Европейское путешествие леди-монстров

Миссис Пул: – Я потом разузнала кое-что об убийстве этого Холлингстона. Оказывается, однажды утром, после того как не разговаривал с женой за завтраком уже двадцать лет, так как, по его словам, это отвлекало его от чтения «Файненшел Таймс», покойный лорд Холлингстон поднял глаза от газеты и сказал, что его яйцо всмятку переварено на одну минуту и что ей следовало бы лучше следить за прислугой. Она убила его ножом для мяса – взяла да и перерезала горло. Вообразите только! Конечно, убийство – это плохо, но я не могу ее винить. Первое, что он сказал ей за завтраком, после двадцати лет молчания…

– Тут недавно его преподобие болтался по улицам, – сказал констебль. – Женщины жаловались, что он им ребятишек перепугал своими россказнями про адское пекло. Как думаете, может, это он и есть?

– Сомнительно. Вряд ли вор станет проповедовать перед тем, как идти на кражу, верно? Но если увидите этого проповедника, я бы на вашем месте его задержал и допросил. Кто знает, может, он что-нибудь видел. Главное, посмотрите, вдруг у него один глаз голубой, а другой зеленый!

– Ладно. Скажу Сэму, чтобы прочесал для начала окрестности – вор ведь наверняка этим путем на станцию пойдет. И дайте мне знать, если еще что-нибудь услышите. И надо же было как раз сейчас такому случиться – только я собрался домой обедать. Вот уж моя благоверная будет недовольна…

Кэтрин втащила Чарли обратно под тень деревьев. Было ясно, что Норт-роуд под наблюдением. Если констебль увидит ее, то есть преподобного Крэшоу, он ее задержит и будет допрашивать.

– И что теперь, мисс? – спросил Чарли, оглядывая ее с головы до ног. Если констебль как следует приглядится к Кэтрин, он догадается, что она не мужчина. Это тебе не замотанная хлопотами домохозяйка, его мужским костюмом и заколотыми в узел волосами не проведешь. Пусть он и не признает в ней вора, который пробрался в кабинет Сьюарда, но наверняка заподозрит в каких-то тайных делишках, иначе к чему бы ей так маскироваться. Вероятнее всего, посадит под арест до выяснения личности. И придется ей объяснять, с какой целью она выдавала себя за священника…

Кэтрин прислонилась спиной к каменной стене, сползла по ней вниз и опустилась на землю среди папоротников. И правда, что же теперь? Пока что они с Чарли тут в безопасности, но ведь, чтобы вернуться домой, им нужно попасть на вокзал, а к нему только два пути – или через центр городка, или по болотам, что лежали между домами рабочих и вокзалом. Мысль о болотах она сразу же отбросила – это было еще хуже, чем полиция. Болота – это вода. Она терпеть не могла воду, даже мелкую, – а вдруг они еще и увязнут в этой грязи? Позвать на помощь – значит, выдать свое местонахождение полиции. Может, вернуться в дом Джо Эбернейти? Но если их с Чарли увидят поблизости, это может навлечь подозрения на Джо и его мать. Нет, нужно что-то такое придумать, чтобы пройти по Хай-роуд – быстро, тихо, незаметно…

– Сегодня же понедельник, – вдруг сказала она, дергая Чарли за полу пиджака.

– Что? – Чарли посмотрел на нее с высоты своего роста как на сумасшедшую.

– Понедельник, время обеденное, Англия, солнце светит.

Он смотрел все так же непонимающе.

– Ты что, не знаешь, что здесь, на острове Альбион, как назвал его Мильтон или какой-то другой поэт, понедельник – день стирки. Что все порядочные женщины в Перфлите вывешивают у себя на заднем дворе именно сегодня? Одежду! Одежду на веревках! Будем надеяться, что она уже высохла. Идем, Чарли! Придется прикончить преподобного Крэшоу.

