Читать книгу: «Истории из жизни умной блондинки», страница 2

Шрифт:

Дедушка

Мой дедушка, Давид Матвеевич Бухман, стал для всей нашей семьи самым лучшим дедушкой на свете. Он не был дедом по крови, но по духу оказался роднее родных. Женившись на бабе Вале, матери моей мамы, он принял и ее маленькую дочку Люсю. Принял не как отчим, а как родной отец, и все последующие годы очень много ей помогал, опекал и заботился.

Когда я появилась на свет, дедушка Дима уже был в жизни нашей семьи, и мне не приходило в голову проверять истинность нашего с ним родства. Родной дедушка не тот, кто отец твоего родителя, а тот, кто тебя воспитывает и любит.

Я хорошо помню, как дедушка отзывал меня в уголок своей комнаты и тихо расспрашивал, дружно ли живут мама с папой. Он знал, что у моего отца крутой нрав и жить с ним непросто. Поэтому мама, отправляя меня к дедушке, всегда просила не рассказывать всех наших семейных секретов.

Обязательные расспросы дедушки были для меня сродни допросам, но теперь я понимаю, сколько отеческой любви и тревоги вкладывал он в свои слова.

Как жаль, что всё это ты понимаешь позже, когда человека давно нет на свете и уже нет возможности его за всё это поблагодарить.

В годы Великой Отечественной войны дедушка Дима, на правах старшего, заменил своему брату Яше и сестре Циле погибших родителей. Он вытащил из детского дома маленькую Цилю, пристроил на работу бедового Яшу, а сам продолжал служить Родине в скромном военном звании.

Служил дедушка Дима в подмосковной части, в Мытищах, и так устроил там рабочие дела, что его солдаты даже после дембеля продолжали писать ему личные письма и присылать гостинцы из своих родных мест.

Встретив нашу бабушку Валю, маму моей мамы, он влюбился в нее без памяти и женился, когда у нее уже подрастала Люся, моя мама. С тех пор он и Люсю прописал в своё сердце – не как отчим, а как настоящий родной отец.

Пришло время, и дедушка вышел в отставку, но не захотел сидеть дома и устроился в Музей Вооруженных Сил куратором.

Каждый год, в День Победы, я организовывала возле его музея концертные программы, где моя дочь Соня – уже дедушкина правнучка – выступала наравне с известными артистами. Она читала патриотические стихи, и ветераны умилялись. После акций мы брали с Соней такси и ехали к дедушке с подарками.

Бабушка Валя к тому времени умерла, и дедушка оказался вдовцом при помощнице по хозяйству Вере. С моей родной тетей мы решили, что дедушке нужна помощь. Вера торговала на рынке картошкой, но торговала неумело: выбирала для покупателей самые хорошие клубни, а плохие оставляла себе, за что получала от «хозяина» выволочки. Именно за эту ее порядочность я ходила за картошкой только к Вере, утирала ей слезы, а потом забрала с рынка к дедушке.

Так Вера обрела для себя в Москве квартиру со всеми удобствами и неплохую зарплату.

Вера называла дедушку «папой». Со временем к этому странному обращению привыкли и мы, да и сам дедушка. Главным было то, что у него появилась помощница, которая могла решать на месте все его проблемы.

На большие праздники Вера могла уехать к родным, а радостей дедушке хотелось. Именно поэтому 9 мая мы всегда к нему приезжали, накрывали ему вкусный стол и уговаривали достать из кладовки его наградной китель и еще раз примерять. С каждым годом китель становился для дедушки всё тяжелее, дед наш на глазах слабел, а потом его вообще разбил инсульт и больше в своем Музее Вооруженных Сил он не появлялся.

С годами все старики превращаются в детей. Вот и дедушка Дима, чья интеллигентность и порядочность всегда вызывали общее восхищение, стал часто капризничать и по-стариковски хитрить. Ночами, когда ему не спалось, он не давал спать и Вере. И часто кричал, что умирает.

Врачи, к которым Вера таскала дедушку, говорили, что его жалобы – старческие капризы и простое желание привлечь к себе внимание. Но дедушка продолжал утверждать, что умирает, хотя охотно пил все назначенные ему лекарства.

Страдая рефлюксом, он приоткрывал рот и издавал громкое гортанное: «А-а-а-а!». Это дико пугало мою дочь Соню – тогда еще подростка.

