Леди и оборотень

Глава 1

Сквозь открытое окно в классную комнату доносилось весёлое чириканье воробьёв. Один из них, самый бойкий, сел на подоконник и деловито осмотрелся, не дадут ли чего вкусненького. Потом повернулся, распушил хвост и спланировал на землю.

Бланка с завистью проследила за ним взглядом. Как хорошо быть птицей! Ни забот, ни хлопот. Никто не заставляет в солнечный летний день сидеть в классе и постигать надоевшую географию Растоши.

Негромкое «кхм, кхм», прозвучавшее со стороны учительского стола, говорило о том, что её рассеянность заметили.

– Вы увидели за окном что-то интересное? – с обманчивой мягкостью осведомилась Эдита, гувернантка девушки. – Прошу вас, поделитесь с нами.

Почувствовав устремлённые на неё взгляды – насмешливый Ильяса и спокойный Рассела – Бланка покраснела и помотала головой. Потом немного нервным движением схватила перо и принялась водить им по бумаге, делая вид, что записывает последнюю цитату, прозвучавшую из уст гувернантки.

– Итак, продолжим, – Эдита ткнула указкой в большую карту, висевшую на стене. – Растошь, где мы с вами живём, довольно большое государство. Её площадь составляет…

Голос Эдиты сливался в один неясный гул. Бланка снова поймала себя на том, что отвлекается. Обычно гувернантка рассказывала куда более интересно, и девушка слушала её с удовольствием, но не в этот раз. То ли тема оказалась скучной, то ли солнечный луч, впервые за несколько дней пробившийся сквозь тучи, отвлёк её внимание.

Повернув голову, Бланка уткнулась взглядом в затылок Рассела, занимавшего крайний стол. Он сидел, держа спину прямо, и, кажется, за весь урок ни разу не пошевелился. Лежащий перед ним лист был полностью исписан мелким, но разборчивым почерком.

«Отлично, – подумала Бланка, – есть, у кого переписать лекцию». Она вдруг вспомнила, сколько сил потратила, чтобы уговорить отца позволить Расселу посещать занятия. Тот ни в какую не хотел, чтобы его единственная дочь обучалась одновременно со слугой. Пусть даже они выросли вместе, и тот является её официальным защитником.

«Что за глупости! Судить о человеке только потому, сколько у него знатных предков. Рассел куда способнее, чем я. И уж точно талантливей Ильяса».

На мгновение девушка залюбовалась чётким профилем Рассела, оттенённым шапкой чёрных кудрей. Потом почувствовала чужой взгляд и, повернув голову, заметила, как Ильяс поспешно наклонился к своей работе. Его лист был весь в помарках и заполнен едва ли наполовину.

Бланка приподняла бровь. Похоже, не только ей сегодня скучно. Впрочем, она и раньше ловила взгляды двоюродного брата, но никогда не задумывалась, что же за ними скрывается.

Спроси её, кто такой Ильяс, она бы коротко ответила, «племянник моего отца». Вряд ли она смогла бы описать его характер или привычки, несмотря на то, что молодой человек прожил в их доме почти два года. Бланка просто не замечала того, что считала неважным для себя.

– Можно задать вопрос? – ворвался в её мысли голос Рассела. Девушка прислушалась, потому что Рассел не так уж часто вступал в разговор. И никогда не болтал зря.

Дождавшись кивка Эдиты, парень продолжил:

– Вы сказали, что границы Растоши надёжно охраняются, и никто, кроме аристократов и богатейших купцов, не выезжает за пределы страны. Почему? Разве у нас плохие отношения с соседями?

– Трусы! Они просто нас боятся, – бросил Ильяс. – И завидуют.

– Не совсем так, – мягко возразила Эдита. – Вот уже полвека, как закончилась последняя война. Растошь поддерживает мир с соседними государствами. Но, пережитые беды остались в памяти, слишком много людей погибло. Правители Растоши решили, что не допустят подобного, и прибегли к неким… экспериментам, которые осуждаются в других странах.

