Держись за небо. Полёт души

Глава 1. «Наверное, ты краснеешь за меня перед ангелами на Небесах»

«Заключенные в браке друзья»

Низкий спорткар, мчась по автомагистрали, лихо обходил «черепашьи» седанчики и оставлял на скорости размытый силуэт цвета «мокко». Прочие участники движения реагировали возмущенным сигналом и прижимали свои колымаги к обочине, сетуя на пренебрежительное управление дорожного агрессора.

Отвлекаясь от дороги, водитель улыбался спутнице и заманчивому предложению пойти на вечеринку друзей в качестве ее ухажера.

– А если я надену твое любимое платье, ты согласишься?

– Я подумаю, – рассмеялся он, бегло глядя, как та приподнимает и без того укороченную юбку до самого бедра. – Так-так, прекрати, Кисонька, я ведь за рулем!

Его последний ироничный возглас внезапно сопроводил длинный предупреждающий гудок со стороны и, бросив взгляд в зеркало заднего вида, Костя понял, что проехал перекресток на «красный». Нехорошо. Но не страшно: водитель должен владеть инстинктами.

– Так, дорогуша, – вдруг строго нахмурился он. – Только сейчас обратил внимание… Построже одевайся на работу, будь добра. Создай вид ответственной особы. Ты первая, кого я трудоустроил в компанию и очень не хотелось бы выслушивать нотации от главбуха. Окей?

Та только скрутила губы трубочкой и уткнулась в зеркальце, проводя по ним блеском.

– И помада яркая слишком! Слышишь? – едва сдерживая смех, пытался возмутиться он. Девчонка вырядилась будто на корпоратив, но никак не в офис в первый рабочий день.

– Дорогой, не будь занудой! – откинув голову, заливисто смеялась та. – Тебе это не…

Ордынцев сощурился в настороженном ожидании.

– Ой, Ко-о-остенька, – вдруг услышал он. – Я помадой тебе кресло выпачкала…

Едва сдержав в себе порыв негодования, он бросил в спутницу наигранно прощающий взгляд.

– Ну что ты, Кисонька моя?! Не страшно! Это всего лишь машина, – и, выключив зажигание, указал на главный вход в офис. – Уже была тут, разберешься. Не забудь, что ты – сестра моего хорошего друга. Коллеги тебя сейчас начнут допрашивать и ловить на лжи, чтобы выяснить, чье ты протеже. Такой у наших девочек стиль знакомства. Конкуренция по выпендрёжу серьезная. Справишься, дорогая моя?

– Я все помню, – кивнула послушно светлая шевелюра и выпорхнула из авто. – До вечера, милый.

– Как можно быть такой криворукой? – гневно выпалил он, осматривая освобожденное пассажирское сиденье. Костя не переносил, когда портили его вещи. И зачастую выходил из себя от подобной неряшливости. – Теперь езжай, Костенька, в химчистку. Блин!

На бегу всунув в руки охраннику у порога ключ, карту и деньги, он взглянул на бейдж, чтобы понять, с кем имеет дело, – сотрудников в офисе несколько сотен (исключая обширный торговый отдел и филиалы по стране), всех не упомнишь.

– Дмитрий, будьте добры, организуйте моей машине химчистку салона.

Игнорируя вспыхнувший в глазах счастливчика радостный блеск, будто его обладатель выиграл в лотерею, Костя прошел к лифту, нервно поглядывая на часы.

Так. Он опаздывает. И этого он тоже не любит. Катастрофически!

Как-то затянулось все с этой Надей… Что за особа? Познакомились они месяц назад на вечеринке, ну и закрутилось. Да вроде не глупа. Зациклена, как и многие женщины, на шмотках, но не глупа, в отличие от большинства его бывших «курочек». Может, он и правда торопится, но вроде как постоянства уже хочется. Ведь уже давно за тридцатник. Время. Присмотрится еще к этой криворукой, да может, и начнет стабильные отношения. Ветер в голове надоел, что ли, все мозги продул. Вон, уже на «красный» ездим, аварийные ситуации создаем. Нет, надо в руки себя брать… надо.

