Грымза с камелиями

Нашему удивлению не было границ. Еще недавно этот человек трепетно называл эти булыжники сокровищами... теперь же было похоже, что он интересуется совсем другим и камни для него не имеют никакого значения...

Выкинув почти все на пол, Арсений Захарович углубился в изучение старых потрепанных журналов.

– Простите, – начала Солька, – но разве это не то, что вы искали?

Она указала на кучу прозрачных коробочек с булыжниками разной величины.

– Нет, что вы, это просто камни, детские забавы, никому не нужная коллекция...

– Но вы же кричали – отдайте мне мои камни, – напомнила я.

– Ну да... не мешайте...

Осиков продолжал копаться в журналах, он листал их, тряс, рассматривал газетные вырезки и какие-то схемы, казалось, он не видит и не слышит нас. Из одного журнала выпала заляпанная карта. Осиков вскочил и заметался. Я убрала светильник с сейфа, и он смог расстелить карту.

– Вот! – воскликнул он, тыкая в какие-то леса и поля, – здесь мои камушки!

Мы переглянулись: надежда на то, что он умственно здоров, опять начала таять как дым.

Свернув карту, Осиков сказал:

– Я пошел, спасибо.

– Идите, – кивнула я.

Маленький мужчина зашагал в коридор, мы остались на балконе.

– Что-то мне это не нравится, – сказала Солька.

– Мне тоже, – прошипела Альжбетка.

Я промолчала: дверь квартиры была закрыта, а ключи лежали в моем кармане.

Осиков вернулся и с недоумением посмотрел на нас.

– Там закрыто, – сказал он.

– Я знаю.

– Так откройте, – пожал плечами Арсений Захарович.

– И куда вы пойдете? – спросила я, чувствуя, что на моем балконе хранилось нечто большее, чем горсть отбитых камней.

– В лес, по карте, – сообщил Осиков.

– Один? – вопрошала я. – А вы волков не боитесь?

Арсений Захарович вдруг побледнел.

– Вы же никому не скажете, что я здесь был? Так?

Я почувствовала, что затронула больную тему...

– Значит, эти камни, – я указала на пол, – не являлись пределом ваших мечтаний, значит, вас интересует кое-что другое?

– Вы можете нам довериться, – душевно пропела Солька, – мы и так уже знаем очень много, – добавила она уже другим тоном.

– Я предлагаю вам рассказать нам все. Вы как на это смотрите? – спросила я.

Арсений Захарович помедлил, вытер выступивший на лбу пот, тяжело вздохнул и сказал:

– Согласен, тем более, что мне одному, наверное, не справиться.

Глава 3
Мы узнаем многое, но я уверена, что не все

Предвкушая нечто интересное, мы удобно расположились на диване и приготовились слушать.

– Не так давно... – начал Осиков, но я тут же его перебила:

– Сколько лет назад?

– Девять... – смутился Арсений Захарович, – я был вынужден уехать на какое-то время...

– Куда? – поинтересовалась Солька.

– Вы что, будете меня все время перебивать? – возмутился Осиков, вскакивая с кресла.

Альжбетка своим профессиональным томным взглядом усадила его на место.

– Поймите, Арсений Захарович, нам нужна полная картина происходящего, только тогда этот разговор имеет смысл.

Я уважительно посмотрела на Альжбетку, Солька победно закивала.

– Так где вы провели эти девять лет? – поинтересовалась я.

– В тюрьме... – взвизгнул Осиков, – но это ничего не значит, в те времена очень многие интеллигентные люди оказывались взаперти!

Мы переглянулись.

– Я приблизительно догадываюсь, за что сидели в тюрьме интеллигентные люди, но хотелось бы поподробнее узнать вашу причину пребывания за колючей проволокой.

Арсений Захарович тяжело вздохнул и сказал:

– Бриллианты.

– Что?! – воскликнула Солька.

– Вот это да.... – протянула Альжбетка.

