняли почти всю первую десятку крупнейших мировых банков (как отмечено выше). Это было время, когда японские автомобили стали вытеснять американские автомобили с американского же рынка, а богатые японские компании начали скупать премиальную недвижимость в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, так напугав американцев, что те начали продвигать в своем Конгрессе законы об ограничении японского бизнеса в США, хотя это не очень соответствовало принципам «свободного рынка», продвигаемым самими же американцами.

Япония смогла выстроить у себя настолько эффективную экономическую систему, что эту систему изучали и пытались воспроизвести у себя Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Китай, Малайзия и другие. Это принесло хорошие результаты, и эти страны смогли впоследствии достичь своих выдающихся экономических результатов, о чем подробно изложили в своем отчете в 1993 году даже аналитики Всемирного банка⁵.

Мне удалось не просто удаленно изучать экономику и бизнес Японии, преподавая на бизнес-курсах в Кыргызско-Японском центре человеческого развития в Бишкеке, но даже повезло три года проводить соответствующие исследования в самой Японии. В 2015—18 годах мне выпала возможность обучаться в магистратуре школы управления (Graduate School of Management) Киотского университета – второго по значимости университета страны, по завершению которого была получена степень МВА (мастер делового администрирования). И основным предметом моего исследования как раз и было японское экономическое чудо, а именно факторы, повлиявшие на столь быстрое превращение страны из разрушенной в результате войны во вторую в мире самую развитую экономику капиталистического мира.

Сначала, в результате этих исследований в Киотском университете мною была написана 500-страничная монография «Либерализм – Госкапитализм – Социализм»⁶, в которой изложен последовательный ход развития мировой экономики с особым вниманием к событиям после индустриальной революции в Англии в конце XVIII века. В книге также достаточно подробно сравниваются британско-американский капитализм с германско-японской его разновидностью, а отличия, оказывается, были довольно существенные, как в методах реализации экономической политики, так и в идеологической экономической парадигме. Тем не менее, указанная книга была посвящена мировой экономике, и Японии удалось посвятить не так много страниц. А так как материалов именно про японскую экономику скопилось довольно много, то было решено собрать их в отдельную книгу, посвятив ее не просто отличиям от традиционной западной экономики (можно сказать, доминирующей американской парадигмы), а подробнее описать те самые факторы, которые и способствовали ускоренному экономическому развитию Японии в 1950-70-е годы.

Вообще, про Японию написано достаточно много, в том числе о причинах ее мощного экономического развития в современный период. Однако, на мой взгляд, недостаточно написано про комплексный характер развития Японии, а именно в сочетании трех факторов: роли государства, роли японских компаний и роли народа. Мне же кажется, что именно в этом, неком социологическом сочетании и заключается особенность японского поступательного экономического развития, и вот об этой связке сведений недостаточно. Практически вся информация в настоящей книге почерпнута из англоязычных источников, в том числе из японских источников, переведенных на английский язык.

Итак, первая часть книги называется «Государство» и посвящена развитию японской экономики с позиций государственного управления. В начале первой части дается немного предыстории: описание социально-экономического развития страны в эпоху Эдо, примерно с начала XVII века и до середины XIX века; затем подробно описываются эпоха Мэйдзи и период до окончания Второй мировой войны. Эпоха Мэйдзи очень интересна первым проявлением японского экономического чуда – в этот период страна совершила мощный экономический прыжок, превратившись из средневекового феодального государства в современную военно-промышленную державу, сравнимую по мощи с развитыми странами Запада начала ХХ века. В этот период именно государству принадлежала основная роль в построении новой экономики Японии, и именно этот пример был в дальнейшем учтен уже после Второй мировой войны, когда Япония во второй раз совершила свое экономическое чудо и так же, примерно за 20 с небольшим лет.

Вторая часть книги называется «Компании» и посвящена особому феномену индустриальной организации японской экономики – бизнес-группам «кейрецу», а также не менее феноменальной организации взаимодействия между японскими компаниями. Особое внимание уделено структуре кейрецу, феномену «главных банков», а также «универсальным торговым компаниям», о которых мало известно широкой аудитории, а между тем именно они являются одним из важнейших факторов современной экономической мощи Японии. Помимо этого, во второй части книги дается краткая история развития восьми японских компаний: Toyota, Yamaha, Honda, Mitsui, Kikkoman, 7-Eleven, Ina Foods, а также государственного почтового предприятия Japan Post. Особое внимание уделено их методам управления – тоже крайне интересным с точки зрения эффективности и конкурентоспособности японского бизнеса, являющегося непосредственным двигателем японской экономики.

