Я буду любить тебя вечно

Глава 5

Виктория

Покидая класс, я ни о чем лишнем не думаю. По крайней мере, стараюсь, но куда там. Перед глазами то и дело мелькает он и его обворожительно опасная улыбка. А уши, словно локаторы, пытаются сквозь школьный шум в коридоре услышать его бархатный голос. Голос, от которого невольно замирает дыхание.

Весь урок я прокручивала в голове воспоминания о той встрече, что сбила меня с пути. Я не ожидала его когда-нибудь увидеть вновь и уж тем более не думала, что этот парень может быть моим одноклассником. Он выглядит старше, хотя на второй год точно не оставался. Слишком умный, слишком хитрый.

Слишком опасный.

Для меня!

– Эй, вареник, – доносится за спиной бархатный голос с легкой хрипотцой, и мое тело тормозит прежде, чем я успеваю понять, что он обращается ко мне. И как? Он назвал меня вареником, а я все еще считаю его нормальным парнем? Упс, кажется, я слишком сильно поторопилась с выводами. Недоглядела, не смогла.

– Как ты меня назвал? – шепчу, резко развернувшись к нему лицом и упираясь пальцем в титановую грудную клетку, никак иначе. Ну не может у нормального одиннадцатиклассника быть такое тело. Шикарное тело.

Черт, о чем я только думаю? Когда этот парень находится рядом со мной, мозги превращаются в сладкий кисель. А кисель я ненавижу с детского сада. И его должна ненавидеть. Все ведь очень просто: он, судя по его похотливому взгляду, что медленно скользит по мне и уделяет большое внимание груди и губам, настроен на совершенно другой лад. Я уже за это должна его ненавидеть, а еще он относится ко мне как все – с ненавистью, что прячет на дне своих голубых глаз. Но почему я чувствую обратное? Почему сердце начинается биться о грудную клетку активнее, когда он рядом. В шаговой доступности.

– Вареник, – и снова это дурацкое прозвище, от которого учащается пульс. А еще я невольно замечаю, что из его уст даже обзывательство звучит слишком мило.

– Еще раз так назовешь, – шепчу, надеясь, что выгляжу довольно устрашающе, и он не заметит моих истинных чувств, что я скрываю за очередной маской.

Искренне боюсь показаться влюбленной дурочкой. Для него это будет игра, для меня что-то больше. Что-то такое, с чем мне придется справляться в одиночестве. Так, стоп! Я что, сказала влюбленной?!

– То что, вареник? – Закрываю глаза и медленно вдыхаю, но слишком поздно понимаю, что аромат с древесными нотками и цитрусом попадает в ноздри и проникает в глубь меня. Жмурюсь и, резко распахнув глаза, прожигаю его ненавидящим взглядом.

Черт возьми, что со мной происходит, и почему я так глупо на него реагирую? Неужели это и есть любовь, о которой слагают легенды и пишут в любовных романах? Только не это, только не сейчас…

– Получишь ранцем по башке. – Не знаю, что на меня находит, но рука с ранцем слишком резко взмывает вверх.

Замираю и забываю, как дышать. Твою налево, и как теперь это разгребать? Такое он вряд ли простит, но, может, хоть станет меня ненавидеть по-настоящему, и мне будет проще находиться с ним в одном классе. Очень на это надеюсь.

Мотнув головой, он впивается в меня убийственным взглядом. Упс, кажется, я не жилец больше. Одно резкое движение хищника, и я в ловушке. Холодный взгляд, словно айсберг, пробирает до костей. Тело становится тряпичным, непослушным. А мысли все о нем и о нем.

– Ты охренела? – рычит, больно хватая меня за плечи и прислоняя спиной к холодной стене.

Я успеваю ртом хватануть крупицу воздуха и мысленно сосчитать до десяти, глупо надеясь, что сейчас кто-нибудь из учителей пройдет мимо нас и прекратит этот бедлам, грозящий закончиться чьей-то погибелью.

– Не трогай м-меня, – мой голос напоминает мышиный писк, но никак не речь уверенной девушки, коей я чувствовала себя еще утром.

Сейчас мне действительно страшно, особенно когда одна его рука ложится на мою талию, а другая касается лица. Я чувствую, как горят щеки от прикосновения его шершавых пальцев к нежной коже. Чувствую, как бессовестно учащается пульс, когда он большим пальцем нагло оттягивает мою нижнюю губу и склоняется ко мне. На дне его синих глаз плещется море эмоций. И мне становится вдвойне страшно, когда я вижу в его взгляде интерес, которого не должно быть. Только не ко мне. Только не сейчас, когда я готова пасть к его ногам сломленной девой.

