Не предавай любовь

Глава 2

Катя

Катя пришла и школы около четырех – несмотря на субботу, у нее были допы. Она еле держалась на ногах, голодная и уставшая, но больше всего измучили ее не трудные уроки, а переживания. Антон Васильевич как раз был у мамы, а по двору прохаживался какой-то коренастый мужчина в сером плаще. Врач, поняла Катя. Она поздоровалась с ним, а он, церемонно поклонившись в ответ, окинул ее любопытным взглядом.

Мама и отец (Кате было пока непривычно называть так этого высокого, красивого, почти незнакомого мужчину), конечно же, спорили, но по интонации мамы Катя поняла: мама уступает.

– Ты что, Никитин, вообще у меня дочь хочешь отобрать? – услышала Катя.

– Варя, пойми, – повторял Антон Васильевич, – это лучшая школа в городе.

Катя вошла, оба разом замолкли.

– Катюш, – мама подняла на нее усталые глаза, – познакомься, это твой отец.

Мама сидела на разобранной, смятой кровати – видимо, спала, когда заявились совсем неожиданные гости. Она была в домашнем халате. В комнате пахло больницей. На столе лежали блистеры с лекарствами и стояла коробка. «Автоматический тонометр с манжетой», прочитала Катя, подойдя ближе.

Антон Васильевич поднялся со стула. Любой человек, посмотревший на него сейчас, поверил бы, что он видит свою дочь в первый раз. Такой же взгляд был у него, когда они встречались накануне: умиление, радость.

– Катюша, я так счастлив, – хрипло сказал отец. – Варя, можно нам с Катей поговорить с глазу на глаз.

– Можно, – суховато сказала мама, отворачиваясь к окну.

– Чаю хотите? – спросила Катя на кухне.

– Нет, – сказал Антон Васильевич. – Ты выпей. Устала?

Катя кивнула. Она всегда была немного заторможенной после учебы.

– Я продукты принес, – сказал отец. – Поешь.

Катя принялась раскладывать по полкам содержимое двух тяжелых пакетов, для себя достала из них хлеб и палку колбасы. Хлеб был с семечками и кусочками моркови, Катя и так бы его ела, без ничего, но Антон Васильевич отобрал у нее колбасу и занялся бутербродами. Хлопнула дверь. В комнату к маме зашел врач. Катя подошла к двери, услышала шипение аппарата, хруст ампулы и слова медика:

– Варюха, нельзя так. Ты что делаешь-то с собой, полоумная женщина?

Прозвучало это как-то фамильярно, даже грубовато, Катя думала, мама сейчас взорвется, но та устало сказала:

– Миш, а какой у меня выход?

– Если ты сейчас не возьмешься за свой организм, со всеми в него втекающими и из него вытекающими, я тебе авторитетно, как врач, заявляю – оставишь дочь сиротой в очень скором времени. Чего смотрим? Думаешь, шутки шучу? Полгода восстановления, это в лучшем раскладе.

– Я не могу. У меня работа, Катя, у нее выпускной класс.

– Уж сейчас, по-моему, Варюша, волноваться тебе не о чем. Антон обо всем позаботится.

– А я вот как раз волнуюсь о том, КАК позаботится. Я могу ему доверять? А?

– А мне можешь? Если хоть мне доверяешь, немедленно в больницу. Потом санаторий. Потом снова терапия.

– Миша, откуда у меня на это деньги? У Кати репетиторы, на выпускной нужно отложить.

– Я тебе о чем…

– Снимаете? – спросил Антон Васильевич над ухом.

– А? Да, – Катя отошла к столу, взяла бутерброд, стала есть, прихлебывая чай, опершись о мойку.

– Ты что делаешь? – с недоумением спросил отец.

– Ем, – растерявшись и проглотив кусок бутерброда, не разжевав, ответила она.

– А почему за стол не садишься?