Ну и третья часть книги называется «Люди» и посвящена некому социальному портрету рядового японца. Этот фактор, как подробно раскрывается в этой части книги, является не менее важным, а возможно даже ключевым, определяющим в таком гармоничном социально-экономическом развитии Японии во второй половине ХХ века. Третья часть книги посвящена трем важнейшим культурным характеристикам японского народа: отношению к своему долгу (перед страной, перед обществом, перед компанией), постоянному стремлению к совершенству, а также коллективизму. Для лучшей иллюстрации описанного в тексте даются ссылки к литературным и кинопроизведениям, а также к некоторым архивным материалам по описываемым тематикам.

Таким образом, настоящая книга посвящена истории того, как Япония смогла построить у себя уникальное общество, где, все три общественных института – государство, компании и люди, удивительно дополняя друг друга, образовали мощнейший симбиоз социально-экономического развития. Где почти не работают постулаты марксизма о том, что частный капитал эксплуатирует трудовой рабочий класс, так как в Японии работники искренне любят своих работодателей и посвящают жизни своим компаниям, а те, в свою очередь, очень заботятся о своих работниках.

И эта книга не просто посвящена Японии и японской экономике. Эта книга написана как инструкция для всех тех, кто задумывается, как развить свое государство. Эффективно и гармонично, реализуя симбиоз общественных и частных институтов. Это книга о трех уровнях развития страны: о государстве, о компаниях и об обществе.

Улукман Мамытов, 2023 г.

ЧАСТЬ I. ГОСУДАРСТВО

Вероятно, самой главной причиной стремительного социально-экономического и технологического развития Японии как в эпоху Мэйдзи (после 1868 года), так и в послевоенные годы (1950-70-е годы) является государство и особая позиция по отношению к своему государству японских чиновников, которые всегда играли важную роль в этой стране.

Саморегулирование общества, безусловно, тоже было очень важным. В Японии, как нигде больше, саморегулирование общества, в силу культурных особенностей нации, всегда находилось на очень высоком уровне. Однако именно государство, с его бюрократическим административным аппаратом, смогло ускорить процессы развития и придать им системный управляемый характер. Именно государственники-управленцы смогли своевременно понять важность ускоренной модернизации и технологизации своей страны, смогли заложить основы для быстрого социально-экономического развития Японии через выработанную ими национальную систему политической экономии.

Национальная система политической экономии – это особый термин, который вбирает в себя как теоретические экономические знания, так и знания в области политологии, философии, социологии. Это основа формирования национальной идеологии государства; это фундамент, который объединяет все общество страны и указывает единое направление движения, единое направление развития. А единство общества и следование единому замыслу в своем развитии являются факторами ускорения – факторами, позволяющими осуществить мощный экономический рывок на основе модернизации и технологизации страны. Именно такая политэкономическая система и стала главным фактором стремительного развития Японии в эпоху Мэйдзи, когда страна буквально за два-три десятилетия смогла ускоренно перейти от феодализма к капитализму, от средневекового хозяйственного уклада до мощной промышленной державы, сравнимой с развитыми странами того времени. И определили эту политэкономическую систему для Японии государственники – чиновники и бюрократы, которые учились у Запада и хотели перенять его лучшие идеи для развития своей страны, адаптировать их под свои традиционные и культурные устои.

Национальная система политической экономии – это особый термин, позаимствованный с названия книги немецкого экономиста и политика XIX века Фридриха Листа⁷, в которой он сравнил особенности экономического развития Великобритании и других стран, а также оспорил концепцию свободной торговли Адама Смита и Давида Рикардо, как негодную для медленно развивающихся, отстающих стран. Национальная система Листа впоследствии сыграла важную роль в формировании мощной экономической системы новой объединившейся в 1871 году Германии и позволила ей быстро догнать в своем экономическом развитии Великобританию и даже начать обгонять ее к концу XIX века.