– Константин Юрьич, – новенькая секретарша… мммм. Как же ее? Алина, кажется. Костя напряженно сдвинул брови, рассеянно копаясь в своей памяти. – Там Ольга Мирославовна у вас.

– Благодарю, – кивнул он и шагнул в кабинет.

Оля сидела спиной к нему, манерно держа в руке фарфоровую чашечку с чаем, когда он с объятиями бросился к ней.

– Оленька, душа моя! – с искренней радостью он принялся целовать ту в обе щеки. – Женушка ты моя любимая…

– Здравствуй, Костя, – улыбалась она. Глаза ее необъяснимо светились… будто с какой-то небывалой прежде таинственностью.

Ольга Димончук всегда оказывала пристальное внимание своей внешности. Она любила менять имидж и сегодня предстала перед ним яркой блондинкой с короткой стрижкой. Аккуратный макияж с тонкими стрелками вокруг глаз, заигрывающий взгляд которых мог кому-то показаться легкомысленным, но Костя считал это некой маской, скрывающей истинную душевность этой женщины. Тонкие губы подводила всегда естественным цветом, гармонирующим к ногтям и прочим элементам стиля. И её вкус в одежде Костя считал непревзойденным. И вроде все хорошо в этой женщине, только в душе… сквозняки.

– Прекрасно выглядишь! – восхищенно заметил Константин. – Хоть картину пиши! Просто обворожительна! Как ты? Сколько мы не виделись? Два… три месяца?

– Два с половиной, – улыбалась Оля. – Пока ты – в своей командировке… – она заиграла пальчиками в жесте «кавычки». – Пока я – в своем путешествии…

– Алиночка, принесите мне эспрессо, будьте добры, – обратился он по громкой связи, и на той стороне зависло молчание. – Алина!

– Ирина, Константин Юрьевич, – послышался обиженный тон.

– Упс, – вытаращил глаза директор и уставился на хохочущую супругу. – Я действительно думал, что ее Алиной зовут. Простите, Ирина, – прокашлялся. – Но эспрессо все же принесите.

Не дожидаясь согласия, он отключил громкую связь и всем вниманием погрузился в Ольгу.

– Рассказывай, дорогая, как поездка?

– Потрясающе! – выдохнула та. – Оказывается, есть еще места, где я не побывала.

– Что странно, – комментировал он.

– Что странно!

– Отец не наносил визиты, когда дома была?

– Да заезжал как-то. Я сказала, что ты в делах. В общем, на себя его взяла.

– Спасибо, милая. Ты, как всегда, заботлива.

– Всё хотела спросить, – она кивнула в сторону икон, стоящих на его полке: справа – Георгия Победоносца, слева – Спаса Нерукотворного. – Что это тебе дает?

Бегло вздёрнув брови, Костя нахмурился и почему-то заметно покраснел. К чему этот вопрос именно сейчас, когда поговорить и так есть о чём?

– Веру, – коротко ответил он.

– Веру в Бога? – ухмыльнулась Оля.

– Не только… Веру в то, что когда-нибудь стану достойным хотя бы просто взглянуть на эти лики.

Он проигнорировал ее желание продолжить дискуссию и обратился по телефону к секретарю с какой-то просьбой. Ольга поняла его позицию, потому перевела тему:

– Заметила в окно, ты не один приехал? Очередная интрижка или серьезно?

– Оля, – усмехнулся он, отрываясь от бумаг, – я ведь женатый человек! Кто со мной согласится серьезно?

– Вот и хорошо. Потому что… На самом деле, я с разговором, – ее взгляд изменился, и что-то в нем Косте не понравилось. Даже насторожило.

– Весь во внимании.

Их отвлекла вошедшая секретарша, потом Костя рассеянно отошел к шкафу, что-то искал в карманах пиджака, а когда возвращался на свое место, Ольга встретила его в полный рост, терпеливо ожидая окончания спонтанной суеты. Промелькнувшая фигура жены обратила на себя его внимание, и Константин на бегу шутливо заметил:

– Ты фитнес забросила?