– Привыкла, – Катя смутилась, села на табурет. – Накрывать на стол долго, а так…

– Ясно. Все на бегу, короче. Отвыкай. Я так себе в молодости чуть желудок не угробил. Вот, я помидоры порезал. Витамины. Сколько платите за жилье? – Антон Васильевич со вздохом обвел взглядом кухню.

– Девять всего, – сказала Катя. – Дешевле не бывает.

– Верю, – поморщившись, сказал отец.

Кухня у них и впрямь была страшненькая, темная, без вытяжки, дом тут уходил под землю до самых окон, полы были холодными, пар оседал на обоях и стеклах, а свет даже летом был тусклый.

– Вы меня из школы хотите забрать? – спросила Катя почти равнодушно.

Сегодня весь день переживала, предполагая такой расклад, а сейчас так устала, что все равно уже было.

– У меня пасынок учится в одиннадцатом лицее, с гуманитарным уклоном. Лучший лицей в городе.

– Ага, я слышала. И платный. И далеко, за городом.

– Кать, – Антон Васильевич помолчал. – Вот у тебя сегодня какие уроки были?

– Ну… алгебра, химия, биология, обэжэ…

– И все надо учить, даже те, которые тебе не нужны. А там все естественные науки ознакомительно, только математики для экзамена чуть больше. Глеб на журналистику планирует. А ты на филфак?

– Да.

– Вот видишь!

– У меня репетиторы.

– Продолжишь и к ним ходить.

– У меня друзья.

– Никто вам общаться не запрещает. Это всего лишь до конца года, до ЕГЭ.

– Ездить далеко.

– Будешь жить там.

– Там?!

– Знаешь, что такое бординг-скул (*школа с проживанием на месте учебы)?

– Конечно!

– В лицее есть система «пансион». Некоторые ребята из области там учатся, живут в отдельном здании, рядом лес, озеро. Кормят хорошо, на выходные можно уезжать домой, а можно оставаться.

Катя прикусила губу. Об одиннадцатом лицее она слышала. У них в параллельном классе училась девочка, которой пришлось оттуда уйти из-за развода родителей – отцу, обзаведшемуся молодой супругой, частная школа показалась дорогим удовольствием. Та девочка из параллельного полгода провела в депрессии, все повторяла, как ей было хорошо в лицее и какой гадюшник их общеобразовательная.

– Но мама…

– Маме предстоит долгое лечение. От этой квартиры придется отказаться… да у ну ее! Мы с Варей договорились, она, в принципе, согласна. После лечения она какое-то время поживет у вашего дедушки. А когда ты поступишь, будем смотреть по ситуации.

– И все расходы…

– …я беру на себя, – твердо договорил за нее отец.

– Кто бы сомневался. А если вы опять…?

– Катюша, пойми, я тебя не бросал, Варя сама тебя спрятала. Увезла. Я ее понимаю, конечно… только недавно понял, когда стареть начал. Обещаю, буду сам возить тебя к маме на выходных и каникулах. Только не отказывайся. Это твой шанс, ты должна понимать.

– Я понимаю. Сказочный просто шанс.

После того, как гости ушли, Катя повертелась на кухне: помыла посуду, поставила мясо тушиться, приготовила салат. Потом набралась духу и пошла к маме. Та все еще сидела на кровати, глядя в окно. Катя ожидала чего угодно, упреков в адрес отца, негодования, сомнений, но мама жалобно сказала:

– Разве я такой нашу встречу представляла? Ноги опухшие, руки, лицо – глаз не видно. Халат этот… Хоть бы предупредил.

Катю на миг кольнуло чувство вины. А с другой стороны, расскажи она о своей инициативе и встрече с отцом, захотела бы мама с ним увидеться? Нет, Катя, ты все сделала правильно. Плохо жить в эпоху перемен, но если не изменить ситуацию сейчас, перемены могут стать куда более невеселыми.

– Ты сама как? – спросила мама. – В шоке?

– Немного.

– Извини, Катюш. Неожиданно все так. Как поговорили? – мама говорила устало, словно из последних сил.