Как известно, Великобритания первой осуществила у себя промышленную революцию во второй половине XVIII века, заложив начало эпохи классического капитализма. Начала развиваться фабричная система, основанная на паровых двигателях. Пошло массовое производство текстильной продукции, которое обрушило цены, и британская продукция легкой промышленности стала первым в мире примером массового технологического производства, с помощью которого Великобритания начала «меркантилистское» завоевание рынков зарубежных стран, продвигая вместе с этим потом политику открытого «свободного рынка». Наполеоновская Франция еще со времен Кольбера пыталась защищать свой рынок, а один из отцов-основателей США Александр Гамильтон даже выработал свой комплекс протекционистских реформ против экономической экспансии промышленно усилившейся Великобритании⁸. Для того, чтобы Франция, США и другие страны в конце XVIII века тоже могли развить у себя технологическое промышленное производство, сначала они должны были защитить свои рынки и взрастить собственных производителей. Именно эту идею и продвигал немецкий экономист Фридрих Лист, развив на ее основе концепцию закрытого таможенного союза Zollverein для развивающейся Германии, которая тоже пыталась реализовать свою модель индустриализации, но уже в ускоренном режиме.

Японские государственники-управленцы позаимствовали именно эту германскую политэкономическую систему как наиболее подходящую в тот момент развития своей страны. Японские лидеры эпохи Мэйдзи определили, что именно государство должно сыграть главную роль в создании новой экономики страны: в ускоренном развитии новых отраслей промышленности, в импорте новых западных технологий, во взращивании новых производственных и других предприятий, в создании новой финансовой системы для стимулирования экономики, а также во взращивании управленцев новой экономики Японии.

Примерно все то же самое впоследствии было проделано и в послевоенные годы – все та же национальная политэкономическая система как базис развития страны, все та же роль государственников-управленцев, почти все те же государствоцентричные методы. Однако предпосылки этой национальной системы были заложены еще в предыдущую историческую эпоху – эпоху Эдо.

1.1. Япония в эпоху Эдо, 1603—1868 годы

Эпоха Эдо (Эдо дзидай) началась в 1603 году с захватом фактической власти в Японии Иэясу Токугавой и длилась до 1868 года, когда последний сёгун этого клана Йошинобу Токугава сложил с себя полномочия и передал (возвратил) власть императорской династии. Иэясу Токугава стал первым сёгуном, то есть военным правителем Японии, сосредоточившим всю фактическую верховную власть в своих руках, в то время, как император оставался лишь формальным главой нации.

Сёгунату Токугава предшествовал долгий период междоусобных войн – «эпоха воюющих государств» (сенгоку дзидай), когда страна была разделена на множество небольших княжеств, постоянно враждующих между собой за сферы влияния.

Карта Японии в эпоху воюющих государств⁹

В результате многочисленных междоусобиц образовались две коалиции – Восточная во главе с Токугавой и Западная во главе с Ишидой, решающее столкновение между которыми в битве при Сэкигахаре в 1600 году определило победителя – клан Токугава, который объединил страну и правил ею в течение почти 250 лет. Наступил мир, а вместе с ним и эпоха спокойствия и расцвета культуры и экономики.

Однако экономика Японии в период Эдо развивалась не в открытом для всего мира режиме. Этот период известен в истории как эпоха самоизоляции страны (сакоку), когда сёгунат принял решение закрыть Японию от влияния внешнего мира. До этого в стране стало усиливаться влияние христианства, которое пришло вместе с португальскими торговцами и сопровождавшими их иезуитами, которые стали активно проповедовать католичество среди японцев в конце XVI века. Этот эпизод хорошо проиллюстрирован в известном голливудском мини-сериале «Сёгун»¹⁰. В фильме показано, как в начале XVII века португальские торговцы и священники стремились распространить свою христианскую идеологию среди японцев, и это стало превращаться в глазах японских правителей в угрозу национальным интересам и традиционным ценностям страны.

В конце концов, во второй половине 1630-х годов сёгунат принял решение изгнать всех португальцев, а для торговли с внешним миром оставить единственно открытым порт Дедзима в городе Нагасаки. Интересно, что голландцам, в отличие от португальцев, разрешили вести торговлю, так как голландцы-протестанты, по мнению японцев, были «ненастоящими» христианами – они пообещали не проповедовать свою религию среди японцев, их интересовала исключительно торговля.

Таким образом, после долгих изнурительных войн в Японии воцарился мир, который способствовал развитию культуры и экономики, однако в закрытом режиме. Национальная идеология стала носить сильно консервативный характер. Вместо активного развития торговли с внешним миром и обмена знаниями японская элита решила не подвергать страну «тлетворному влиянию Запада», а сделала ставку пусть на медленное, но зато «стабильное и статичное» внутреннее развитие¹¹.