Бланка отметила, что женщина не сказала «мы». Как и раньше, она мягко отстранилась от жителей Растоши. Наверное, это понял и Ильяс, потому что негромко хмыкнул:

– То же мне секрет… Почти в каждой знатной семье имеется. Эксперименты.

– Вы желаете что-то добавить, Ильяс? – в голосе гувернантки послышался холод.

Ильяс отрицательно помотал головой. Ему совсем не хотелось, чтобы женщина начала его «гонять» по изученному материалу, да ещё в присутствии Бланки.

– Отлично. Тогда перейдём…

– Простите, госпожа Эдита, – снова вмешался Рассел. Бланка удивлённо посмотрела на него. Её друг редко проявлял настойчивость. – Я читал одну книгу…

– Слуга умеет читать! – пробормотал себе под нос Ильяс. – Какое чудо!

–… и в ней утверждалось, что в северо-западной части Растоши границы с древних времён не охраняются. Это правда?

Гувернантка внимательно посмотрела на него, потом повернулась к карте. Бланке почудился тихий вздох, словно Эдита не могла решить, стоит ли говорить об этом:

– Верно. У короля Растоши не так много солдат, чтобы разбрасываться ими. Но посмотрите на карту. На северо-западе находится Гнилое болото. Это дурное место. Только животные могут отыскать среди топей безопасную тропу. Почти все люди, пытавшиеся пройти болото, обратно не вернулись. Правда, это были беглые преступники, а существует предание, что человек, запятнавший себя убийством, не выйдет из Гнилого болота.

Повисло молчание. Рассел крутил в пальцах перо, думая о своём. Бланка перехватила подозрительный взгляд, брошенный Ильясом в сторону её друга: «Похоже, кузен решил, что Рассел собирается бежать. Глупости! Он никогда не оставит меня».

Эдита снова повернулась к карте, указав на страну, лежавшую по другую сторону от Гнилого болота. Её лицо осветила улыбка, смягчив строгие черты:

– Анарбель. Место, где я родилась. Там очень красиво. И люди добрее друг к другу, нет таких сословных предрассудков, как в Растоши, – она вдруг осеклась. – Простите, я увлеклась. На сегодня урок окончен. Домашнее задание – подготовить эссе на тему географического положения Растоши. Все свободны.

Бланка не торопилась подниматься из-за стола. Ей показалось, что Эдита расстроена.

– Что-то случилось? – негромко спросила она, подходя к  гувернантке, когда за Расселом и её кузеном закрылась дверь.

Эдита, отрешённо смотревшая в окно, вздрогнула от неожиданности. В тёмно-синем платье с кружевным воротником, блестящими чёрными волосами, стянутыми на затылке в узел, она казалась идеальной учительницей – спокойной, собранной, терпеливой. Но только не сейчас, когда её губы кривила горькая усмешка, а от лица отхлынула кровь.

Впрочем, это продолжалось недолго. Но Бланка заметила, потому что знала Эдиту слишком хорошо.

– Ещё не ушла? Я видела, как ты наблюдала за воробьями во время урока. Надоели мои занятия?

– Занятия – да,  – честно призналась Бланка. – Но ты мне никогда не надоешь.

Эдита рассмеялась. Смех у неё оказался приятным, звонким, не вязавшимся со строгим обликом. Поддавшись порыву, Бланка наклонилась и обвила её шею руками, как в детстве.

Несколько мгновений они стояли так близко, что Бланка чувствовала легкий запах духов, исходивший от женщины. О маленькой слабости гувернантки – любви к ароматам розы и сандала – знали все в доме.

Эдита осторожно высвободилась из объятий.

– Ты такая честная. Говоришь, что думаешь. Совсем как Мейлин.

Бланка с любопытством взглянула на неё. Эдита редко вспоминала её мать, словно само имя прежней хозяйки причиняло женщине боль.

