Читать книгу: «Рокот сердец»

Глава 1

Солнце едва встало, мягкими золотистыми лучами пытаясь разогнать серебристый утренний туман, окутавший архипелаг. С первого взгляда пейзаж казался нетронутым раем: густые хвойные леса, пахнущие смолой и влажной землей, и неприступные скалы, граничащие с песчаными пляжами. Но это спокойствие было обманчивым. Опытный глаз мог заметить едва уловимую дымку, струящуюся из каменных труб, тщательно спрятанных среди ветвей вековых сосен. Ближе к скалистым утесам в небо с криком взметнулась стая птеродактилей, их тени на мгновение погасили солнце. Они были потревожены – и не просто так. Кто-то незваный и стремительный нарушил покой этого опасного утра. Они разлетались кто куда, инстинктивно стремясь не стать случайными жертвами в чужой смертоносной погоне.

Под оглушительные, полные ненависти крики преследователей, девушка, прижавшись к мощной шее трицератопса, отчаянно огибала острые выступы скал. Ее питомец, старый боец по имени Горн, издал хриплый, уставший клич, в котором читалась не только боль, но и ярость. В его мускулистый бок вонзилось новое копье, и алая струйка крови, смешиваясь с пылью, текла по его ребристой шкуре, замедляя и без того израненного гиганта. Девушка резко обернулась, и сердце ее упало: двое охотников на не менее огромных ящерах неумолимо приближались, рассекая воздух словно живые снаряды. Это были карнотавры. Быстрые, сильные и безжалостные хищники, идеально созданные для убийства. Если догонят – медленная и жестокая смерть будет единственным, что ждет ее и Горна. Но так думали лишь они. В ее глазах, полных холодной решимости, вспыхнула искорка отчаяния, граничащего с безумием. Они забрали у нее все. Пускай им казалось, что ее побег абсолютно не имеет смысла, но они еще не знали, насколько сильно ошибались.

– Стой, Кона! Тебе не уйти! – проревел один из охотников, и его голос, словно удар кинжала, вонзился в затылок. Она не оборачивалась, но спиной почувствовала, как в нее целиться преследователь. Сухое шипение тетивы, лязг костяных наконечников о дерево лука – звуки смерти, которая дышала ей вслед. Они подобрались опасно близко. Достаточно, чтобы умереть. Или чтобы убить, – мелькнула у нее яростная мысль.

Кона не думала, она действовала. Резко, почти животным чутьем. Резкий свист, который она издала, был не словом, а приказом, выученным за долгие годы бок о бок с Горном. Она уперлась ногами в стремена, сплетенные из прочных лиан, и встала во весь рост, всем своим весом потянув кожаные поводья вправо. «Поворачивай, старик, поворачивай!» – мысленно взмолилась она.

Горн, почуяв знакомое давление и улавливая паническую ноту в свисте хозяйки, рванул свою огромную голову за ремнями. Его массивное тело, весом в несколько тонн, с визгом проскребло по камням, едва не заваливаясь на бок. Три длинных, смертоносных рога чиркнули по основанию хрупкой каменной арки, служившей когда-то воротами в это ущелье. Камень вздрогнул, затрещал – нехотя, а затем с грохотом, достойным падения горы, посыпался вниз, поднимая облако едкой пыли и на мгновение скрыв преследователей из виду.

Их яростные крики стихли, заглушенные грохотом обвала, но не исчезли до конца. Они не отступали. Сквозь рассеивающуюся пыль Кона увидела, как две темные фигуры разделились, словно капли ртути, огибая завал с двух сторон. Ловушка захлопывалась. Они взяли ее в клещи.

План с завалом провалился. Мысль ударила по Коне с той же силой, с какой карнотавры врезались в пыльное ущелье. Оставаться на месте – значит быть прижатой к каменной стене и разорванной. Бежать? Нет, больше не требовалось. Она закончит с ними здесь и сейчас, пока есть шанс или сама погибнет.