Однажды под, Новый Год, Вера решила уехать в гости. Чтобы не оставлять дедушку одного, было решено, что мы с дочерью заменим Веру в эту новогоднюю ночь.

«Что мы там будем делать?» – вопила Соня. – «Не хочу так встречать Новый Год! Я боюсь дедушкино «А-а-а-а! Я хочу радости!».

«Живут не для радости, а для совести!» – цитировала я Савву Игнатьевича из «Покровских ворот» и стыдила дочь за эгоизм.

В ту новогоднюю ночь мы привезли дедушке пакет деликатесов, большую подарочную свечу и небольшой «сольный концерт» от нашей Сони. Мы решили, что если уж Новый Год, то пусть он будет ярким. Хотя бы для нашего дедушки.

После боя Курантов Соня сбацала танец под хит “Ой, мама, шика дам!”. Танец был исполнен в турецком наряде и отдавал детским стриптизом: справляясь со смущением, дедушка часто-часто моргал и вежливо улыбался.

В 00.15 концерт был закончен, мы выключили телевизор и легли спать. У дедушки был строгий режим дня.

Мы расстелили с Соней диван в гостиной. Поболтали немного, посмеялись и стали, наконец, проваливаться в сон.

Ровно в час ночи дедушка вышел босой из своей комнаты и громко заявил: «Я умираю!». После этого открыл рот и на всю квартиру сделал свое фирменное горловое «А-а-а-а!». Соня в ужасе схватила меня за руку.

«Дедуль, ты чего, все же в порядке!» – робко сказала я, не понимая, что мне делать.

Дедушка стоял и молчал. Он ждал, что я что-нибудь предприму. Например, позвоню в «Скорую помощь». Так я и поступила. Приехавший врач измерил дедушке давление, сделал электрокардиаграму. Все было по возрасту.

«А я ведь совсем не сплю!» – пожаловался дедушка и, приняв от врача снотворную пилюлю, быстро провалился в сон. Спал он спокойно, как спят дети и люди с чистой совестью.

Во всей стране была бессонная ночь. Спал только дедушка. Лежа на диване, мы с Соней прислушивались к ровному дыханию, доносящемуся из соседней комнаты. Несмотря на хроническую бессонницу, дедушка видел седьмой сон.

От нечего делать мы снова включили телевизор и просмотрели все передачи до 8-ми утра.

В 8:10 вполне отдохнувший дедушка как ни в чем не бывало появился на пороге своей спальни. Он прошаркал мимо нас в туалет, громко там оправился и вернувшись, сказал, что снова не спал целую ночь. А через час уже приехала Вера.

«Ну, как вы тут?» – уютно спросила она, ловко готовя праздничный завтрак из привезенных нами деликатесов.

«Нормально, – задумчиво ответила Соня, – сегодня ночью дедушка умирать собрался, но, слава Богу, не умер. Мы вызвали «Скорую».

«Так это у нас обычное дело, папа несколько раз в неделю, умирает», – пошутила Вера и повернулась к дедушке: «Правда же, папа?».

«Да!» – ответил дедушка и улыбнулся своей обезоруживающей детской улыбкой.

2021

Приметы ВРемени

Стремительно открыла рабочую почту.

Стремительно нажала кнопку «Создать сообщение».

Черт, кому же я так стремительно хотела написать?

* * *

«Что? Есть приглашение на концерт? А куда? В Кремль? А когда? Прямо сегодня? Так завтра же пятница, мне на работу и я снова не высплюсь…

Нет, дудки, ищите дураков в другом месте, пусть они идут в Кремль!»

* * *

Еще вчера я манерно пила коньяк, мечтала о поездке в Австралию. А сегодня уже купила обложку на удостоверение ветерана труда.

* * *

Самая противная бабка из нашего подъезда вдруг сказала мне, что я самая красивая женщина в доме.

И как мне теперь с этим жить?

* * *

Объявление: «Познакомлюсь с успешным и здоровым мужчиной без семейных и жилищных проблем. О себе: самодостаточная, симпатичная и позитивная женщина средних лет, с оптимизмом смотрящая в будущее. Рост средний. Вес – есть немного лишних килограммов (не больше 10). Гастрит, артрит и одна пяточная шпора. Сплю в пижаме. Памяти нет.

Прикладывайте резюме. Рассмотрю во всех подробностях».

Отпускная сага

Часть 1. «Auf Wiedersehen, крошки!»

