Читать книгу: «Теория отражения», страница 2

– Господин Савин? Мы вас ждали, – она протянула руку для пожатия. – Ужасная трагедия. Мария была одним из наших лучших сотрудников.

– Соболезную вашей потере, – искренне сказал Савин. – Мне нужно задать несколько вопросов о Марии. И еще я хотел бы увидеть картину "Спящая девушка" из коллекции Орловых.

– Конечно, – кивнула Солодовникова. – Пройдемте в мой кабинет, там нам никто не помешает. А затем я провожу вас в зал, где выставлена коллекция.

Они прошли через анфиладу залов, заполненных посетителями, и оказались в административной части здания. Кабинет Солодовниковой был небольшим, но уютным, с видом на внутренний двор музея.

– Что вы хотели узнать о Марии? – спросила она, когда они сели.

– Над чем она работала в последнее время? Были ли у нее какие-то особые проекты, исследования?

Солодовникова задумалась.

– Мария специализировалась на русской живописи конца XIX – начала XX века. Она вела регулярные экскурсии по этой тематике. Но в последнее время она действительно увлеклась историей коллекции Орловых. После того как коллекция была передана музею, Мария стала изучать ее происхождение, историю отдельных картин. Она даже планировала написать статью для нашего научного сборника.

– Почему именно коллекция Орловых? – спросил Савин. – Что ее так заинтересовало?

– Не могу сказать наверняка, – покачала головой Солодовникова. – Но коллекция действительно уникальная. История ее формирования, судьба во время революции и после – это настоящий детектив. К тому же, недавние события, связанные с возвращением коллекции наследникам, привлекли к ней дополнительное внимание.

Савин кивнул. Действительно, история с возвращением коллекции Орловых была широко освещена в прессе, хотя его собственное имя как наследника не разглашалось по его просьбе.

– С кем Мария общалась в последнее время? Были ли у нее какие-то необычные контакты, встречи?

Солодовникова нахмурилась.

– Знаете, теперь, когда вы спрашиваете… Около недели назад к ней подходил мужчина после экскурсии. Они довольно долго разговаривали, и Мария выглядела взволнованной. Я спросила ее об этом, но она сказала, что это просто заинтересованный посетитель с вопросами о коллекции.

– Вы можете описать этого мужчину?

– Высокий, хорошо одетый, лет сорока-пятидесяти. Седеющие волосы, очки в тонкой оправе. Выглядел как профессор или искусствовед.

Савин достал из кармана фотографию Соболева.

– Это был он?

Солодовникова внимательно посмотрела на фото и покачала головой.

– Нет, совсем не похож. Тот мужчина был моложе и выглядел… мягче, что ли. Более интеллигентно.

– Вы не знаете, встречалась ли с ним Мария после этого?

– Не могу сказать наверняка, но… – Солодовникова замялась. – Вчера она ушла с работы раньше обычного. Сказала, что у нее важная встреча, связанная с ее исследованием коллекции Орловых.

Савин почувствовал волнение. Вчерашняя встреча, после которой Мария не вернулась домой. Встреча с человеком, инициалы которого А.С.

– Спасибо за информацию, – сказал он. – Теперь я хотел бы увидеть картину "Спящая девушка".

Солодовникова кивнула и поднялась.

– Пойдемте, я провожу вас.

Они прошли через несколько залов и оказались в просторном помещении, где была выставлена коллекция Орловых. Андрей уже бывал здесь раньше, когда передавал картины музею, но сейчас смотрел на них другими глазами – глазами детектива, расследующего убийство.

"Спящая девушка" висела в центре экспозиции – небольшое полотно в простой раме. На картине была изображена молодая женщина в белом платье, спящая на зеленом лугу. В руке она держала маленькое зеркальце, в котором отражалось небо. Выражение ее лица было безмятежным, почти счастливым.

Савин долго стоял перед картиной, пытаясь понять, что в ней могло привлечь убийцу. Что-то в композиции, в атмосфере? Или дело было не в самой картине, а в ее истории, в ее связи с родом Орловых?