– Хья! – ее крик слился со свистом, которым она вдарила Горна по бокам. Трицератопс, почуяв знакомый сигнал к стремительному броску, рванул вперед.

Она мельком увидела в пыли, поднятой обвалом, мелькающий, как бич, хвост одного карнотавра слева, а справа – зловещий силуэт второго всадника, уже заносящего копье. Но поднятая пыль была их союзником – густая завеса не давала им прицелиться. Кона прижалась к шее Горна, чувствуя, как напряжены его мускулы под грубой, испещренной шрамами шкурой.

Она вела его не наугад. Каждый камень этого каньона был ей знаком. Она свернула в очередной узкий проход, почти щель, уводя Горна вниз, под сень нависающих скал, в каменную пасть небольшого каньона. Эхо ревущих позади хищников грохотало, как раскаты грома, многократно усиленное акустикой скал. Это был гул смерти, настигающей их по пятам.

И она настигла. Рев одного из карнотавров прозвучал так близко, что Кона почувствовала горячее дыхание хищника на своей спине. Горн резко, с болью вскрикнул – не от нового ранения, а от ярости и осознания, что бегство бесполезно. Он инстинктивно собрался затормозить, подставив свой бронированный затылок для удара, но это было смертельной ошибкой в такой тесноте.

– Нет! – ее команда прозвучала как щелчок кнута. – Разворачивайся!

Она вновь дала ему по бокам, но на этот раз свист был иным – не для бега, а для атаки. Короткий, резкий, призывающий к бою. Она чувствовала, как под ней меняется центр тяжести огромного тела. Горн, повинуясь, наклонил свою могучую голову, выставив вперед три смертоносных рога. Бегство закончилось. Каньон впереди сужался. У них не было пути назад. Теперь только таран. Только лобовая атака.

На мгновение мир сузился до трех существ в каменной ловушке. Карнотавр впереди, зажатый между скалами, беспомощно заморгал своими крошечными глазками-бусинками. Он мог только идти вперед – на рога – или отступать, подставляя незащищенный живот. Его нерешительность стала роковой ошибкой.

Всадник-лучник, понимая это, действовал отчаянно. Он выпустил стрелу, которая с сухим щелчком вонзилась в костяной воротник Горна, не причинив вреда, но ясно дав понять: пощады не будет. Затем он с диким криком натянул поводья, заставляя своего ящера принять лобовое столкновение. Это было безумием, и он это знал.

УДАР.

Звук был низким и глухим, словно рухнуло дерево. Мощные, как древко копья, рога Горна с хрустом пронзили плечо хищника. Карнотавр взревел – не яростно, а с визгливой нотой агонии, и его тело затрепетало, потеряв опору. Пыль взметнулась к небу.

Кона не ждала. Пока ее питомец держал врага на рогах, она, как тень, соскользнула с его спины, пробежала по его мощной, окровавленной морде и прыжком приземлилась на шею падающего карнотавра. Охотник в седле, оглушенный ударом, лишь беспомощно вскинул руку. Этого хватило. Тяжелый ботинок Коны со всей силы пришелся ему в висок. Хруст был тихим и окончательным. Даже не взглянув на поверженного врага, она проворно стащила с его плеча тугой лук и выхватила колчан с дюжиной костяных стрел. Это ей еще пригодится, одним костяным ножом, который она всегда носила с собой, много не навоюешь.

Но триумф длился меньше секунды. Из-за поворота, как демон из преисподней, вынесся второй карнотавр. Он не стал церемониться. Его мощные челюсти, усеянные десятками зубов, вцепились не в бронированную спину, а в уже раненую, уязвимую заднюю ногу Горна.

Раздался новый крик – на этот раз не яростный, а пронзительный, полный невыносимой боли. Горн вздрогнул всем телом, и его ноги подкосились. Схватка была далека от завершения.