Она встала, размяла руки (они все еще побаливали после падения из окна Сьюарда) и двинулась в обратный путь среди деревьев. Нужно было вернуться на тропинку через Карфэксовский лес, а потом к домам рабочих, где преподобный Крэшоу сегодня раздавал свои брошюрки. Все дома были похожи на домик Джона Эбернейти и выстроены одним и тем же подрядчиком: компактные, спроектированы в соответствии с современными стандартами гигиены, с задним и передним двором. Вот на задних-то дворах и должно найтись то, что ей нужно.

Пока они снова продирались через подлесок, тем же путем, что и раньше, она успела прийти к тому же мнению о загородной местности, что и Чарли: да, по-своему здесь очень красиво, но лучше бы любоваться этой красотой на расстоянии. Если уж нельзя жить на склонах Анд, пусть будут лондонские улицы с омнибусами! Она снова стала думать о том, что прочитала в ежедневнике Сьюарда. На той неделе, что помечена «S.A., Будапешт» – он собирается туда вместе с Ван Хельсингом? Она должна была ехать в Вену вместе с Мэри и Жюстиной, – но кто же тогда выяснит, что происходит здесь? Кто будет следить за Сьюардом и Прендиком на Поттерс-лейн в Сохо? Не то чтобы ей хотелось еще раз увидеть Прендика – ничего подобного. Но кто-то же должен разузнать, что он затевает. И Сьюард вместе с ним, конечно?

Они снова прошли мимо дома Карфэкса – на этот раз он не показался ей таким зловещим, скорее почти комичным из-за такого соседства настоящей и поддельной готики. Вот и задние ворота со сломанным замком. Затем тропинка среди деревьев, и вот наконец задние дворы рабочих домов. Но ее уже разморило от жары и усталости, и она даже с Чарли больше не разговаривала – только жестами показывала, куда идти.

На первой веревке висело одно постельное белье. Который теперь час? Наручных часов у нее не было, но судя по солнцу – далеко за полдень. Пить хотелось ужасно. И Чарли, должно быть, тоже: лицо у него было бледное и мокрое от пота. Но он шел за ней, не отставая и не жалуясь. Они крались за задними дворами, между Карфэксовским лесом и белеными заборами, стараясь держаться за деревьями, но достаточно близко, чтобы разглядеть за заборами зреющие овощи, копающихся в земле кур, иногда – ребятишек, со смехом гоняющихся друг за другом или тихонько играющих в одиночестве. Наконец, на заднем дворе одного из домов, самого ветхого, они увидели как раз то, что им было нужно: на веревке висело вылинявшее сиреневое платье, уже несколько лет как вышедшее из моды. Должно быть, его уже носили только дома, может быть, в дни стирки и уборки, но для того, чтобы пройти мимо констеблей – в самый раз. Вокруг никого не было – ни детей, ни хозяек, приглядывающих за бельем, ни, слава богу, собак, – и не прошло и минуты, как платье было ее.

Еще три дома – и они собрали все необходимое: в придачу к платью – корсет, лиф-чехол и нижнюю юбку. Все это она собиралась надеть прямо на мужские кальсоны и нижнюю рубашку, но этого не будет видно: снаружи все будет выглядеть вполне по-женски. После катастрофы в лечебнице приятно было провернуть одну за другой три успешных операции, пусть даже это всего лишь воровство белья с веревки.

Заполучив все необходимое, она снова спряталась за деревьями, скинула с себя костюм преподобного Крэшоу и переоделась в женское платье. Чарли затянул на ней корсет так туго, как только мог, но все равно он был ей велик – его прежняя владелица была куда упитаннее. Лиф-чехол был снят с другой веревки и оказался тесноват, а платье тоже болталось слишком свободно, но делать нечего. В конце концов, девушка из того социального круга, к которому принадлежала мисс Кэтрин Монтгомери, едва ли могла рассчитывать на новое платье по фигуре. Кэтрин Монтгомери – ей уже случалось называться этим именем, и теперь оно снова ей пригодится. Конечно, место для примерки нового туалета было не самое удачное – зеркала нет, ветки цепляются за платье. К тому же сразу пришлось обирать репьи с подола, волочащегося по земле. Те, что она не заметила, оторвал Чарли. И все-таки лес, испещренный пятнами света и тени, не уступил бы в красоте и изяществе любому дамскому будуару.

