Найти Гуру

Глава 2

Июнь, 2006. Нью-Йорк

На следующий день Майкл Морсон сидел в своем кабинете и страница за страницей пролистывал архивы своей семьи. Информации было не много и, в большинстве своем, она мало чем отличалась от того, что накануне ему рассказал детектив Вингсток. И если раньше Майкл хотел только вспомнить, то теперь его одолевало новое желание понять, что же происходило вокруг него все эти годы. В руках у него была пока только часть информации о семье Морсонов, другую часть информации он собирался узнать у адвоката их семьи – Кевина Харта.

До событий последних дней Майкл и не предполагал, что обстоятельства смерти его близких могли быть как-то связаны между собой или с бизнесом его деда. Он всегда думал, что это злой рок, преследующий его семью и мысль о том, что за этим может стоять один или несколько человек даже не приходила ему в голову. Теперь же связь явно прослеживалась, но кроме предположений ни у Майкла, ни у полиции, пока не было равным счетом никаких фактов.

Утром Майкл разговаривал с детективом. Экспертиза показала, что Билл Хьюз был, не только застрелен, но также, что убийца был правшой в отличие от психоаналитика. Все убийства, связанные с его семьей также были совершены правшой. Так была исключена версия о том, что его бывший психоаналитик мог быть тем самым маньяком, который убил Кейтлин Фейрвик, свою жену Меделин и еще двух девушек, похожих на Лору Морсон. Но даже до этого разговора Майклу было сложно в такое поверить, и еще сложнее было предположить, что Билл Хьюз мог иметь отношение к гибели его деда. За время их общения Майкл успел немного узнать своего аналитика и мог с уверенностью сказать, что тому бы просто не хватило силы воли для такого жестокого убийства.

Теперь было абсолютно ясно, что Билл такая же жертва, как и все остальные в этой истории. Проверить факт насильственной смерти Фрэнка Морсона вообще не представляется возможным. Ущелье в составе горного массива Блу-Ридж в районе Пидмонт, в которое упал частный самолет Морсонов, оказалось слишком узким и опасным. Расщелина представляла собой углубление длиной около двухсот футов и шириной не более ста. После того, как самолет столкнулся со скалой и упал в это отверстие в горе, произошло обрушение породы. И, кроме того, что не было никакой возможности спуститься вниз, разобрать камни без помощи техники также представлялось недостижимым. Да и останки самолета уже были практически уничтожены.

Со дня гибели деда, Майкл несколько раз возвращался к этому ущелью, обращался к спасателям, частным пилотам и скалолазам. Но получая отказ за отказом и потеряв всякую надежду, Майкл оставил свои бесплодные попытки.

Так погруженный в свои мысли он в задумчивости ходил по кабинету. Подойдя к одному из массивных книжных шкафов, стал одну за другой вытаскивать книги. Читал название, открывал на первой попавшейся странице, будто пытаясь отыскать одному ему известную недостающую мысль в цепочке своих размышлений, но не находя ничего ценного, разочарованно ставил книгу на место.

Перебрав несколько десятков книг, на нижней полке Майкл наткнулся на тонкую темно-коричневую папку. Он вспомнил, что поставил её сюда несколько лет назад, и с тех пор ни разу не возвращался к ее содержимому. В папке было всего несколько страниц с информацией и две фотографии. На одном снимке была женщина лет пятидесяти. Весьма привлекательное, ухоженное лицо, темные пристальные глаза, четко очерченная линия рта и подбородка выдавали в ней силу и твердость характера. На втором снимке была она же, но спустя десять лет. Теперь она сидела в инвалидном кресле. Её лицо обгорело, и даже не смотря на усилия пластического хирурга, последствия произошедшего с ней несчастного случая были заметны. Спасти кожу рук не удалось, и теперь и руки скрывали мягкие фланелевые перчатки. Что касается волос, то удачно подобранный парик полностью скрывал отсутствие собственных. Но, не смотря на инвалидное кресло в её взгляде не было ни грусти, ни жалости к себе.