– Нормально поговорили. Он не давил… предлагал. Я согласилась, но не поняла еще. Как-то это и хорошо, и плохо. Жалко с ребятами расставаться. Антон Васильевич сказал, мы сможем видеться, но я же знаю, что времени не хватит.

– А Петя? Встречаться с ним не собираешься? Хороший ведь мальчик. Третий год за тобой ходит.

– Да, и Петя. Не собираюсь. А как, мам? Я его с пятого класса знаю. Какие тут могут быть чувства?!

– А у него?

Катя вздохнула, подошла к маме и обняла ее, присев рядом на кровать.

– Думаю, он тоже просто ко мне привык. И я не собираюсь разрушать нашу дружбу. Может, Антон Васильевич прав. Есть ведь выходные и каникулы. Но я лучше с тобой буду видеться. Я скучать буду.

– И я. Я не знаю, как выдержу, но я выдержу. Может, все и к лучшему, – сказала мама, – может, все к лучшему.

Глеб

Противостояние с Гурминым было негласным, но очень напряженным. Если до этого Глеб и Матвей практически не общались, лишь обзавелись фан-клубами – командами поддержки, то после одного случая образовалась у них довольно странная «дружба».

Сентябрь начался с дождей. А потом лето снова возжелало вернуться. В один из теплых дней в лицее проводились традиционные соревнования по трейл-ориентированию, и физкультурник сам поделил параллель на две команды. Несмотря на протесты фан-клуба, Никитин и Гурмин попали в одну команду. Физкультурник был новым человеком в школе и никак не мог понять, в чем прикол. В результате Глеб и Матвей пошли по трассе вместе и не столько помогали друг другу, сколько мешали. Короче, вели себя как гребаные лузеры, даже две призмы прос*али. Физкультурник не ругался, просто выразил свое разочарование в такой форме, что Глебу тошно стало, он ведь точное ориентирование любил и окрестности лицея неплохо знал – не сосчитать, сколько раз тропы пробегал.

После дистанции он сел под деревом на полянке и хмуро следил за тем, как девочки кидают мячик. Саша Максимова улыбнулась и… потеряла к нему интерес. Вот себе на уме девчонка! Был бы ей неинтересен, уже дала бы понять, а так то подманит, то отгонит. У Саши была активная жизнь вне лицея, все об этом знали, но даже по страничкам в сети непонятно было, встречается она с кем-то или нет. Еще Глебу нравилась Милена Антонова. Но с той было опасно связываться, девочка была симпатичная, но шумноватая – когда встречалась с Андреем Курским из параллельного, весь класс знал подробности их взаимоотношений.

– Тоскуешь, – раздался насмешливый голос над ухом. – Можно прилуниться?

– Падай, – сквозь зубы бросил Глеб.

Гурмин сел на траву, вытянув ноги. Бросил:

– Глупо, да?

Глеб буркнул что-то нехотя, но дал понять – он в принципе согласен. По-идиотски все получилось: из-за личного соперничества их команда теперь выглядит печально. Придурками они выглядят, если честно.

– Нужно завязывать с демонстрацией наших… чувств друг к другу, – сказал Матвей, лениво щурясь на солнышко.

– Согласен. Но я все равно считаю, что ты…

– Что? – прищурился Гурмин.

– Да, ладно, проехали, – пробурчал Глеб.

А что он, собственно говоря, может сказать? Они равны в учебе, спорте, социальном положении. У Гурмина родители известные юристы, сын отлично упакован, ему уже восемнадцать, на собственной тачке в лицей ездит. Ездил. Гурмин недавно жаловался одноклассникам, что родители личный автотранспорт запретили – они у него чересчур демократичные и боятся… всякого.

– Что делать будем? – спросил Матвей. – Как проблемку решать?

– Подружиться со мной собираешься? – вяло поинтересовался Глеб.

– Ага, разбежался. Я похож на человека, нуждающегося в дружбе с…

Тут напрягся Глеб, но Гурмин весело закончил:

– … одноклассником той же весовой категории?

Хоть это признаешь, подумал Глеб.