Полгода мы с дочкой думали, куда бы съездить в отпуск, чтобы и людей посмотреть, и себя показать. В итоге остановились на Германии. Прошерстили варианты, выбрали через фирму подруги тур, получили шенгенскую визу.

За сутки собрали чемодан, поспорили, что брать – что не брать, и легли спать пораньше, чтобы ранним утром ехать в аэропорт.

Подъем был в три часа ночи. Наш Игорь повез нас по навигатору, по дороге мы разговорились и пролетели нужный поворот. Беззлобно попеняв друг другу, мы едва не опоздали на рейс, потому что попали в пробку и Игорь долго бухтел, что я всегда всё делаю впритык.

Влетели галопом в аэропорт и последними стали проходить регистрацию. На просьбу дать нам «место у окошечка» дежурный администратор среагировал так, как если бы я попросила у нее напрокат самолет.

В итоге мы получили на борту места в разных рядах и повторно поругались, потому что дочь умудрилась завязать морским узлом мешок с нашей обувью, приладив его к чемодану.

Все! Пришло время бежать на паспортный контроль. Он был на другом этаже.

Здесь было народу, как на похоронах Сталина. А у нас, как в песне, «полчаса до рейса, полчаса до рейса, мы почти у взлетной полосы».

Подняла вверх билет, как флаг. «Пропустите, пожалуйста! Мы на вылет опаздываем!». Народ загудел, но расступился. Какие все-таки у нас хорошие люди вокруг.

И вот перед нами красная черта паспортного контроля. Еще минута и мы будем со штампом на вылет.

…Строгая «форменная» девушка сидит в своей стеклянной колбе и долго вертит в руках мой паспорт. Потом смотрит на меня. Потом снова в мой паспорт. Я снимаю очки, чтобы было лучше видно мое измученное лицо.

Девушку что-то явно не устраивает, и она звонит кому-то по телефону, глядя на меня. Я пытаюсь подслушать, но тщетно.

Потом пограничница не выдерживает.

«Скажите, вы вообще заглядывали в свой паспорт?» – с раздражением спрашивает она.

«А в чем дело?»

«А дело в том, что по паспорту вы мужчина…»

Вот это да!!!

Смотрим дружно в мой паспорт в надежде на глюк девушки-пограничницы. Но глюк не подтверждается. Оказывается, вот уже 4 года в моем загранпаспорте в графе «sex» написано, что я мужчина.

И по этому паспорту я уже посетила и Израиль, и Грецию, и Турцию, и Прибалтику и теперь вот собралась в Германию.

Нас, конечно, сняли с рейса, так как несовершеннолетнюю дочь отправить одну в Германию я не могла.

«Ой, да у нас таких случаев со сменой пола за день – порядка сотни», – зевая во весь рот, объясняет мне главный пограничник и теряет к нам интерес.

«Что же нам делать, какие варианты, товарищ?» – спрашиваю его по-советски, с посылом на общность наших гражданских интересов.

«Ну, что делать? Даже если мы тут сделаем вид, что не заметили, что вы…м-м-м…немного мужчина, вас просто не впустят в Германию, – объясняет погранец. – У вас на какую дату обратный билет? Через 8 дней? Тогда будете всё это время ходить в дьюти-фри. Как на работу. Или просто сидеть в аэропорту, как Сноуден, и ждать перемен. Либо вам придется раскошеливаться на новый обратный билет. Выбирайте».

Ходить в германском аэропорту в дьюти-фри, как на работу, мы не хотели. Да и Сноуденем становиться не желали, не говоря о новых расходах.

75 тысяч рублей за тур профукала я в один миг, потому что «смена пола» по вине невнимательной паспортистки ни в одну страховку не входило.

Даю СМС подруге Татьяне, которая делала мне тур: «В Германию не летим, т. к в паспорте написано, что я бля мужчина! Сделай, что можешь».

Затем звоню нашему Игорю. Игорь, который уже сказал нам по-немецки «Auf Wiedersehen, крошки!», получает новости и уже по-русски фигеет. В сердцах он выдает в трубку нелитературную лексику, но как-то разворачивает машину на трассе и возвращается в аэропорт.