Здесь можно провести параллель с Китаем, который двумя столетиями ранее так же перешел к сильно консервативной политике, отвергнув ранее достигнутые успехи в технологическом развитии.

Так, в начале XV века при императоре Чжу Ди из династии Мин Китай был мощнейшей в мире морской державой. Его крупнейшие 9-мачтовые корабли в десяток раз превосходили по размерам лучшие в то время испанские каравеллы, и количество таких кораблей только в одном морском походе могло доходить до шестидесяти. С таким мощным флотом известный в истории Китая адмирал Чжен Хэ совершил множество путешествий от юго-восточных островов Азии до побережья Африки, демонстрируя разным народам технологическую развитость и мощь Китая. Однако внезапная смерть императора Чжу Ди и воцарение на его место императора Чжу Гаочжи, который попал под сильное влияние своих конфуцианских советников, полностью изменили идеологию Китая с прогрессивной на консервативную. Конфуцианские идеологи убедили нового императора отречься от активных контактов с «варварами» и больше сосредоточиться на «оберегании устоев прошлого», на умеренности и внутренней стабильности¹².

В этой связи стоит отметить, что китайское влияние исторически всегда было очень велико в Японии, и особенно в средневековый период. Неудивительно, что и конфуцианская консервативная идеология сыграла свою роль в решении японских властей о самоизоляции. Схожими в обоих случаях были и угрозы национальной самоидентичности, и стремление обеих элит сосредоточиться на внутреннем «статичном» развитии (если это и было развитием), не предполагая, что этот шаг мог привести к застою и отставанию в сравнении с внешним миром.

Однако, если решение Китая было продиктовано уже достигнутым технологическим и экономическим превосходством над всеми известными в то время народами, то японские правители вполне могли чувствовать определенное превосходство европейцев. В том же вышеупомянутом фильме «Сёгун» хорошо показано, что японские князья (даймё) с опаской смотрели на европейские корабли, пушки и ружья, которые обладали существенным преимуществом по сравнению с японским оружием. Тем не менее, сёгунат Токугава принял решение самоизолироваться.

С другой же стороны, по мнению профессора Китаоки Шиничи, определенное чувство превосходства над соседями у японцев в тот момент все же было. Согласно его сведениям, к началу эпохи Эдо японские корабли активно бороздили морские просторы юго-восточной Азии, а количество огнестрельных ружей в Японии было, вероятно, больше, чем где-либо еще¹³, включая европейские страны, что делало Японию крупнейшей в мире на тот момент военной державой¹⁴.

Такая популярность огнестрельных ружей (танэгасима и тэппо) в то время в Японии объяснялась тем, что одной из самых своих решающих побед сёгун Токугава был обязан именно массовому применению ружей, которое решило исход очень важного сражения, достигнутого при преобладающем противнике. Эта битва, известная как «битва при Нагасино», состоялась в 1575 году между объединенным войском Иэясу Токугавы и Нобунаги Оды с одной стороны и кланом Шингена Такеды с другой стороны. Войско Такеды обладало преимуществом, так как его армия была хорошо известна своей непревзойденной конницей, способной нанести стремительный удар в решающий момент битвы. Однако на этот раз союзные войска Токугавы и Оды учли это и подготовились: они заранее заготовили большие деревянные ограждения, через которые конница уже не могла пробиться, а также вывели на поле боя, по историческим данным, около десяти тысяч стрелков, вооруженных ружьями тэппо. Эти ружья и решили исход битвы при Нагасино. Кавалерия Такеды была расстреляна издалека, а такое массовое применение огнестрельного оружия еще и имело мощный психологический эффект, нивелируя традиционную силу самураев в ближнем бою.

Таким образом, к началу периода самоизоляции сёгунат Токугава уже не просто знал о новых европейских огнестрельных технологиях, а даже обладал, вероятно, самым большим в мире количеством таких ружей. Тем не менее, японцы приняли решение о самоизоляции, и экономика страны стала развиваться своим путем.

Экономика в период Эдо

Общество в средневековой Японии делилось на четыре сословия: самураи-воины, крестьяне, ремесленники и торговцы.