Они считали себя друзьями, поэтому подобного рода правда никогда никого не оскорбляла. И Ольга просила честно высказываться о собственном внешнем виде. Такая вот женская предусмотрительность. И, разумеется, как любая женщина, встречала его критику с обидой, но принимала во внимание – честности просила-то сама.

Но вдруг, осознав причину полноты и не дойдя до своего кресла, он остановился и застывшим взглядом вперился в окно. Она давала ему время собраться с мыслями, поэтому молчала.

– Какой срок? – выдавил из себя Костя, не желая предаваться предположениям по поводу этого. Диагноз полноты очевиден.

– Пятый месяц, – тихо сказала она.

Когда он решился обернуться, она встретила его виноватым видом, будто за проступок ждет неминуемого наказания.

– Родители в курсе? – его взгляд сменился на обеспокоенно-рассерженный.

– Нет, – тихо отвечала она.

– А Олег что говорит? – той же требовательной нотой продолжал допрос Костя.

– Олег… – она сглотнула ком, – вне зоны доступа.

– Что? – ощутив, как закипает внутри себя, он нервно потянул за галстук, а затем и вовсе сорвал с шеи. – То есть скрылся… – его глаза забегали по кабинету. – Пятый месяц – это много, – рассуждал он. – Не каждый врач возьмется за аборт.

– Никто не возьмется, – категорично произнесла Оля. – Потому что я не буду его делать.

Обернувшись на эти слова, он искал в ее взгляде объяснений.

– Ты собираешься рожать? – уточнил Костя.

– Да.

– От Олега?

– Да.

Ему хотелось спросить: «А где же место в этой истории для моих планов?» – но он завороженно молчал.

– Костя, я пришла, чтобы просить тебя…

Закрыв глаза с мысленной просьбой к ней помолчать, Костя рухнул в кресло и опустил голову на ладони. Ему не хотелось слышать! Больше ничего от них всех не хотелось слышать! Потому как он только и делает, что выполняет чужие просьбы да поручения, игнорируя собственную жизнь.

– Кость, как ты думаешь… у нас могло бы что-то получиться?

Не двигаясь, он пытался уложить в своей голове дальнейшие события. Нет. Надо ответить. Подняв на нее удрученный взгляд, переспросил:

– Получиться?

– Да. Жить как семье… могло бы получиться? Как нормальной, дружной, настоящей семье? Не так, как мы живем с тобой, будто друзья…

– Мы и есть друзья, Оля! Ну да, заключенные в браке друзья… По документам – супруги, но так – друзья.

– Я знаю! – лихорадочно воскликнула она и закрыла глаза, пытаясь себя успокоить. – А как семья? Как семья мы сможем жить… втроем?

Это переходило все границы! Пожениться по чьей-то прихоти, чтобы исправить чьи-то ошибки, жить чьей-то жизнью, играть чью-то роль… а теперь стать чьим-то отцом, по сути, таковым не являясь.

– Оля, ты хочешь, чтобы я добровольно воспитывал чужого ребенка? – глухо воскликнул он.

Она заметила, как молниеносно побагровело его лицо и показалось ей неестественно и даже болезненно синюшным. Создавалось впечатление, что вдохнув воздух, он всеми силами старался удержать в себе крик.

– Костя, я умоляю тебя, – заметив в глазах Оли слёзы, он схватился за голову. – Я сделаю все, о чем ты попросишь. Только не откажи!

Посыпались рыдания и какие-то объяснения. Все пропуская мимо ушей, он мысленно вторил: «Что мне делать?» Потом она успокоилась.

– Кость, я понимаю, наш брак – просто гарантия для моего отца в том, что твой дядя выполнит обязательства. Но пойми, что ситуация все равно в ближайшие годы не изменится. А мне ведь тридцать шесть! Это больше, чем тебе почти на три года, – зачем-то уточнила она.

– Оленька, я собирался уже полюбовно решить этот вопрос и разойтись, чтобы не мучить друг друга, – несвойственно для себя взвыл он. – Ну зачем теперь это?

– Костенька, – она вдруг приготовилась падать на колени, – этот ребенок для меня – надежда на спасение! Я прошу тебя, не откажи мне!

Схватив ее, он вдруг прижал к себе, чувствуя нарастающую дрожь в ее слабом теле.