Мы смотрим на часы: до отправления нашего рейса остается 10 минут, а чемодан уже уехал на борт! Бежим на другой этаж – договариваться, чтобы успели чемодан вернуть с борта. Но контролера на посту уже нет. Я привлекаю к нам внимание, кто-то кому-то звонит, кого-то предупреждают по рации. Чемодан мы возвращаем, наш рейс задерживают, но это уже всё равно: пассажиры потеряли минуты, а мы – 75 тысяч рублей.

Педантичный Игорь садится в холле и приходит в себя, а я решаю переслать СМС-ку, которую отправила подруге, своей мамочке.

Копирую текст и пересылаю, не замечая, что текст куцый и послание заканчивается на слове бля.

«В Германию не летим, т. к в паспорте написано, что я бля».

Это моя мама и прочитала ранним утром.

«Ничего себе! – думает полусонная мама, – зачем же они в паспорте об этом написали?».

Об этом я узнала потом из рассказа мамы. Но в тот памятный день, когда мы сидели в аэропорту, мы уже хохотали до слез.

«Я всегда подозревала, что я немножечко мужчина», – сказала я, давясь от смеха.

Соня: «Да, твой решительный характер и всякое такое…». И дочь повернулась к Игорю: «А ты вообще не только жил все это время с мужчиной, но даже еще и спал!» – и мы втроем валимся от смеха. – «И никаких ведь нареканий!» – дает ответную реплику Игорь.

Хохотали мы долго, приступами. И никому не приходило в голову, что эта троица только что потеряла 75 тысяч рублей, а эта блондинка в очках – мужик мужиком, судя по паспорту.

Вернувшись домой, мы включили интернет и стали смотреть Германию: Берлин, Мюнхен, Дюссельдорф, Кельн. За 75 тысяч рублей. Это стало самым дорогим видео, которое я когда-либо смотрела в интернете.

Часть 2. «Путешествие из Петербурга в Москву»

После того, как обнаружилось, что я мужчина, мы решили отправиться в северную столицу нашей Родины. В другие страны меня с такими паспортными параметрами не пустили бы.

Ну, Питер так Питер. Деньги отпускные все равно остались.

Великий город был, как всегда, прекрасен. Но настало время уезжать. Мы собрали чемодан и вышли из гостеприимной квартиры моей подруги Татьяны, любезно предоставившей нам жилье.

Поезд у нас был ночной, фирменный, отправление в 23.45. Заблаговременно вызвали такси.

«Добро, будет вам машина!» – пообещал диспетчер.

Мы вышли из подъезда за 10 минут до приезда машины. Дождило.

Открыли настежь парадную дверь, прижав ее чемоданом. Стоим, ждем.

Томный вечер, последний в Питере. Канал Грибоедова как на ладони. Красота!

Напротив нас, прямо у канала, пристроились два бомжа с собакой.

«Да, и в Питере есть бомжи», – философствую я и смотрю на часы.

Такси почему-то нет. Начинаю нервничать. До вокзала еще надо доехать, а поезд нас ждать не будет. Вдруг приходит СМС: «Машина подана, желаем приятной поездки!».

«Идиоты, что ли?» – думаю я и тревожно всматриваюсь в темноту улиц.

В это время бомжеватые допивают свою бутылку и нацеливаются в наш открытый подъезд.

«Этого не хватало!» – думаю я и принимаю решительную позу, собираясь защищать благопристойный подружкин дом.

«Сюда нельзя!» – говорю я и грудью прикрываю парадную дверь.

«Да ты что?»

«Нельзя сюда, говорю вам!»

«Да ты, такая-сякая, куда нас не пускаешь? Ты домой нас не пускаешь? Живем мы здесь, мля!».

Пока они открывали свою драную дверь на первом этаже, оскорблений в свой адрес я выслушала порядочно. Одномоментно мне было рекомендовано «пиз-вать отсюда побыстрее». Признаюсь: «пиз-вать побыстрее» хотелось мне в тот вечер ужасно. Поезд на Москву уже ждал нас на питерском вокзале.

Выяснилась и еще одна любопытная деталь: диспетчер отправил машину не на угол канала Грибоедова и Римского-Корсакова (как я просила), а конкретно на Римского-Корсакова, к дому 119, которого там отродясь не было. И тут уже таксист начал удивляться и звонить диспетчеру, где, мол, мои заказчики?

Пока мы нашлись и сели в машину, набежало еще 15 минут. 15 драгоценных минут того самого часа, за который мы должны были добраться до вокзала и найти наш поезд.

