Линия жизни

© Татьяна Лиса, 2023

ISBN 978-5-4474-8029-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

2013 год.

Сидя на подоконнике и прислонившись виском к стеклу, я смотрела вниз, на огни города и качала босой ногой. С некоторых пор это стало моим излюбленным местом, – что ни говори, современные стеклопакеты и широкие подоконники, из – под которых не дует – это вам не те дребезжащие рамы со стеклами, проклеенными изолентой, что были в моем детстве.

Почему, интересно, раньше мне никогда не приходило в голову, что подоконник можно использовать в качестве границы между своим личным пространством и жизнью вне его? Сейчас, к примеру, я часами могу сидеть, не сходя с этого места, и наблюдать за тем, что происходит по ту, либо по эту сторону стекла.

Максим за моей спиной пошевелился, и я повернулась в его сторону. Кто бы сомневался! Как обычно пролив кофе, в данный момент он занимался тем, что размазывал его по столу. Вот из остывшей лужицы получился квадрат, вот монстр – колобок, вот ежик… Если Максим был в настроении, он мог, нарочно добавляя кофе, оставить мне на столе целое послание. Как же я раньше его за это ненавидела! Раньше. Раньше все было по – другому…

Мой муж удивительный человек. А еще удивительнее я, потому что поняла это только сейчас. Отвернувшись, я снова прижалась к стеклу Мысли, как затуманенные, тягуче разносились в совершенно не зависящие от меня стороны. Я задумалась…

В который уже раз, после того, как все случилось, я прокручивала свою жизнь туда и обратно. Была ли у меня возможность прожить ее по – другому? Что бы сейчас со мной было, если бы в решающие моменты своей жизни я поступала не так, как поступала я?

Можно ли, вообще, прожить свою жизнь так, как надо, а не так, как ты живешь? Сама ли я выбирала свою жизнь или мне все уже было предначертано свыше? Может быть, правда, существует тот самый информационный код, который закладывается в каждого человека при рождении? И, если он существует, почему мне достался именно мой, а не чей – то другой?

Надо сказать, подобные терзания каждый раз приводили меня к новым результатам. Сегодня это были выводы одни, а завтра – уже совсем другие. Как прийти к единому знаменателю, я не знала, а посему новый день для меня начинался неизменно с новых вопросов. Вот почему, например, мною никогда не ценилась собственная жизнь? Бабушка – мудрейший человек – всегда говорила, что это большой грех. Я соглашалась: жизнь – это самое ценное, что есть у человека. За отмеренное тебе время можно много чего успеть, много чего достигнуть и во много раз преумножить имеющееся.

Я соглашалась с этим, соглашалась с тем, вообще, старалась бабуле ни в чем не перечить, но жизнь, тем не менее, не ценила. При всем моем убеждении, что человек – сам творец своей судьбы, в судьбу я все – таки верила. Меня невозможно было переубедить, что я могу погибнуть элементарно по неосторожности, я доказывала любому, что умереть невозможно раньше того времени, которое тебе, так сказать, отмерено свыше. Я приводила кучу примеров и доводов в доказательство своей правоты и мне невозможно было не поверить. Но бабушка оказалась права: у того, кто не ценит свою жизнь, ее просто отбирают…

С самого детства я начала увлекаться хиромантией и почти досконально изучила линии на своих ладонях, – самая главная, самая четкая и самая красивая из них была линия жизни. Я любовалась ей и говорила бабушке, что моя жизнь будет чудесной. Быть здоровой, счастливой и жить в любви до глубокой старости мне предначертано свыше. Начало она брала у основания указательного пальца, а заканчивалась на самом запястье – лет сто тридцать мне при таком раскладе точно обеспечено! Еще бы не обеспечено, – в моем роду, вообще, полно долгожителей…

Через некоторое время, захрустев шеей и заскрипев стулом, Максим встал из – за стола. Я машинально соскочила навстречу, но броситься на шею не получилось – равнодушное выражение его лица само за себя говорило о том, что для него я теперь пустое место. Я молча отступила к стене и он просто прошел мимо меня. Я пошла следом. Было что – то нелепое в том, как я тихо ходила за мужем и наблюдала за его действиями. Он вышел на балкон, достал сигарету и закурил. Я, примостившись напротив, смотрела на него и молчала. Он тоже. Было бы странно, если бы было иначе… Я всматривалась в его лицо и находила все больше следов усталости. Неудивительно, прошло еще так мало времени.