Это была Ирэна Давидовская – специалист в области нейрофизиологии и психоанализа. У неё были украинские корни, хотя сам Ирэна большую часть времени прожила в Америке. В свои шестьдесят лет была видным деятелем в области психоанализа. Её работы вызывали резонанс, а подход к исследованиям мозга были нестандартным. Долгое время она работала с такими нарушениями психики, которые, как правило, приводили людей в тюрьму или специализированные клиники, и за их преступления было только два возможных вида наказания – смертная казнь или пожизненное заключение. После несчастного случая, который произошел при весьма странных обстоятельствах, она оставила научную деятельность и открыла частную практику. Работала только с узким кругом клиентов и была одним из самых неординарных специалистов в своей области.

Майкл помнил, что несколько лет назад, когда он выбирал себе нового «друга за деньги», кандидатуру Ирэны он отмел, поскольку у них не было ничего общего. Он даже посчитал её полной противоположностью себе. Теперь же его больше не привлекала похожесть. Слишком много она таила в себе и очень дорого обошлась ему. Ему хотелось с кем-то обсудить свою очередную потерю, и этот кто-то должен был ему помочь. Хотя он точно и не знал как. И если раньше Майкл никогда не звонил сам, чтобы назначить встречу, то с Ирэной он договаривался лично. Она согласилась его принять, только узнав о том, что он бывший пациент Билла Хьюза.

При личной встрече Ирэна произвела на Майкла весьма располагающее впечатление. Где-то в глубине души он даже пожалел, что не познакомился с ней несколько лет назад. Кабинет Ирэны располагался в её квартире в Сохо, на Гранд Cтрит. Зная, что Сохо славится своими апартаментами и офисами в стиле лофт, Майкл ожидал увидеть именно такой традиционный роскошный офис. Однако его ожидания не оправдались. Апартаменты площадью более шести тысяч квадратных футов располагались на верхнем этаже здания, которое, как и большинство строений в этом районе некогда было фабрикой. Но ни кирпичных кладок, открытых коммуникаций и металлических конструкций, присущих этому ставшему очень популярным архитектурному стилю там не было. Помещение было правильной квадратной формы и было зонировано по принципу зеркальной комнаты. В центре апартаментов располагалась гостиная с волнообразным потолком и массивной перегородкой посредине напоминающей нос корабля, рассекающего волны. В каждой стене этой своеобразной гостиной было по несколько дверей, за которыми находились кабинет, спальни, столовая, библиотека и кухня. Весь интерьер был белоснежным, с большим количеством фотографий, абстрактных картин, углублений и небольших ниш в стенах, придающих пространству многоуровневость. Не менее интересным являлся также сценарий освещения и различной светодиодной подсветки.

Кабинет, в котором Ирэна принимала своих пациентов, также как и вся квартира был белоснежным. На стенах висело много черно-белых фотографий, в основном различные вариации на тему моря: камни, волны, морские раковины, выброшенные на берег, черно-белый закат на Ривьере, пейзажи пляжей Майами и несколько фотографий Мексиканского залива. Майкл не увлекался фотографией, но отметил, что вкус фотографа ему близок. Панорамные окна в пол были всегда закрыты жалюзи, и чаще всего хозяйка использовала искусственное освещение, не ослепляющее и не раздражающее своей яркостью, а также позволяющее не привлекать внимание посетителей к визуальным недостаткам кожи Ирэны – последствиям несчастного случая, произошедшего с ней.

Любой, кто попадал в этот кабинет в первый раз, никак не мог предположить, что его владелица может передвигаться только в инвалидном кресле. А после более длительного общения с Ирэной Давидовской, создавалось впечатление, что сама она не воспринимает своё кресло как приговор. Каждый, кто встречался на её пути, неизбежно поддавался её лучезарности и позитивному восприятию жизни. Глядя на нее, казалось, что её энергии хватит на всех.