Она заново уложила волосы в низкий пучок, оставив локоны вокруг лица, чтобы сразу было видно, что она женщина – самая настоящая женщина и никто иной, и это вовсе не она еще час назад разгуливала в мужском костюме, – и оглядела себя.

– Кажется, я похожа на гигантский крокус.

Чарли ухмыльнулся:

– Ничего, сойдет. Только вы кое-что забыли. Погодите-ка…

Он вернулся минут через пять, когда Кэтрин начала уже терять терпение. В руке он держал соломенную шляпку – слегка помятую и потрепанную, украшенную шелковыми цветами. А в другой – спелую дыню.

– Ой, Чарли, ты просто гений, – сказала Кэтрин. – У тебя что, и ножик с собой?

– У меня-то? – переспросил он, словно не верил, что она может задать такой вопрос. Чтобы у него, у Чарли Саттона, не было при себе ножа? Он тут же раскрыл свой перочинный ножик и нарезал дыню ломтиками.

– Вот если бы вы Диане про это сказали – ну, насчет того, что я гений, – я был бы вам очень благодарен. А то она думает, что я ни на что не гожусь.

– Вздыхать по Диане – очень глупая затея, знаешь ли, – заметила Кэтрин. Она взяла протянутый ей ломтик дыни и стала высасывать из нее сок, так, что он побежал по подбородку. Она вытерла лицо рукой и облизала пальцы. Эх, надо было стянуть еще и носовой платок. – А это откуда? – Она с сомнением оглядела шляпку, надела ее на голову, стараясь не растрепать прическу, кое-как державшуюся на оставшихся шпильках. Завязала ленты под подбородком. Они были слегка потрепаны на концах.

– С пугала. Ты похожа на служанку, которой дали выходной.

– Так и задумано. А ты мой братишка, которого я потащила с собой в гости… к нашей старенькой маме?

– Тогда уж лучше к тетушке. Местные копы же сразу догадаются, что мы не здешние.

Это верно. Уж у Чарли-то, во всяком случае, прямо на лбу было написано, что он из Лондона. Если у мальчишки волосы гладко зачесаны назад, а на голове шляпа, когда-то, в далеком прошлом, принадлежавшая благородному джентльмену, если он привык держаться с таким неизменным хладнокровием, – больше ему и быть неоткуда.

Еще по ломтику дыни на брата – чтобы жажда в дороге не мучила. Через несколько минут мисс Кэтрин Монтгомери и мастер Чарли Монтгомери уже шагали по Норт-роуд. Сумка преподобного Крэшоу вместе с его одеждой была зарыта под дубом и забросана прошлогодней листвой. Обратные билеты и все деньги преподобного Крэшоу перекочевали в карманы Чарли.

Когда они неспешно проходили мимо ворот лечебницы, санитар, стоявший у стены, окликнул их:

– Вам не попадался мужчина по дороге?

На сей раз это был тот, что курил сигарету. Должно быть, другой занялся более активными поисками. А этот, похоже, выбрал не самое удачное место для наблюдения.

– Нет, сэр, мы никого не видели, – отозвалась Кэтрин своим самым, как ей казалось, медовым голоском. – А эта дорога ведет к вокзалу?

Мэри: – Я бы не сказала, что ты умеешь говорить медовым голоском. Медовый – значит, сладкий, милый, нежный. Очень это на тебя похоже?

Кэтрин: – Самым медовым. Это превосходная степень. У каждого есть свое «самое», даже если это и не бог весть что.

Беатриче: – А по-моему, Кэтрин может быть вполне милой, если захочет.