Кона зашипела, как загнанный зверь. Адреналин заставлял кровь стучать в висках, сводя пальцы в стальную хватку. Она натянула тетиву, поймав в прицел охотника, который с мерзкой, уверенной ухмылкой заносил копье над упавшим Горном. Сейчас, только бы руки не подвели…

Выстрел сорвался. Стрела, выпущенная из дрожащих от ярости и усталости рук, пролетела мимо человеческой цели, но с глухим шлепком вонзилась в мускулистое бедро карнотавра. Этого было достаточно.

Хищник, почувствовав новую, жгучую боль, с ревом разжал челюсти, отпустив израненную ногу трицератопса. Горн, испустив стон, похожий на предсмертный, рухнул на землю, с трудом удерживаясь на ногах. Но теперь вся ярость карнотавра была обращена на Кону. Он развернулся, его крошечные свирепые глазки прицелились. Девушка уже ставила следующую стрелу. Действуя на чистом автоматизме, она направила острие между его глаз. Между глаз, долбаной ящерице, только бы успеть…

– Сдавайся, – раздался голос охотника, холодный и властный. Он не кричал. В этом тоне была страшная уверенность. – Ты живой нам нужна. Чтобы мы сами могли тебя убить.

Он ехидно усмехнулся, проводя древком копья по воздуху, указывая на пятящуюся Кону. Этот жест был полон презрения. Он не просто угрожал. Он демонстрировал, кто здесь хозяин положения. Каждый его шаг вперед заставлял ее отступать, прижимаясь к холодной скале. Предел каньона был близок. Если они выйдут в более широкую часть, где карнотавр сможет свободно двигаться, она уже не спасется.

– Нет! – ее голос прозвучал не как отказ, а как приговор.

Она резко развернула лук. Цель была не в ящере, а в человеке. Охотник, уверенный в своей победе, подошел так близко, что она видела желтизну его зубов и блеск триумфа в глазах. Теперь этот блеск сменился шоком. Стрела со свистом рассекла воздух и с тупым, мокрым звуком вонзилась в основание его шеи. Крик охотника был не криком боли, а удивленным хрипом, полным неверия. Он схватился за торчащее древко, пытаясь вдохнуть, и свалился с седла.

Карнотавр, почувствовав внезапную боль и панику своего всадника, взревел и в бешенстве рванулся вперед, слепо выставив свои короткие рожки. Кона едва успела отпрыгнуть в сторону, чувствуя, как ветер от его массивного тела проносится мимо. Хищник с размаху врезался головой в скалу, обрушивая на себя несколько мелких камней.

И в этот момент раздался короткий, знакомый свист. Свист, полный не ярости, а невероятного усилия. Кона, отмахиваясь от пыли, услышала за спиной усталое, прерывистое пыхтение.

Она обернулась. Горн, собрав последние силы, поднялся. Его раненые ноги дрожали, но он сделал несколько шагов и с низким, предсмертным ревом обрушил свои рога на спину растерянного карнотавра, прижимая его к стене. Каменная стена, не выдержав второго покушения, с грохотом обрушилась на динозавров, поднимая в воздух тонну пыли.

Когда пыль начала оседать, Кона закашлялась, горло сжимал ком. Дышать было тяжело не только из-за пыли. Она подошла к своему старому другу, который стоял, тяжело опираясь на передние ноги, его могучий бок поднимался и опускался с пугающей частотой.

– Ты, как всегда, спас меня, друг… – ее голос дрогнул. Она привычно протянула руку, чтобы похлопать его по шее, почувствовать под ладонью теплое, живое, испещренное шрамами упрямство. – Давай теперь…

Она осеклась. Ее рука замерла в сантиметре от его шкуры.

Глаз Горна, который всегда смотрел на нее с пониманием, терпением и силой, теперь был неподвижен. Он смотрел в пустоту, поблекший, как потухший уголь. В нем не было ни жизни, ни боли. Только бездонная, холодная тишина.

Кона замерла на месте, тихо осознавая этот факт. Последний динозавр ее клана, последний ее друг ушел вслед за остальными. Она осталась совсем одна.