– Я не всегда буду рядом с тобой, Бланка, – вздохнула наставница. – Ты уже взрослая, должна принимать самостоятельные решения. К сожалению, твой отец и я слишком тебя опекали. Иногда мне кажется – я научила тебя всему, что знаю, кроме главного: как выжить в этом мире.

– «Не делай людям того, чего сама не желаешь», и «слушай своё сердце», – процитировала Бланка. – Разве этого недостаточно?

Эдита снова улыбнулась так, как получается у взрослого, который слушает лепет ребёнка.

– Не всегда, хоть принципы и правильные. Но порой их соблюдение ведёт к гибели. Предлагаю использовать ещё один – «думай своей головой». А теперь иди погуляй, Бланка. В такой чудесный день нельзя сидеть в четырёх стенах.

***

Классная комната находилась на втором этаже большого каменного дома, построенного ещё прапрадедом Бланки. С тех пор уже несколько раз менялась мебель, ковры, занавески, в соответствии с требованиями моды или вкусом новых хозяев, но сам дух родового гнезда Варнсов оставался неизменным. Он словно свидетельствовал о верности долгу и традициям, а также принадлежности к старой, проверенной временем и многими испытаниями, аристократии.

В детстве Бланка даже боялась проходить по узким тёмным коридорам, а уж о том, чтобы спуститься одной в подвал, и говорить не стоило. Сами комнаты, заставленные мебелью и украшенные изящными безделушками, с картинами в тяжёлых позолоченных рамах и скульптурами, привезёнными из разных уголков страны, и даже из-за границы, подавляли её избыточной роскошью. Став старше, она упросила отца поменять обстановку в своей спальне, гостиной и комнате Эдиты. Эти места она называла «своими», в отличие от других в доме.

Спустившись по широкой, застеленной дорожкой лестнице в гостиную, она привычно задержала взгляд над портретом, находящимся на стене над камином. На нём была изображена прелестная девушка в платье из розового шёлка. Длинные светло-каштановые волосы развевались по ветру, к груди юная прелестница прижимала охапку полевых цветов. Одна ромашка, будто случайно, выпала из букета на землю. За спиной девушки простирался залитый солнцем луг. Казалось, сейчас она наклонится, подберёт упавший цветок и пойдёт дальше.

Художник постарался сделать картину как можно более светлой и яркой, полной летней свежести и чистоты. Здесь не наблюдалось ни золота, ни тяжёлой парчи, ни дорогих украшений, которые так любили знатные дамы. Зато девушка выглядела живой и невероятно привлекательной, в отличие от леди, изображенных на парадных картинах, висевших в галерее особняка Варнсов.

И всё же, глядя на портрет своей матери, Бланка не могла отделаться от мысли, что та выглядит печальной. Неуловимая скорбь читалась в складке губ, в задумчивом взоре серых глаз. А ведь портрет был написан вскоре после свадьбы Мейлин с графом Варнсом…

Бланка со вздохом подумала, что очень мало знает о матери. Словно её жизнь началась с той минуты, как она вошла в этот дом в качестве хозяйки. И Мейлин почти не оставила следов после себя, кроме этого портрета, любимых книг, бережно хранимых Эдитой, нескольких рисунков и вышивок. А также написанного от руки сборника лекарственных трав и рецептов мазей и настоев.

«Интересно, живы ли мамины родные? Почему отец никогда не говорит о них? Отчего они не приезжают в гости? Возможно, из-за того, что мама родом из Анарбель. Её близкие не пересекали границу… Но они могли хотя бы написать!»

Лёгкий шорох за спиной заставил Бланку обернуться. На пороге гостиной стоял её кузен, держащий в руках альбом для рисования и краски. Он выпрямился, как положено отпрыску благородной семьи,  но его руки дрожали от напряжения, с трудом удерживая широкий и толстый альбом.