– Это весьма свойственно интеллигентным людям того времени, – улыбаясь, сказала я.

– Напрасно, напрасно вы думаете, что я украл их, вовсе нет, я занимался бизнесом, это сейчас так называется? – поинтересовался Осиков.

– Так, так, вы рассказывайте, – торопила Солька, глаза ее горели.

– Мы скупали бриллианты, которые производили из краденого якутского сырья...

– Вы сказала «мы», давайте подробнее, – попросила я.

– Я и мой напарник... он умер в тюрьме... и все по праву принадлежит мне!

– Конечно, конечно, – закивала Солька.

– Когда мы уже вложили достаточную сумму денег и решили начать новую жизнь, тут-то и пошли все наши напасти...

– А сколько было бриллиантов? – поинтересовалась Альжбетка, уж она-то в этом точно разбирается. Любовники всегда проходят жесткий конкурсный отбор и впоследствии балуют ее, чем только могут. Альжбетта в запросах скромна, но требовательна.

– Мешочек, – смутившись, потупив взор, сказал Осиков.

– А в денежном эквиваленте? – строго спросила Солька, собрав в кучу весь свой словарный запас.

– Я не знаю... я же в тюрьме сидел... но так прикинул... сейчас это где-то два миллиона долларов... там много крупных камней...

– Маловато будет, – сказала Солька.

– Да вы что, это же такие деньжищи! – возмутился Арсений Захарович.

Он, бедный, не знал, что еще совсем недавно мы пытались украсть на миллион больше.

Я «загасила» Сольку взглядом и спросила:

– А где вы брали средства на покупку этих крупных бриллиантов?

Арсений Захарович сцепил пальцы и резко дернул головой.

– Мы немного воровали... вагонами...

Я прикрыла глаза, представляя, как Осиков интеллигентно ворует что-то вагонами.

– Вы же говорили, что занимались только бизнесом и не брали чужого? – уточнила я.

– Я сказал, что бриллианты мы не воровали, а все остальное... я вообще не буду ничего рассказывать, – надулся Арсений Захарович.

– Обещаем вас больше не перебивать, – сладко улыбнулась Альжбетта.

– Мы с напарником работали на железной дороге, я был начальником станции, а Служаков, фамилия у него такая, – помощником, грузы разные шли... мы вроде сначала брали понемногу, а потом дело как-то быстрее пошло... Я до этого в училище преподавал историю...

Еще один преподаватель на мою голову. Я посмотрела на Сольку: могла бы, интересно, она воровать вагонами?..

– Но училище наше закрыли, городишко-то маленький, вот и сделался я почти сразу начальником на станции, там все и закрутилось...

– Ну, с вашим интеллигентным прошлым более-менее понятно, а теперь расскажите, как все это оказалось в сейфе, который сейчас стоит у меня на балконе.

– Так Селезнев приятелем моим был... вот ведь, умер уже...

– Не отвлекайтесь, – торопила Солька, капая слюнкой на пол от жадности.

– Мы уже знали, что наши противозаконные действия почти раскрыты, так что сели в проходящий мимо поезд на Москву, и все – прощайте, родные края. Приехали – и мечемся по платформе, куда податься, не знаем. Очень боялись, что по нашему следу милиция уже идет. Я тут про Селезнева и вспомнил, думаю, Валька поможет, мы с ним по молодости в походы ходить любили, это потом уже жизнь раскидала...

– Он, значит, вам помог? – постаралась направить разговор в нужное русло Альжбетка.

– Ну да, я ему позвонил и спросил, не мог бы он у себя мою диссертацию попридержать, ну, как будто я уезжаю ненадолго, а она у него полежит. Мы с напарником подумали, что, пока наши сокровища побудут в надежном месте, мы пару месяцев в городе побродим, заметем следы, а потом уж и заживем честной жизнью.

Я просто умилялась, глядя на этого невозможного человека.