Он вдруг заметил небольшую табличку рядом с картиной: "В.Э. Борисов-Мусатов. "Спящая девушка". 1905 г. Первое приобретение в коллекцию Александра Орлова-старшего. Согласно семейной легенде, на картине изображена София Орлова, жена коллекционера."

Савин почувствовал, как сердце забилось чаще. София Орлова – его прапрабабушка. Женщина, чей портрет кисти Серова был украден из галереи Соболева полгода назад, с чего и началась вся история.

Он повернулся к Солодовниковой.

– Это правда? На картине изображена София Орлова?

– Это семейная легенда, – ответила она. – Документальных подтверждений нет. Но Мария интересовалась именно этим аспектом. Она искала информацию о Софии Орловой, изучала ее биографию.

– Зачем? – спросил Савин.

– Не знаю, – покачала головой Солодовникова. – Но она была очень увлечена этим исследованием. Говорила, что нашла какую-то связь между Софией и картиной, что-то важное, что могло бы изменить представление о коллекции Орловых.

Савин еще раз посмотрел на картину. Спящая девушка, так похожая на его прапрабабушку. Зеркало в ее руке, отражающее небо. И убийца, воссоздавший эту сцену с ужасающей точностью, но без зеркала.

Что пытался сказать ему убийца? Что связывало Марию Линеву, увлеченную исследовательницу истории его семьи, и таинственного человека с инициалами А.С.?

Ответов пока не было, но Савин чувствовал, что приблизился к разгадке. И что времени у него мало – если убийца действительно начал серию, то следующая жертва уже может быть выбрана.

Глава 3: Послание

Савин проснулся от звонка мобильного телефона. Часы показывали 5:37 утра. Три дня прошло с момента убийства Марии Линевой, а они всё ещё топтались на месте. Ни одной существенной зацепки, только вопросы, множащиеся с каждым часом расследования.

– Савин, – хрипло ответил он, пытаясь стряхнуть остатки сна.

– Андрей Викторович, это дежурный по управлению, Семенов. Извините за ранний звонок, но на ваше имя доставили пакет. Курьер настаивал, что это срочно и лично в руки.

Савин сел на кровати, окончательно проснувшись.

– Курьер? В такое время?

– Да, странно, согласен. Но он был очень настойчив. Оставил пакет и сразу ушёл. Мы проверили содержимое на безопасность – чисто. Какой-то конверт и старая книга.

– Я скоро буду, – Савин отключился и потёр лицо ладонями.

Предчувствие не обманывало его – это было связано с делом. Он быстро принял душ, оделся и через полчаса уже входил в здание управления.

Дежурный Семенов, молодой сержант с усталыми глазами, протянул ему небольшую коробку, обёрнутую в крафтовую бумагу.

– Вот, товарищ майор. Курьер был в форме службы экспресс-доставки, но когда мы попытались проверить – оказалось, что такой компании не существует.

– Камеры наблюдения?

– Уже отсматриваем записи. Результаты будут через час.

Савин кивнул и забрал посылку в свой кабинет. Осторожно развернув бумагу, он обнаружил внутри старинную книгу в кожаном переплёте и запечатанный конверт из плотной бумаги. Надпись на конверте гласила: "Андрею Савину – наследнику рода Орловых".

Он надел латексные перчатки, хотя и понимал, что если отправитель был достаточно умён, чтобы организовать доставку через фальшивого курьера, то наверняка позаботился и об отсутствии отпечатков. Осторожно вскрыв конверт, Савин извлёк сложенный лист бумаги.

Почерк был каллиграфическим, старомодным, будто писавший специально стилизовал его под прошлую эпоху:

"Уважаемый господин Савин,

Вы, несомненно, уже заинтересовались историей своей семьи и той ролью, которую сыграла коллекция Орловых в её судьбе. Но знаете ли Вы всю правду? Истинная ценность коллекции не в самих полотнах, а в том, что они скрывают.