Максим, как всегда, смотрел на клубы дыма и, казалось, видит там что – то запредельное. Его взгляд скользил по причудливо меняющимся узорам, я старалась уловить тот же смысл, как, вдруг, его взгляд остановился прямо на мне. Я вздрогнула, – когда это было в последний раз? Макс, не мигая, смотрел мне прямо в глаза, и я боялась пошевелиться. Что – то изменится? Я с напряжением ждала того, что будет дальше, но он просто устало прикрыл глаза. Ни—че—го! Ничего не случилось в тот момент, когда, казалось, что он что – то, наконец, скажет… Хотя, что он теперь может мне сказать?

Мы прошли в спальню. Он лег прямо поверх покрывала и уставился в потолок. Я легла рядом. Боже, какой же он красивый. Когда – то я думала, что он будет только моим… Я протянула руку и коснулась его щеки, – он даже не шевельнулся. Руку я убрала и, не сводя с него глаз, начала вспоминать, какими счастливыми мы были, когда поженились…

Неожиданно раздался звонок в дверь, мы оба вздрогнули. Он кого – то ждет? Не похоже, – вставать Максим не торопился. Звонки не продолжались, но почему – то хотелось пойти и открыть. Он, видимо, думал о том же, потому что медленно встал и двинулся к двери, я следом. Мы прошли в прихожую, Макс щелкнул замком и, распахнув дверь, замер. Я выглянула из – за его плеча: на пороге, тяжело привалившись к косяку, стояла моя Машка. Господи, Машка! Как же она изменилась! Похудела, осунулась, не накрашена, с темными кругами под глазами, – впечатление не из лучших. Она смотрела ничего не выражающим взглядом прямо на моего мужа, а он, не шевелясь, сжимал ручку двери так, что, казалось, она сейчас треснет.

– Макс, – прошептала Машка, – я больше не могу…

Максим сглотнул, закрыл глаза и она, громко зарыдав, бросилась ему на шею. Я прислонилась к стене и по моим щекам, в который уже раз, заструились слезы. Они стояли крепко прижавшись друг к другу, и их тела сотрясались от рыданий. Меня никто не обнимал, – было очень одиноко и страшно несправедливо.

Глава 1

2012 год.

Господи, счастье – то какое! – металось в моем мозгу, пока я торопилась домой. Вот сейчас приеду, зайду в комнату, а там он, – мой самый родной и близкий человек! Как же он обрадуется за меня. Он всегда говорил, что я у него умница.

Машина плавно въехала во двор, и я стремительно выскочила из ее салона. Щелкнула сигнализацией: домой, домой! Каблучки застучали по ступенькам подъезда, к черту лифт, так будет быстрее. На лице улыбка. Пусть меня сейчас никто и не видит, меня нисколько не смутило бы, если бы сейчас передо мной выстроились все соседи. Подхожу к двери, влетаю в квартиру…

– Макс!

Тишина… Неужели его нет дома? Нет, только не сегодня, только не сейчас! Набираю его номер. Длинные гудки… Нет, по телефону говорить не буду. Только лично, только в глаза.

– Алло?

– Макс, привет! А ты где?

– Привет, солнышко. Слушай, я пока на работе. Ты извини, что не успел сказать раньше, но потом я улетаю в командировку. Срочно. Там в Мурманске проблемы с филиалом, так что без меня никак.

– Ну ты даешь! У меня вообще – то для тебя новости…

– Хорошие?

– Отличные! Но рассказывать не буду, прилетишь, тогда узнаешь.

– Ну ладно. Я ненадолго, дня на три, не дольше. Не скучай тут без меня.