Кэтрин: – Только нечасто я этого хочу.

– Да, повернете налево на Хай-роуд, а оттуда прямо, – сказал служитель. – Вокзал за отелем «Роял». Если встретите мужчину – приметный такой джентльмен, один глаз голубой, другой зеленый, – скажите констеблю. Он пытался совершить кражу со взломом.

– Ладно, скажу. Спасибочки вам, сэр!

Они прошли через центр городка, не встретив больше ни одного констебля – и куда они все подевались? Должно быть, все еще рыщут в рабочем квартале. Здесь они с Чарли затерялись в обычной перфлитской толпе. Мужчины катили тележки с фруктами и овощами, поношенной одеждой и подержанной мебелью. Женщины с корзинками для покупок разглядывали витрины магазинов и вслух возмущались ценами. Школьники, у которых только что закончились уроки, стайкой бежали по улице со смехом и криками. Когда проходили мимо «Черной собаки», Кэтрин заметила у дверей компанию мужчин. Среди них был и Джо – он стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Даже сквозь уличный шум Кэтрин смогла разобрать обрывки разговора.

– Говорят, какие-то важные бумаги украл… переоделся женщиной… глаза разные…

Быстро же тут распространяются слухи. Джо в разговоре не участвовал, и вид у него был обеспокоенный.

Когда они проходили мимо, он мельком взглянул на Кэтрин, заметил Чарли и тогда уже вгляделся в Кэтрин повнимательнее. Чуть не подскочил, когда понял, кто это. Нет, все-таки притворяться Джо совсем не умеет. Она посмотрела ему прямо в лицо, словно хотела сказать: «Да, я вижу, вы меня узнали», отвернулась и дернула Чарли за рукав, будто нетерпеливая старшая сестра. Нужно ведь было и из образа не выйти, и на поезд успеть.

Когда подходили к вокзалу, Кэтрин увидела констебля Гарри: тот стоял у билетной кассы с самым официальным видом, в синем мундире и в каске с серебряной звездой. В их сторону констебль едва взглянул, и Чарли вздохнул с облегчением. Но не успели они далеко отойти, как он окликнул:

– Эй, мисс, вы, часом, не в Лондон направляетесь?

– Да, сэр. Мы с братишкой там служим.

– Ну глядите, будьте осторожны, – сказал он и снова прислонился к стене. – Тут вор бродит. У нас есть основания подозревать, что он утром приехал из Лондона и попытается уехать обратно. Дело ясное – в таком-то маленьком городишке, как Перфлит, его сразу заметят, а в этом вертепе, как говорится, ему самое раздолье!

– Ой, ужас какой! – сказала Кэтрин Монтгомери. – Не дай бог, еще у меня чего-нибудь украдет. Матушка всегда говорит: ты деньги лучше в носовой платок заверни, да в карман, а то вдруг сумочку из рук выхватят.

– Разумная женщина ваша матушка. Ну глядите, если увидите его в поезде, просто скажите начальнику станции или полицейскому. Вы его не пропустите: у него один глаз голубой, а другой зеленый. Надо же, такой приметный, а таким ремеслом занялся. Ну, думаю, от нас не уйдет. Мы сейчас прочесываем вокзал и все дороги. Если только в Карфэксовском лесу заночует – ну что ж, на здоровье – пусть из него там вурдалаки всю кровь высосут! Но рано или поздно мы его поймаем.

– Ой, меня ж теперь кошмары замучают! – Она старательно притворилась испуганной.

– Не бойся, сестренка, я тебя в обиду не дам, – сказал Чарли и успокаивающе сжал ей руку повыше локтя. Она постаралась изобразить благодарность. Он что, забыл, что она повредила эту руку, когда падала из окна Сьюарда? Даже от легкого пожатия было больно.

Но констебль Гарри одобрительно кивнул.