– Ильяс? – удивилась девушка. – Думала, ты давно ушёл. Что ты здесь делаешь?

– Я принёс твой альбом для рисования, кузина. Ты же хотела закончить пейзаж после обеда, не так ли?

– Очень мило с твоей стороны, – заученно ответила Бланка, сразу понимая, что поработать над рисунком сегодня не получится. Ильяс будет сидеть рядом, следить за каждым её движением, давать непрошеные советы или просто болтать.

«Зачем отец однажды привёз его? Без моего двоюродного брата дышалось легче».

Ободрённый её словами, Ильяс шагнул вперёд. В ту же секунду альбом выскользнул из его пальцев, и рисунки рассыпались по всему полу.

– О… Прости, Бланка, я не хотел! – он принялся торопливо сгребать листы в одну кучу, не замечая, что мнёт тонкую бумагу.

Бланка отвернулась, скрывая улыбку, чтобы не обидеть парня: Ильяс очень самолюбив. Ему и так казалось, что в доме дяди слуги относятся к нему с недостаточным уважением. А уж насмешку двоюродной сестры он бы запомнил надолго.

– Я пойду, Ильяс. Кстати, когда соберёшь наброски, можешь оставить альбом в гостиной. Я передумала, не буду сегодня рисовать.

Бланка повернулась и исчезла за тяжёлой дверью. В глубине души она надеялась, что избавилась от компании кузена хотя бы на этот день.

Глава 2

Эдита читала книгу, когда услышала, как скрипнула лестница под медленными тяжёлыми шагами. «Дети», как она по-прежнему называла Бланку и юношей, бегали очень быстро и о своём приближении заявляли шумом и спорами, слуги же появлялись неслышно, как мыши. Так что Эдита ничуть не удивилась, увидев на пороге классной комнаты графа.

Она, молча, встала и поклонилась. Граф ответил холодным кивком. Чуть подволакивая правую ногу – сказывалась старая рана – он пересёк комнату и сел за стол, который недавно занимала его дочь. Правда, мужчине пришлось сгорбиться и неловко поджать под себя ноги.

Эдита чуть слышно вздохнула. Как быстро летит время! Даже если не подходить к зеркалу, окружающие тебя люди не позволят о нём забыть. Когда она впервые увидела графа Дейла Варнса, это был обаятельный и сильный мужчина, с копной чёрных, как смоль, волос, с одинаковым успехом сражавшийся на дуэлях и сочинявший стихи для прекрасных дам.

Сейчас же перед ней сидел человек, лишь отдалённо напоминающий того красавца. В волосах появились серебряные нити, глаза ввалились, на лбу и возле губ пролегли глубокие морщины. Но, главное: изменился взгляд, став потухшим, неживым, словно Дейла  ничего на свете больше не интересовало.

– Сегодня прекрасная погода, тепло и солнечно, – обронил граф, чтобы нарушить молчание.

Эдита согласно кивнула:

– Да, господин граф. Если вы хотели увидеть Бланку, то она гуляет в саду. Занятия уже закончены.

Мужчина повернулся к окну. Его лицо смягчилось, когда он заметил мелькнувшее среди деревьев белое платье дочери. Потом мужчина снова обратился к Эдите:

– Вообще-то, я пришёл поговорить с тобой, Эдита. Ты провела в этом доме двадцать лет, ты уже давно не гувернантка, ты – член нашей семьи.

– Благодарю вас, господин граф. Я просто выполняла свой долг. Я обещала Мейлин позаботиться о её дочери. Но вы ведь не это хотели обсудить?

– Ты, как всегда, проницательна, – усмехнулся граф. – Дело в том, что Бланке скоро исполнится восемнадцать лет. Думаю, её нечему больше учить.

По спине Эдиты пробежал холодок. Чтобы скрыть волнение, женщина начала переставлять перья в вазочке, находившейся на письменном столе. Немного помедлив, она ровным голосом сказала:

– Вот как. Вы правы, господин граф. Мне начинать собирать вещи?