Черта с два я буду скучать, подумала я, а в трубку сказала:

– Обязательно буду. А ты скучай без меня! Приедешь, расскажешь, как ты это делал. – Максим рассмеялся, и я, чмокнув трубку, отключилась.

Ну что ж, так даже лучше. Возьму бутылочку коньяка и к Машке. Ах, как давно мы с ней уже не сидели! Раньше, когда у меня еще не было Максима, мы довольно – таки часто баловали свои женские души: возьмем водочки, хлопнем по 100 грамм, и… распахнись душа, девицы гуляют! Замечательное было время! Потом, правда, такие залеты, когда мы любое развлекательное заведение могли поставить вверх дном, с нами случались все реже, пока и вовсе прекратились. То мне недосуг, то ей некогда. Но сегодня мы изменим ситуацию, повернем, как говорится, колесо времени вспять.

Так, подходим к шкафчику, что тут у нас? М – да… Как всегда ничего! Что бы такого одеть, чтобы и удобно, и красиво, и модно? Как назло либо удобное, но некрасивое, либо красивое, но ни черта не удобное. Ладно, не будем предаваться унынию. Я же не на свидание собираюсь, а к подруге, а она меня адекватно воспринимает любой, даже голой в бане.

Одену – ка я вон те черные джинсы, да вот эту синенькую водолазку с кожаным жилетиком… Да уж, что – то не очень. Да и бог с ним, не дресс-код же, в самом деле. Тем более, если сюда добавить тонкий ремешок, то очень даже ничего получится! Ладно, на этом и остановимся, пора уже выезжать, как раз успею Машку забрать с работы.

Подруга моя работала нотариусом. Была, надо сказать, довольно неплохим специалистом и обычно засиживалась в своем офисе допоздна. Обычно, но не сегодня. Почему – то именно сегодня, когда у меня такая радость, когда на заднем сидении лежит пакет с коньяком и безумно дорогим шоколадом, ее не оказалось на месте.

– Машь, ну ты где есть? – закричала я в трубку телефона после раздавшихся гудков и щелчка соединения. – Приехала к тебе, а тут уже все закрыто! – я угрюмо посмотрела на темные окна офиса.

– Тихо, не кричи. Я на собрании у Катьки. А что случилось – то?

– Да ничего плохого не случилось. Я просто грант выиграла, а порадоваться не с кем. Макс уехал в командировку, а я коньячку купила. Может быть, посидим сегодня вечером?

– Давай. Сейчас езжай ко мне, подождешь меня дома. Запасные ключи, как всегда, на вахте у бабы Вали возьмешь. Там курица в холодильнике, можешь запечь, она уже замаринована. А я отвезу Катьку и приеду.

Она отключилась. Ладно, дома так дома. Торопиться мне сегодня некуда, а раз Макса нет, останусь у Машки, переночую, хоть наболтаемся вволю. Я бросила взгляд на часы, – полшестого. Собрания в школе длятся как минимум до шести. Потом Машке надо отвезти Катюшку к бабушке, это еще полчаса, значит, дома она будет примерно к семи часам. Ну и что я там буду делать одна?

Неуемная энергия, казалось, распирала меня изнутри. Сидеть в четырех стенах, да еще и в чужой квартире, не хотелось нисколько, и я решила съездить в аэропорт. Если пробок не будет, я как раз успею поцеловать мужа на дорожку и чуть – ли не вперед Машки приехать жарить курицу.

Решено, я развернула машину и поехала в аэропорт. Сделаю Максу сюрпрайз! Я нечасто провожала его в командировки. Не вижу смысла. Взрослый человек, надо ехать, – собери вещи и поезжай. У меня такие же дела, работа, я не могу все бросить, и собирать мужа, как ребенка, куда бы то ни было. Максим такие мои мировоззрения не одобряет, но считает возможным с ними мириться. Сегодня порадую мужское самолюбие: любящая жена провожает его в дальнюю путь – дорожку. Заодно и расскажу, что, наконец – то я выиграла в конкурсе дизайнеров и мне в скором времени выдадут грант для реализации придуманного мной проекта.