– Когда захочу, тогда и буду трогать. И запомни, вареник, не тебе это решать, – припечатывает злым взглядом к месту и шепчет прямо в губы, обдавая мятным дыханием: – Слушай и запоминай: держись подальше от Юрки.

Он уходит быстрым шагом, а я все продолжаю стоять на месте и прокручивать его последнюю фразу. Что он хотел этим сказать? Неужели не доверяет своему другу? Хотя да, я сама ему не очень доверяю. Да, красивый парень, но доверия не вызывает смазливое лицо и похотливая улыбка. Вот он точно не пытается скрыть свои намерения относительно меня. А уж его тупые подкаты, от которых идут рвотные позывы, любого доведут до психбольницы.

– Да пошел ты! – кричу и топаю изо всех сил.

Какого хрена, кем он себя возомнил? Неужели думает, что, если он популярен среди старшеклассников, так его корону никто не поправит? Сама наивность. Вынуждена разочаровать нового одноклассника, но в мои ближайшие планы входит поправить именно его корону. Ибо нефиг меня злить.

Еще ни один парень не мог вывести меня из себя, да этого вообще никто не мог сделать за исключением родителей. Но на то они и родители, чтобы выводить детей из себя. Конечно, было бы неплохо, если бы мои ненаглядные показали, куда выплескивать негатив, но, увы… здесь я справляюсь сама. Кикбоксинг, о котором, естественно, не знают родители, и надеюсь, что не узнают, мое спасение в последние несколько лет.

– Здравствуйте, подскажите, пожалуйста, я могу еще попасть в группу на занятия? – елейным голосом интересуюсь у парня, что стоит за стойкой регистрации и смотрит на меня уж слишком откровенно. Ох, если бы он только знал, что с того момента, когда начала расти грудь и округляться попа, у меня выработался иммунитет на такие взгляды.

– Одну минуту. – Его взгляд буквально на секунду опускается в тетрадь и снова возвращается ко мне. – Да, набор еще продолжается. Но группа для новичков, а ты, судя по всему, занимаешься давно, так что могу предложить свободное посещение.

– Хорошо, давайте свободное, – киваю, соглашаясь.

По-моему, это даже намного лучше, чем приходить по времени и ради занятия менять свои планы и врать родителям о кружке танцев.

Раз в неделю я хожу на танцы. Для меня это мимолетное удовольствие, не вызывающее должностного расслабления. Я не чувствую себя свободной, опустошенной, когда покидаю танцевальный зал. Но для алиби нужен результат, поэтому, превозмогая лень и ненависть к  бальным пляскам, мне приходится посещать занятия.

А вот зал, где я могу как спокойно оттянуться на тренажере, так и уговорить кого-то на легкий спарринг, делает меня свободной. После него я будто начинаю парить. Несколько часов силовых нагрузок, ну или просто бег на дорожке и бассейн, заставляют почувствовать себя обновленной, словно я заново родилась.

Так и сейчас, отработав час на тренажерах и полчаса на беговой дорожке, я чувствую себя уставшей, но счастливой. Тело нещадно ноет, радуется нагрузкам, которых я лишала его больше месяца. А все из-за очередного переезда и новой отцовской работы, от которой тошнит, походу, только меня одну.

Мне совершенно не хочется идти домой. Уже давно предчувствия меня не обманывают, и, ослушавшись, я попадаю впросак. Так и сейчас интуиция вопит во всю глотку и умоляет не идти домой. То, что меня ждет разбор полетов, сто процентов.

Но деваться некуда, поэтому скрепя сердце я собираю вещи и отправляюсь в раздевалку. Быстро сполоснувшись и одевшись, нехотя выхожу в холл, где располагается регистрационная стойка. Оформляя месячный абонемент, я совершенно забыла забрать ключ от зарезервированного за собой шкафчика. Но хуже всего то, что мне снова придется общаться с тем парнем, что слишком нагло меня рассматривал. Не люблю я такие взгляды, порой мне хочется от них шарахаться.

– Извини, что отвлекаю, но можно мне шкафчик, – отбивая ручкой ритм по поверхности стойки, привлекаю внимание парня, что стоит ко мне спиной и уже вовсю хохочет и с кем-то любезно разговаривает.