Прилагаю к письму дневник Вашего предка, Александра Орлова-старшего. Обратите особое внимание на запись от 17 мая 1905 года. Возможно, это прольёт свет на недавние события.

Каждая картина – не просто изображение, но отражение души того, кто на ней запечатлён. София говорит, что зеркала хранят память о тех, кто в них смотрелся. Что же тогда хранят портреты? Я начинаю верить, что нечто большее, чем просто краски на холсте.

Первая картина – лишь начало пути. Следующая подскажет направление. Искусство требует жертв, не так ли?

Искренне Ваш,

А.С."

Савин перечитал письмо дважды, чувствуя, как холод пробегает по позвоночнику. А.С. – те же инициалы, что были в дневнике Марии Линевой. Совпадение? Вряд ли.

Он осторожно открыл дневник. Пожелтевшие от времени страницы исписаны тем же каллиграфическим почерком, что и письмо. Савин быстро нашёл запись от 17 мая 1905 года – она действительно содержала процитированный в письме отрывок, но была длиннее:

"17 мая 1905 года.

Сегодня Борисов-Мусатов закончил портрет Софии. Она выглядит на нём спящей, безмятежной, словно погружённой в сладкий сон. Художник настоял, чтобы в руке у неё было маленькое зеркальце – говорит, это символ души, отражающей мир. София смеялась и говорила, что это слишком претенциозно, но я вижу в этом глубокий смысл.

Каждая картина – не просто изображение, но отражение души того, кто на ней запечатлён. София говорит, что зеркала хранят память о тех, кто в них смотрелся. Что же тогда хранят портреты? Я начинаю верить, что нечто большее, чем просто краски на холсте.

После сеанса София была странно молчалива. Когда я спросил, что её тревожит, она лишь покачала головой и сказала: “Иногда мне кажется, что мы собираем не коллекцию картин, а коллекцию судеб”. Не понимаю, что она имела в виду, но её слова не дают мне покоя.

Завтра приезжает Серов. София будет позировать для ещё одного портрета. Надеюсь, этот сеанс не оставит такого гнетущего впечатления."

Савин отложил дневник и задумался. Упоминание зеркала не могло быть случайным – оно явно связывало убийство Марии Линевой с этой записью. Но что это значило? И кто такой А.С.?

Первая мысль была об Аркадии Соболеве, но стиль письма, глубокое знание истории семьи Орловых – всё это не вязалось с образом прагматичного бизнесмена. Скорее, это был кто-то, глубоко погружённый в историю искусства, одержимый коллекцией Орловых.

Савин достал телефон и набрал номер Климова.

– Виктор, это я. Мне нужно, чтобы ты проверил всех людей с инициалами А.С., связанных с миром искусства в Петербурге. Искусствоведы, коллекционеры, реставраторы – все, кто мог иметь доступ к информации о коллекции Орловых.

– Что случилось? – голос Климова звучал настороженно.

– Я получил письмо. От нашего убийцы, я уверен. И дневник моего предка, Александра Орлова-старшего. Подлинный, судя по всему.

– Чёрт возьми, – выдохнул Климов. – Еду к тебе. Никому больше не показывай письмо.

Через двадцать минут Климов уже был в кабинете Савина, изучая письмо и дневник.

– Это серьёзно, Андрей, – сказал он, закончив чтение. – Он явно играет с тобой. И знает о тебе больше, чем должен знать посторонний.

– Согласен, – кивнул Савин. – Но что он хочет этим сказать? "Первая картина – лишь начало пути. Следующая подскажет направление." Звучит как предупреждение о новом убийстве.

– Или как приглашение к игре, – мрачно добавил Климов. – Он хочет, чтобы ты следовал за ним, разгадывал его загадки.

– И я не вижу другого выбора, – Савин потёр переносицу. – Нужно опередить его, понять, какую картину он выберет следующей.

– Для этого нам нужно больше информации о коллекции Орловых, – сказал Климов. – О картинах, их истории, о людях на них изображённых.