Пощелкав кнопками на панели, я нашла любимую радиоволну. Ведущая задорным голосом вещала какую – то ахинею, но слушать ее было приятно. Чем мне нравится радио, так это возможностью зарядиться львиной дозой оптимизма в любую, даже самую трудную минуту. Интересно, у них, вообще – то, случаются неприятности? Ну заболели там, или еще какая – нибудь напасть? Очевидно, что да, люди все – таки живые, но как они себя держат! Знай себе слушай, да опыт перенимай.

Впереди уже виднеются очертания аэропорта. Я бросила взгляд на часы, – надо же, как сегодня все гладко складывается: до самолета еще целых полчаса, а я уже на месте. Выпорхнув из машины, я не то что пошла, побежала к сияющим великолепием стеклянным дверям, – они приветливо передо мной распахнулись.

Так, ну и где же его искать, – пронеслось в моей голове. Телефоном пользоваться не хотелось, это вообще не вяжется с предстоящим сюрпризом, придется пройтись. Я сбавила шаг, и уже несколько медленней пошла по залу. Внутренне я приготовилась к не совсем уж простым поискам мужа, однако, долго искать не пришлось. В нескольких десятках метров, за одним из столиков стеклянного кафе сидел Максим. С Машкой.

«Все хорошо, все нормально», – дала я себе установку, а в голове сразу стало как – то пусто. Не единой мысли. Я машинально спряталась за большую наклейку на стекле кафе с изображением красивой ласточки в полете, – думаю, если они и посмотрели бы в эту сторону, меня не увидели. Зато я теперь могла абсолютно спокойно смотреть на то, как изящно выглядят их переплетенные руки на фоне темно бордовой скатерти, на то, как трогательно Максим вытирает блестящий след на ее щеке и на то, как удивительно ласково она смотрит в его глаза.

Я смотрела на подругу и открывала для себя нового человека, – я никогда не видела ее такой подавленной. Любовь, тоска, какая – то уж очень явная печаль, казалось, исходили от нее волнами. Мне не было видно лица Максима, но я очень четко увидела, как он взял ее тонкую руку и поднес к своим губам. А потом мой муж медленно, словно в дешевом кино, притянул к себе Машку за ее чертовски красивые волосы и поцеловал. Господи, как же чувственно он это делал! Вместе со мной за этой сценой наблюдало еще минимум одно лицо, – пожилая дамочка за соседним столиком сначала перестала есть, а когда она увидела с какой нежностью Максим целуют тающую перед ним Машку, томно закатила в глаза. Да уж, красивое расставание прекрасной пары…

Прислонившись спиной к стене, я закрыла наполнившиеся слезами глаза. Сознание, казалось, отключилось. Я не думала ни о чем. Вообще. Увиденная картина во всех красках отпечаталась в моем мозгу, и мне абсолютно не требовалось открывать глаз, чтобы увидеть моих самых любимых людей, сидящих сейчас так близко друг к другу.

Нет, под моими ногами не разверзлась бездна, не грянул гром и не взметнулись молнии, – все было как всегда. Буднично. Обыкновенно. Рядом со мной раздавались голоса, привычным гулом жил своей жизнью аэропорт, кто – то смеялся, кто – то что – то кому – то кричал… А мое тело стало как будто ватное, я не могла пошевелить ни единой своей конечностью, и мне даже не было от этого страшно…

– Девушка, девушка! Вы вообще слышите меня? – Я открыла глаза. Непосредственно передо мной стоял какой – то мужчина, орал мне прямо в лицо и энергично тряс за плечи.

– Вы с ума, что ли, сошли? – ровным голосом спросила я его. Он, казалось, опешил.

– Я сошел? Да это вы тут стоите и ревете уже, наверное, минут пятнадцать!