– Ладно-ладно… Оль… я подумаю… Не нервничай. У тебя это плохо заканчивается. Тем более сейчас… тебе вдвойне беречься надо. Езжай домой, я приеду вечером и мы поговорим. Всё обсудим.

Кивнув, она взяла сумку и вышла, а Костя откинулся на спинку кресла и все же попытался сосредоточиться.

Итак, что будет, если он согласится на ее просьбу? Крест на личной жизни, крест на свободе, крест на себе.

Ведь никто не знает, что сразу после свадьбы они договорились жить вместе как друзья. Никто не знает, что они уже больше года избегают друг друга и живут каждый в своем доме. Никто не знает, что они изменяют друг другу все это время и знают об этих изменах. Никого не волнует, что по прошествии нескольких лет после свадьбы они остаются равнодушными друг к другу как супруги. И тут – такой поворот!

Косте не просто придется изменить стиль жизни, а вывернуть наизнанку свой мозг. О сердце он вообще молчит… оно и так терпит все капризы убеждений.

Чего он лишится, если откажется? Спокойствия, личного счастья, имущества. Последний факт коснется и родственников. Кто знает, какие меры предпримет обозленный тесть, у которого в руках всё и вся.

Но самое главное, что в этом случае на Косте обязательно будет поставлено клеймо равнодушного отца к «своему» ребенку, и об этом ему будут регулярно напоминать осуждающие взгляды окружающих его людей. Всех людей – от родственников до уборщицы в офисе, потому что об этом сразу будет известно.

Ему вспомнились первые годы жизни в браке с Ольгой. На свадьбе он тупо надрался до отключки мозга, чем занимался и последующие несколько недель с перерывами в пару дней, чтобы привести в порядок организм и кое-как ходить на работу. Тогда он занимал должность заместителя директора по коммерческой части в компании, созданной на основании фирмы Ордынцева-старшего. И она тесно сотрудничала с корпорацией Мирослава Димончука.

Костя еще со студенческих лет участвовал в деятельности небольшого торгового предприятия дяди Вани, которое постепенно разрослось в компанию с неплохим фондом. Тогда многие, начавшие свою работу в «девяностых» и выживающих в стиле «кто как может», уже становились на ноги и серьезно о себе заявляли.

Но опрометчивые шаги Ивана Никитовича, несколько незаконных сделок и проблемы с правоохранительными органами могли привести к тому, что вся деятельность пошла бы прахом вместе с вложенными в нее миллионами. И тут на помощь пришел любезный Мирослав, который предложил на взаимовыгодных условиях возродить увядающую компанию Ордынцевых.

Все бы ничего, если б дядя Ваня не попытался партнера обвести вокруг пальца сразу же после сделки. Именно после этого тот потребовал гарантий в виде дополнительного «родственного договора», узаконившего семейный бизнес, на четко оговоренных условиях, изложенных в папке подготовленных документов. Тут речь пошла о свадьбе. Поскольку единственный сын Ордынцева-старшего уже был женат на дочери одного из инвесторов, выбор пал на Костю.

Задатки грамотного коммерсанта в нем отмечались и раньше, поэтому после свадьбы Мирослав сам предложил подготовить Костю на должность исполнительного директора – в нем присутствовала и та необходимая коммерческая жилка, и умение решать вопросы в экстремальных ситуациях. Только с опытом работы в этой сфере отмечался дефицит.

Но грамотные профессионалы консалтинговой фирмы, которых нанял Иван Никитович, крайне заинтересованный тем моментом, чтобы руководство перешло в руки его племяннику, быстро «подтянули» молодого управляющего, ввели в курс событий, помогли вникнуть в деятельность каждого отдела компании. Вместе с тем на Костю легла и ответственность за каждую копейку. Остальные просто получали дивиденды и иногда совали свой нос в его действия, наращивающие капитал организации.

Что интересно – Мирослав, казалось, не претендовал на владение компанией, основная часть акций продолжала оставаться у генерального директора, руководство принадлежало его племяннику.

