Читать книгу: «Под созвездием Южного Креста, или Хорошо ли жить в Африке?», страница 12

Глава 29

На следующий день Олег с женой вернулись в Москву. И сразу Олег с рюкзаком отправился к Буровым. Дверь открыла Татьяна. У нее был большой живот, но он не портил ее, беременность очень ей шла. Она встревоженно смотрела на Олега, оказалось, никто еще не решился ей сообщить о гибели мужа.

– Что с Сергеем? – после продолжительной паузы спросила она. – Это его рюкзак. Он жив?

Олег долго молчал, потом, собравшись с силами, наконец сказал:

– Нет. Он подорвался на мине. Вместе с оператором и водителем.

Татьяна медленно начала опускаться, и если бы Олег не подхватил ее, упала бы на пол.

– Танюша, ты держись. Тебе надо думать о ребенке. Я помогу, я дал слово Сергею!

Вдруг он заметил, как на полу начала образовываться маленькая лужица.

– Воды отошли, – пришла в себя Татьяна. – Вызывайте скорую. Третьи роды пройдут быстро. Я позвоню маме, чтобы она приехала посидеть с мальчишками…

В роддоме ее сразу забрали медсестры, а Олега не пустили в приемную со словами:

– Идите, папаша, домой, теперь это наша забота.

Девочка родилась в тот же день, тридцатого декабря. И хотя роды были немного преждевременными, с ребенком все было в порядке.

«Тридцатое декабря – хороший день!» – подумал Олег, узнав о рождении девочки.

Не Новый год, семейный праздник, а именно этот день – тридцатое декабря, день образования СССР – всегда отмечался в МИДе, и друзья собирались за большим столом, чтобы вспомнить своих не вернувшихся с войны коллег, положивших свою жизнь за Родину. И эту традицию свято чтили. СССР уже канул в Лету, а они по-прежнему собирались тридцатого декабря, выпивали «боевые сто грамм» и молча вспоминали друзей и думали, «кто следующий».

Через неделю Олег забирал Татьяну из роддома, взял он с собой и мальчишек. Девочку она назвала Аленкой.

– Вот, папаша, получите дочку, – сказала ему медсестра, передавая большой сверток, повязанный красной лентой.

– Дайте и мне посмотреть, – рвался к свертку Виталик. – Ой, какая маленькая, хорошенькая!

– Ты же братика хотел, – поддел его Олег.

– Ладно, если пищать не будет, то пусть будет девчонка, мы ее научим в футбол играть. Правда, Димка? – обратился он к брату.

– Маленькие все пищат, я помню, какой ты был, – со знанием дела серьезно ответил Димка. – Я даже хотел придушить тебя подушкой, – сознался он.

– Ладно, ладно, никого мы душить не будем, – рассмеялся Олег: он чувствовал себя главой этого большого семейства, и ему это очень нравилось.

Татьяна выглядела немного подавленной, но держалась молодцом. Казалось, рождение ребенка, больничная обстановка отвлекли ее от страшных мыслей о смерти мужа, но когда она вернулась домой, где все напоминало о Сергее, горе накрыло ее с невероятной силой. Она везде натыкалась на его вещи, на его тетради с записями, на фотографии, где они были все вместе и так счастливы. Татьяна не могла сдерживать слезы и, когда дети засыпали, ночью ревела в подушку. Она осунулась с лица и еще больше похудела, есть ей не хотелось, она с трудом справлялась с домашними делами. Мама, как могла, помогала ей, даже взяла отпуск за свой счет, чтобы поддержать дочь в такое трудное для нее время.

– Таня, Сергей был моим другом, – гладил ее по голове Олег. – Я понимаю и разделяю твою боль утраты, но жизнь продолжается, тебе надо растить детей. Если ты будешь плакать ночами, так изводить себя, то у тебя пропадет молоко, а для девочки сейчас это самое главное. Сергей так хотел дочку, он так вас всех любил и, конечно, хотел, чтобы вы были счастливы. Для этого он и работал, для этого и лез на передовую. Ты должна брать с него пример и не раскисать, как размазня какая-то.

– Я не буду, – вытирала слезы Татьяна. – Я пойду работать. Я была хорошей медсестрой. Больные меня любили.