– Конечно, нет, – Дейл резко поднялся и отошёл к окну, – вечно ты к словам цепляешься. Я хотел сказать, что моя дочь довольно взрослая, чтобы подумать о замужестве. Но тебя никто не выгоняет. За эти годы ты стала для Бланки кем-то вроде родной тётушки. Можешь жить в этом доме, сколько захочешь.

Эдита побарабанила пальцами по столу, краем глаза заметив, как поморщился граф. Ей тоже не нравились люди с дурными привычками, но себе она позволяла маленькие слабости.

 Откинувшись на спинку стула, наставница Бланки думала о том, как много лет назад мечтала вырваться из поместья графа. И, вообще, из Растоши. Она скучала по родине, по близким, по маленьким уютным домикам, расположенным на берегу реки, по любимым с детства песням, по тёплым солнечным дням, продолжавшимся бо́льшую часть года. Когда Эдита, уступив просьбам Мейлин, приехала в Растошь, она и представить не могла, что задержится так надолго.

И сейчас у неё появилась возможность исполнить давнюю мечту – вернуться домой. Но почему она не чувствует себя счастливой? Почему ей страшно даже думать о возвращении?

Прошли годы, и в Анарбель всё изменилось: многих из тех, кого она знала, уже нет в живых. Но хуже всего для Эдиты разлука с воспитанницей, самым близким для неё человеком  после Мейлин.

И всё же, одно женщина знала точно – она не останется в доме Варнса после замужества Бланки. Ни на минуту.

– Благодарю вас, господин граф, – сказала Эдита, – но я давно собиралась вернуться на родину. Бланка выйдет замуж и уедет к мужу. Её кузен и Рассел выросли. Зачем нужна гувернантка, если в доме нет детей, чтобы их воспитывать?

– А, что, если, – медленно произнёс граф, обернувшись к ней, – Бланка останется?

Эдита вздрогнула. Казалось, что граф с лёгкостью читает все её тайные мысли.

– Боюсь, что не понимаю. Разве вы не собирались породниться с семьёй Стинков, выдав Бланку за их старшего сына?

– Да, когда-то я  рассматривал этот вариант. Да и, кроме Стинков нашлись бы женихи, ведь Бланка – красавица, к тому же богата, и принадлежит к знатному роду. Но я передумал.

Эдита промолчала. Ей не нравилась напускная таинственность. Граф прослыл человеком, который редко меняет решения. Если он вознамерился не выдавать дочь за одного из лучших женихов страны, для этого есть веская причина.

Мужчина внезапно улыбнулся:

– Всё очень просто. Когда родилась Бланка, я, конечно, обрадовался, но надеялся, что следующим будет сын, наследник титула и состояния. Но судьба лишила меня этого.

Эдита вскинула голову. В её глазах, твёрдо встретивших взгляд графа, вспыхнул недобрый огонёк:

– И кто же в этом виноват, смею спросить?

Заметь эту сцену слуги или младшие члены семьи Варнс, они бы не поверили своим глазам: граф, надменный даже с равными себе, опустил голову после слов простой гувернантки.

– Я, – признался Дейл, – я во всём виноват. И каждый день казню себя за это. Поверь, Эдита, самый жалкий преступник в тюрьме короля, лишённый еды и солнечного света, счастливее меня. По крайней мере, ему есть, кого обвинять в своих несчастьях. Но невыносимо знать, что ты собственными руками разрушил свою жизнь.

«И не только свою», – вздохнула про себя гувернантка.

– Только неужели за эти годы, я не заслужил хотя бы снисхождения? – в его голосе послышалась мольба. Эдита отвела глаза. – Ты всё ещё ненавидишь меня, верно?