Самураи-воины составляли верхнее и самое привилегированное сословие. У них были почти безграничные полномочия по отношению к другим сословиям, вплоть до того, что самураи могли легко наказать и лишить жизни любого крестьянина, ремесленника или торговца в случае проявления, например, малейшего неуважения к самураю.

Основным предназначением самураев было служение – служение своему князю даймё и своему клану. Самурай посвящал всю свою жизнь долгу служения, он должен был быть всегда готовым умереть за жизнь своего даймё, умереть за честь клана. Однако, помимо воинских обязанностей самураи нередко выполняли и административные функции, управляя хозяйством клана и ведя его учет. Самураи были хорошо образованы и грамотны, интересовались литературой и поэзией. И самураи как раз были главными в обществе проводниками традиционных консервативных ценностей, противопоставляя свои воинские традиции чести и долга идеологии материального обогащения через спекулятивную торговлю и коммерцию.

Самураи были, прежде всего, воинами, которые всегда должны были быть готовыми умереть за свой воинский долг. Поэтому материальные ценности и стремление к материальному обогащению демонстративно презирались самураями, считавшими таковые низменными категориями, недостойными внимания воинов – элиты общества. Именно поэтому торговцы, чьим смыслом жизни была просто спекулятивная торговля, относились самураями к самому низшему, можно сказать презираемому сословию. Например, даже крестьяне и ремесленники стояли, по мнению самураев, в иерархической лестнице гораздо выше торговцев, так как несли пользу созидания обществу. Торговцы же традиционно считались спекулянтами, которые наживаются за счет чужого труда и не несут созидательной пользы для общества.

Крестьяне, что интересно, заслуживали больше уважения, чем ремесленники, потому что производили продовольствие и прежде всего рис. А рис в средневековой Японии был не просто обычным сельскохозяйственным продуктом – рис, фактически, был основой средневековой японской экономики. Рисом платили заработную плату самураям, рисом оплачивали налоги, в рисе измеряли богатство княжеств – чем больше в регионе выращивали риса, тем важнее было значение такого региона в глазах правителя. Рис являлся мерой стоимости.

Заработные платы самураев, как часто показывают в фильмах о средневековой Японии, измерялись определенными объемами риса – коку, который примерно составлял 150 килограммов (или объем около 180 литров). Один коку примерно соответствовал количеству риса, которым можно было прокормить одного человека в течение одного года. У разных самураев, в завимости от их социального статуса, жалованье могло составлять и всего сотню коку риса в год, и несколько тысяч коку. Соответственно, чем больше коку риса получал самурай за свою службу, тем он был богаче и мог лучше содержать свою семью. Излишек риса самураи могли обменять на иные нужные им товары, так как рис был важной мерой экономической стоимости в средневековой Японии.

Еще одним показателем того, какую важную экономическую роль в Японии играл рис, являются средневековые рисовые биржи. Рис был настолько важным сырьем, что уже в 1697 году в Осаке образовалась крупнейшая в стране рисовая биржа «Додзима», где каждый день продавались и покупались большие объемы риса. Причем, если это был не сезон, то купля-продажа шла при помощи форвардных и даже фьючерсных контрактов¹⁵. Форвардные контракты предусматривали стандартную физическую доставку риса, а фьючерсные больше играли роль ценных бумаг, являясь средством обмена. Японские фьючерсные контракты на рис представляли собой один из первых в мировой истории случаев использования ценных бумаг, фактически играя роль денег. Доставка риса, конечно же, потом имела место, однако перед этим участники рынка могли активно обмениваться этими ценными бумагами между собой, которые переходили из рук в руки по нескольку раз.

Развитие товарно-финансовых отношений вокруг риса способствовало возникновению первых финансовых брокеров и бирж в Японии еще в XVII веке, подобно первым лондонским биржам и примерно в этот же период. Крупные из них впоследствии стали крупными торговыми домами, например Mitsui, а затем и крупными торговыми компаниями.

Картина «Рисовая биржа Додзима» известного средневекового художника Хирошиге (1797—1858). Хранится в Осакской библиотеке Наканошима

В рисе измерялись не только заработные платы самураев. Рисом также оплачивались, например, налоги в пользу местных феодалов. И рисом же измерялось богатство земельного надела, которым сёгун мог одарить своих лучших и преданных ему князей кланов – даймё, а эти даймё в свою очередь своих лучших и преданных самураев. Все самые богатые даймё в тот период имели свои склады в Осаке (которая тогда считалась главным торговым центром Японии), куда свозили рис со своих земель для торговли на бирже. В 1730 году в Осаке насчитывалось 124 таких крупных склада¹⁶.