Они уселись на скамейку на платформе и сидели там под бдительным оком констебля, почти не переговариваясь, только изредка жалуясь на жару. Кэтрин так устала, что ей было не до разговоров. Ну и денек выдался!

Через двадцать минут подошел лондонский поезд.

– Вот так вор с разными глазами все-таки утек у Гарри из-под носа, – сказала Кэтрин, уже сидя на диване в гостиной клуба «Афина», рядом с Шерлоком Холмсом. – А потом нам пришлось сесть в омнибус, потому что в этом сиреневом кошмаре я ни один кэб остановить не могла, все проезжали мимо. Кэбы – для джентльменов, вроде мистера Холмса, а служанкам в заплатанных платьях остаются омнибусы! Ей-богу, я уже готова была в анархистки податься…

– Бога ради, не говори этого при миссис Пул, – сказала Мэри. – Ты же знаешь ее преданность королеве.

Миссис Пул: – Вы правы, мисс. Боже, храни королеву! Хотя я все равно не приняла бы заявление мисс Моро всерьез. Иногда в ней есть что-то от Дианы.

Кэтрин: – Попрошу меня не оскорблять, миссис Пул. И я не собираюсь взрывать парламент. Во всяком случае, пока.

– В общем, я все испортила, – продолжала она. – Сьюард меня видел, хотя в лицо, может быть, и не запомнил. Я потеряла мужской костюм, а он стоит не меньше двух гиней, если брать с рук. И ради чего? Я узнала, что в следующий понедельник Сьюард встречается с Прендиком в Сохо, но не узнала зачем. Что такое опять затевает это Общество алхимиков? Вот почему мне придется остаться здесь – только я могу это выяснить. Думаю, все со мной согласятся, что Беатриче шпионить за людьми нельзя: еще отравит кого-нибудь нечаянно. А Диана… ну, в общем, нет и нет. К тому же в конце сентября в Будапеште будет происходить что-то важное, и это связано с Обществом. Эта неделя, с двадцатого по двадцать четвертое, была помечена у Сьюарда в календаре, и там было написано только: «S.A., Будапешт». Опять я не знаю, что это значит. А еще я умираю от голода. Вы уже пили чай?

Мэри, все это время внимательно слушавшая, встрепенулась:

– Миссис Пул как раз собиралась его принести. Я позвоню.

Она дернула шнурок звонка, и тот отозвался издалека, из кухни. Доктор Ватсон тем временем осмотрел царапины на руке Кэтрин.

– Нужно только промыть и протереть спиртом, – сказал он. – Скоро будете как огурчик, мисс Моро. Хотя и огурчики выглядят не очень в такую жару.

– Кэтрин, мы, кажется, знаем, что будет происходить в конце сентября, – сказала Жюстина. – Мэри получила телеграмму.

– Да, – сказала Мэри, снова усаживаясь в кресло. – Вот, гляди… – Она протянула телеграмму Кэтрин и стала рассказывать обо всем, что произошло утром. Едва она дошла до того момента, когда Элис вбежала в гостиную мистера Холмса, как вошла миссис Пул с чаем, а за ней Беатриче – она тут же уселась на свой любимый подоконник. Теперь на столе был и чай для всех, и бутерброды с мясным паштетом, и бисквит «Виктория», и пирожки с джемом, и зеленая тина для Беатриче. Не было за столом только Дианы и Чарли. Мэри была рада, что ее сестра не пришла в гостиную: она бы без конца жаловалась на то, что ее не берут с собой.

– Значит, в Вену поедут Мэри с Жюстиной, – сказала Беатриче и глотнула своего ядовитого зелья.

Беатриче: – Не называй его так. Не нравится, не пей – кажется, так говорят по-английски? А критиковать мою диету совсем не обязательно. Я хотя бы не плотоядная, как некоторые.

Кэтрин соскребала с бутербродов мясной паштет и ела прямо руками. Тот порядок, что был принят за столом у миссис Эбернейти, ей нравился куда больше, чем здешние церемонии.