Осиков почесал нос и добавил:

– Вальку-то мы не хотели особо впутывать, вдруг бы у него неприятности начались, вот я и ляпнул про диссертацию, и тут такая удача! Он, оказывается, едет в отпуск охотиться и рыбу ловить, и уже на чемоданах сидит. У нас домик охотничий был, по молодости часто куролесили – развалюха, но жить можно... далековато, двое суток на поезде и пешком полдня, зато там речка, хочешь, рыбу лови, хочешь, купайся, капканы когда-то ставили...

– Вы не отвлекайтесь, – гнула свою линию Солька.

– Ну вот, он в те края и направлялся, у него поезд через три часа был. Мы решили, что лучше и не придумаешь. Бриллианты у нас в мешочке в коробке лежали. Я накупил журналов, у меня еще тетрадка с лекциями в рюкзаке завалялась, мешочек на дно, а сверху все бумажной ерундой завалил, коробку на вокзале в холщовый мешок обандеролили, печать сургучную поставили. Коробка-то небольшая вышла, она Вальке не в тягость бы была. Встретились мы с Валькой часа через полтора, я ему коробку передал и попросил сохранить до времени. Он сказал – возьму с собой, там, в доме оставлю, никому мешать не будет, не возвращаться же из-за нее. Поболтали мы немного, выпили, вспомнили, как раньше охотились... Он уехал, а нас через два часа недалеко от вокзала в пельменной арестовали...

– Ну а сокровища-то ваши где? – нетерпеливо спросила Солька.

– Так лежат они, голубчики, где-то в лесу, – Осиков протянул нам карту, – Валька обратно в Москву поехал, да коробку мою не взял, спрятал в доме и забыл про нее. Я не объявлялся, он и не вспоминал о ней. А недавно я ему позвонил, дело-то уже к освобождению шло, про диссертацию напомнил, так он ответил – не волнуйся, все нормально, жива, мол, твоя диссертация, только вот ехать за ней надо... А я в этом охотничьем домике лет тридцать не был, я и дороги туда не помню. Валька пообещал, что вместе поедем, и он мне все покажет. Но я так разволновался, ведь все эти годы только о бриллиантах и думал, это же мой шанс начать новую жизнь.... Я спросил на всякий случай, где хоть приблизительно домик этот. Валька посмеялся и сказал, что у него в гараже, за домом, сейф стоит со всяким барахлом, там старая карта валяется, не заблудимся... А коробку Валька надежно припрятал, в лесу кабаны, да и охотник какой заглянуть может, успокоил меня... Он и в гости звал, адрес написал... Приехал я, а тут такое... его и в живых нет! Я забегал, засуетился, все узнал, ночью в гараж этот полез, а там ничего и нет, кроме вот вещичек вашей обворожительной подруги.

Альжбетка расплылась – сплошное удовольствие.

– Это что же, нам надо ехать туда? – поинтересовалась Солька.

Арсений Захарович раскрыл карту и показал нам витиеватые дороги, речки и зеленые пятна леса.

– Вот, где-то здесь, – ткнул он пальцем в черный крестик, нарисованный когда-то Селезневым.

Вот ведь ирония судьбы – Селезнев и не знал, какие богатства хранит.

Солька забегала по комнате. Я в недоумении смотрела на нее, пытаясь понять ход ее мыслей. Наконец-то она нашла чистый лист бумаги и ручку,  села и начала что-то писать.

– Ты чем это там занялась? – поинтересовалась я.

– Увольняюсь, – пробормотала она, – тут такие дела творятся, увольняюсь, и точка...

Подобное известие нас с Альжбеткой шокировало, мы знали, как трепетно Солька относится к своей школе, а главное, к оранжерее, в которой она уже несколько лет выращивает лютики.

– Ты хорошо подумала? – спросила я.

– Два миллиона долларов, чего тут думать, – пыхтя над заявлением, ответила Солька.

Я повернулась к Арсению Захаровичу.