– Оу, снова ты, – он отвлекается, поворачивается лицом, и я вижу его. – Как тебе занятия? Понравилось? – он продолжает интересоваться, как успешно я провела время, но мой взгляд позорно залипает на Жене, а язык прирастает к небу. Красивый гад. Особенно в черной майке-алкоголичке, что подчеркивает его широкие плечи. Полотенце, перекинутое через плечо, вопрошающий взгляд и приподнятая светлая бровь делают его взрослее на несколько лет.

– А? Да, конечно, все было очень круто, – забираю ключ и возвращаюсь в раздевалку, чтобы оставить запасные кроссовки и не вызывать дома лишних подозрений.

На улицу выхожу, обходя стойку регистрации десятой дорогой. Я не могу и не хочу его видеть. Уж слишком сильно он на меня влияет, причем так, что я не знаю, как мне быть. Чувства, что я испытаю, находясь с ним на минимальном расстоянии, меня пугают. И все, чего я хочу, –  разобраться в себе и понять, любовь это или нет.

У двери замираю и смотрю в отражение, ловя его оценивающе-заинтересованный взгляд, скользящий по мне. Миг – и мы встречаемся глазами. По телу проносится неконтролируемый жар. Резко дернув дверь, выбегаю на морозную улицу, хватая ртом свежий воздух.

– Какого черта происходит? – шепчу, ловя губами последние снежинки зимы.

Глава 6

Виктория

Зима пролетает быстро, слишком быстро. А обстановка в классе оставляет желать лучшего. Как и предполагала, я стала изгоем, заучкой, разве что без очков на пол-лица. Девчонки меня ненавидят, а парни не сводят глаз и всячески пытаются подкатить. Только не он…

За эти несколько месяцев мы толком не общались. Чистый игнор. Встречи в спортивном зале, мимолетный взгляд, полный пренебрежения, – это все, что я получаю от него в свой адрес. Сейчас я понимаю, что та роковая встреча в коридоре мне просто привиделась. Не мог он смотреть на меня с необъятным желанием, не мог тянуться ко мне телом и душой.

Во всем виновата моя больная фантазия. Вообразила себе любовь с первого взгляда и все тут. Хоть башкой о стенку бейся.

А ведь правда, я сама не заметила, как влюбилась по уши. Каждый день высматриваю его в толпе старшеклассников, ловлю пустой или вопрошающий взгляд и мысленно радуюсь, что он не ненавидящий.

Это было бы больно…

Он снится мне ночами. И эти сны настолько прекрасны, что порой хочется остаться в них на веки вечные и ни за какие коврижки не возвращаться в отвратительную реальность. В прекрасных снах он любит меня всем сердцем, считает своей единственной и неповторимой.

Во снах я счастлива, как никогда, ну а потом я просыпаюсь, и все как всегда. Ничего нового.

Сегодня на улице тепло, и я почему-то решаю надеть любимое платье. Оно серое, вязаное. Талию украшает маленький черненький поясок, а на ногах черные кожаные ботильоны на маленьком каблучке. Все смотрится очень красиво и стильно. А главное, подчеркивает все прелести фигуры.

День в школе проходит как обычно – серо и блекло. Он ничем не отличается от всех предыдущих. Единственное, мне удается поймать его восхищенный взгляд, обращенный на мою скромную персону, приютившуюся в одиночестве у окна. Пожалуй, это единственная хорошая новость за весь день.

– Ты бы поаккуратнее с ними, – кивает в сторону Жени и Юры одноклассница, с которой мне удалось построить приятельские отношения. Подругами мы так и не стали, но посидеть в столовой с кружкой чая и маковой булочкой вполне можем себе позволить.

– Мне на них плевать, – отвечаю безразлично, отворачиваясь к окну и пряча пунцовые щеки за распущенными волосами.

Ну вот почему, когда о нем говорят, я не могу реагировать спокойно? Почему мне становится больно, стоит услышать его имя?

– А вот ему, походу, нет. – Эти простые слова заставляют резко развернуться и чуть ли не взвыть в голос.

Юрка, откинувшись спиной на стул и забросив ноги на парту, не сводит с меня заинтересованного взгляда, а тот, из-за кого мое сердце забыло о спокойствии, обнимает главную змею класса и что-то, судя по ее довольному виду, ласково шепчет ей на ухо. Сжав под партой кулаки и втянув в себя немного воздуха сквозь неплотно сжатые губы, прикрывая веки, снова отворачиваюсь к окну.