Поскольку Константин также имел свою долю в компании, а в будущем ему удалось выкупить неплохую часть и у двоюродного брата, ушедшего на свои «хлеба», уровень личного дохода ему удалось значительно увеличить. Странным образом Максим рассорился с отцом и пошел против него – он не только вышел из бизнеса, но и продал свои акции не Ивану, а Косте.

Таким образом, после этой сделки основная власть оставалась в руках Ордынцева-старшего – пятьдесят один процент акций, Косте отводилось двадцать девять процентов, Ольге принадлежало шестнадцать, а Мирослав скромно имел в своем распоряжении четыре процента. Казалось, последнего совершенно не интересовала компания, и скромные дивиденды его вполне устраивали.

В любом случае владение акциями и руководящая должность не решали Костиной зависимости от всех контрактов – в случае развода почти вся его доля делилась в сторону Оли, и тогда Ордынцев-старший рисковал быть раздавленным Димончуком. Чтобы обойти условия контракта, необходимо было найти либо пункты, противоречащие законодательству, либо обоюдно идти на разделение и заключать дополнительный договор. Либо выходить из юридических лабиринтов хитростью, к примеру, поиском противоречивых нормативных пунктов, грамотная трактовка которых могла бы привести к выигрышу Костиной стороны.

Все это понимал и Мирослав Николаевич, потому внимательно следил за тем, как его зять ведет дела, лезет ли он на территорию Димончуков и даже просчитывал, что тот планирует в дальнейшем. Сам же имел навязчивую идею плавно вывести Ордынцевых из бизнеса, и Костя догадывался, что тесть только играет в рулетку с расчетом на увеличение выигрыша. А ведь и правда, рентабельность компании росла из квартала в квартал, и тот прятал на собраниях довольную улыбку, ведь все шло по его плану.

В погоне за миллионами никого не интересовала личная жизнь молодой четы Ордынцевых. С Ольгой они с первой ночи сторонились друг друга, и Костя себя старался в этом контролировать, даже будучи пьяным вдрызг, потому что беременность для него стала бы тем событием, которое навеки перечеркнет его намерение развестись в ближайшее и самое подходящее время.

И пока в первые месяцы совместной жизни Костя в период между пьянками думал о том, как ужиться с этими моментами, Ольга изнывала в страданиях по Олегу – своей единственной и настоящей любви. Но ему Мирослав велел не приближаться к ней даже на километр, пригрозив сжить со свету. И однажды, застав жену плачущей, Константин вдруг предложил:

– Хочешь, я найду его?

Она стихла и устремила свой взгляд… вот такой взгляд, полный надежды и признательности, которым она его награждает частенько и по сей день.

И Костя сдержал слово – через несколько дней Ольга уже щебетала с Олегом по допотопной мобиле с никому не известного номера. Затем он помог ей найти жилье в Европе, куда они вместе ездили и проводили там беспечные дни. С плеч Кости будто спала гора, и он вернулся к прежнему образу жизни. И как бы он ни старался его не афишировать, скрыть свои похождения ему не удавалось.

Но никто не заострял на том внимание. Семейные посиделки с родителями организовывались несколько раз в год по большим праздникам и значимым событиям, в период между ними каждый занимался своей жизнью. От Кости требовалась прилежность в работе, к которой он вернулся, прекратив пьянствовать. Борьба с этой дурной привычкой стала недолгой: ответственность и необходимость интенсивно работать сделали свое дело.

Оставалась потребность хотя бы иногда ни о чем не думать, чтобы расслабиться… Костя долго не мог научиться ее как-то иначе удовлетворять. И со временем он пришел к тому, что нужно все по-другому воспринимать – с присущим ему юмором и легкостью. А драматизм – это дело слабых и нерешительных.

Рано или поздно легкомыслие должно было привести в тупик. И их беспечное отношение друг к другу, к браку, к жизни потерпело бы крушение… Вот так и случилось – Ольгины новости его встряхнули.

Что если все же попробовать? Да, ему придется себя в очередной раз для этого уничтожить! Ведь свои нужды необходимо будет снова в себе подавить. К тому же это выглядит как очередной Ольгин каприз. И он всегда ее капризам потакал, стараясь сделать все, что пожелает, лишь бы она не прикасалась к его мнимой свободе.