– Значит, вы берете нас в дело?

– Беру, – решительно кивнул он, – с вами мне как-то спокойнее.

Я чувствовала, что есть небольшая загвоздка, о которой наш новый друг явно умалчивает.

– А что вообще может тут беспокоить, поехали да и взяли свои сокровища?

– Как-то волнительно одному с такой суммой...

Я не стала выпытывать все подробности, а решила договориться о нашей доле – сейчас он размяк, и самое время делить шкуру неубитого медведя.

– И какую часть вы готовы отдать нам? – поинтересовалась я.

Солька замерла и перестала писать свое заявление.

– А сколько вы хотите?

Это хороший вопрос, наглеть не стоит, но и упускать такой шанс нельзя.

Девчонки посмотрели на меня. Я собрала мозги в кучу и сдвинула брови.

Еще недавно мы обсуждали идею открытия своего дела, вот к этому, решила я, и надо стремиться. Полученные от бриллиантовых сокровищ деньги делить мы не будем, с их помощью мы шагнем на новую ступень.

– Сорок процентов, – сказала я.

Девчонки посмотрели на меня с изумлением: уверена, они думали, я скажу пятьдесят. И я бы сказала, но что-то во мне екнуло: все же Осиков сидел девять лет в тюрьме, могу я ему сделать щедрый подарок в виде нескольких процентов?

– Но я полагал, – опять вскочил Арсений Захарович, – что десяти процентов будет достаточно!

Я усмехнулась. Ну почему мы всегда берем на себя самую ответственную работу, а платят нам только десять процентов? Посмотрела на Осикова – он нервничал, но не из-за той ставки, которую я заломила: было и что-то еще.

– Сорок процентов, – твердо сказала я, – всех поздравляю, торги закончены.

Осиков, сраженный, плюхнулся в кресло и опустил плечи.

– Не падайте духом, все расходы на это путешествие мы берем на себя, – приободрила я его, – теперь давайте оговорим условия. Вы, Арсений Захарович, больше не бегаете по земному шару и не кричите на каждом углу о своих сокровищах, и вообще, это касается всех.

Я посмотрела на каждого и получила утвердительные кивки.

– Едем уже завтра, нечего тянуть, сейчас займемся изучением маршрута. Вещей берем минимум.

– Там километров двадцать – двадцать пять пешком идти, – сказал Осиков.

– Это в те времена, – отмахнулась Солька, – я уверена, что сейчас там уже метро проложили.

В дверь позвонили, и я пошла открывать. На пороге стоял Славка. Посмотрев на свою обожаемую училку ботаники, он протянул:

– Соля, ты скоро?

Ударение в ее имени он сделал на последний слог, ах, как это мило...

– Соля уезжает, – злорадно сказала я и добавила для большего удовольствия: – надолго.

– Это еще зачем? – спросил удивленный Славка.

Стесняясь и явно не зная, что говорить и делать, Солька засуетилась. Встала, села и икнула.

Я посмотрела на Осикова, на его нервно подергивающийся глаз, потом посмотрела на Славку, на его рослую фигуру и крепкие руки и поняла, что Сольке положено свадебное путешествие.

– Знаешь что, Славка, – начала я, – Солька – наша лучшая подруга, а о тебе мы не много знаем, так что, пожалуй, пришло время поближе познакомиться. Собирай свои вещи, мы едем заниматься групповым туризмом и нам как раз не хватает для этого дела вот такого плечистого партнера.

Осиков посмотрел на меня чуть ли не с благоговением, по всей видимости как вожак стаи я была хороша, а Славка как страж – еще лучше. Зачем же ему столько охраны... Вот в чем вопрос!

– Куда это мы едем? – пробубнил Славка.

Солькиной радости не было предела, она вытолкнула Славку в коридор, чмокнула меня в щеку (терпеть не могу эти слюни) и, убегая, сказала:

– Спасибо, век не забуду!