Ну за что мне это все? И почему именно сейчас, когда жизнь и так кажется паршивой?

Домой возвращаюсь в обед и получаю неожиданный сюрприз в виде папы. Сегодня он должен находиться в институте до позднего вечера. Насколько мне известно, у него вечерняя группа медиков-практикантов.

– Как хорошо, что ты пришла пораньше. Пошли обедать, разговор есть, – произносит отец довольным голосом, а мне уже становится в сто раз хуже.

– Что-то случилось? – захожу издалека, мысленно ища пути отступления.

– У меня для тебя есть отличная новость, – отец скрывается на кухне, оставляя меня одну в коридоре в полном замешательстве.

Какие у него могут быть новости? Он весь день проводит на работе и, кроме своих лекций и методичек, ничего не слышит и не видит. Неужели мама что-то хорошее натворила? Хотя вряд ли. Кроме домашнего хозяйства, которое ей дается легко, она ничем не занимается. Да и вряд ли бы отец заметил изменения сам.

– Викуль, садись скорее за стол, – щебечет счастливо мама, когда я, переодевшись в синий спортивный костюм, нехотя захожу на кухню.

Ох, чует моя за… простите, одно место, что ничем хорошим дело не закончится.

– Да, конечно, – присаживаюсь, но не тороплюсь прикасаться к еде. Отчего мне кажется, что там яд? Не в еде, так в словах, что скажут родители, совершенно не думая о моих чувствах.

Они, как всегда, уверены, что поступают правильно. Ведь родители не могут желать ребенку плохого. Ага, конечно, не могут.

– В общем, я поговорил с ректором университета. Рассказал ему о тебе, о том, какая ты у нас хорошая, и тебя уже зачислили в университет, – поглощая любимые тефтели в сметанном соусе, сообщает ответ.

– В смысле, зачислили?

Либо я идиотка, либо не до конца понимаю его слова. Как можно зачислить в университет человека, который даже в нем не появлялся? Я молчу уже про кучу документов и вступительные экзамены.

– Я тебе выбил бюджетное место. С сентября ты студентка медицинского университета. Заметь, – важно поднимает указательный палец вверх, привлекая мое  внимание. – Это один из лучших университетов страны.

Шок!

Как есть шок!

Мои родители официально свихнулись.

– Но я не хочу быть медком, – шепчу еле слышно, глотая соленые слезы, что катятся по щекам. И почему мне кажется, что их чувствую только я.

– Это не обсуждается, милая, – вмешивается в столь неприятный разговор мама, которая и так всегда на стороне отца.

– Да что не обсуждается? Это моя жизнь! Мне решать, кем и где работать! Захочу, вообще пойду дворы подметать. Потому что это будет мой выбор! А ваша медицина? Я не переношу ее, меня тошнит от одного вида крови. И вы оба это знаете и все равно пихаете меня туда, – крича, встаю из-за стола и в который раз сбегаю из дома, прихватив рюкзак.

Выбежав на улицу среди белого дня, поднимаю лицо к небу и позволяю первым солнечным весенним лучикам ослепить глаза. Настало мое любимое время года, когда природа просыпается, все расцветает яркими красками, радует обновлением. Где-то местами остались кучки снега, который уже не искрится в лучах солнца, а темнеет и уменьшается в размерах. А вечером еще достаточно холодно, но в воздухе уже чувствуется приближение долгожданного тепла.

Только сейчас это все не радует. Сквозь пелену слез окружающий мир кажется блеклым, таким же тусклым, как моя жизнь.

Многие любят лето, ту самую пору, когда не знаешь, куда спрятаться от солнца. А кто-то фанатеет от зимы, когда можно покататься на досках и подышать морозным воздухом. Я же люблю середину весны. Когда все цветет яркими красками и радует глаз. Когда можно надеть легкую ветровку и, взяв наушники и плеер, пойти гулять по зеленому парку.

В такие моменты жизнь кажется мне прекрасной. Я сама выбираю, что мне делать и как поступить. А сейчас? Сейчас я до сих пор не могу убедить родителей в том, что их выбор, навязанный силой, мне не осилить. Я просто сломаюсь, позорно сдамся на первых курсах института и вылечу оттуда, как пробка из шампанского.