Миссис Пул: – Ну, знаете ли! Если вам не нравится, как я подаю на стол, вам достаточно сказать. Можете есть на кухне из плошки на полу, как Альфа и Омега! Или мышей ловить в подвале… Миссис Эбернейти – женщина добрая, но здесь живут леди. В этом доме еда будет подаваться так, как положено.

– Думаю, мы можем заключить, что доктор Сьюард намерен ехать на собрание, о котором упомянула мисс Моро, – собрание Общества алхимиков в Будапеште. Поэтому он отметил эту неделю в своем ежедневнике буквами S.A.. – Беатриче наклонилась вперед, уперла локти в колени и нахмурилась. – Дело начинает проясняться – я правильно выражаюсь по-английски? Тем временем Кэтрин будет следить за мистером Сьюардом в Сохо. А я? Буду просто сидеть и охранять дом?

– Форт. Ты будешь охранять форт. – Мэри взяла еще кусочек бисквитного торта. Она и не замечала, как сильно проголодалась.

– Выходит, от меня одной никакой пользы. – Беатриче с несчастным видом смотрела в чашку.

– Есть польза, – сказала Жюстина. – Кто-то же должен позаботиться о миссис Пул и Элис, и о Диане, конечно.

– И телеграммы принимать, – сказала Мэри. – И поддерживать связь между всеми нами. Ты будешь нам здесь очень нужна, Беа.

Беатриче кивнула, но было заметно, что это ее не убедило.

– И, думаю, мы примем ваше предложение заплатить за билеты, мистер Холмс, – сказала Мэри. – Если, конечно, никто не возражает?

Ей самой не очень нравилась эта идея, но что делать – ситуация изменилась, и от их тщательного разработанного плана приходилось отказаться.

Никто из присутствующих членов клуба не высказал возражений, только Кэтрин подняла брови и сморщила нос – так она обычно выражала неудовольствие.

– В таком случае нужно собираться и ехать как можно скорее. Через два дня, в крайнем случае – через три, мы с Жюстиной выезжаем с вокзала Кингз-Кросс. А затем из Дувра в Кале, Париж и Вену на Восточном экспрессе.

– А меня вы будете держать в курсе дела? – сказал Холмс. Это был, в сущности, даже не вопрос.

– Разумеется, – ответила Мэри, более язвительным тоном, чем намеревалась. Пусть он платит за эту поездку, но она пока еще не состоит в «нерегулярных полицейских частях Бейкер-стрит» и не обязана регулярно докладывать мистеру Холмсу. Но она напомнила себе, что он взял на себя все расходы, а это все же стоит… ну, хотя бы благодарности. Значит, нужно привыкать быть благодарной.

Он едва кивнул в ответ. Снова стал самим собой, обычным суховатым Холмсом. Удастся ли ей когда-нибудь узнать побольше об этой таинственной Ирен Нортон? Ведь она встретится с этой женщиной в Вене. Не очень-то приятно было думать об этой встрече.

Через несколько дней она отправится в путешествие – такое дальнее, в каком никогда еще не бывала. Она думала об этом с опаской и с восторгом одновременно. Но они едут для того, чтобы спасти Люсинду Ван Хельсинг – вот главная цель их поездки. Это не увеселительная прогулка. Они должны спасти мисс Ван Хельсинг и помешать Обществу алхимиков проводить новые эксперименты на других девушках. Завтра она отправится в банк и снимет со счета двадцать фунтов на дорожные расходы, затем купит пару перчаток, которые можно стирать, и туфли на каучуковой подошве. А Жюстине понадобится мужской макинтош. Что еще? Завтра с утра надо будет составить список. Главное, чтобы все было должным образом организовано, тогда и беспокоиться будет не о чем.

Она не знала и не могла знать, что где-то, через пол-Европы от них, Люсинда Ван Хельсинг сидит сейчас под замком в камере с решетками. И пронзительно кричит.