– Конечно, конечно, но это потом. А сейчас ты должна кормить Аленку, ты должна есть, спать, гулять, ты должна жить, а так ты себя загонишь в могилу. Ты хочешь оставить детей полными сиротами?

– Конечно, нет.

– Тогда прекрати плакать. Ты им сейчас нужна как никогда спокойной и уверенной. Они должны чувствовать в тебе опору. Ты должна быть для них и за мать, и за отца. Им же тоже тяжело.

– Никто им отца не заменит, – вздыхала она.

– Это правда. Но боль со временем уляжется. Психологи говорят, надо минимум два года, чтобы прийти в себя после такой потери.

– Сергей все время стоит у меня перед глазами.

– Так и должно быть.

Татьяна с благодарностью принимала его заботу. Постепенно она начала приходить в себя, через силу, но ела и стала больше гулять с коляской на улице. Свежий морозный воздух, казалось, снова вдыхал в нее жизнь.

Весь отпуск Олег провел в Москве, каждый день помогая Татьяне с новорожденной дочкой и поддерживая ее морально и материально. Он приносил продукты, гулял с коляской, занимался с мальчишками. Ольга пыталась запретить ему ходить к Буровым, но он твердо сказал ей, что офицеры семьи погибших товарищей не бросают, а на самом деле он душой отдыхал там.

Олег все это время помнил о слове, данном Марине, и потому в один из последних дней отпуска поехал в Тарусу, чтобы объяснить ей, как изменилась его жизнь, и просил не держать на него зла. Марина все поняла и ни словом его не укорила.

Глава 30

Весной Олег снова улетел в Анголу. Но теперь он вел себя очень осторожно и старался не рисковать. Наконец он знал, ради чего живет и кому он нужен.

«Чем за общее счастье без толку страдать —

Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.

Лучше друга к себе привязать добротою,

Чем от пут человечество освобождать», —

твердил про себя Олег недавно прочитанное рубаи Омара Хайяма.

В конце года он опять оказался в Москве и, помня о первом дне рождении Аленки, отправился покупать игрушку. Он вошел в магазин и раскрыл от удивления рот. Чего тут только не было: машинки большие и маленькие, миниатюрные куклы барби и размером с ребенка, животные всех мастей и цветов, конструкторы на все возраста и кошельки родителей. И ему вспомнилось его детство с самодельными деревянными игрушками, как изощрялись они в придумывании и конструировании машинок, оружия, спортивных снарядов.

Олег постарался сосредоточиться на цели своего визита. Он медленно переводил взгляд с игрушки на игрушку и внезапно остановился на белой и лохматой обезьянке. Она сидела на средней полке, длинные верхние лапы свисали вдоль тела и касались нижних, небольшие черные пуговки-глаза на коричневой кожаной мордочке по-доброму смотрели на него. Он сразу вспомнил больших лохматых обезьян, которые на длинных лапах перепрыгивали с дерева на дерево в Национальном парке Кении, издавая ухающие и кричащие звуки.

– Посмотрите, какая замечательная собачка, – сказала подошедшая продавщица, подавая ему небольшого спаниеля, тело которого распласталось на ее руке, а уши свешивались с ладони.

Олег мельком взглянул на собаку:

– Нет, мне, пожалуйста, покажите вон ту обезьянку, – указал он на среднюю полку, с которой за ним наблюдала хитрая бестия.

Продавщица отложила спаниеля и достала обезьянку. Олег взял ее в руки, и так она ему понравилась: такая мягкая, теплая, домашняя!

– Я беру. Сколько стоит? – спросил он.

Продавщица назвала сумму, и он пошел платить.

– Какая прелесть! – тихо воскликнула Татьяна, когда он принес эту обезьянку на день рождения Аленки. – Как ее зовут? – спросила она, целуя ее в приплюснутый нос.

– Не знаю, наверное, Рита, – неожиданно сказал он.

– Почему Рита?

Олег рассмеялся.

– Есть анекдот, который я рассказывал своим орлам, когда они мобилизовывались, чтобы знали, кто ими командовал. – Глаза его светились добрым огнем. – Сравнивают интеллектуальные способности обезьяны и офицера советской армии. На дерево повесили апельсин, выпустили обезьяну и сказали ей: «Достань апельсин». Обезьяна берется за ствол и трясет дерево. Апельсин не падает. Ей говорят: «Думай, Рита, думай!» Обезьяна оглядывается вокруг, видит палку, берет ее, сбивает фрукт, хватает его и убегает. Все хорошо, все прекрасно. Вешают новый апельсин, приводят капитана советской армии и ставят ему задачу: «Надо достать апельсин». Капитан берется за ствол и тоже начинает его трясти. Фрукт висит. Ему говорят: «Товарищ капитан, подумайте!» «Чего тут думать, трясти надо!» – отвечает он.