«Да вы не волнуйтесь, это же вам не Москва, у нас без пробок!» – пообещал спокойный, как танк, водитель, настраивая в салоне радиоприемник.

«Быстрее!» – умоляю я и мысленно подсчитываю статьи расходов на случай, если мы опоздаем на поезд. Картинка получается неутешительная. У нас осталась 1 тысяча рублей, а ключи от дома, который мы покинули, уже оставлены в квартире, дверь мы захлопнули. В случае чего, коротать нам ночь на вокзале. А что же потом?

Денег не хватит на два билета до Москвы. Даже если мы возьмем самый дешевый поезд, даже если это будет плацкарт. Все это живо пролетает в голове, пока мы выруливаем на Невский.

«Мама, Казанский собор!» – говорит с заднего сиденья дочь, придерживая бедром чемодан, а другим бедром – мешок с нашей обувью и мешок с мусором, который нам велено было выбросить «где-нибудь по дороге».

Какой там, к черту, собор! Господи, помоги добраться до вокзала, чтобы на поезд успеть! Не хочу быть бомжом! В Москву хочу! Там у меня квартира своя, и хороший ремонт, и чистая ванна…

Едем, как можем. Вот уже и Невский кончается, и шпиль на вокзальной площади виден. Хлоп! И мы попадаем в пробку. И встаем намертво.

Вечер перестает быть томным – до отправления поезда остается 15 минут.

Мы выскакиваем из такси и бежим, сломя голову. Я с чемоданом, Соня – с пакетом обуви и мусором.

По дороге дочь как-то успевает пристроить мусорный груз, надоевший уже до смерти. Делает она это, не снижая скорости: эхо падения пакета в урну мы слышим уже издалека…

Ближе к вокзальному шпилю мне становится плохо. Дышать нечем, горло пересыхает.

«Я больше не могу», – говорю обреченно, словно прощаясь с жизнью.

Соня принимает взрослое решение. Она подхватывает мою дорожную сумку, чемодан, все это пристраивает к своей ручной клади, а свободным мизинцем цепляет меня за палец: «Продолжаем гонку!».

Вот так отдых, вот так Питер!

Собирав последние силы, я летела на Сонином мизинце, как использованный презерватив на ветру. Почти в полуобмороке мы все-таки долетаем до вокзала и находим свой поезд. На свои места идем уже по вагонам. Пот струится с нас градом. В своем фирменном купе мы находим бутылки с водой и надолго к ним присасываемся, мечтая, чтобы ехали в купе одни.

Едва поезд набирает скорость, дверь открывается и в пространстве появляются два взмыленных опоздавших пассажира – армяне активного сексуального возраста. Во-о-о-от с такими носами!

В купе повисает гоголевская пауза.

Мы сидим, ожидая друг от друга то ли подвоха, то ли инициативы. От нечего делать полчаса листаем местную прессу. Время переваливает за полночь.

Через полчаса вынужденного чтения я поднимаю голову и предлагаю как-то устраиваться на ночь.

«Давайте вы выйдете на 5 минуток, мы ляжем, а потом вы войдете, а мы отвернемся!». Так и поступаем.

Лежим, затихли. А я лежу, а сама бдю, как бы кто-нибудь из армянской молодежи к дочери моей не подлез.

Неожиданно на верхней зажигается свет. И все молчок! Будто так и надо.

«Ладно, – думаю я, унимая волнение, – должно быть, проблемы со сном у человека, бывает.». А свет между тем горит еще 15 минут, потом полчаса.

«Простите, а мы будем сегодня спать?» – говорю осторожно, чтобы не войти в конфликт с представителями братской Армении.

«А мы пытаемся спать, только свет мешает», – раздается с верхней полки.

«А кто вообще свет включил?»

«Мы думали, что вы!»

Значит, они подумали, что я, чтобы лучше бдить, включила у них свет. От недоверия. Я, наконец, расслабляюсь, смеюсь в подушку, так и не решив, чья же армянская нога случайно задела выключатель.

В окне уже был виден рассвет. В семь утра мы мирно сидим с товарищами из Армении, пьем чай, смотрим в окно и ведем светские беседы.

«Какие все-таки они милые люди, эти армяне», – благодарно мелькает в моей голове…

2013

Русская медведица

«Das ist fantastisch!»
(популярное немецкое восклицание)

Вот и мне довелось «дойти до Берлина». Со второй попытки.