Кона опустила руку. Тактильный контакт оборвался за ненадобностью, а сердце девушки наполнялось новой тоской и болью. Она медленно опустилась на одно колено, все же положив ладонь на еще теплый бок Горна. Глаза ее были закрыты, губы шептали древние, гортанные слова – короткую молитву, которую ее народ слал душам павших воинов, будь то человек или ящер.

«Крылья твои расправлены, бег твой свободен. Пусть твоя душа найдет тропу к Вечной Долине, где трава высока, а солнце вечно теплое».

Она отпускала их всех – и Горна, и карнотавров. Просто пешки в чужой войне.

Поднявшись, она ощутила в груди не боль, а ледяную пустоту, будто кто-то вырезал ее сердце. Действия ее были отточены и механичны. Она сняла с Горна прочное седло, сплетенное из шкур и жил, развязала ремни, стянула стремена. Каждое движение было прощанием. Затем она принялась за самое тяжелое – вытаскивала из его тела торчащие стрелы и обломки копий. Металл нехотя выходил из плоти, и она с глухим стуком отбрасывала их в сторону. Он был ее другом достаточно долго, чтобы она позволила себе эти несколько минут немой скорби. Но не больше.

Тишина каньона стала звенящей. Люди из «Последнего Вздоха» вскоре хватятся своей охотничьей партии. У Коны не осталось клана. Не осталось дома. Она и Горн были последними из «Стального Крыла». Теперь осталась только она.

Ее взгляд упал на завал, под которым лежали тела ее преследователей. Идея родилась быстро, отчаянно и цинично. Она стащила с ног свои прочные, сшитые из кожи ящера сапоги и, подобрав камни, тщательно прикопала их у основания завала. Пусть подумают, что она тоже там. Может, они не станут раскапывать и решат, что Кона из «Стального Крыла» погибла. Идея достаточно наивная, но это выиграет ей несколько дорогих минут, пока они будут проверять ее маленькие обманки.

Она проиграла войну. Но выжила. И сейчас, босая, окровавленная и абсолютно одна на диком острове, она поняла: чтобы выжить дальше, ей нужна помощь. Не людей. Помощь другого рода…

Вода стала ее единственным путем к спасению. Кона нырнула в океан, и мир мгновенно сменил свои очертания. Оглушительная тишина погони сменилась глухим, убаюкивающим гулом глубины. Соленая вода была приятно прохладной, она смывала с нее пот, кровь и пыль битвы, но не могла смыть тяжесть в сердце. Она плыла, двигаясь под поверхностью как тень, лишь изредка выныривая, чтобы сделать короткий, жадный вдох. Это был лучший способ сбить со следа любых наземных преследователей ведь в воде она не оставляла после себя следов.

Морская пучина была спокойна и безразлична. Лишь раз, где-то в синеватой мгле, проплыла огромная, змеевидная тень мозазавра. Глубокий, низкочастотный рокот, исходящий от существа, заставил воду вибрировать, словно от подземного толчка. Но животное не проявило к ней интереса, его внимание было приковано к чему-то на глубине, к другой добыче, что небольшой черной точкой удалялась в темноту.

Выбравшись на берег нового острова, Кона почувствовала, как ее тело дрожит от холода и адреналинового отката. Благо, день только вступал в свои права, и солнечные лучи, как нежные руки, начали согревать ее заледеневшую кожу. Она не стала задерживаться на открытом песке и отступила под тень лесной окраины.

Там, стоя на коленях, она вытряхнула на землю содержимое своей походной сумки – все, что успела схватить в последние секунды у старой жизни. Разделочный нож из кости динозавра, бурдюк с пресной водой (наполненный наполовину), тощий мешочек вяленого мяса, лук и всего пять стрел. Никаких сентиментов, только холодный учет. Она тихо вздохнула, вешая скудные запасы обратно на себя. Отпила глоток воды, чувствуя, как она обжигающе холодна для разгоряченного горла.