Я провела рукой по лицу, – действительно все мокрое. Невероятно, когда я плакала в последний раз? В школе, когда сломала пластиковые лыжи? Или в садике, когда упала с горки? Я внимательно посмотрела на стоящего передо мной мужчину. На вид ему было лет сорок. Высокий, крепко сложенный, довольно таки симпатичный человек. Лицо смуглое, может быть просто загорелое, маленькие, коротко подстриженные усики и такая же короткая бородка, – терпеть этого не могу. Хлыщ какой – то, определила я, и неожиданно мне захотелось что – нибудь ему сделать. Вытворить, как всегда говорила моя бабушка. Нет, до грубости я не опущусь никогда, подумалось мне, а рука уже обвилась вокруг его шеи. Бедный мужик ничего не успел понять, как я крепко прижалась к его губам. Господи Боже, видела бы меня сейчас моя Лидочка… Если бы такое в принципе было возможно, именно сейчас она перевернулась бы в гробу.

Мужик сначала замер, как столб, а потом резко попытался меня оттолкнуть. Фигушки, я вцепилась в него еще сильнее! Мой язык скользнул в его рот, а телом я прижалась к нему так крепко, как если бы от этого зависела вся судьба человечества. Я целовала его так, будто не делала этого никогда в своей жизни. Я хотела в нем раствориться, хотела воедино слиться с человеком, абсолютно случайно оказавшимся рядом. Я хотела лишить разума его и хотела сойти с ума сама.

Тем не менее, как – то постепенно в моих ушах прекращался шум, прояснялся ум, и буквально через мгновение передо мною вырисовывалась вся абсурдность данной ситуации. Резко отстранившись от ошарашенного незнакомца, и, тем более, не поворачивая головы к парочке в кафе, я бросилась прочь от этого страшного места.

– Дурочка ненормальная… – донеслось мне в след от зацелованного усача.

«Дурочка, дурочка», – пульсировало во мне оскорбление, а я неслась между шарахающимися во все стороны людьми, натыкаясь на их сумки и чемоданы. Глаза то и дело застила пелена слез, и, когда я подбежала к машине, то рыдала уже не таясь, громко и некрасиво. Рухнув на сиденье, я машинально бросила взгляд в зеркало, – мое лицо было перекошено, рот кривился в некрасивой гримасе, а по всей коже пошли пятна.

– А – а – а … – заревела я еще громче, заводя машину. Выезжая со стоянки, я чуть не задела криво припаркованную тойоту, все, кто встречался мне на пути, смотрели на меня дикими глазами, а я ревела и кривилась еще больше.

В ушах снова зашумело, в висках стучали отбойные молоточки, а перед глазами только одна картинка… Я ехала и ревела, ревела и ехала, и через какое – то время начало, что называется, отпускать.

Вопрос «как теперь жить» не вставал, жить я буду обязательно. Проклятий в адрес Машки с Максимом не было, – все – таки мои самые любимые люди… Однако же, сама ситуация сбивала с ног. Я не знала даже, о чем мне думать. Банальный вопрос, как такое могло произойти, не находил во мне абсолютно никакого ответа.

– Муж любил меня, я знаю, больше всех на свете. Он заботился обо мне, ухаживал… Да он никогда не давал мне малейшего повода в нем усомниться! Машка… да это вообще не обсуждается, – это самый преданный мне человечек! – Реветь я перестала, из груди вырвался прерывистых вздох, – или все – таки не так?

Что делать? Что предпринять? Порвать с Максом? Или с подругой? Как давно у них все завернулось? Где у них все происходило? А – а – а, с ума сойти можно!

Я остановилась возле небольшого киоска. «Курение вредит вашему здоровью» – гласила надпись на всем продаваемом ассортименте. Ну уж нет! Пачка сигарет – это то, что мне сейчас надо.

– Эти, будьте добры, – постучала я пальцем по нужной пачке. Красивую коробочку зеленого цвета мне протянула бледная рука с облупившимся розовым лаком на ногтях. Любимый цвет моей подруги, между прочим.