Савин задумался. Кто мог знать больше о коллекции, чем его собственная бабушка?

– Я поеду в "Осенний сад", поговорю с Еленой Петровной. Она может знать что-то важное о дневнике и о картинах.

– Хорошо, – кивнул Климов. – А я займусь поиском людей с инициалами А.С. и организую экспертизу дневника и письма. Может, удастся найти какие-то следы.

Савин собрал документы, аккуратно упаковал дневник и вышел из управления. На улице моросил мелкий дождь, превращая город в размытую акварель. По дороге в "Осенний сад" он позвонил Елене.

– Доброе утро, – её голос звучал бодро, несмотря на ранний час. – Ты уже на работе?

– Да, и у меня новости, – Савин коротко рассказал о полученном письме и дневнике. – Еду к бабушке, может, она что-то знает об этих записях.

– Я могу приехать? – в голосе Елены звучало профессиональное любопытство. – Хотела бы взглянуть на дневник. Возможно, смогу помочь с историческим контекстом.

Савин на мгновение заколебался. С одной стороны, помощь Елены могла быть ценной – как журналист и историк она обладала навыками исследования, которых не хватало ему. С другой – он не хотел втягивать её глубже в это опасное дело.

– Хорошо, – наконец согласился он. – Встретимся в "Осеннем саду" через час.

***

Елена Петровна Орлова сидела в своём любимом кресле у окна зимнего сада, когда Савин вошёл. Несмотря на ранний час, она была полностью одета и причёсана, словно ждала важных гостей.

– Андрюша, – она улыбнулась, протягивая руки для объятия. – Я знала, что ты придёшь сегодня.

– Как вы могли знать? – удивился Савин, наклоняясь, чтобы обнять хрупкую пожилую женщину.

– Видела сон, – просто ответила она. – София приходила ко мне во сне и сказала, что ты будешь искать ответы. Она всегда приходит, когда прошлое стучится в настоящее.

Савин привык к таким мистическим заявлениям своей бабушки. В её возрасте грань между реальностью и воспоминаниями часто становилась размытой. Но сейчас упоминание Софии, его прапрабабушки, заставило его насторожиться.

– Я действительно ищу ответы, – сказал он, присаживаясь рядом. – И мне нужна ваша помощь.

Он достал дневник и осторожно положил его на столик между ними.

– Вы когда-нибудь видели это раньше?

Елена Петровна замерла, глядя на книгу в кожаном переплёте. Её рука, морщинистая и покрытая старческими пятнами, дрогнула, когда она коснулась обложки.

– Дневник Александра, – прошептала она. – Откуда он у тебя?

– Мне прислали его сегодня утром. Вместе с письмом, – Савин внимательно наблюдал за реакцией бабушки. – Вы знали о его существовании?

– Конечно, – кивнула она. – Сергей рассказывал мне о нём. Дневник его деда, Александра Орлова-старшего, основателя коллекции. Сергей хранил его как величайшую ценность, даже когда пришлось продать почти всё, что у нас было, чтобы выжить после войны.

– И что случилось с дневником потом?

Елена Петровна нахмурилась, пытаясь вспомнить.

– После ареста Сергея в 1957 году многие наши вещи были конфискованы. Дневник должен был быть среди них. Я никогда больше его не видела.

– А могли его найти вместе с картинами в тайнике особняка? – спросил Савин, имея в виду находку Соболева в 1990-х.

– Нет, – уверенно покачала головой Елена Петровна. – Сергей хранил дневник отдельно от картин. Он говорил, что в нём содержатся секреты, которые должны оставаться в семье.

– Какие секреты?

Елена Петровна задумчиво посмотрела в окно, словно видя там что-то, недоступное глазам Савина.

– История коллекции сложнее, чем кажется, Андрюша. Александр Орлов был не просто богатым промышленником с любовью к искусству. Он был… одержим идеей сохранения памяти. Считал, что портреты хранят не только внешность, но и частицу души изображённого человека.