Затем ее пальцы сомкнулись на рукояти ножа. Без лишних раздумий, с тем же решительным усилием, с каким обрубала вражеские сети, она поднесла лезвие к затылку. Несколько резких движений – и длинная, некогда гордая белая коса осталась у нее в руке. Грубая, короткая грива упала на щеки и лоб, меняя ее силуэт, делая ее чужой самой себе. Она смотрела на отрезанные волосы в своей руке. Это был не просто акт маскировки. Это был акт отделения. Кона из Стального Крыла, всадница Горна, умерла в том каньоне. Эти волосы были частью той девушки. Теперь они стали просто ресурсом – прочным материалом для успеха ее предстоящего выживания.

Спрятав косу на дно сумки, она натянула кожаный капюшон, скрывая новое, пока еще чуждое себе лицо. Легкая маскировка, но это было лучше, чем ничего. Теперь, когда внешние следы прошлого были уничтожены, предстояло проделать ту же работу с памятью.

Ледяная ясность, пришедшая на смену горю, заставила ее мозг работать с безжалостной эффективностью. Вариантов, по сути, было два, и оба несли в себе огромный риск.

Клан «Морского Бриза». Они были немногочисленны, но дисциплинированны и сильны. Их сила заключалась в союзе с водными ящерами: быстрыми ихтиозаврами и грозными плезиозаврами. Они жили на открытых пляжах и в лагунах, их лагеря были легки для перемещения. «Они примут беглеца? – размышляла Кона. – Возможно. Но их стихия – вода и открытое пространство. Я приведу «Последний Вздох» прямо к их порогу. Не хотелось бы стать причиной гибели еще одного клана».

Но оставался еще один вариант. Клан «Вечного Огня». Вот где был потенциал. Огромная, разветвленная торговая делегация, чей каменный бастион в центре архипелага был настоящей крепостью. Их нейтралитет и экономическое влияние защищали их лучше любой стены. Затеряться в толпе торговцев, ремесленников и наемников было бы проще простого. «Они – мой единственный вариант, – поняла она. – Но, чтобы до них добраться, нужно пересечь половину архипелага, кишащую хищниками и врагами. В одиночку, пешком? Это самоубийство».

Вывод был неизбежен и очевиден. Каменная крепость «Вечного Огня» была ее целью. Но чтобы до нее добраться, ей был нужен новый друг. Не спутник для души, как Горн, а транспорт. Защитник. Оружие. Ей нужен был новый ящер.

Старый навык, отточенный до автоматизма в «Стальном Крыле», теперь стал ее единственным шансом. Кона была загонщицей. Не просто охотником, а мастером по поимке и усмирению диких тварей. Ее разум работал как каталог, перебирая варианты.

Идеал – найти яйцо. Вырастить ящера, получить абсолютно преданного друга, как Горна. Но это была сказка из прошлой жизни. На выращивание и воспитание нужны годы, пусть ящеры и росли с устрашающей скоростью. У нее же в запасе были ни годы, ни месяцы – считанные дни, если не часы. Нужен был дикий, взрослый экземпляр. Сильный, чтобы вынести путь, и с потенциалом к хоть какой-то дрессировке.

С этой мыслью она принялась исследовать остров. Ее глаза, привыкшие читать следы, сканировали каждую трещину в земле, каждую сломанную ветку. Попутно ее руки, действуя на автопилоте, собирали ресурсы: прочные перья для стрел, прямые палки для древков, острые куски кремня. Каждый шаг был наполнен парализующим напряжением. Она реагировала на каждый шорох, каждый отдаленный крик, каждый треск сучка под собственной ногой. Оставаться в лесу с наступлением ночи, когда просыпались самые ужасные звери, было чистым самоубийством. Но и день не давал никаких гарантий.

Ближе к вечеру удача ей улыбнулась: небольшая пещера, скорее даже щель между двумя исполинскими валунами. Узкий вход, который можно было защитить. Она развела у входа маленький, почти бездымный костер – достаточно, чтобы отпугнуть мелких падальщиков, но не привлекать внимание крупных хищников. Устроившись в относительной безопасности, она принялась за работу: обтачивала наконечники, крепила их к древкам, укрепляла оперение. Механические действия успокаивали разум, позволяя ему анализировать.