Не дождавшись ответа, Дейл продолжил:

– Помню, когда-то ты сказала, что с радостью уничтожила бы меня своими руками. Я всё понимаю и не оправдываюсь. Но, подумай хотя бы о Бланке. Она – моя плоть и кровь. Каково девочке будет жить дальше, зная, что её «тётушка», самый близкий ей человек, ненавидит её отца? Если ты меня не простишь…

– Я никогда не говорила Бланке дурного о вас, – хрипло сказала Эдита. Её пальцы сжали карандаш с такой силой, что грифель сломался. – Она знает только то, что вы горячо любили её мать и заботились о ней. Но это – не ради вас, а ради девочки. Мейлин хотела, чтобы она была счастлива. И зачем вам – моё прощение? Я – не ваша покойная жена.

– Всё равно. Если ты меня простишь, значит, простит и она.

Эдита выбросила обломки карандаша в стоявшую под столом корзину и вытерла испачканную ладонь. Её лицо осунулось и точно постарело, словно печальные воспоминания добавили сразу с десяток лет.

Она некоторое время молчала, не замечая, как граф с надеждой смотрит на неё:

– Оставим этот разговор, господин граф. Ни к чему, кроме новой ссоры, он не приведёт. Возможно, в будущем… Но сейчас я не в силах переломить себя. А вам не нужно формальное прощение, не так ли?

Дейл выпрямил спину. На его губах застыла неестественная усмешка – нечто среднее между улыбкой и гримасой:

– Что ж, подождём, вдруг твои чувства изменятся. А пока вернёмся к основной теме нашей беседы. Бланка – всё, что у меня есть. Я вдруг понял, что не хочу разлучаться с дочерью, отдавать её в чужую семью, видеть своих внуков раз в год. Я этого не вынесу. И я нашёл выход.

– Не выдавать Бланку замуж? – гувернантка иронически подняла брови.

– Отчего же. Я решил выбрать такого жениха, который согласился бы жить в нашем доме. Тогда старший из моих внуков продолжил бы род Варнсов и со временем унаследовал титул и семейное состояние.

Эдита вдруг догадалась, к чему он клонит, и ужаснулась. Пока граф неторопливо прохаживался по комнате, рассуждая о том, какой муж нужен его дочери, женщина тихо повторяла про себя: «Пожалуйста, только не он! Скажи, что я ошибаюсь, и ты не сделаешь этого!»

– Я всё обдумал. Во-первых, мой будущий зять должен происходить из знатной семьи, но необязательно богатой – так он будет больше ценить то, что получит после женитьбы на Бланке. Во-вторых, он должен любить мою дочь. В-третьих, доказать мне свою верность и преданность. Современные молодые люди сплошь шалопаи, и больше думают об охоте и развлечениях, чем о семье и прославлении рода. Они мне даром не нужны.

Дейл перевёл дыхание. Воспользовавшись паузой, Эдита спросила:

– Вам трудно угодить, господин граф. Позвольте спросить, вы уже нашли такой бриллиант?

– А как ты думаешь, зачем два года назад я взял в свой дом Ильяса? Он младший сын моего брата, и носит нашу фамилию. Не слишком красив, правда, но это только к лучшему: зачем Бланке муж, за которым будут увиваться другие дамы? Ещё любовницу заведёт. А за Ильясом я давно наблюдаю. Он умён, послушен и делает всё, что я скажу. И явно неравнодушен к моей дочери. Если я объявлю об их помолвке, с ума сойдёт от радости.

«Он-то, конечно, – подумала Эдита. – А вот Бланка?!»

Лёгкая улыбка осветила лицо графа Дейла: он уже ясно представлял себе счастливое будущее, в одном доме с дочерью и зятем. Эдита сделала попытку остановить его:

– Прекрасный план, господин граф. Бланка создаст семью и  в то же время останется рядом с вами. Но к чему спешить? Ваша дочь слишком молода. Брак с кузеном не принесёт ей ни титула, ни положения в обществе. Если она проведёт хотя бы один сезон в столице, у неё не будет отбоя от женихов.