Сегодня я в очередной раз поругалась с ними из-за заезженной темы, что поднимается через день за ужином. Не просто поругалась, а в хлам. Домой возвращаться совершенно нет желания, а идти мне некуда.

На улице начинает темнеть, пробирает морозный ветер. Обхватываю себя руками и, остановившись на месте, медленно поднимаю голову, глупо надеясь, что не забрела в неизвестный район. Гаражный кооператив, которого нет около нашего дома, явно говорит о том, что я ворона. Заблудилась и сама не заметила как.

Прислушавшись к тишине, пытаюсь услышать чьи-то голоса, чтобы попросить о помощи. Я понимаю, что оказалась в глупой ситуации, но деваться некуда. Сама я точно отсюда не выберусь.

Услышав, кажется, с другой стороны, музыку, бегу на звук, пока не поздно. «Ай-яй-яй, девчонка. Ты куда бежишь? Не знаю…» известной группы «Руки вверх» попадает прямо в цель. Резко остановившись, едва не споткнувшись о кирпич, торможу около железной двери, открытой нараспашку. Мне стоит зайти и попросить о помощи, но я боюсь. Что-то заставляет стоять на месте и не позволяет сделать шаг вперед. Будто-то предостерегает об опасности. С одной стороны, что со мной случится, если я все же перешагну порог гаража? Вряд ли меня прибьют, а после закопают в лесополосе.

Вдохнув, поднимаю ногу и переступаю высокий порог. Оказавшись в гараже, освещенном одной лампой, что располагается прямо над открытым капотом старенького «Фольксвагена», останавливаюсь. Осматриваюсь, запоминая каждую мелочь, словно мне это когда-то пригодится.

– П-простите, – произношу громко, решая дать о себе знать.

Тихий мат, звук отброшенного ключа дает понять, что я совсем не вовремя.

Женя, неожиданно высунувший голову из-за капота, приводит меня в настоящий шок. Какого хрена происходит в моей никчемной жизни, что я, находясь на грани истерики, встречаю его?

Такого домашнего, настоящего. С удивленным взглядом синих глаз и едва заметной улыбкой на губах. Его правая щека измазана мазутом, и мне хочется подойти поближе и стереть. Но я стою и тупо хлопаю ресницами от свалившегося на голову шока.

– Зачем пришла? – интересуется парень, выходя из-за машины и представая передо мной во всей красе.

Я в одно мгновение забываю, как дышать. Только и могу, что открывать рот, как рыба.

Глава 7

Виктория

– Зачем пришла? – интересуется, выйдя из-за машины и представая передо мной во всей красе.

Я в одно мгновение забываю, как дышать. Только и могу, что открывать рот, как рыба.

Он выглядит великолепно, настолько, что еще немного – и я стану подтирать собственные слюни. Простые черные кеды, явно много повидавшие и побывавшие в далеко не чистых местах, синие джинсы с рваной коленкой и въевшимися пятнами придают ему некую изюминку. Выделяют среди толпы других парней, что норовят строить глазки и показать себя крутыми, а на деле ноль. А еще он без майки, и я тупо пялясь на его кубики, коих успела насчитать шесть штук. В этот момент я четко ощущаю, как сильно в него влипла.

Он выглядит потрясающе. Настолько, что мне хочется к нему подбежать и обнять. А нет… не так. Облапать! И плевать, что он грязный, и от него воняет бензином за километр. Мое желание отмене не подлежит.

– Я заблудилась, – заставляю себя виновато опустить голову и не глазеть на него так откровенно.

Мне совершенно не хочется, чтобы он догадался о чувствах, которые, как мне кажется, написаны на лице алой краской. Стоит только на меня взглянуть, и сразу становится все понятно. Девочка влюбилась впервые в жизни. Но, судя по всему, он не умеет меня читать, как мама, ну, или просто решает промолчать. Показать свою тактичность, мать ее.

Но дело даже не в этом. Какой смысл ему знать о моих чувствах, если его избранная – кобра? Вот они действительно идеальная пара. Веселый балагур школы и красавица-змея. Уж что-то, а ядом брызгать она умеет. Причем у нее такой огромный опыт, что порой она забывает фильтровать дозировку.

– Заблудилась? – переспрашивает недоверчиво и, шагнув в сторону, с облегченным вздохом заваливается на диван, который, судя по внешнему виду, тоже давно живет на этом свете.