Если бы не исчезновение Олега, все можно было бы решить совершенно иначе. Даже юридически. Но ситуация повернулась вновь против Кости, так надеющегося на благоразумие других людей. Все равно расхлебывать придется ему…

Решительно взяв со стола мобильный, Костя набрал Ольгиного врача.

– Эдуард Максимович, по серьезному вопросу намерен обратиться.

– Слушаю вас, Константин.

– Думаю, вы в курсе ситуации с Ольгой относительно ее «интересного» положения, поскольку знаю точно: в некоторых вещах вы более сведущи, чем кто-либо другой… – по молчанию собеседника он понял, что прав. – Меня интересует ее психическое состояние… то есть, проще говоря, насколько Оля представляет себе последствия того, что мне придется воспитывать ее ребенка? Понимаете, о чем я? Ведь обстановка в любой момент может кардинально измениться, а я возьму на себя ответственность! Насколько есть необходимость создавать полноценную семью, когда чувств у нее ко мне нет, как и у меня к ней? И не обернется ли это против нее самой?

– Константин, к сожалению, я не имею права посвящать вас во все нюансы, поведанные мне ею, но могу сделать акцент на одном моменте: для нее сейчас невероятно важна именно ваша поддержка, поскольку сейчас гарантией хоть какой-то защиты для нее вы и являетесь. От этого зависит и ее уже порядком расшатанное психическое здоровье и даже ее жизнь. Она нуждается в этом ребенке, Константин, как в шансе выздороветь и избавиться от тех приступов, которые ее тревожат. Нервные срывы стали привычными, но случай с потерей памяти – это уже серьезное нарушение деятельности мозга. Если сейчас после ухода Олега она потеряет и вас, то, сами понимаете, чем это может закончиться. Рискну предположить, что от вас зависит сейчас жизнь человека. Если не двух людей.

Нечто подобное Костя и ожидал услышать. Куда уж может быть лучше, с его удачей-то?

– А вам не кажется, что беременность и материнство могут ухудшить ее состояние? – прямо спросил он.

– Не исключено. Тут палка о двух концах. И что-то прогнозировать однозначно невозможно. Потому что психика – вещь весьма непредсказуемая.

В таких случаях говорят обычно «выбора нет». Но Костя так не считал. Выбор был, и он знал, что сейчас ему просто предстоит определиться – искалечить жизнь себе или кому-то другому.

Вечерние сумерки нахрапом надвигались на их коттедж, утопающем в теплом уличном освещении. Поднявшиеся ворота во двор явили ему Ольгу, ожидавшую его на крыльце и съежившуюся от холода под шерстяным пледом. Сейчас в ней чувствовалось столько бережности!

Подойдя к жене, он посмотрел в обеспокоенные глаза, так настырно вытягивающие из его души немедленный ответ на свою просьбу. Он понимал всю важность происходящего для нее. И осознавал, что не решится разрушить ее надежду, оставив на своей совести неизвестно какие последствия.

Безмолвно он притянул ее к себе, заботливо коснувшись щекой её виска.

– Спасибо, Кость, – всплакнула Оля, отдаваясь в его объятия.

Она просто очень хотела, чтобы кто-то что-то сделал для нее, мечтала чувствовать себя хоть чуточку нужной. И Костя это понимал. Возможно, необходимо жертвовать собой в моменты, когда кто-то нуждается в жизни больше, чем ты.

Но создать полноценную семью после нескольких лет брака оказалось непосильным заданием. Многие недомолвки оставались на прежнем уровне, теперь их лишь задвигали разговоры о малыше и планах. Этих обсуждений стало настолько много, что Костя порой не знал, чему прежде всего уделять время даже в течение рабочего дня. Но его радовало, что Ольгу эти хлопоты осчастливили.

Не придавая значения поверьям о преждевременном приготовлении к рождению малыша, она потребовала и ремонт в детской комнате, и немедленную покупку всего необходимого.

Нередко Костя заставал Ольгу перебирающей крохотные пинетки или ползуночки и все время спрашивал: «А если мальчик будет?», – ведь в одежде пестрили девчачьи цвета. «Тогда еще раз скупимся», – хохотала она, бросая на него счастливый взгляд.