Затянувшись горько – сладким дымом чертовски вкусных сигарет, я села на небольшую оградку возле киоска. Когда – то на такой же мы с Машуткой щелкали семечки после уроков…

Я давно не курила, не помню даже насколько давно. Ах, как же сладостен этот миг! Я вдыхала, выдыхала голубоватый дымок, а в голове потихонечку начинали выстраиваться целые фрагменты моей будущей жизни.

Порвать со всеми и уехать далеко – далеко, – это заманчиво. Но, во – первых, этим я ничего не добьюсь, а во – вторых, это мой город. Пусть катятся отсюда те, кто меня предал. Пусть сваливают, женятся и рожают детей… Хотя, на это мы еще посмотрим!

Машка, моя милая, хорошая, преданная подружка Машка. Как она так могла? Мы дружили с ней еще со времен школы. Вместе делали уроки, вместе посещали спортивные секции, вместе ходили на дискотеки и вместе влюблялись в мальчиков. Но никогда, никогда в жизни мы не претендовали на того, кто нравился подруге. Это было табу, негласное соглашение между двумя близкими людьми, и мы никогда его не нарушали.

Однажды, парень, с которым я дружила на первом курсе, пошел провожать с чьего – то дня рождения Машку, когда она несколько перебрала водочки. Подруга едва стояла на ногах, ее тошнило и качало, но когда он попытался ее поцеловать, она надавала ему пощечин. Не заметить последствий ее гнева было невозможно, – на лице парня остались отчетливые следы ее пальцев. Как я тогда ей гордилась! Нет, я и так знала, что она меня никогда не предаст, но получить тому такие явные подтверждения…

А Максим? С самого первого дня нашего знакомства он не сводил с меня влюбленных глаз. Его чувства ко мне были так очевидны, что Машка даже вздыхала: «Вот бы в меня так втюрились…». Довздыхалась, наверное. А я, как дура, даже ничего не заметила.

Как такое могло произойти? Я так любила своего мужа… Это знал и он, и подруга, – и тому и другому я твердила об этом не единожды. И все, вроде бы, у нас было хорошо: ни чувства не остыли, ни надоесть друг другу не успели. Или это просто мне так казалось?

Я вытряхнула еще одну сигарету и заглянула внутрь, – полпачки как и не было. Сколько же я здесь проторчала? Ответом на вопрос зазвенел телефон.

– Настя! Какого черта? – раздалось из него. – Ты где есть?

– Машь, да не кричи, – я выкинула недокуренную сигарету, и пошла к машине, – я сейчас уже буду. Ты давай курицу жарь, а то я голодная как волк.

– Сейчас поставлю. Давай быстрее приезжай, а то я тоже есть хочу. – Ага, а что ж ты в кафе кушать не стала? – Насть, ты заедь, пожалуйста, в магазин, купи хлеба, совсем про него забыла.

– Ладно – ладно. Ну все, скоро буду. – Я посмотрела на себя в зеркало, – оттуда на меня смотрело замученное лицо преданной женщины. Я закрыла глаза, попыталась представить рядом с собой бабушку.

– Настюшка, – прекратила она как – то мою истерику по поводу того, что на проводах в армию парня, который мне тайно нравился, он откровенно клеился к другой, – не бывает женщин, преданных мужчиной, бывают женщины, себя таковыми возомнившие. Твои слезы его не взволнуют, это – только твоя проблема. Если он не смог оценить по достоинству тебя как женщину, грош цена ему как мужчине.

– Бабушка, ты не представляешь, как он мне нравится, – взвыла я тогда еще пронзительнее, на что получила ответ:

– Допускаю, что это так и есть. Но запомни, дорогая, об этом совсем не обязательно трубить на каждом углу. Как только ты надумаешь преподнести себя мужчине на золотой тарелочке, пусть хоть трижды с голубой каемочкой, он тут же разобьет тебя об пол…

Данный много лет назад, этот совет навсегда вселил в меня уважение к себе как к женщине. Я давно уже взлелеяла в себе мысль о том, что я самое дорогое, что у меня есть. Честно говоря, мысль о том, что и у Макса – я есть самое дорогое, я тоже лелеяла. Оказалось, напрасно… Однако ж, это не повод разувериться в себе лично. Потому что я осталась все той же Настей, – умницей и красавицей, и я не виновата в том, что Макс меня разлюбил.