Снова скольжу взглядом по гаражу и понимаю, что моей изнеженной душе вполне себе комфортно в пыли и вони бензина. Нет, ну а что? Не всегда же быть идеальной. Порой другая сторона медали бывает даже лучше и благоразумней, чем та, к которой привык с пеленок.

– Ага, поругалась с родителями и убежала.

Не знаю почему, но мне дико хочется с кем-то поделиться своей болью. Наверное, потом я пожалею о своем необдуманном поступке, но тогда будет уже слишком поздно что-то исправлять. А Женя? Ну не знаю… мне почему-то кажется, что этот разговор останется между нами. И дело не в том, что он, насколько мне известно, не любит попусту трепать языком. Просто я отчего-то чувствую там, внутри, где-то очень-очень глубоко, что он меня понимает.

– Не верю, – Женя недоверчиво качает головой, а пряди его светлых волос спадают на лоб, я искренне улыбаюсь, а он, усмехнувшись в ответ, тянется за бутылкой «Короны», что стоит на импровизированном столике, сооруженном из коробок. Мои брови взлетают вверх, еще немного – и окажутся на затылке от удивления.

Я никогда не видела, чтобы он пил. Хотя, если так рассуждать, я вообще о нем ничего не знаю. Это получается, что я люблю красивую внешнюю оболочку, а сейчас узнаю его настоящего и, самое странное, не разочаровываюсь. Вот дела-то.

– Представь себе, такое бывает, – плюнув на нашу недружбу, швыряю новехонький рюкзак на старый диван и, наплевав на то, как он смотрится на дрянной обшивке, под удивленным взглядом голубых глаз нагло сажусь рядом с Женей.

Отчего-то мне дико хочется остаться рядом с ним и просто поговорить по душам. Да даже можно не по душам, потому что это действительно конкретный такой перебор в наших отношениях будет.

– Ты слишком идеальна, – звучит мне ответом и комплиментом одновременно.

И как на это реагировать, я просто не представляю. Мне еще никогда никто не говорил таких слов. Да, признаю, часто слышала в свой адрес, красивая или хорошая, но идеальная? Серьезно? Он меня настолько сильно идеализировал за столь короткое время?

– Тебе так кажется, – улыбаясь, уверенно тянусь к его руке и под недоумевающим взглядом забираю все еще непочатую «Корону».

Раньше я никогда не пила и не считала это занятие, которое нравится и взрослым, и подросткам, нормальным времяпровождением, но сейчас мне хочется попробовать даже самое простое пиво. Сделать хотя бы глоток и понять, чем оно ему нравится.

Прикрыв веки, делаю пробую, смакуя вкус на языке и слегка морщась. Чувствуется горчинка, но она не отталкивает, а наоборот, манит. Набравшись смелости, делаю еще один глоток, но побольше. И тут я чувствую другое… он словно встает поперек горла, а сильная рука, появившаяся за моей спиной в мгновения ока, не позволяет отбросить коньки прямо здесь, на пыльном бетонном полу.

– Эй-эй, погоди. – Бутылка резко исчезает из хрупких рук, оставляя меня в некотором замешательстве. – Ты раньше пила? – звучит настолько уверенно, что мне кажется, он вот-вот рассмеется надо мной. Подумает, что я глупая ботаничка, впервые увидевшая иную сторону жизни. В чем-то он даже будет прав, глупо это отрицать.

– К чему такой вопрос? – вздернув бровь и уверенно задрав подбородок, смотрю на него не моргая. Еще чего не хватало, признаться, что это мой первый раз. Он же точно тогда меня засмеет, и это в лучшем случае.

– Неуверенно, но смачно приложилась. Вот в чем дело, – произносит, заливисто смеясь, и тихо продолжает: – Тебе хоть восемнадцать есть?

– Да, а тебе?

И действительно, я ведь даже не знаю, сколько ему лет-то. А еще люблю, называется. О Господи, какая же я идиотка. Ну как можно любить человека и ничего о нем не знать? Ни возраст, ни хобби… вообще ничего.

– Месяц назад исполнилось, – склонив голову к плечу и прищурив взгляд, начинает рассматривать меня как-то по-особенному. Настолько, что я чувствую жар своих щек. Еще немного – и можно яичницу жарить. – Ты ведь раньше не пила, да?