И он втянулся в эти хлопоты настолько сильно, что почувствовал себя их частью. Наверное, все это время Косте просто невероятно хотелось ощутить необходимое сердцу семейное тепло. И это ему удавалось, ибо энергия, исходившая от Олиного животика, затмевала собой все одолевавшие его сомнения.

И Константин позволял всем приятным заботам овладеть собой, от чего получал немыслимое удовольствие. Да, вероятно, он просто устал от легкой и беспечной жизни. Наверное, он уже давно готов к созданию такой полноценной семьи, просто некогда было над этим задумываться.

И пусть Костя не мог знать, что чувствуют будущие отцы, ожидающие рождения своих кровных детей, но он радостно признавал в себе волнение при мысли о будущем малыше.

Хотя некоторые странности ему тяжело было принять. К примеру, стало непонятным чтение Ольгой детских книг вслух, и он даже проконсультировался с её врачом по поводу адекватности этого действа. Оказывается, это нормально. Ну да, известно, дети до определенного момента воспринимают жизнь инстинктами, но тем не менее…

Чтобы ознакомиться с нюансами внутриутробного развития, Костя перелопатил соответствующую литературу – от психологической до духовной. И пришел к поразительному выводу, что от эмоций ребенка в утробе зависит его жизнь до самой старости. А ведь правда, душа возраста не имеет, но чувства испытывает уже с момента своего появления в теле, а значит, все запоминает с этого периода. И он, как человек верующий, не исключал возможности данного факта.

Все это заставило его за считанные недели изменить напрочь свое отношение – пусть этот малыш плотью и кровью не его, но он может стать сродни его душе. Потому Костя прикипал к нему, как к своему. Представлял его себе. Просматривал ролики по уходу за детьми. Строил планы. Разумеется, планы, в которых видел мальчишку. И главное – это был счастливый мальчишка…

– Костя-а-а-а! – надрывистый крик в трубку заставил его подскочить и наскоро сбросить в папку все необходимые документы и ноутбук, ибо становилось понятно, что дорабатывать ему придется дома.

– Оленька! Я еду! – крикнул он, но та будто его не слышала.

В трубке стоял рёв, настолько громкий, что его сердце обрывалось – как тяжело в такие минуты находиться на расстоянии. Пусть даже в несколько десятков километров.

– Оль! – прикрикнул он, и она стихла. – Я выезжаю! Слышишь? Я лечу! Постарайся себя успокоить. Сейчас позвоню Эдуарду…

– Нет! Что мне его россказни? – рыдала та.

– Хорошо, милая, – он садился в автомобиль. – Я в пути. В пути. Сделай вдох. Глубокий вдох. И успокойся, пожалуйста. От тебя зависит состояние ребенка. Ты ведь помнишь?

Сам себе поражаясь, как он этому сумел научиться, Костя продолжал успокаивать ее умиротворенным голосом, от которого в какой-то момент уснуть захотелось даже водителю его авто. Когда от твоих действий зависит целиком и полностью жизнь маленькой крохи, то научишься даже тому, на что считал себя неспособным.

Продолжая ее успокаивать по телефонной связи, он уже бежал по лестнице на второй этаж, пытаясь найти следы Ольгиного местонахождения. Дверь в его кабинет оказалась открытой.

Зачем-то зашторенные окна создали непривычный мрачный тон, драматизируя общую картину: Ольга лежала на полу посреди разбросанных бумаг, открыток и фотографий, согнувшись и всматриваясь в монитор. Костя не сразу понял, что привело ее к очередному припадку.

– Он написал, чтобы я отстала от него! – всхлипывала она, показывая на экран. – Слышишь, Кость? Я ему пишу о нашем ребенке, о беременности… о том, как малыш ножками бьется… А он… Костя… Ему все равно!

Принимая ее в свои объятия, он с досадой посмотрел на открытую страницу в соцсетях. Значит, старался только он?.. Сама же Ольга все это время думала о том, что на его месте должен быть другой. Усмирив в себе негодование, могущее лишь осложнить ситуацию, Костя попытался ее успокоить.