Я ухватила ее за руку и прошептала:

– Надеюсь, ты понимаешь, что лишнего болтать не надо!

– Конечно, – уверенно кивнула Солька.

То, что касается денег и разного рода богатства, тут она сечет на раз.

Жизнь завертелась и закружилась.

Я села изучать карту, Альжбетка время от времени бегала к себе копаться в Интернете, выискивая изменения на местности. В конце концов мы определились с пунктом назначения, и Осиков с Альжбеткой поехали покупать билеты.

Арсений Захарович отказался переночевать у меня – странно, он как-то смутился, когда я это ему предложила, и сказал, что у него свои планы на вечер и что он не хочет приходить поздно, и еще нагородил всякую ерунду...

Я не стала напирать, дело его, в конце концов, и мы просто договорились встретиться в назначенное время около нашего четвертого вагона.

Новый день стал для меня каким-то волнительно-приятным, было такое чувство, как будто я еду в пионерский лагерь. Прихватив легкий рюкзачок, упакованный с вечера, я отправилась собирать всю команду.

Взять с собой Славку было отличной идеей, я видела, как светятся Солькины глаза, и к тому же он нес все наши вещи.

– Какая у нас платформа? – поинтересовалась Солька.

– Я не люблю поезда, надо было самолетом, здесь так пахнет, – возмущалась Альжбетка, наперекор всему цокая высоченными каблучками.

– Поезд наш уже стоит, давайте веселее, где там этот Осиков?

Арсений Захарович стоял около четвертого вагона. Он был по-прежнему излишне полноват, и по-прежнему его волосы были накрепко приклеены гелем к голове, в нем было все, как всегда, все как обычно... вот только он был не один... за руку он держал мою маму...

Ноги сразу подкосились, и, будь я не так закалена жизненными трудностями, я бы рухнула на перрон или, того хуже, возомнила бы себя Анной Карениной и забегала бы по вокзалу в поисках прибывающего поезда, но я не могу позволить себе такую роскошь...

– Мама, а что ты здесь делаешь? – поинтересовалась я стальным голосом.

– Я еду с вами, – улыбнулась она, – Арсений Захарович любезно пригласил меня попутешествовать с ним.

Ах ты, толстый енот, ах ты, улитка скользкая, ах ты, жук колорадский, ах ты, саранча на початке кукурузы... ах ты, негодный Арсений Захарович...

Осиков потупил взор, понимая, что о подобном предупреждают заранее, лучше письменно, в трех экземплярах, чтобы рвать и метать, рвать и метать...

– Очень приятно, что вы поедете с нами, Мария Андреевна, – будто чокнулась от радости Солька.

– Все по вагонам, – скомандовала я, не сомневаясь, что моя мама уже не один час прижимает к сердцу билет на поезд и что никакими клещами у нее его не вырвать.

Осикова я схватила за рукав и прошипела:

– Надеюсь, вам хватило ума не рассказывать всего моей разлюбезной маман?

– Нет, что ты, – замотал он головой, – как бы я сказал столь удивительной и прекрасной женщине, что сидел в тюрьме?

– Уже лучше, – прошипела я, слабо понимая, кого это он сейчас назвал удивительной и прекрасной.

Глава 4
Мы едем, едем, едем...

Когда мама стала выкладывать на откидной столик копченых кур, зелень, помидоры и прочую вкуснятину, я посмотрела на нее с изумлением. Не то чтобы моя мама раньше прохладно относилась к продуктам питания, но чтобы вот так, среди белого дня позаботиться о ближнем своем... Это заслуживало моего удивления.

Я с уважением посмотрела на Осикова. Так вот каким человеком надо быть, чтобы моя мама среагировала должным образом!

Осиков с улыбкой на лице поглядывал в окно и, по всей видимости, даже и не предполагал, какое счастье на него свалилось. Что там бриллианты, когда теперь на свете есть человек, который с трепетным беспокойством мечтает только о нем.