– В дневнике есть запись об этом, – кивнул Савин. – О том, что картины – это отражения душ.

– Да, это была его философия, – подтвердила Елена Петровна. – Но дело не только в этом. Александр верил, что создал не просто коллекцию картин, а нечто большее – своего рода хранилище семейной памяти, закодированное в полотнах.

– Закодированное? – переспросил Савин. – Что вы имеете в виду?

– Каждая картина в коллекции имела особое значение, связанное с историей семьи, – объяснила Елена Петровна. – Некоторые были портретами членов семьи, другие – аллегориями важных событий. А некоторые содержали… подсказки.

– Подсказки к чему?

Елена Петровна таинственно улыбнулась.

– К тому, что Александр считал истинным сокровищем семьи Орловых. Не деньги, не имущество, а нечто более ценное – знание, передававшееся из поколения в поколение.

Савин почувствовал, как необъяснимое волнение опять подступает. Это звучало как завязка готического романа, но учитывая недавнее убийство и странное письмо, он не мог просто отмахнуться от слов бабушки.

– И что это за знание?

– Я не знаю всей правды, – призналась Елена Петровна. – Сергей не успел рассказать мне всё перед арестом. Но он говорил, что ответ скрыт в картинах и в дневнике его деда. Что нужно смотреть не на то, что изображено, а на то, что отражено.

В этот момент в зимний сад вошла Елена Дементьева. Увидев Андрея, она улыбнулась и подошла к ним.

– Доброе утро, – она поцеловала Елену Петровну в щёку и кивнула Савину. – Извините за опоздание, пробки.

– Ничего, мы только начали, – Савин указал на свободное кресло. – Елена Петровна как раз рассказывает мне о философии Александра Орлова и его коллекции.

– О теории отражений? – заинтересованно спросила Лена. – Я читала об этом в архивных материалах. Довольно необычная концепция для коллекционера того времени.

– Ты знаешь об этом? – удивился Савин.

– Я журналист, специализирующийся на истории искусства, – напомнила Елена. – Когда готовила материал о возвращении коллекции Орловых, изучала всё, что могла найти о её создателе. Александр Орлов был известен своими эксцентричными взглядами на искусство. Он считал, что настоящий портрет – это не просто изображение человека, а своего рода магический артефакт, сохраняющий частицу его сущности.

– Именно так, – кивнула Елена Петровна с одобрением. – Вы хорошо осведомлены, молодая леди.

– Но это всё метафоры, верно? – Савин переводил взгляд с одной женщины на другую. – Философские рассуждения о природе искусства?

– Для большинства – да, – согласилась Елена. – Но для Александра Орлова это была реальность. Он действительно верил в то, что говорил. И, судя по его дневникам и письмам, проводил какие-то эксперименты, связанные с этой теорией.

– Эксперименты? – Савин нахмурился. – Какого рода?

– Никто точно не знает, – пожала плечами Елена. – Большинство его записей утеряно. Но ходили слухи, что он интересовался оккультизмом, спиритизмом – как многие образованные люди того времени.

– София тоже увлекалась этим, – неожиданно сказала Елена Петровна. – Сергей рассказывал, что его бабушка была медиумом. Проводила спиритические сеансы, на которых бывал весь цвет петербургского общества.

Савин почувствовал, как разговор уходит в сторону мистики и суеверий – область, в которую он, как рациональный человек и профессиональный детектив, не особенно верил. Но что-то подсказывало ему, что в этих историях могла скрываться важная информация.

– Вернёмся к дневнику, – сказал он, открывая книгу на заложенной странице. – Здесь есть запись о картине "Спящая девушка" Борисова-Мусатова. О том, что София держит в руке зеркальце как символ души, отражающей мир. И о том, что портреты хранят нечто большее, чем просто краски на холсте.

– Да, это была любимая мысль Александра, – кивнула Елена Петровна. – Он считал, что истинная ценность портрета – в том, что он отражает.

– А что, если убийца разделяет эту философию? – задумчиво произнесла Елена. – Что, если он воссоздаёт картины в реальности, пытаясь… я не знаю, высвободить то, что они "хранят"?