Когда она немного стихла, он подошел к шкафу, ключом открыл его и достал успокоительное, которое ей прописывали принимать только в крайних случаях.

Ничего комментировать, спрашивать, уточнять ему не хотелось, потому как создавшаяся атмосфера сама по себе все объясняла. И Косте внезапно стало понятно: в сознании Оли он никогда не будет отцом этому ребенку, потому что она не собирается жить иначе. Хотелось даже думать, что она его использует.

Но тут скрывалось нечто другое – его использовала стремительно развивающаяся болезнь Оли, основанная на частых депрессиях по причине искалеченных детства и юности под давлением отца-тирана.

Разумеется, в этом месте Косте захотелось вернуть все обратно, именно туда, где он дал свое согласие на кардинальные перемены в жизни. Но насколько это целесообразно? Глядя в ее блуждающие глаза, он понял, что в данный момент – эта женщина будто его крест, который по какой-то причине ему пока придется нести, ибо других путей просто не существует.

После визита врача Костя дал супруге отдохнуть, продолжая работать в домашнем режиме, поскольку решение основных вопросов никто не отменял, а доверенное лицо за год руководства в компании ему выбрать еще не удалось. Все потому, что доверял он только себе.

Когда Оля немного отошла, он все же спросил у нее:

– Милая, скажи, а какие у тебя ко мне чувства?

Это звучала требовательность – «я даю, и я хочу получать!»

Ее молчание прервалось слабым:

– Я стараюсь, Кость.

– Зачем тогда ищешь Олега?

– Я разозлилась, когда Элька прислала мне фотку, где ты с Надей из вашей бухгалтерии. Ты ведь был вчера с ней, а не на ужине у Максима, как говорил мне.

Константину не хотелось признавать, но приходилось. Не получалось у него пока быть добросовестным мужем. Да, требовалась разрядка, отдых от постоянного напряжения, в котором он находился. И ведь кому объяснишь, что у самого крыша едет наряду со всеми событиями, психической неуравновешенностью супруги и напрягом на работе. Но да, нужно стараться менять жизнь полностью. Это помогло переключиться с ее вины на свою.

– Я покончу с интрижками, – однозначно пообещал он. – А теперь давай начистоту… Ты ведь искала Олега все это время?

– Да, – виновато отвела взгляд Оля. – Кость, меня не покидала надежда, что он все же вернется. Он ведь родной отец…

– Оленька, – всеми силами удерживая в себе негодование, он посмотрел на нее с мягкой строгостью, – ты понимаешь, что я готов на жертвы во имя малыша? Я меняю свою жизнь полюсами, и мне это дается нелегко. Но мне нужна уверенность, что попытки создать настоящую семью не напрасны.

– Я все понимаю, Костенька. Вряд ли кто-то другой поддержал бы меня, – она смотрела на него сквозь пелену слез. – Я постараюсь забыть, но не требуй этого от меня слишком скоро. Это ведь не простуда, от которой есть панацея. Тебе тяжело понять сущность любви, ведь ты разве что легкомысленно влюблялся. А тут целая трагедия в сердце. Ты не представляешь!

– Прости, Оль, мне и правда тяжело понять тебя. Но я тоже очень стараюсь. Просто не игнорируй мои попытки, Богом молю. Если я потеряю надежду, то не в силах буду потом себя заставить.

Не стал он уже затрагивать тему ее подруги: Эльвира Коробейко, работавшая несколько лет в их компании, старательно выводила его из себя. Скользкая особа, окрутившая его дядю и сумевшая уже несколько лет восседать на троне почетной и несменной любовницы. Костя чувствовал себя крайне неловко, когда Оля приглашала ее на день рождения, и присутствовавшая при этом Валентина Ордынцева, супруга дяди Вани, вынуждена была выдерживать такт, дабы не сцепиться с той в перепалке. Ведь обо всех похождениях мужа она прекрасно знала. Но все же Константин поставил перед собой цель мягко препятствовать этой непонятной дружбе двух совершенно разных женщин – Оли и Эли, чтобы постепенно свести их общение на нет.