Я еще раз покосилась на копченых кур, вздохнула и спросила:

– А как так получилось, что на вокзале вы оказались вместе?

Я догадывалась о четком мамином плане, но все же хотелось услышать обо всем из первых уст.

– Вчера мы познакомились с Арсением Захаровичем, – начала мама, – ты же сама была свидетелем этой судьбоносной встречи!

– Вот мне интересно: чем это она так судьбоносна?.. – скривилась я.

– Не так часто, знаешь ли, встретишь образованного и душевного человека в наше время. Арсений Захарович – тоже преподаватель, и это нас сблизило просто мгновенно.

Осиков, все так же улыбаясь, закивал в подтверждение маминых слов. Я заметила, какие взгляды кидает на курицу Славка, и решительно отломила от нее коричневую ногу, дополнила это помидориной и протянула нашему... я не успела придумать, как бы мне посимпатичнее назвать Славку, я не успела оценить блеск его глаз при виде приближающейся к его рту курицы, как моя мама спросила:

– А вы и есть жених Ефросиньи?

– Ешь, – скомандовала я Славику, и он машинально набил рот курицей.

Временно как собеседник он был обезврежен.

Дело в том, что однажды я немного наврала маман про Славика, сказала, будто у него свой бизнес в виде лесопилки (как-то не хотелось говорить, что он выпиливает гробы) и что скоро он женится на нашей замечательной училке.

– Да, жених, – хладнокровно выдала Альжбетка, жуя веточку петрушки.

– А где находится ваша лесопилка? Арсений Захарович, представьте себе, у Вячеслава своя лесопилка.

Осиков побледнел: было понятно, что еще совсем недавно он сам пилил лес.

– Мне кажется, мама, вы соскочили с темы, – угрожающе вертя в руках огурец, сказала я.

– Что? – переспросила она.

Надо было спасать Сольку и Славку.

– Я так и не поняла, как так оказалось, что мы едем в одном вагоне?

– Ох! Я же не все рассказала... – всколыхнулась моя мама, – пока ты была на работе, мы пообщались и о многом поговорили с Арсением Захаровичем и договорились встретиться вечером.

Осиков покраснел и нервно посмотрел на меня.

– Так вот что за важная встреча сорвала вас с места, – усмехнулась я.

Осиков покраснел еще больше. Тот еще жук!

– Мы прекрасно провели время, гуляя по парку, – продолжила мама, – там вкратце я узнала о ваших планах, а я так давно не была на природе!

– И, конечно же, Арсений Захарович был так мил, что не сумел отказать тебе в этом маленьком удовольствии, – проворчала я, сверля Осикова гневным взглядом.

– Разве такой замечательный человек может огорчить женщину, – кокетливо пропела маман.

Может, ибо он огорчил меня.

В купе было жутко тесно, а есть мне вовсе не хотелось, так что я вылезла в коридор, открыла окно и стала наблюдать за мелькающими передо мной деревьями.

Вообще-то мне хотелось, чтобы Славка был в нашем купе, а мама с Осиковым в отдельном, но это было нереально... Теперь придется ехать почти двое суток с мамой... Есть ли справедливость на свете?

Я приоткрыла дверь и спросила:

– Мама, а если у вас с Арсением Захаровичем так много общих тем и вам так приятно находиться друг с другом, может, мы возьмем к себе Славку на растерзание, а вы там устроите педсовет в своем купе?

– Что ты, – возмутилась мама, – жених и невеста не могут проживать вместе до свадьбы!

– А что, – обалдела я, – вы с Арсением Захаровичем уже обручились?

Мама гневно сжала губы.

– Я говорю про Ефросинью и Вячеслава.

Солька поперхнулась курицей, а Славку, мне кажется, просто пробил холодный пот.

– Я лично собираюсь не спать всю ночь, чтобы следить за нравственностью в этом отдельно взятом купе, – напирала я.