Было это в 2013 году. Про первый наш неудачный поход читайте в «Отпускной саге».

Оформив новый загранпаспорт, не оставляющий сомнений в том, кто же я, мужчина или женщина, мы сели в самолет и вылетели в Берлин.

В наши планы входил главный театр-ревю Friedrichstadt-Palast и не менее знаменитый АкваДом.

На календаре было католическое Рождество, на улицах Берлина – туристы. Такие же лошарики, как мы.

Мне еще в Москве сказали: «Если хочешь попасть во Friedrichstadt-Palast, билеты надо покупать заранее, месяца за три. Потому что рождественское шоу здесь самое крутое, самое красивое, и готовится оно почти год. Для любого немца попасть на это шоу – счастье и большое событие».

3 месяца я профукала, но на главное зимнее шоу Германии попасть хотела так страстно, что не сомневалась, что буду там. Выйдя в интернет из гостиницы и не обнаружив на сайте театра ни одного билета, мы рванули в театральные кассы города.

Был декабрь, самый пиковый сезон для Friedrichstadt-Palast.

Мы, упертые русские, шли на удачу, упражняя в дороге дочкин немецкий. В двух кассах нам вежливо сказали: «Nein!».

Но русские не сдаются. Мы решили «победить немцев» и пошли дальше по берлинским улицам, переговариваясь на родном языке.

Первое чудо случилось через минуту. На язык Достоевского среагировал наш соотечественник Сергей, который несколько лет назад получил в Германии гражданство.

Живя в Берлине один, Сергей сильно скучал и ностальгировал. Услышав родную речь, он так обрадовался, что сам предложил нам помочь доехать до знаменитого театра и попытать счастья там.

Вот так неожиданно у нас в Берлине появился русский друг.

Второе чудо случилось уже в театре Friedrichstadt-Palast. В кассу кто-то неожиданно вернул два билета. «Такого не бывает! – сказал нам Сергей, – обладатели этих билетов либо заболели, либо просто умерли! Такие билеты не сдают назад». Но эти последние билеты мы купили. Места, правда, оказались на галерке, но с хорошей видимостью.

Тем же вечером мы с дочкой уже сидели на знаменитом шоу. Поражаясь роскошной сценографии, перьям и блесткам, мы изо всех сил сражались со сном. Наш вылет в Берлин был ранним утром, мы не спали много часов, так что к вечеру наши уставшие организмы настойчиво просили отдых.

Видя двух русских, клюющих носами на самом дорогом шоу года, немцы толкали друг друга в бока и показывали в нашу сторону. Какое-то время мы тоже толкали друг друга в бока, пока Соня окончательно не уснула.

Пуча сонными глазами в сторону сцены, я дотерпела до антракта, потом растолкала дочь, смотревшая уже десятый сон, и мы вышли прогуляться в фойе.

Всё было чинно и благородно. Публика была в мехах и вечерних туалетах. Сделав в антракте дефиле друг перед другом, немцы потянулись в буфетную зону. За ними потащились и мы. Одеты мы были по-походному: в чем прилетели из Москвы, в том и приехали в театр, не успев переодеться. Я была в дорожных джинсах, дочь – в ненавистном ею свитере, надетом из соображения удобства и еще потому, что «всё равно его никто не увидит».

Ах, как же мы ошиблась: дурацкий свитер и мои дорожные джинсы увидели все, кто оказался тогда на главном рождественском шоу Германии. Как говорится, «Das ist fantastisch!» ☺

Буфетный прейскурант тоже поражал, но уже своими ценами. Фужер шампанского здесь стоил, как полноценный обед. «Ничего, чаю выпьем!» – сказала я дочери, вспомнив, что в рюкзачке у меня был термос с чаем и штук пять «Мишек косолапых». Мы прибились к столику с немецкой парой и, сохраняя невозмутимость, стали пить-есть. Немцы оказались очень воспитанными людьми. Но глядя на русские харчи, не могли скрыть своего удивления. Они пили дорогое шампанское. Мы – чай вприкуску с конфетами. «Какие же странные, эти русские», – читалось на их лицах…

Второе отделение шоу было краше прежнего. На сцене мелькала огромная кукла, сделанная из пышных перьев. Кажется, кто-то очень хотел ее похитить, да не вышло, потому что добро победило зло под звуки живого оркестра. На литаврах дочь вздрагивала, просыпалась и повторяла короткий вопрос: «Скоро?». Шикарное рождественское представление пронеслось, как во сне.