«Быстроногое, вроде раптора… маневренное, но хрупкое. Броненосное, вроде анкилозавра… надежно, но медленно. Нужен баланс. Умеренный размер. Выносливость. Возможно, струтиомим? Или молодой цератозавр?..»

Она перебирала варианты, прикидывая, какая ловушка сработает на каждого из кандидатов. Завтрашний день должен был все решить.

План на завтра начал формироваться в ее голове. За день она успела заметить и зарисовать на куске коры следы нескольких трицератопсов – стая не менее трех особей, все матерые, с рогами, готовыми прошить кого угодно. Атаковать таких гигантов в одиночку было безумием. Ей нужен был кто-то другой. Не большой, как цератозавр, но и не мелкий, как раптор. Кто-то средний, маневренный и быстрый. Золотая середина.

Пока она обвязывала прочной волосяной нитью очередной кремневый наконечник, снаружи, в нескольких шагах от костра, раздался подозрительный скрип – точь-в-точь как звук когтя, проводящего по камню.

Все мысли вылетели из головы, уступив место инстинктам. Кона молниеносно подорвалась, лук уже был в ее руках, тетива натянута. Она в присядку отступила вглубь пещеры, прижавшись к холодной, неровной стене в совершенной слепой зоне. «Не дыши…».

Снаружи, подсвеченная золотым светом пламени, показалась лапа. Не голая и чешуйчатая, а покрытая черными, словно смоль, перьями, которые колыхались от вечернего бриза. За лапой последовала морда – узкая, с тонкими, как у ящерицы, чешуйками, увенчанная изящным перьевым хохолком.

Раптор? Нет… Слишком крупный, оперение гуще. Дейноних.

Кона с силой натянула тетиву, и костяная пластина лука затрещала под напряжением. Дейнонихи… стайные, умные и до безумия агрессивные. Они редко поддавались приручению и почти никогда не бродили в одиночку у самых пляжей. Что этот делает здесь?

И тогда ее взгляд, привыкший оценивать состояние зверя, уловил детали. Ящер был истощен. Его щеки впалые, язык сухой и бледный, свисал из приоткрытой пасти. Два желтых, светящихся в полумраке глаза-янтаря метались по пещере, еще не видя ее, но уже чувствуя – тепло, запах, жизнь. Он издал короткий, хриплый рокот, от которого мурашки побежали по спине Коны, а сердце заколотилось, словно пытаясь вырваться из груди. Она боялась сделать даже вдох.

Варианта было два, и оба требовали немедленных действий. Убить. Воспользоваться его слабостью. Одно точное движение, и угроза исчезнет. Но тушу не спрячешь, а запах крови приманит ночных охотников куда страшнее.

Или… попробовать приручить. Безумие. Ее собственных сил едва хватало, чтобы стоять. Но одного голодного, отбившегося от стаи ящера… может, и хватит. Это был отчаянный шаг. И шансы здесь были ничуть не лучше, чем в схватке с карнотаврами.

Шансы у них были примерно равны. Кона едва успела отдохнуть, занимаясь созданием стрел. Но она все еще была ужасно уставшей. Дейноних же выглядел ужасно истощенным и вряд ли мог противится ей слишком долго, но все еще представлял для нее достаточную угрозу.

Пока ящер, загипнотизированный танцующими языками пламени, склонил голову набок, Кона, словно тень, сместилась из укрытия. Не целясь в него, она метнула стрелу прямо в сердцевину костра. Кремень ударил по раскаленному углю, и фонтан искр брызнул в морду дейнониха.

Хищник взвыл от неожиданности и боли, отпрянув назад и тряся головой, сбивая тлеющие искры с своих драгоценных перьев. Этот момент дезориентации был всем, что ей было нужно.