Она сразу же предупредила его о том, что не работает с пациентами, страдающими от банальных неврозов и страхов. Её интересуют куда более серьезные переживания и глубокие травмы. Протянув ему руку в перчатке, она произнесла вместо приветствия:

– Надеюсь, вас привело ко мне действительно что-то стоящее. Я коллекционирую истории из глубин человеческого сознания. У меня свои личные, нетрадиционные методы работы. Единственная традиция, которой я всегда верна – это врачебная этика!

Майкл, привыкший получать за свои деньги абсолютно всё, казалось, был слегка растерян. Впервые за последние годы, ему приходилось следовать правилам, которые были определены не им самим. И даже учитывая печальные обстоятельства последних дней, он почувствовал азарт. Ему захотелось заинтересовать Ирэну.

Он расположился на диване. Хозяйка кабинета установила своё инвалидное кресло напротив него и начала разговор:

– Вы хотите начать с того момента, где остановились с доктором Хьюзом или с самого начала?

Майкл задумался на несколько секунд, прежде чем ответить:

– Обстоятельства смерти доктора Хьюза полностью перевернули моё мироощущение, поэтому я хочу начать с конца. Точнее с того момента, как я увидел сообщение о смерти доктора и его жены.

Ирэна одобрительно кивнула в знак поддержки, и Майкл продолжил:

– Мои сеансы к доктору Хьюзу имели под собой только одну цель – вспомнить картину смерти, которую я видел в 13 лет. В нашу последнюю встречу ему показалось, что мы практически у цели, но каждый раз, когда я дохожу до двери комнаты, где была убита моя приемная мать, я пребываю в состоянии «почти готов».

Ирэна слушала его очень внимательно, иногда он останавливался, но она продолжала молчать, давая возможность выбрать в своих воспоминаниях и ощущениях то, что было для него важно. Между тем, Майкл продолжил:

– И каждый раз, когда наступает эта фаза, я меняю аналитика.

После этой фразы Ирэна уточнила:

– Сколько близких людей вы потеряли?

– Троих – мою мать Лору, приемную мать Кейтлин и моего деда Фрэнка. Других членов в нашей семье не было.

Мягким жестом руки она предложила Майклу продолжить.

– Вас не удивляет то обстоятельство, что я не постоянен в своих отношениях с аналитиками?

– Майкл, вы потеряли всех, кто был рядом. Не смотря на то, что вы так часто меняете аналитиков, хорошо уже то, что вы стремитесь к тому, чтобы понять, что с вами происходит. И непостоянство в данном случае – защита от новых потерь. Теперь вам кажется, что если вы уйдете первым, вам не будет больно. Положительная тенденция в этом – ваша способность открываться хотя бы настолько. И как я понимаю, в отношениях с женщинами все обстоит также.

– Совершенно верно. Я редко сближаюсь, и даже если это происходит, срок отношений весьма недолог.

– Ну что ж, если это вас не так сильно беспокоит, то я бы предложила вернуться к вашему состоянию «почти готов».

– Хорошо. В тот раз Билл предложил попробовать гипноз, чтобы я смог вспомнить. Но я не то, чтобы испугался, скорее меня просто не покидала мысль, что те страхи, которые я копил в себе все эти годы, займут место реальных воспоминаний.

– А что именно вас пугает так, что может подменить ваши воспоминания?

– После смерти моей матери Лоры, я долгое время был замкнут в себе. Почему-то мой дед решил, что будет лучше, если меня усыновит его помощница Кейтлин. Я часто видел её в нашем доме еще до смерти Лоры. Она фактически была единственным человеком, кто уделял мне внимание. Она брала меня в зоопарк, на карусели, покупала мне сладости и игрушки. И даже Рождество я проводил с ней, поскольку моя настоящая мать всё время была или пьяна или под кайфом.

– После того, как место Лоры заняла Кейтлин, как долго вы оставались замкнутым?