Татьяна засмеялась – ей нравилось, когда Олег рассказывал анекдоты.

Он опять часто начал бывать у Буровых. Девочка подросла и была очень забавной. Олег очень любил с ней возиться. Она была спокойной и очень смышленой, а потому Виталька очень ее полюбил и часто играл с ней. Олег уезжал-приезжал из страны, но все мысли его теперь были с этой семьей.

Однажды Олег пришел к ним в гости, и дверь открыла Татьяна – в руках у нее была Рита. Татьяна увидела замешательство Олега и сказала:

– Я никак не могу привыкнуть, что Сергея нет. Он часто называл меня «моя обезьянка». Я прижмусь к Рите, и мне кажется, что это он обнимает меня. Получается, эта обезьянка нужна мне гораздо больше, чем дочке. Как вы угодили тогда с подарком.

Олегу нравилась непосредственность этой молодой женщины-ребенка, которая и сама пахла, как ребенок. Он подумал, что его жена не сентиментальна и никогда не привязалась бы к мягкой игрушке: ей всегда хотелось золота, золота и еще раз золота.

Олег вспомнил, как однажды на День святого Валентина – праздник влюбленных – он, будучи занят неотложными делами и не имея возможности бегать по магазинам, купил жене подарок, на его взгляд, как нельзя лучше подходящий к этому празднику – французские духи. Каково же было его потрясение, когда жена, увидев подарок, скривила свои тонкие губки в презрительной усмешке и сказала:

– Фи, как я опустилась в твоих глазах, что ты даришь мне французские духи. Если уж ты хотел сделать мне настоящий подарок, то покупать его надо было в золотых рядах.

Она пренебрежительно поставила подарок, сделанный от чистого сердца, на трюмо и, демонстративно покачивая бедрами, пошла на кухню.

Жили они тогда в Йемене, а отношение к золоту в этой стране было весьма своеобразное – его было много и оно было дешевое, через таможню можно было провозить не более двенадцати килограммов этого драгоценного металла. Русских людей, оказавшихся на Ближнем Востоке, эта цифра приводила в шок.

«Откуда у малообразованных людей такая тяга к золоту?» – подумал он тогда. Олег был к нему совершенно равнодушен, у него не было даже золотого обручального кольца. Нет, когда-то оно, конечно, было, но однажды жена лисой подошла к нему и, обвив его шею руками, сказала:

– Зачем тебе обручальное кольцо, ты ведь его все равно не носишь? Отдай его мне, я сделаю из него печатку.

Олег удивленно посмотрел на нее и подумал: «Да, действительно, зачем оно мне? Я не хочу вспоминать тот день, когда женился на тебе».

– Возьми, – спокойно сказал он. – Можешь делать с ним что хочешь.

«Ты могла быть самой счастливой женщиной на свете, – с горечью подумал он. – А ты перековала мою любовь на золотые безделушки».

Картинка плавно уплыла из его головы, осталось только немое удивление: «Да кто поймет душу женщины? Они такие разные».

В этот вечер все, казалось, было как всегда. Олег повозился с мальчишками – они разучивали какие-то приемчики, потом поиграли в шахматы. Он помог уложить трехлетнюю Аленку, рассказал ей сказку, и девочка тихо лежала, обхватив его большую руку своими маленькими ручонками. И только когда пухленькие ручки ослабли и отпустили из своего мягкого плена его руку, он встал, подоткнул поплотнее одеяло под маленькое тельце и вышел из комнаты.

– Спит, – сказал он Татьяне, улыбаясь. – Какая чудесная девочка, как бы я хотел, чтобы она была моей дочерью, – вздохнул он. – Но мне пора.

– Спасибо вам за все. Что бы мы без вас делали! – благодарно посмотрела на него Татьяна.