– Это исключено! Мужчина всегда добивается своего, а невеста потом плачет у алтаря в одиночестве, – сказала мама и закрыла перед моим носом дверь.

Ладно... ладненько... дорога длинная, а память у меня хорошая... Эх, а так все чудесно могло получиться.

Нам вообще как-то повезло: поезд полупустой, никто не бегает, не суетится, а в купе у Славки и Осикова даже нет соседей, будут там куковать вдвоем.

Решив себя развлечь, я отправилась изучать план остановок. Хлопнула дверь, и в вагон вошел мужчина, лет на пять постарше меня. Он был неряшливо одет и все время оглядывался по сторонам, хотя в пустом вагоне вести себя так было как-то странно. Я делала вид, что изучаю информацию, сама же косила в сторону вошедшего мужчины.

Увидев, что, собственно, никого нет (я была не в счет, видно, хорошо слилась с интерьером), он медленно дошел до купе Арсения Захаровича и Славки и ловко скользнул за дверь.

Я бы, конечно, начала махать руками в воздухе, вызвала бы пожарных, милицию и «Скорую помощь», но, собственно, зачем... в этом купе не было никаких вещей, ничего интересного – пусто. Наши сумки находились под чутким оком маман в другом купе, там, где сейчас с большим аппетитом поедалась копченая курица.

Мужчина, слегка дергая плечом, вышел в коридор, разочарование застыло на его лице – нарушение границы не принесло желаемых результатов. Я продолжала смотреть на расписание, проговаривая про себя названия станций: Зеленая, Садовая, Мхи, Средняя Луговая...

Пожилая женщина, охая, вышла из последнего купе и, недобро посмотрев на незнакомца, заворчала. Мужчина направился в мою сторону, чтобы покинуть вагон тем же путем, каким и появился.

– Где же он, где же он... – услышала я за спиной его шепот.

Дверь опять хлопнула, и неопрятный мужчина направился в соседний вагон.

Значит, все просто, говорите, Арсений Захарович: приедем, найдем и уедем, и мамочку мою прихватили для душевной прогулки... ага, как же, не зря вы нам сорок процентов не пожалели... Уж мамочка моя вам с рук не сойдет...

Этот тип точно искал Осикова! Узнал, в какое купе тот купил билет, и приходил его проведать, вот только ему в голову не могло прийти, что Арсений Захарович окружил себя немалочисленным обществом и сейчас совсем неподалеку, под трепетным взглядом моей родительницы, сидит и лопает помидоры и курицу.

Итак, у нас нарисовался враг.

Мама активно стелила постель, рассуждая вслух обо всем на свете одновременно. Мужчины удалились к себе, Альжбетка с Солькой понуро сидели рядышком, вздыхая и поглядывая на меня. Я стояла у двери, создавая дополнительную тесноту.

– А все же приятный этот человек, Осиков, – говорила моя мама, – преподаватель. А чай нынче в поездах гадкий, надо было взять заварку из дома. Альжбетта, ты все еще одна?

– Мама, ты об этом будешь спрашивать каждую неделю?

– Нет, каждый день, потому что вы за своими гулянками забываете, в чем состоит долг женщины.

– А в чем он состоит? – опрометчиво поинтересовалась Солька.

– Родить как можно больше детей, – четко ответила моя мама. Приподняла правую бровь и фыркнула.

– Ну и как? – вздыхая, спросила я. – Тебе удалось выполнить свой долг?

– У меня еще вся жизнь впереди, – официально заявила маман.

Я села рядом с девчонками и уставилась в окно.

– Все же превосходно, что мы едем на природу, как мне надоели эти санатории, там все равно не лечат, а какой там контингент, фу... А где мы будем жить? – вдруг мама задала уместный вопрос.

Я так понимаю, что, отправляясь за тысячу километров от дома, она раньше об этом и не задумывалась: ох, чует мое сердце, называть мне Осикова папой!