– Достаточно долго. Однажды я услышал, как она с кем-то говорит по телефону про аутизм. Я тогда еще не понимал, что это такое, а когда вошел в комнату, Кейтлин прервала разговор и положила трубку. После её гибели, я наткнулся в журнале на историю о подростке, страдавшем аутизмом. Она заканчивалась историей о том, как он убил всю свою семью. Полиция долгое время даже не подозревала его, пока не оказалось, что аутисты обладают силой, на какую не способны обычные дети и могут подстраиваться под обстоятельства и общество как хамелеоны.

Ирэна с удивлением смотрела на Майкла. То, о чем он говорил, пришло ей в голову еще десять минут назад. Он был либо чрезвычайно адекватен в своих ощущениях самого себя, что не удивительно для человека, нашедшего силы обратиться за помощью, либо перед ней сидел социопат с величайшим даром мимикрии. И то и другое вызывало в ней самый живой интерес. Поэтому она решила закончить его мысль:

– И вы испугались того, что можете оказаться убийцей с диссоциативным расстройством идентичности?

– Да. Долгое время я считал, что у меня раздвоение личности.

– А сейчас вы тоже так считаете?

– Не думаю, хотя и не могу быть точно в этом уверен. Чтобы проверить так ли это я даже несколько месяцев вел хронологический дневник своих передвижений. Параллельно с этим я перечитал множество литературы о шизофрении, аутизме, социо- и психопатии и прочих расстройствах личности. И пришел к выводу, что ничего подобного у себя не наблюдаю.

– Тогда что же вас оттолкнуло в тот момент, когда вы были в одном шаге от возможного восстановления реальных событий?

Майкл развел руками:

– Увы, у меня нет никакого логического объяснения этому.

– Вы вовсе не обязаны иметь логическое объяснение всем своим поступкам.

– В тот момент я действительно не захотел. Я подошел к этой двери так близко, как уже давно не подходил. Это как хотеть то, чего не можешь получить, мечтать, предвкушать, а потом вдруг ты счастливый обладатель желаемого, но уже не испытываешь ни радости, ни восторга по этому поводу.

– Но вы всё-таки вспомнили?

– Да.

– Как это случилось?

– В выпуске новостей показали дверь в дом Билла Хьюза и мраморную лестницу из гостиной на второй этаж. Лестница была покрыта зеленым ковром, но от крови она превратилась в бордово-красную. Возле дома была дорожка, засыпанная гравием, а по краям кусты белых роз. Всё было точно так, как в день убийства Кейтлин. Жена Хьюза – Меделин была убита тем же способом, что и Кейтлин, и в тех же самых, если так можно выразиться, декорациях.

Ирэна Давидовская была ошарашена услышанным. Майклу явно удалось заинтересовать её. Это была не только психологическая задача, но и история смерти с несколькими неизвестными. Ирэна по роду своей деятельности довольно часто сталкивалась с психо – и социопатией, однако чаще всего это не были её пациенты. Она выступала в роли эксперта по таким вопросам, и от её профессионального заключения зависело решение о заключении в тюрьму или направлении в психиатрическую клинику. В данном же случае имела место запутанная, но от того более влекущая к себе тайна. И ей захотелось отыскать разгадку. Подобный азарт позволял ей чувствовать вкус жизни. И чем острее был этот вкус, тем желаннее для нее становилась сама жизнь.

От Майкла не укрылась её заинтересованность. Он знал о том, что она имеет серьезный опыт не только в оценке психической адекватности преступников, но и часто выступала экспертом при составлении профилей серийных убийц и маньяков.

Немного поразмыслив, Ирэна задала ему очевидный вопрос:

– Но ведь Билл Хьюз не мог знать того, что произошло в другом доме много лет назад? По крайней мере, он так и не узнал этого от вас.