– Звучит как сюжет фильма ужасов, – поморщился Савин. – Но в письме действительно есть намёк на это. "Истинная ценность коллекции не в самих полотнах, а в том, что они скрывают."

– Покажите письмо, – попросила Елена Петровна.

Савин достал копию письма (оригинал остался в управлении для экспертизы) и протянул бабушке. Она долго читала, шевеля губами, затем подняла взгляд на внука.

– А.С., – произнесла она задумчиво. – Эти инициалы что-то значат для тебя?

– Возможно, это Аркадий Соболев, – ответил Савин. – Но стиль письма не похож на него. Слишком… образованно, я бы сказал.

– А что, если А.С. – это не современный человек? – неожиданно предположила Елена. – Что, если это отсылка к самому Александру Сергеевичу Орлову?

– Но он умер больше века назад, – возразил Савин.

– Я не говорю, что письмо от него, – пояснила Елена. – Я говорю, что убийца может отождествлять себя с ним. Или считать себя его наследником, продолжателем его дела.

– Это… интересная теория, – медленно произнёс Савин. – Но как это помогает нам предотвратить следующее убийство?

– Нужно понять логику выбора картин, – сказала Елена. – Почему "Спящая девушка"? Что в ней особенного, кроме того, что она была первой в коллекции?

– Зеркало, – тихо произнесла Елена Петровна. – Дело в зеркале, которое держит София.

– Но на месте преступления зеркала не было, – напомнил Савин. – Только осколок в кармане жертвы.

– Потому что отражение разбито, – Елена Петровна говорила так, словно это было очевидно. – Связь между прошлым и настоящим нарушена. Он пытается её восстановить.

Савин переглянулся с Еленой. Слова пожилой женщины звучали загадочно, но в них чувствовалась какая-то внутренняя логика.

– Какая следующая картина в коллекции? – спросил он. – По хронологии приобретения?

– Нужно проверить в каталоге, – ответила Елена. – Но если убийца следует какой-то внутренней логике, то хронология может не иметь значения. Важнее символическое значение картин.

– "Следующая подскажет направление", – процитировал Савин письмо. – Что это может значить?

– Направление… – задумалась Елена Петровна. – В коллекции есть картина, которая буквально указывает направление. "Указующий путь" Нестерова. На ней изображён старец, указывающий рукой на восходящее солнце.

– Вы помните все картины коллекции? – удивился Савин.

– Не все, но многие, – улыбнулась Елена Петровна. – Сергей часто рассказывал о них, показывал фотографии, которые чудом сохранились. Эта картина была особенной для него. Он говорил, что она указывает путь к истине.

Савин достал телефон и быстро нашёл изображение картины в интернете. "Указующий путь" Михаила Нестерова – на ней действительно был изображён седобородый старец в тёмной одежде, стоящий на холме и указывающий рукой на горизонт, где всходило солнце. У его ног сидел молодой человек, смотрящий в указанном направлении.

– Если это следующая цель убийцы… – начал Савин.

– То нам нужно найти оригинал и установить наблюдение, – закончила за него Елена. – Где сейчас находится эта картина?

– В основной экспозиции Русского музея, – ответила Елена Петровна. – Сергей передал её туда ещё до войны, когда понял, что не сможет сохранить всю коллекцию.

Савин немедленно набрал номер Климова.

– Виктор, мне нужно срочно организовать наблюдение за картиной "Указующий путь" Нестерова в Русском музее. Есть основания полагать, что она может быть связана со следующим убийством.

– Понял, – ответил Климов. – Уже работаю над списком людей с инициалами А.С. Пока нашёл троих, кто мог иметь доступ к информации о коллекции Орловых: Антон Северцев, искусствовед, специализирующийся на русской живописи начала XX века; Алексей Самойлов, реставратор, работавший с картинами из коллекции Орловых; и Анна Столярова, куратор выставки, посвящённой меценатам Серебряного века, где упоминался Александр Орлов.