Кона рванула вперед, не к выходу, а к своей брошенной сумке. Ей была нужна не она, а длинный, прочный кожаный ремень, на котором она висела. Пока ящер отплевывался и фыркал, она оказалась сбоку от него, крепко вцепилась в густое оперение на его спине и взметнулась вверх.

Дейноних вздернулся, как ошпаренный, его тело выпрямилось в струну от неожиданности и ярости. Кона едва удержалась, ее босые ноги скользили по скользким перьям, кожа на стопах обдиралась об острые края камней и песок. Она сделала отчаянный рывок, забрасывая ногу через спину и сжимая бока ящера из всех своих последних сил. Динозавр, почувствовав вес наездника, свирепо обернулся, его пасть, усеянная загнутыми зубами, щелкнула в сантиметрах от ее бедра.

Инстинкт сработал быстрее мысли. Ее кулак, заряженный страхом и яростью, со всей силы врезался ему в глаз. Дейноних взревел, зашатался, ослепленный болью. Этой секунды хватило. Петля ремня молниеносно облетела его морду и была затянута, впиваясь в уголки его пасти. Временные поводья для приручения вполне сойдут.

Ящер взревел уже не от боли, а от унижения и бешенства. Он подпрыгнул на месте, выгнулся, пытаясь сбросить странное, цепкое существо со своей спины. Но Кона вцепилась в него ногами и ремнем, пригибаясь к его шее. Тогда он рванул с места. Не в лес, а вдоль пляжа, едва не проваливаясь лапами в мягком, влажном песке.

И началась самая сложная часть приручения – испытание на выносливость. Кона не пыталась его сразу остановить. Она направляла его, позволяя ему тратить силы, чувствуя, как он начинает хрипеть от напряжения, а мышцы под ней теряют стальную упругость. Ей нужно было бежать вместе с ним, пока ярость не сменится изнеможением, а паника – пониманием и покорностью. Ей не в первой было приручать хищника. Она не боялась.

Они неслись вдоль кромки прибоя, два слившихся воедино силуэта против багрового неба. Казалось, они пытались догнать само солнце, ускользавшее за горизонт. Но это был бег не к чему-то, а от чего-то – от ярости, от страха, от неизбежности.

Под ней дейноних уже не бежал, а почти брел, его хриплое, свистящее дыхание рвалось из груди волнами. Он снова попытался сбросить ее – резко затормозил, упершись всеми лапами в песок. Кона с криком вцепилась в него, и несколько черных перьев с хрустом остались в ее кулаке. Боль взбесила его окончательно. Он затряс головой, заметался по кругу, как волк в капкане, и наконец, пошел на последний, отчаянный шаг – с ревом повалился на бок, пытаясь раздавить наездницу своим весом.

Но Кона, вся в ссадинах и синяках, была готова. В последний миг она оттолкнулась, спрыгнув со спины, но не отпустила кожаный ремень-уздечку. Ее тело грубо протащило по песку, прежде чем ящер тяжело рухнул на землю, подминая под себя пустое место, где она была секунду назад. И пока он лежал, оглушенный собственным падением, она, рыча от боли и ярости, из последних сил взобралась на него снова, впиваясь коленями в бока.

И тут дейноних остановился. Не просто замедлился, а замер. Его могучая шея опустилась, и голова с глухим стуком упала на песок. Из открытой пасти обильно текла слюна, смешиваясь с песком. Глаза, еще недавно полные ярости, теперь были стеклянными от истощения и едва держались открытыми. Его ноги подкосились окончательно, и он рухнул на землю с тихим, побежденным визгом, больше похожим на стон.

Она победила. На этот раз ей очень повезло.

– Х-хороший мальчик… – прохрипела Кона, сама дрожа как в лихорадке. Каждая мышца горела, сердце колотилось где-то в горле. Еще один рывок, еще одна уловка – и ее силы иссякли бы раньше его. Она сидела на его боку, чувствуя, как его ребра судорожно вздымаются под ней, и понимала: это не конец. Это только начало новой, еще более хрупкой и опасной связи.