– В тот день, когда я всё вспомнил, Билл Хьюз, как я и говорил, уже был мёртв, а я находился в тысячи миль от его дома. И раньше я никогда не видел дом, где он жил. На следующий день в полицейском участке мне показали фотографии с места убийства Кейтлин и Меделин Хьюз. Всё было сделано очень похоже.

– Майкл, а какая существует вероятность того, что Билл Хьюз мог видеть то, чего вы не помнили сами? Я имею в виду, что он мог иметь самое прямое отношение к убийству вашей приемной матери Кейтлин?

– Не смотря на то, что это самый первый вывод, который напрашивается, для меня еще вчера это казалось практически невозможным.

– А что изменилось сегодня?

– Экспертиза показала, что Билл Хьюз не убивал себя. Он был убит также как его жена.

– Но ведь это не значит, что он не убивал своей жены. Или значит?

Майкл выглядел растерянным.

– Я не знаю. Утром мне позвонил детектив и сказал, что Билл Хьюз был убит, а не совершил самоубийство, как это выглядело на первый взгляд.

Ирэна продолжила:

– А вам не кажется, что возможно вы упускаете детали, которые не дают вам сложить полную картину? Вы так долго хотели вспомнить, что именно вы видели. Но ваше воспоминание было подобно вспышке.

– Так и было. Сначала я увидел картину того, что было, когда в 13 лет я открыл дверь в комнату Кейтлин, а потом последовало еще несколько воспоминаний, когда я смотрел фотографии из дома Хьюза, а также фотографии из нашего дома в Калифорнии.

– Позвольте задать вам еще один вопрос…

Майкл кивнул.

– Что вас привело ко мне?

У Майкла Морсона был ответ на это вопрос еще час назад по пути в кабинет Ирэны. Он хотел, чтобы ему помогли пережить то, что случилось. Но теперь уже не понимал не только того, что случилось, но и того, что вообще происходит в его жизни. С утра он выстроил временный карточный домик своих воспоминаний, а теперь осознал, что дыр в воспоминаниях слишком много и нет никакой возможности укрыться в этом домике. Так и не найдя ответа на вопрос, заданный Ирэной, он просто пожал плечами.

– Майкл, послушайте! Ваша проблема воспоминаний гораздо глубже, чем вы её воспринимаете. Вы упускаете нечто важное, к тому же ваша память слишком избирательна. И я чувствую, что вам недостает множества деталей. Сзади вас висит фотография, когда вы вошли, то явно обратили на неё внимание. Вы можете сейчас назвать мне, что там изображено?

Майкл ответил очень быстро и уверенно:

– Конечно! Практически все фотографии в этом кабинете на морскую тематику, на каждой есть песок, море, камни и абсолютно все фотографии черно-белые в металлических рамках в стиле модерн.

– Всё так. Но на той фотографии, что сзади вас нет ни камней, ни моря, там следы на песке. И она не черно-белая, а цветная. Посмотрите на неё! Сочетание светло-серого и светло-лилового оставляет у вас ощущение того, что она мало чем отличается от остальных фотографий. Но она отличается и рамка у нее не металлическая, а деревянная. Так устроена память человека. Чаще всего мы группируем сходные объекты. Но если присмотреться к деталям, то может оказаться, что разница просто колоссальная. Это относится и к вашим воспоминаниям. Вы выхватили только то, что оставило в вас след. Но действительно ли то, что было в комнате Кейтлин и то, что случилось с Меделин, было выполнено со стопроцентной точностью в деталях? Возможно, в этом сейчас для вас кроется загадка. Именно поэтому вы еще до экспертизы не верили в то, что Билл Хьюз имеет к вам более близкое отношение, чем вы сами позволили ему приблизиться к себе. Вы подняли громадный пласт своих воспоминаний, но это далеко не всё.

Майкл задумчиво смотрел прямо перед собой.

– Скорее всего, вы действительно правы. После смерти моего деда, я осознал, что теперь уже никого не смогу потерять. И я считал, что осознание того, как умерла Кейтлин, поможет мне сохранить память о ней. После того, что стало с Хьюзами, всё вроде бы говорит о том, что мне есть, кого терять – себя. Но физического страха я не ощущаю.