– Проверь их всех, – распорядился Савин. – Особое внимание удели Северцеву – искусствовед с глубоким знанием предмета идеально подходит под профиль нашего убийцы.

– Уже запросил информацию, – сказал Климов. – Что-нибудь ещё?

– Да, проверь, не было ли в последнее время странных инцидентов в музее, особенно связанных с картиной Нестерова. И усиль охрану "Осеннего сада" – если убийца знает о моих визитах сюда, бабушка может быть в опасности.

Закончив разговор, Савин повернулся к женщинам.

– Мне нужно ехать в музей. Елена Петровна, пожалуйста, будьте осторожны. Не разговаривайте с незнакомцами и никуда не выходите без сопровождения.

– Не беспокойся обо мне, Андрюша, – улыбнулась пожилая женщина. – В моём возрасте мало что может напугать. Но ты будь осторожен. Тот, кто прислал тебе дневник, играет с тобой в опасную игру.

– Я поеду с тобой, – решительно сказала Елена. – Как журналист я могу получить доступ к информации, которая недоступна полиции. К тому же, я знакома с куратором отдела русской живописи.

Савин хотел возразить, но понял, что помощь Елены действительно может быть ценной. К тому же, рядом с ним ей будет безопаснее, чем одной.

– Хорошо, – согласился он. – Но ты будешь следовать моим инструкциям и не будешь рисковать.

– Договорились, – кивнула Елена.

Они попрощались с Еленой Петровной и вышли из "Осеннего сада". У ворот их ждал сюрприз – чёрный BMW с тонированными стёклами, тот самый, который Савин видел несколько дней назад.

– Это машина Соболева? – тихо спросила Елена, заметив, как напрягся Савин.

– Да, точнее, одной из его компаний, – ответил он, запоминая номер. На этот раз он был другим – видимо, у Соболева был целый парк одинаковых автомобилей. – Он следит за мной.

– Или хочет, чтобы ты так думал, – заметила Елена. – Слишком очевидно для человека, привыкшего действовать тайно.

Савин согласился с этой логикой. Соболев был слишком умён, чтобы так явно обнаруживать своё присутствие. Если только это не было частью какого-то плана.

Они сели в машину Савина и направились к Русскому музею. По дороге Елена изучала на планшете информацю о картине "Указующий путь" и её истории.

– Интересно, – сказала она, просматривая статью. – Картина была написана Нестеровым в 1901 году, но изначально называлась "Старец и ученик". Александр Орлов приобрёл её в 1906 году и дал ей новое название – "Указующий путь". Видимо, оно лучше соответствовало его философии.

– Что ещё известно о ней? – спросил Савин, не отрывая взгляда от дороги.

– Существует легенда, что старец на картине – это портрет некоего монаха, который был духовным наставником Александра Орлова. А молодой человек – сам Александр в юности.

– Духовный наставник? – Савин бросил быстрый взгляд на Елену. – Мне казалось, Александр Орлов был типичным представителем высшего общества своего времени – промышленник, меценат…

– Внешне – да, – кивнула Елена. – Но судя по его дневникам и письмам, у него была и другая сторона жизни. Он интересовался эзотерикой, духовными практиками. В начале XX века это было довольно распространено среди образованной элиты. Вспомни хотя бы увлечение Николая II и императрицы Распутиным.

Савин задумался. Эта информация добавляла новый слой к портрету его предка и, возможно, к мотивации убийцы.

– Ты думаешь, наш убийца тоже увлекается эзотерикой? Верит в мистическое значение картин?

– Это бы объяснило его одержимость коллекцией и странные послания, – ответила Елена. – Но есть и другая возможность: он может использовать эту мистическую ауру как дымовую завесу для более прозаических мотивов. Например, мести или финансовой выгоды.

– Какая финансовая выгода может быть от убийства экскурсовода? – скептически спросил Савин.