Таким образом, рис в средневековой Японии играл важную не только продовольственную, но и финансово-экономическую роль. А выращивали рис, соотвественно, крестьяне, которые в тот период составляли примерно 87% от общего населения Японии в 30 миллионов человек¹⁷.

Несмотря на страновую ограниченность, рост коммерции и развитие торговой экономики стимулировали развитие городов. Так, население столицы Эдо во второй половине XVIII века могло доходить до 1,4 миллионов человек, что делало этот город крупнейшим в мире¹⁸. Концентрация же в городе населения и коммерции стимулировали разделение труда и появление множества новых профессий и ремесленных отраслей, в том числе появление театров и прочих элементов культурной жизни.

Развитие экономики стало стимулировать еще большее потребление, и постепенно это стало порождать социальный конфликт – традиционные консервативные устои диктовали умеренность в материальных ценностях, однако жизнь в городах привносила свои реалии. Рост потребления только еще больше стимулировал тягу общества к материальным ценностям. Стала возникать парадоксальная ситуация: гордые и презирающие деньги самураи беднели, в то время как низшее сословие спекулянтов-торговцев богатело на глазах, получая все больше ресурсов и влияния в обществе. При этом самураи все так же имели превосходство, но уже не могли так легко и безнаказанно лишать жизни торговцев – эта профессия постепенно стала получать все больше оправдания в обществе – коммерция и занятие хозяйственными вопросами постепенно стали не таким уж и бесполезным для общества делом.

Наоборот, на фоне мирной жизни больше свою бесполезность стали чувствовать самураи, во многом оставшиеся не у дел. Стало увеличиваться количество бродячих самураев «ронинов», – самураев без своего господина, без клана, без своего княжества. Множество самураев стало искать себе новую работу, а некоторые даже разочаровывались в жизни и опускались, становясь бродягами и пьяницами. На эту тему можно найти множество художественных фильмов про самураев, самой известной из которых является знаменитая кинокартина режиссера Акиры Куросавы «Семь самураев» (1954), в которой показано, как семеро безработных самураев согласились защищать деревню от разбойников просто за еду, так как у нанявших их крестьян денег на оплату попросту не было. Еще одним знаменитым произведением на эту тему является книга Дзиро Осараги «Ронины из Ако, или повесть о сорока семи верных вассалах», которая получила всемирную известность благодаря нескольким экранизациям с названием «47 ронинов». Роман описывает как целый клан, несколько десятков самураев, потеряли своего господина-даймё и превратились в ронинов, многие из которых либо сменили работу, либо вообще опустились, превратившись в пьяниц¹⁹.

Между тем, хотя в этот период Гэнроку (1688—1704) самурайское сословие и стало испытывать кризис, тем не менее, расцвет культуры и искусства стимулировал появление множества новых произведений наоборот восхваляющих самурайские традиции, романтизирующих образ благородного самурая. Именно в эти годы в реальности произошло событие, описанное в «Ронинах из Ако», когда самураи выполнили свою долг согласно духу бусидо, восстановили свою честь, а потом все вместе совершили обряд ритуального самоубийства. Это событие настолько прославило культ самурайства – традиции воинского кодекса бусидо, долга, чести и самопожертвования, что в стране стали очень популярны новые школы боевых искусств, появилось множество новых произведений и трактатов о воинских искусствах, одним из которых стало известное руководство воина «Хагакурэ», популярное до сих пор.

Однако расцвет культуры и искусства затронул не только традиции самурайства. Развитие печатного дела стимулировало распространение трудов как конфуцианских классиков, так и новых философов и писателей, начавших писать обо всем, начиная от сельского хозяйства и заканчивая инструкциями по этикету. И подобно развитию протестантизма и Просвещения почти в этот же период в Европе, которые позволили европейцам уже по-другому смотреть на спекулятивную торговлю и банковское ростовщичество²⁰, эпоха Гэнроку сыграла схожую роль и в Японии. В этот период получает развитие культура ремесленников и торговцев, появляется новая философия и экономическая мысль, не просто оправдывающие спекулятивную торговлю и ростовщичество, а даже придающие им позитивную для общества роль, полезность для общества.