– Физической смерти вы и не боитесь, ваш главный страх – потерять своё сознание. Именно поэтому вы так и не смогли пустить туда Билла Хьюза.

***

Через три дня Майкл встречался в своем кабинете с адвокатом его деда – Кевином Хартом. Кевину было 63 года, из которых 38 лет он проработал на Фрэнка Морсона. Он обладал поистине бесценными знаниями обо всем, что происходило в корпорации Morson Global и после смерти её основателя стал для Майкла одним из немногих источников достоверной информации о реальном положении дел.

Фрэнк Морсон от природы обладал интуицией и тонким чутьём, и одновременно был очень подозрительным. Как любой успешный бизнесмен он мало кому верил как в деловой сфере, так и в жизни. Адвокат потратил много лет, чтобы завоевать его доверие. Однако ему так и не удалось до конца преодолеть подозрительность Фрэнка. Спустя несколько десятков лет они вышли тот уровень, когда отношения балансируют между деловыми и дружескими, но дистанция по-прежнему сохранялась. При этом каждый из них это чувствовал, но с течением времени стало понятно, что так отношения поддерживать куда проще.

С Майклом его отношения первое время складывались по такому же сценарию. С годами Майкл повзрослел, приобрел жизненный опыт и мудрость, научился распознавать и ценить преданность, так что теперь Кевин Харт был, пожалуй, единственным человеком, кому он мог доверять.

В отличие от Фрэнка, Кевин был давно и счастливо женат. Его супруга Хелен выросла в большой семье, он же наоборот был единственным ребенком. Когда они поженились, то мечтали, что у них будет не меньше троих детей. Эта мечта осуществилась. Их семья состояла из шести детей, их жен и мужей, восьми внуков и множества других родственников. И всех их связывали по-настоящему теплые чувства. Кроме семьи, Кевин любил еще и свою работу, часто проводил в офисе пятьдесят часов в неделю, супруга понимала его без слов и посвятила себя созданию уюта в доме и воспитанию детей. За всё время, что Майкл знал Кевина, он никогда не видел его уставшим или недовольным. Наоборот, адвокат всегда был собран, выглядел ухоженно, в одежде отдавал предпочтение костюмам серых и темно-синих тонов и подобранным в тон дорогим галстукам и рубашкам. На вопросы о семье, как правило, отвечал кратко, но его улыбка становилась мягче и морщины на лице, казалось, исчезали, как только он вспоминал о жене, детях и внуках.

Когда Кевин вошел в кабинет, Майкл вышел из-за стола, поприветствовал своего посетителя и предложил тому присесть. Сам же встал у окна и начал разговор.

– Кевин, у меня к вам есть несколько вопросов касательно моего деда. Я знаю, вы не были особо близки, но как так получилось, что он доверял Кейтлин Фейрвик настолько, что настоял на моем усыновлении?

Адвокат положил руки на стол и слегка подался вперед.

– Майкл, я не хочу тебя расстраивать, но в тот момент вряд ли Фрэнком двигали родственные чувства к тебе. И хотя он никогда не был со мной откровенным, все знали, что больше всех он любил твою бабушку – Элизабет. Она умерла при родах Лоры. После её смерти он, казалось, разочаровался во всех людях. Долгое время дочь была для него единственным смыслом жизни. Но когда стало понятно, что Лору мало заботят чувства людей, главное чтобы она была центром Вселенной, Фрэнк потерял к ней интерес.

Мы как-то летели с ним из Мексики, он смотрел в окно и вдруг спросил меня, люблю ли я своих детей. Я ответил, что очень люблю их, но я счастливый человек, поскольку и свою работу люблю не меньше. Тогда он пристально посмотрел на меня и сказал: «Раньше я считал, что работа важнее, чем дети. У меня появилась возможность сравнить, и оказалось, что я был прав. Теперь я хочу одного – разрушить то, ради чего я работал всю жизнь до того, как у меня появятся еще и эгоистичные внуки, готовые пить мою кровь, лишь бы добраться до денег!»