– Не знаю, – признала Елена. – Но в истории искусства бывали случаи, когда преступления совершались ради повышения ценности произведений. Помнишь кражу "Моны Лизы" в 1911 году? После её возвращения картина стала в разы популярнее и ценнее.

Они подъехали к Русскому музею. У входа уже дежурили несколько полицейских машин – Климов действовал оперативно.

Внутри их встретил сам майор, обсуждавший что-то с директором музея.

– А, вот и вы, – Климов кивнул Савину и Елене. – Мы установили наблюдение за картиной и проверяем всех посетителей. Пока ничего подозрительного.

– Хорошо, – одобрил Савин. – Что с нашими А.С.?

– Антон Северцев читает лекцию в Эрмитаже, за ним наблюдают мои люди. Алексей Самойлов в отпуске за границей уже две недели, проверяем эту информацию. Анна Столярова на рабочем месте, тоже под наблюдением.

– А что с камерами наблюдения из управления? Удалось что-нибудь выяснить о курьере?

Климов покачал головой.

– Мужчина средних лет, лицо скрыто кепкой и медицинской маской. Профессиональный почерк – ни разу не посмотрел прямо в камеру. Форма курьерской службы поддельная, но качественная. Скорее всего, наёмник.

Савин кивнул. Он и не ожидал, что будет легко.

– Я хочу увидеть картину, – сказал он.

Директор музея, пожилой мужчина с аккуратной седой бородкой, повёл их через анфиладу залов.

– Мы усилили охрану всей экспозиции русской живописи начала XX века, – говорил он на ходу. – Но я всё ещё не понимаю, почему вы считаете, что именно эта картина может быть связана с убийством.

– У нас есть основания полагать, что убийца выбирает жертв, основываясь на картинах из коллекции Орловых, – объяснил Савин. – И есть указание на то, что следующей может быть "Указующий путь".

– Ужасно, просто ужасно, – покачал головой директор. – Бедная Мария… Она была так увлечена историей коллекции Орловых. Постоянно задавала вопросы, изучала архивные документы.

– Что конкретно её интересовало? – спросил Савин.

– В основном связь между картинами и семьёй Орловых. Она работала над статьёй о том, как личная история коллекционера отражается в его собрании. Очень интересная тема, на самом деле.

Они вошли в зал, где висела картина "Указующий путь". Савин сразу узнал её по репродукции, которую видел ранее. Старец в тёмной одежде, стоящий на вершине холма, указывал рукой на восходящее солнце. У его ног сидел молодой человек, смотрящий в том же направлении. Лица обоих были написаны детально, с большим мастерством – Савин мог разглядеть каждую морщинку на лице старца и задумчивый взгляд юноши.

– Если легенда верна, и это действительно портрет Александра Орлова в молодости, – тихо сказала Елена, стоя рядом с Савиным, – то ты очень похож на своего предка.

Савин внимательнее присмотрелся к лицу молодого человека на картине. Действительно, было что-то знакомое в этих чертах – высокий лоб, прямой нос, твёрдая линия подбородка. Или это просто игра воображения, подстёгнутая словами Елены?

– Что означает эта картина? – спросил он у директора. – В контексте философии Александра Орлова?

– Насколько мне известно, Орлов считал эту картину символом духовного пути, – ответил директор. – Старец указывает путь к истине, к свету. Юноша внимает его мудрости. Это классический мотив ученичества, передачи знания от поколения к поколению.

– Передача знания… – задумчиво повторил Савин. – Как в семье Орловых? От отца к сыну?

– Возможно, – кивнул директор. – В каталоге коллекции, составленном самим Александром Орловым, есть примечание к этой картине: "Напоминание о том, что истинное богатство не в золоте, а в знании, передаваемом через поколения".

Савин почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Эти слова перекликались с тем, что говорила его бабушка о "истинном сокровище семьи Орловых".

– А есть ли на картине какие-то детали, связанные с зеркалами или отражениями? – спросил он, вспоминая о теории отражений и осколке зеркала, найденном у первой жертвы.

Директор удивлённо посмотрел на него.