– Я дал слово офицера своему другу, что помогу его семье. Помни, я всегда рядом и ты можешь на меня рассчитывать, – посмотрел он в глаза Татьяне. – Орлы, не проспите завтра в школу, – крикнул он мальчишкам, открыв дверь в комнату, в которой они смотрели по телевизору футбол.

– Не проспим, – басовито откликнулся Димка.

– Дядя Олег, а завтра бороться будем? – спросил Виталик, выходя из комнаты.

Олег потрепал двенадцатилетнего мальчишку по голове.

– Будем, Виталька, обязательно будем.

– А в шахматы играть?

– И в шахматы будем играть.

– Дядя Олег, когда у вас будет свободное время, – как-то по-взрослому очень спокойно сказал мальчик, – вы приходите к нам в гости. Аленка вас очень ждет. – И, понизив голос, добавил: – Мама не знает, но она все время спрашивает у меня, когда придет папа Олег.

Олега как будто молнией прошибло от этих слов. Подойдя к лифту, он машинально нажал кнопку.

– Она еще маленькая, – уже в полный голос рассудительно сказал Виталик, выйдя вслед за ним из квартиры,– и папу совсем не помнит. Вы для нее папа.

«Господи, откуда берутся такие дети?» – подумал Олег.

– Обязательно приду. Спокойной ночи, Виталик, – сказал он, входя в лифт.

– Спокойной ночи.

После смерти отца Виталик как-то сразу повзрослел и, не в пример старшему брату, стал заботиться о матери.

– Мама, иди ложись, ты устала, – сказал он, закрывая входную дверь.

– Как ты похож на отца! – погладила сына по голове Татьяна.

Глава 31

Олег проснулся, как всегда, рано, но лежал в постели, глядя в потолок.

– Ты сегодня не бежишь? – удивленно посмотрела на него жена, вставая.

– А почему я должен бежать? – немного раздраженно ответил он.

– Ну ты всегда в это время бегаешь, – обиженно сказала Ольга, пожав плечами.

Он, в принципе, был ей глубоко безразличен, просто она привыкла вставать одна, когда он уже совершал свою каждодневную пробежку. И то, что он сегодня еще лежал в постели, было очень странно. Она не спеша накинула халат на ночную рубашку, всунула ноги в тапочки и, завязывая на ходу тесемки халата, пошла в ванную умываться.

Олег смотрел ей вслед. Они живут вместе уже почти тридцать лет, и к своим пятидесяти годам она хорошо сохранилась – вполне стройная фигура, ухоженное тело, прекрасное нижнее белье, да и верхнее всегда у нее было на высоте. «У моей жены все должно быть самое лучшее» – всегда было его кредо. И он старался как мог. И избаловал ее своим вниманием. И вот теперь их дом – полная чаша – был для него холодным и враждебным, как джунгли, которые скрывают под сенью благоухающей зелени смертельную опасность.

Сашка… Любимый сын… Свет в окошке. Олег и не заметил, как он вырос. Он тоже видел, что в семье не все благополучно. «Вы с жиру беситесь», – не раз говорил он своим родителям. Не хотелось Сашке быть свидетелем их семейных разборок, и потому норовил поскорее улизнуть из дома. Часто он пропадал с друзьями на дискотеках и вечеринках, которые так любили устраивать студенты. Парень он получился красивый, стройный, умный, и девчонки заглядывались на него. С женитьбой он откладывать не стал, как только подвернулась девчонка, влюбленная в него, с квартирой, он быстро сделал ей предложение и сразу перебрался к ней жить.

Теперь ничто не тянуло Олега в этот дом. Возвращаясь домой, он все чаще проводил время в маленькой комнате, где стояли старый диван и купленный еще на заре перестройки музыкальный центр, стояли его «железки» – штанга и гантели. Если он не тренировался, то читал книгу, лежа на диване, или слушал музыку.

Олег лежал и думал о Татьяне, Аленке, Витальке и Димке, которые так неожиданно стали для него роднее всех. На часах – половина восьмого. «Пора вставать – скоро они пойдут в школу», – пронеслось у него в голове. Жена уже ушла на работу. После холодного душа он надел спортивный костюм и вышел из квартиры. Доехав до первого этажа, спрятался за поворотом на лестницу и стал ждать.