Подарком судьбы стало то, что Сережа встретил нас после шоу на своей машине. Он включил подогрев наших сидений и всю дорогу до гостиницы расспрашивал, что мы видели в театре, хотя мы не видели почти ничего.

Третье чудо было самым сильным и осталось в памяти навсегда.

Хорошо выспавшись после театрального броска, мы бодро вышли из гостиницы и направились в сторону метро. Нам очень хотелось побывать в знаменитом берлинском Аква Доме.

Завидев почтенную пару, мы вежливо уточнили у них дорогу. Пожилые немцы были неторопливы: сначала они долго обсуждали между собой, какой маршрут до Аква Дома предложить нам, чтобы он был оптимальным. И только после этого рассказали, как лучше добраться до цели.

Всё это время рядом с нами крутилась какая-то молодая ничем парочка, которая вроде бы тоже не знала, куда идти.

Мы уже направились к перрону, через который предстояло пройти, как я вдруг я почуяла неладное и бросила взгляд на сумку. Она была раскрыта. Молодая парочка шла на обгон, ускоряя шаг.

Сумка! Моя сумка! Шесть отделений на молниях! В потайной карманчик я, как на грех, положила кредитные карточки и всю наличность. Сумка была открыта, а потайной кармашек пуст.

Это было воровство высочайшего полёта! Покрутиться рядом и открыть молнии чужой сумки, нащупать потайной карман и выудить из него содержимое – такого мастерства я еще не видела.

Я вздрогнула и закричала: «St-o-o-o-p!!!!! St-o-o-0-0-p! I s-a-y: St-o-o-o-p!!!».¹

Парочка не оглянулась, лишь прибавила скорость.

Я начала показывать на них пальцем и продолжала кричать. Вид у меня был, наверное, ужасный, а голос – полный отчаяния. Все, кто стоял на перроне, тут же оглянулись в нашу сторону.

И случилось третье рождественское чудо. Из толпы выпрыгнул неприметный человек и бросился наперерез воришкам. Он прыжком кинулся на вора, ловко перегнул его пополам и сунул руку под его куртку. Вуаля! И вот уже пакетик с кредитками и деньгами возвращались к своей хозяйке!

Всё произошло молча, в три секунды. Секунда потребовалась герою, чтобы оценить ситуацию и выпрыгнуть из толпы, вторая – чтобы догнать и скрутить воришку, а третья – отнять добычу и вернуть ее мне. Все, кто был на перроне, разинули рты.

Я держала в руке пакет со своим богатством и не верила, что оно ко мне вернулось. Отпуск в Берлине был на исходе, как и средства. Если бы воришка удрал, сидеть бы нам на голодном пайке четыре дня до отъезда.

Раскинув вверх руки, я пошла к герою русской медведицей.

«Thank you very much, ser, very much thank you!²» – я ломала каноны английского, и всё мяла и мяла плечи моего героя, – you saved all my credit cards, you saved me!»³

Мяла я немецкого товарища мощно. Весь перрон, включая женщин-золовок героя, праздновал со мной победу, с интересом наблюдая за моими неуклюжими русскими объятиями.

Но вот подошел поезд, пассажиры погрузились в вагоны, и двери закрылись. Наш герой вошел в вагон последним. Он развернулся ко мне лицом, прощально мне улыбнулся и посмотрел в глаза. Все в волнении наблюдали сцену «прощания славянки».

Когда поезд тронулся с места, что-то русское, глубокое и родное, что хранилось на уровне хромосом, вдруг включило рубильник и пошло прямо к сердцу. Я выпрямила спину и, сама от себя не ожидая, отвесила немцу поясной поклон. Эх, жаль, сарафана на мне не было да русой косы!

Прижавшись щекой к стеклу, немец смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Так обычно смотрят на китов, которые выбрасываются на берег.

Поезд ускорял ход, а я всё кланялась и кланялась, пока машина не умчала героя прочь. Скорее всего, он был полицейским. В штатском. И ехал куда-то к своим родственникам, оставаясь полицейским в душе.

Этот был очень хороший человек из Берлина. Профессиональный полицейский. Я думаю, что ему в вагоне потом аплодировали. В тот день на глазах десятка людей он показал, как нужно приходить на помощь людям, и оказался настоящим героем.

А я – просто русской медведицей…