– Нет, не пила, – признаюсь неуверенно и опускаю голову. С огромным интересом начинаю рассматривать свои руки, мысленно придираться к корявым пальцам и неровным ногтям, коих быстро насчитала три штуки, лишь бы не смотреть на него, весело хохочущего.

– Рассказывай, вареник. – Ну вот. Снова это давно позабытое прозвище, вызывающее стадо мурашек на коже, которые носятся галопом по телу и хочется пищать от счастья. Это какое-то нереальное сумасшествие. Ну разве можно фанатеть от обзывательства? Пусть оно и мило, ну обзывательство же!

– Родители. Они уверены, что я должна быть медиком, как папа, бабушка и дедушка. Ну, или на худой конец податься в преподаватели, но снова медицина. Они помешаны! Это идея фикс, – размахивая руками и ругая их на чем свет стоит, упрекаю в упертости, которую просто нереально свергнуть с пьедестала «я прав, а ты будь волен выполнять», рыча и шипя, изливаю всю боль, что накопилась во мне за последние несколько лет. – А ведь я не хочу быть медиком, – всхлипнув, вытираю рукавом слезы.

– А кем ты хочешь быть? – звучит совсем тихо, я поднимаю удивленный взгляд и понимаю – ему действительно интересно.

– Мне нравится рисовать и придумывать что-нибудь. Хочу податься в рекламу, но вряд ли это получится, – снова всхлипнув, вытираю тем же рукавом слезы.

– Это хорошо, что ты уже определилась с тем, чем хочешь в действительности заниматься.

Мне кажется, или он действительно меня поддерживает? Не осуждает мой выбор, не считает его глупым и не пытается отговорить, а поддерживает? А еще он не смеется надо мной, только улыбается, обещая лишь лучшее.

– Спасибо, – шепчу, искренне улыбаясь и залипая на его глазах, напоминающих великолепное озеро Аннеси, прославившееся своей чистотой. Достаточно в него заглянуть, чтобы увидеть свое отражение. Так и глаза Жени, чисты и прекрасны. И в них я вижу свое отражение.

– Как твои колени? – звучит спустя долгую минуту, которую мы рассматривали друг друга как-то по-новому. По-особенному, что ли.

В его взгляде я не вижу презрения или недовольства, только нежность и заинтересованность. Может, дело в том, что он увидел меня настоящую? Увидел, что я могу плакать и переживать за свое будущее, что могу злиться на родителей за их непонимание. И могу быть простой девчонкой.

– Это были мои любимые колготки, – произношу, тихо рассмеявшись и вспомнив день, когда мне пришлось распрощаться с ними.

Иногда, чтобы показать родителям свою неидеальность, я надеваю цветные колготки. На все их просьбы снять это безобразие я лишь пожимаю плечами и отвечаю, что мода такая. Но самое страшное, что я на самом деле полюбила эти необычные колготки, от которых многие шарахаются. Полюбила настолько сильно, что в моем гардеробе на сегодняшний день есть все цвета радуги и выделена отдельная полка.

– Красные? – спрашивает недоверчиво, на что я просто киваю и, нагло отобрав у него «Корону», делаю глоток.

Не знаю, как долго нахожусь здесь, но по ощущениям прошло больше часа. Мы выпили три бутылки легкого пива, и, что самое интересное, каждый раз одну на двоих. За время, проведенное в тусклом гараже, освещенном одной лишь лампой, я поняла, что мне ужасно нравится находиться рядом с ним, слушать его забавные истории, от которых я заливаюсь безудержным смехом. Мне просто нравится эта непринужденная атмосфера, в которой я вроде чужая.

– Можно, когда мне будет плохо, я снова к тебе приду? – спрашиваю около своего дома и, затаив дыхание и смотря на соседский палисадник, жду ответа.

Теплая ладонь касается щеки, большой палец скользит по виску и, подхватив выбившуюся прядь из растрепанного пучка, заправляет за ухо. У меня моментально перехватывает дыхание, и появляется такое чувство, что я вот-вот свалюсь прямо на него. В его крепкие, такие желанные объятия. Мечтая попробовать его губы на вкус, медленно, но уверенно поворачиваюсь к нему лицом и, подняв голову к ночному небу, усыпанному миллиардами звезд, смотрю в глаза. Темные, как эта ночь.

– Можно, – тихий шепот и легкое прикосновение теплых губ стали мне ответом на сотню вопросов, что я мечтала ему задать. – Беги домой, уже поздно.