С такими мыслями я подрулила к Машкиному дому. Забрала пакет, поднялась на второй этаж.

– Привет, – открыла мне подруга, и я шагнула в квартиру

– Привет, как собрание? – Не единый мускул не дрогнул на ее лице. Забрала пакет, подвинула тапочки:

– Нормально. Ты знаешь, у них опять какое – то строительство. Представляешь, хотят лоджию в актовом зале застеклить, опять деньги сдавать. Мама уже замучилась с этой школой, хоть в другую переводись.

– Ну и переведитесь, раз не нравится.

– Да в том – то и дело, что нравится. И учителя там хорошие, и Катюшка со всеми ладит. Ты же знаешь, вписаться в коллектив, – это уже полдела в учебе. Просто деньги туда улетают как в трубу: то ремонт, то строительство, то банкет, то еще какое – нибудь мероприятие.

– Ладно, за все, как говорится, надо платить, – буркнула я, проходя за Машкой на кухню, – оттуда уже тянулся волшебный запах курицы. – И если Катьке там нравится, платите за ее душевное равновесие. А то переведете ее в новую школу, начнутся какие – нибудь проблемы, будете и платить рады, да поздно.

– Да уж, тут ты права. Мы тоже к этому склоняемся, – поддакнула Машка, и начала развивать тему об учебе в современных условиях жизни. Я смотрела на нее и удивлялась, – до чего же гладко льется из нее ложь. И как часто она делала это раньше?

– Ты после собрания никуда больше не заезжала? – спросила я, сама не зная на что надеясь. Машка задержала взгляд на столе, а потом, как ни в чем не бывало, посмотрела на меня.

– Нет, почему ты спрашиваешь?

– Да просто, – отмахнулась я. И в самом деле, неужели бы она мне призналась? – Я вот, к примеру, в магазине застряла.

– А, – протянула она, как мне показалось, с облегчением, – поэтому я и приехала вперед тебя?

– Наверное.

Я пожала плечами и бросила взгляд на часы. Машка, стоя ко мне спиной, нарезала длинным ножом черный хлеб.

– Слушай, что – то ты какая – то не такая сегодня, – посмотрела она на меня через плечо. Нисколько не кривя душой, я призналась:

– Да невесело что – то… И Максим еще уехал.

– В первый раз будто!

– Ну может быть не в первый, – отщипнув хлеба, я скатала из него шарик, – но именно сегодня мне почему – то стало плохо. – Я не сводила с нее глаз. Она стояла, отвернувшись к раковине, но я четко рассмотрела, как побелели костяшки ее пальцев, сжимавшие край стола, и как глубоко она вздохнула, набрав полную грудь воздуха. Вся ее напряженная поза говорила мне: «Плохо не тебе одной».

– Бог с ним, – неожиданно заявила она, – расскажи лучше, что там у тебя за грант? Что праздновать – то будем?

– Да ничего не будем! – Я встала из – за стола, она, замерев у открытого шкафчика, повернулась ко мне, – Домой я поеду.

За моей спиной громко захлопнулась дверца шкафа, а я уже прошла в прихожую. Наклонилась, чтобы обуться, – еще чуть – чуть и из моих глаз брызнут слезы.

– Не поняла? – раздалось у меня над головой, – Маруся вылетела за мной.

– В другой раз посидим, – не распрямляясь, возилась я с замками. Нижнюю губу закусила так, что больно было и впрямь.

– Что – то случилось? Какая муха тебя укусила?

– Машь, да нормально все, просто домой захотела, – сказала я и, помахав рукой, быстро выскочила на лестничную площадку. Держась за перила, я бежала вниз по лестнице и даже не слушала, что она кричала мне в след. – Сучка, – шептала я, а по моим щекам струились слезы.

Эту ночь я не спала. Плакала, курила и изо всех сил жалела себя.