Собственно, растягивать путешествие мы не собирались, предполагалось, что мы переночуем только одну ночь в охотничьем домике (почему-то нам казалось, что бриллианты будут найдены в первый же день), а затем повернем обратно.

– Там неподалеку есть туристическая база, – сказала Альжбетта, – я в Интернете нашла на всякий случай.

Я с уважением посмотрела на Альжбетку.

– Интернет... знаю я этот Интернет, знаю, чем вся молодежь там занимается.

– И чем же? – поинтересовалась я.

– Туда заходишь, – сказала мама, надевая наволочку, – и просто падаешь.

– От чего? – изумилась Солька.

– От разврата, конечно, – негодующе пожала плечами моя мама, – там все делают что хотят.

Чтобы прервать эти безумные разговоры, я толкнула Альжбетку и сказала:

– Стели постель, а мы пока с Солькой в коридоре потолкаемся.

Альжбетка лихорадочно вскочила и, путая простынку с пододеяльником, стала натягивать на матрас совсем не то, что полагалось.

Поезд, постукивая колесами, прокладывал путь к нашей цели.

– Твоя мама, это просто... – поперхнулась словами Солька.

– Скажи спасибо Арсению Захаровичу, его инициатива.

– Может... ее как-нибудь вернуть?

– Разрешаю тебе заняться этим, – скептически скривилась я.

– Меня утешает только то, что путешествие не займет много времени, найдем этот шалаш, заберем сокровища, а как вернемся, сразу же откроем свое дело, ты же уволишься теперь?

– Что значит теперь? – поинтересовалась я.

– Ну, – замялась Солька, – теперь, когда Воронцов ушел, зачем тебе работать секретаршей на чужого дядьку? Прошу тебя, давай займемся своим бизнесом, у нас получится.

– Уволюсь, – кивнула я, стараясь не показывать Сольке навалившуюся тоску.

Ах, Виктор Иванович...

– Вот и отлично! Значит, уже скоро в Москве появятся три свободные от забот бизнес-леди!

– Бриллианты надо еще найти и довезти до дома, – сказала я, – пока вы тут лопали курицу, я кое-что видела.

– Что?

– Какой-то тип заходил в купе Арсения Захаровича. Сдается мне, не все так чисто в рассказанной им истории – не очень я доверяю интеллигентам, ворующим вагонами.

– Какой еще тип? – не поняла Солька.

– Неряшливый и не слишком хорошо пахнущий, – ответила я, – пришел из соседнего вагона, я вон там стояла, – я махнула рукой в сторону расписания.

– И что?

– Ты меня слушаешь? Он хотел видеть Осикова и залез в его купе.

– А откуда ты знаешь, что он не просто так здесь шатался? – зашептала Солька, открывая окно. Видно, от новости, которую я сообщила, ей стало душно.

– Поверь мне...

– Опять твоя интуиция? – ехидно спросила Солька.

Ох, как же ей не хотелось верить в то, что у нас могут быть проблемы, ох, как же не хотелось!

– Представь себе, интуиция, – тихо сказала я, – он крался, потом бормотал – «где же он, где же он». Этот тип искал конкретного человека, а кого можно искать в одном из наших купе, Славку, что ли?

– Может, ты и права, – задумалась Солька, – а что теперь делать?

– Ничего, надо быть бдительными. При случае расскажем о незнакомце Альжбетке, и будь осторожна с моей мамой, у нее уши улавливают любое колебание воздуха.

– Скорей бы все это закончилось, – вздохнула Солька. Можно не сомневаться, что в мыслях она уже ласкала переливающиеся бриллианты, выстраивала их в ряд и блаженно закатывала глаза.

– Приехать на место – не такое уж и важное дело, надо еще найти коробку Осикова.

– Не думаю, что этот домик большой, отыщем.

– Мы даже не знаем, зарыта она или просто убрана, – покачала я головой.

– Будем надеяться на твою интуицию, – захихикала Солька.

– Будем, – серьезно ответила я.