С тех пор он больше не был со мной настолько откровенен. И не смотря на его слова о разрушении, Morson Global, напротив, становилась всё могущественнее.

– А почему после смерти деда не объявилось ни одного родственника? Неужели никого больше не было?

– Думаю, ты немного знаешь историю своей семьи. Твой предок Альфред был единственным сыном в семье Морсонов. И никаких родственников в вашей семье не было еще тогда. После того, как его родители скоропостижно скончались, он женился на Алисандре Хорхе Маринаре. У них также был только один сын Джеймс. Он женился на девушке по имени Эмилия, которую воспитывала только бабушка и после её смерти Эмилия унаследовала дом и вполне приличный счет в банке. У Эмилии и Джеймса родился твой дед, и когда ему было три года они втроем поехали в Сантьяго, где были похищены и убиты, а их трехлетний сын пропали без вести.

Альфред Морсон пытался искать своего внука и несколько лет они с Алисандрой ездили в Сантьяго с этой целью. После этого здоровье Альфреда сильно пошатнулось, и он умер, оставив все состояние семьи Морсонов своей супруге. Много лет она была безутешна, продолжала предпринимать попытки в поисках своего внука и посвятила себя тому, чтобы удержать на плаву компанию, которой владела семья её покойного мужа. У нее получалось достаточно хорошо, так как общее состояние семьи на тот момент оценивалось в пятнадцать миллионов долларов, из которых большую часть она предпочитала иметь в денежном эквиваленте, считая, что деньги нужно вкладывать только в то, что гарантированно принесет прибыль, либо же не вкладывать их вовсе.

Спустя пятнадцать лет после того, как Фрэнк Морсон пропал в Сантьяго, в 1958 году он вдруг появился в Америке. Радости его бабушки не было предела. Однако спустя три месяца после такого чудесного возвращения внука, она выбросилась из окна отеля в Лос-Анджелесе. Те, кто знал её близко, утверждали, что в последние годы она была не в себе и считала, что в жизни нет никакого смысла, если всё, кого любишь, оставили тебя, а сил на то, чтобы полюбить кого-то еще уже не осталось.

Так что насколько я знаю, после смерти твоей прабабушки Алисандры Морсон, твой дед оставался единственным представителем этой семьи. Со стороны твоей бабушки Элизабет родственников тоже не было, так как она, как и многие другие, становившиеся частью семьи Морсон, была сиротой.

– А как в жизни Фрэнка появилась Кейтлин? Их связывало нечто большее, чем работа?

– Внешне их связь никак не проявлялась. Кейтлин появилась в офисе неожиданно. Однажды нас всех собрали в конференц-зале и представили её как личного помощника. Ни у кого не возникло желания спросить, кто она такая и чем именно будет заниматься. Когда Лора родила тебя, Фрэнк стал часто отправлять её в Калифорнию. Иногда она месяцами жила в доме с Лорой и присматривала за ней. На её плечи также легла забота о тебе. Когда Лора умерла, Фрэнк поручил мне подготовить документы на твоё усыновление. Нам пришлось использовать личные связи, чтобы комиссия по усыновлению вынесла нужное Фрэнку решение.

Майкл отошел от окна, вернулся в своё кресло и продолжил разговор:

– Когда я уже жил в Нью-Йорке, я спросил деда, почему меня усыновила Кейтлин, а не он взял опекунство надо мной. Он уклончиво ответил, что была необходимость обезопасить меня. Правда, больше он ничего не рассказывал мне. И я до сих пор так и не знаю, от чего он хотел меня оградить.