Из лифта выходили люди, спешащие на работу. Олег посмотрел на часы: пять минут девятого. «Сейчас выбежит Димка», – прикинул он. И действительно, лифт остановился и кто-то, перепрыгивая через ступеньки, шумно спустился вниз. Олег выглянул из-за стены и узнал черную куртку Димки. Он, как всегда, был без шапки, куртка нараспашку, так что ее развевающиеся полы были видны со спины. На ходу он закидывал на спину школьный рюкзак. Димка терпеть не мог ждать, когда соберется его «мелюзга», как он называл младшего брата с сестрой. «Через пять минут выйдут и они», – подумал Олег и отошел на один лестничный пролет вверх.

– Сколько у тебя сегодня уроков? – наконец услышал он знакомый голос.

– Пять, – ответил Виталик.

Олег шумно сбежал с лестницы и нос к носу столкнулся с Татьяной, которая держала за руку сонную Аленку.

– Вы? – удивилась она. – Что так поздно? Проспали?

Она улыбалась, как обычно, но от его внимательного взгляда не укрылись ее грустные глаза.

– Проспал, – легко соврал он. – Аленка, как спалось? Тебе приснился мишка, про которого я тебе рассказывал вчера? – стараясь расшевелить девочку, весело спросил он.

Девочка отрицательно покачала головой, не поднимая своих сонных глаз, доверчиво дала ему свою маленькую ручку, и так они вместе вышли из подъезда.

– Я пошел, – помахал рукой Виталик, увидев приятеля, поджидавшего его на тротуаре. Быстрым шагом они пошли в школу.

Они дошли до поворота к детскому саду, уже светившемуся огнями, к которому спешили дети с родителями. Олег не без сожаления отпустил маленькую уютную ладошку, пропустил Татьяну с дочкой вперед и долго смотрел им вслед.

– Передай привет Рите! – крикнул он, когда те вошли в ворота детского сада, и, помахав рукой, отправился на пробежку.

Закончив пробежку, Олег вошел в подъезд и, как всегда, открыл почтовый ящик. Бесплатных газет сегодня не положили, а сам он ничего не выписывал. Он машинально пошарил рукой внутри узкого ящика и наткнулся на продолговатый конверт.

«Наверное, счет на телефон», – подумал он, но удивился, увидев на нем штамп Внешэкономбанка. Читая на ходу, он вошел в лифт и нажал кнопку тринадцатого этажа. С некоторых пор он оставил свои чудачества с поездкой на этаж выше.

Смысл прочитанного никак не доходил до его сознания, поэтому, придя домой и приняв душ, он еще раз внимательно перечитал бумагу. Это было извещение о том, что Внешэкономбанк начинает выплачивать компенсацию по замороженным в девяностом первом году вкладам в инвалютных рублях. В конце были указаны номер телефона и адрес, по которому можно было приехать и получить рублевую компенсацию. Внизу была приписка: «Иметь при себе паспорт».

Когда Олег наконец понял смысл этого послания, то возликовал:

– Наконец-то справедливость восторжествовала!

Находясь в отпуске, он решил не откладывать поездку в долгий ящик. Быстро позавтракав, он стал прикидывать, в чем поехать. Ему хотелось выглядеть представительно, ведь он получит огромную сумму денег. Давно выкинув сберкнижку этого злосчастного вклада, он тем не менее прекрасно помнил его сумму – четыре тысячи семьсот инвалютных рублей. Неофициальный коэффициент пересчета в обычные рубли всегда был один к двум, а официального просто не существовало. «Ну ладно, двойную сумму они, конечно, не заплатят, но и почти пять тысяч тоже неплохо», – радостно прикидывал в уме он.

Олег надел черные брюки с белым пиджаком. «Элегантен как рояль», – улыбнулся он, глядя на свое отражение в зеркале. Довольный собой, он вышел из дома. По дороге он купил шоколадку, чтобы презентовать ее кассирше, которая будет отсчитывать ему деньги. На душе у него была благодать. На небе ярко светило майское солнце.

Ровно в полдень он вошел в помещение банка, в зале никого не было. «И народу нет», – порадовался Олег и протянул в окошечко свой паспорт с извещением.

Девушка взяла паспорт и стала забивать данные в компьютер.

– А это вам, – протянул шоколадку Олег, улыбаясь во весь рот.

– Спасибо, – девушка мило улыбнулась. – Заполните, пожалуйста, вот это и распишитесь.