– Ты, что, не слушала, Эдита, – сердито перебил её граф, – я же ясно дал понять, какой зять мне нужен.

«Вам нужен! О дочери вы  не думаете!» – захотелось крикнуть Эдите. Но она, разумеется, сдержалась.

– Прошу, выслушайте меня. Зачем спешить с помолвкой? Бланке через месяц исполнится восемнадцать. Поговорите с дочерью: вдруг ей  уже кто-то нравится? Даже если вы не хотите отпускать её на сторону, учитывая ваше богатство и положение в обществе, легко найдётся человек…

Граф несильно ударил по столу ребром ладони, но стакан с карандашами жалобно звякнул, а часть бумаг упала на пол.

– Достаточно, Эдита, – ледяным тоном произнёс он. – Я принял решение, и не изменю его. Мне лучше знать, подходит ли Ильяс на роль мужа моей дочери. А дело Бланки – подчиниться приказам родного отца.

Эдита поняла, что проиграла. У неё вертелась на языке фраза о том, что Бланка не любит своего кузена, но она не решилась её озвучить. Это лишь сильнее разозлило бы графа. Поэтому она только поднялась и поклонилась хозяину.

Но в её глазах застыло отчаяние, пока она наблюдала, как граф медленно идёт к выходу. Ей хотелось схватить его за руку и закричать: «Не повторяйте старых ошибок. Вы разрушили жизнь Мейлин. Прошу, не делайте этого с Бланкой!»

Когда с гулким стуком  дверь классной комнаты захлопнулась, Эдита упала на стул. Она уже давно не плакала – наверное, с того дня, как простилась с Мейлин – но сейчас вдруг почувствовала, как глаза наполняются влагой.

«История повторяется, – лихорадочно думала она, стирая со щёк солёные капли, – сначала Мейлин, теперь Бланка. И снова брак без любви. А я опять ничего не могу сделать, чтобы не допустить этого».

Глубоко вздохнув, Эдита попыталась взять себя в руки. Граф просто поделился с ней планами. Ничего ещё не решено. Он может и передумать, получив более выгодное предложение относительно Бланки, или разочаровавшись в душевных качествах своего племянника. И даже заключённая помолвка – это ещё не свадьба.

Эдита открыла верхний ящик стола и достала небольшой предмет, бережно завёрнутый в бумагу. Это оказалась миниатюра овальной формы, изображавшая светловолосую девушку.

«Мейлин», – сквозь слёзы улыбнулась женщина. Этот предмет ей подарила сама подруга, незадолго до сватовства графа Варнса. Тогда Мейлин умела весело смеяться, заставляя людей оборачиваться, глядя ей вслед.

«Ты ведь предвидела это, правда, – прошептала Эдита. – Что твою дочь, так же, как и тебя, выдадут замуж против воли. Ты не хотела для неё такой судьбы. Но насколько, же проще жить, если сердце никем не занято! И ты придумала, как облегчить ей жизнь! Ты всегда была такой умной, Мей. Но, несмотря на твой секрет, у меня неспокойно на душе. Даже если всё пройдёт гладко, и я смогу выполнить твою последнюю просьбу, не уверена, что Ильяс станет хорошим мужем для Бланки. Графу Варнсу нравится этот парень, а мне – нет. Я не верю в его искренность. Жениться на Бланке для него – всё равно, что найти клад. Это сразу решит все его проблемы. Но, даже если он действительно увлечён твоей дочерью, то от этого только хуже. Потому что она смотрит совсем в другую сторону. И если бы не происхождение Рассела, и связанные с этим предрассудки, то лучшей пары для Бланки я бы не желала».

Эдита снова завернула портрет в бумагу и убрала его. Надо будет захватить  его с собой, когда она покинет этот дом.

А пока – сделать всё возможное, чтобы свадьба Бланки с её кузеном не состоялась.