– В тот год Morson Global переживала не лучшие времена. Фрэнк предпринимал очень опасные попытки получить контроль над несколькими новыми месторождениями нефти в Мексиканском заливе. Я отговаривал его. Вся нефтяная отрасль в стране была национализирована еще в 1938 году и полностью принадлежит крупнейшей государственной монополии. После дефолта в 82-м многие компании, принадлежавшие ранее самому государству, были приватизированы и иностранные компании смогли взять под контроль определенную долю экономики этой страны. Самым лакомым куском оказалась переработка нефти. У твоего деда был огромный опыт в этом вопросе и технические возможности, но необходимо было привлечь крупное финансирование.

Конечно, найти банк, готовый кредитовать подобный проект не составило труда. Однако учитывая недавний дефолт в Мексике, залог, так же как и процентные ставки оказались весьма высокими. Но самым высоким был уровень коррупции в стране. И на деле контроль над иностранными компаниями осуществляли коррумпированные местные власти. В конце концов, Фрэнк использовал все свои связи, чтобы решить эту проблему. Думаю, что именно от этого он и хотел тебя обезопасить.

Полиция тогда связывала смерть Лоры с бизнесом Фрэнка, тем не менее, никаких доказательств того, смерть Лоры была насильственной, так и не было найдено. Твой дед заказал частное расследование, но его результатов я не знаю.

– Тогда почему на сегодняшний день Morson Global не принадлежит ни одного актива в Мексике?

– Со временем эти активы стали составлять более тридцати процентов стоимости всей компании. После убийства Кейтлин, все активы в Мексике были проданы практически за бесценок небольшой компании, за которой вероятнее всего стояли всё те же местные власти. Сделка была совершено буквально за неделю. На переговорах я не присутствовал и сомневаюсь, что они вообще были. Только после этого, я стал готовить документы о твоем опекунстве.

– Ты хочешь сказать, что прежде чем взять надо мной опекунство, Фрэнк начал разрушение своей империи?

– Думаю, что касается мексиканских активов, то это была вынужденная продажа.

– После смерти Фрэнка я приступил к управлению компанией и дела тогда шли не лучшим образом. Это был его осознанный шаг поставить Morson Global под удар, чтобы ничего не досталось его «эгоистичному внуку»?

– На первый взгляд, это не выглядело так. Просто из активов компании было продано несколько заводов. В основном, в Европе. Продажа всегда была с участием небольших локальных компаний. К примеру, завод по переработке отходов в Польше был продан некоему греческому бизнесмену, который до этого занимался исключительно гостиничным бизнесом.

– Сколько активов тогда было распродано?

– В общей сложности – сорок процентов от стоимости компании. Но в тот момент наблюдался общий рост экономики, поэтому Morson Global устояла, лишь немного ослабив свои позиции и уступив более сильным игрокам. Но казалось, Фрэнка это мало волновало.

– А куда на самом деле летел Фрэнк?

– Это может показаться весьма странным, но в Мексику.

– И что он хотел продать в тот раз?

– Ты вероятно удивишься. Он собирался заключить несколько контрактов на покупку земли, строительство нефтеперерабатывающего завода и создание компании по разработке нефтяных месторождений. После его смерти вторая сторона отказалась не только подписывать документы, но и вести какие-либо дальнейшие переговоры. Я связал их отказ с тем фактом, что они посчитали тебя слишком молодым, а положение компании не вполне устойчивым для подобного проекта.

– Кто, в конечном счете, стал заниматься этими проектами?

– Такой информации нет. Но одно я могу сказать точно, страна до сих пор испытывает нехватку финансирования нефтяных месторождений, и тот проект мог оказаться для твоего деда самым успешным за всю его жизнь.

– Значит, смерть Фрэнка связана с многомиллионной правительственной сделкой. Кевин, я долгое время верил, что Фрэнка не было в этом самолете. И чем больше я узнаю о нём, тем больше склоняюсь к мысли, что в некоторых его поступках для меня нет логики. Однако его действия в бизнесе похожи на вывод активов. Да и его смерть выглядит неестественной. Словно он готовил для себя какой-то другой вариант.