Взяв шоколадку, она на ее место положила бумажку, только что отпечатанную на принтере. Машинально Олег начал ее заполнять и вдруг остановился.

– Тут какая-то ошибка, – удивленно сказал он.

– Где ошибка? – посмотрела на него кассирша. – Разве это не ваша фамилия?

– Фамилия-то моя, я от нее не отказываюсь, но сумма… В графе «Получить» стоит четыре рубля семьдесят копеек.

– Ну да, все правильно, – успокоилась девушка. – Инвалютный рубль приравняли к одному рублю, получилось четыре тысячи семьсот рублей, а недавняя деноминация отбросила от этой суммы три нуля. Получается четыре рубля семьдесят копеек. Здесь все правильно.

– А почему инвалютный рубль приравняли к обычному рублю? Ведь по сути это был безналичный доллар, – пытался что-то объяснить Олег девушке. – У меня на счету было четыре тысячи семьсот безналичных долларов. На одну тысячу долларов тогда можно было купить новенький «Фольксваген», а теперь пять рублей стоит билет на автобус.

– Мужчина, – недовольно сказала девушка, – у нас есть директива Центробанка, в соответствии с которой мы и действуем. Разбирайтесь с начальством, а не со мной.

Услышав это, Олег разразился гомерическим хохотом. В большом и пустом зале банка этот хохот звучал устрашающе. Девушки-операторы выглянули из своих окошек, а охранник за столом около двери поднял голову, на всякий случай взялся за кобуру и с напряжением смотрел на хохотавшего мужчину.

– Ой молодцы… ребята-демократы! – наконец отсмеявшись, громко сказал Олег, качая головой.

– Вы будете брать деньги?

– Конечно, милая, конечно. Как же не взять такие деньги? Вы бы хоть в извещении написали, ведь я на дорогу потратил в четыре раза больше, чем получу по своему вкладу, – не стесняясь никого, громко говорил Олег.

Машинально взяв деньги и положив их в карман, он направился к двери.

– Вот так-то, брат, опять обобрали народ, – улыбаясь во весь рот, сказал он ошарашенному охраннику.

Олег не спеша шел по улице. На небе по-прежнему ярко светило солнце, но на душе у него было гадко и противно. «Опять обули, да еще как красиво, нагло обули», – продолжал возмущаться он про себя. Он вошел в метро, приготовил жетон и в задумчивости продолжал движение. Вдруг его взгляд остановился на молодом парне-инвалиде без ног, сидевшем в коляске и просившем милостыню.

– Где ноги потерял? – подошел к нему Олег.

– В Афгане, – невесело посмотрел на него парень.

– Да, невысоко оценило правительство каждую твою ногу, раз тебе приходится сидеть здесь на сквозняке и молить людей о помощи, – покачал головой Олег. – На вот тебе, – сказал он и, достав из кармана четыре рубля семьдесят копеек, положил их в десантный берет парня.

Парень удивленно посмотрел на него.

– Ты не думай, это очень большие деньги! Они заработаны в Анголе и Эфиопии, в Йемене и Сомали.

Он говорил так громко и эмоционально, что вокруг них начали собираться люди.

– В девяносто первом году правительство заморозило инвалютные счета, которые пополнялись ценой здоровья, а подчас и жизни. И вот теперь оно решило компенсировать, – Олег сделал ударение на последнем слове, – наши кровью заработанные деньги. Вот так из четырех тысяч семисот инвалютных рублей получились четыре рубля семьдесят копеек, и я отдаю их все тебе. Живи и ни в чем себе не отказывай.

Парень молча и хмуро смотрел на Олега, наконец поняв смысл сказанного.

– Но ты не опускай руки, – продолжал Олег, похлопав его по плечу. – Какое счастье, что остались хоть они! Пиши книги. Говорят, писатели много получают. А это вот тебе на погоны, – и Олег, достав две сторублевки, прикрепил их на плечи парня. – Будь здоров и не падай духом, – сказал он и пошел дальше.

Обернувшись, он увидел, как люди, наблюдавшие за его монологом, тоже стали класть в берет парня деньги. И в этот момент он почувствовал резкую боль в голове и тихо стал опускаться на пол.

– Помогите ему! – закричал афганец.

Люди бросились к Олегу, стали вызывать скорую.

Врачи приехавшей через двадцать минут скорой забрали его в больницу.