– Чё предлагаешь? – спросил Глеб.

– Не разбазариваться. Найти нашему потенциалу лучшее применение.

– Это какое? – заинтересовался Глеб.

Матвей выразительно повел глазами в сторону играющих девчонок.

– Ты же уже знаешь, как с ними… обращаться?

Глеб хмыкнул. Не то чтобы у него был длинный список, но на приз девичьих симпатий он уже заработал.

– Кто? – коротко бросил Глеб, идея ему понравилась.

– Саша. Горячая штучка, да? У нее есть парень, я уточнял. Примешь вызов?

– Звучит дерьмово. Если есть парень, какого лезть, вообще?

– Щепетильный, да? Ладно. Тогда квест.

– Объясни.

– Выбираем любую девчонку, из толпы, и погнали.

– Из толпы? – с сомнением проговорил Глеб. – Может, лучше в клубе.

– Хочешь себе задачу упростить? В клубах они уже подогретые, а нам нужно с нуля.

– Срок?

– Неделя.

– Фигассе!

– А ты думал! Ладно, будем уточнять время по обстоятельствам…

– … по шкале сложности, – ревниво предложил Глеб, его напрягало, что все придумывает Матвей. – От одного до десяти. Малолеток не выбираем, и совсем уж ботанок…

– Ботанки – самое интересное, – возразил Гурмин. – Не все ботанки страшненькие, а степень сложности выше.

– Не люблю возиться, – поморщился Глеб. – Удовольствие так себе, а уговоров и хлопот… Ладно. А как проверим? Набрехать можно выше крыши, а девчонка не факт, что подтвердит. Да и… вообще.

Матвей почесал лоб.

– Есть одна идея. Но нужно вместе идти, а то потом скажешь, что я все подстроил.

Глеб согласился.

После занятий они сели на маршрутку и вышли в центре. Зашли в ресторанчик, дурацкий, с лианами по стенам, фонтаном в центре и плюгавым шансонье на сцене. Уселись за столик, к ним подскочил официант, вгляделся в лица – видимо, определял, есть ли восемнадцать. Матвей взял себе безалкогольное пиво, объяснил:

– Хочу сегодня покататься.

– Щепетильный, да? – криво усмехнулся Глеб.

– Просто родаков подставлять неохота.

Глеб для виду еще раз ухмыльнулся, а сам подумал об Антоне. В последнее время отчим странный, какой-то отстраненный, мать тоже целыми днями пропадает где-то, и не факт, что в своем магазине. У кого-то семьи норм, а у него херня какая-то.

Он тоже взял безалкогольного пива, прихлебывая, морщился под шансон. Матвей посмотрел на часы, бросил:

– Терпение.

Минут через десять к ним подошел невысокий паренек, сел, молча достал из кармана две коробочки. Матвей передал ему пару купюр. Паренек встал, сгреб бутылку пива со стола и ушел.

– Фигеть, конспирация, – протянул Глеб.

– Тебе, – Матвей подтолкнул к нему одну из коробочек.

– Предложение руки и сердца? – фыркнул Глеб, открыв ее и увидев гладкое черное кольцо с красным камушком. – Фиговое какое-то предложение… – он осекся, подвинул к себе коробку поближе, – ну-ка, ну-ка…

Камушек был не камушек, а…

– Камера? – удивился Глеб. – Я думал, это незаконно.

Если не вглядываться, выглядел гаджет как обычное мужское кольцо, довольно стильное.

– Это и есть незаконно, – Матвей явно развлекался, наблюдая за одноклассником. – Никитин, я же по мелочам не играю. У меня все всерьез. Я азартный человек. Смотри, вот затвор. Нажимаешь, и снимок автоматически загружается на твой мобильный. Ссылку на приложение я тебе сброшу.

– То есть…

– Это и будет подтверждение. Девочку в постели снять это одно, а если вы там вдвоем – это другое. А если еще в момент…

– В такой момент мне обычно не до съемки, – поморщился Глеб.

– Мне тоже. Однако, если с доказательством, что девочке тоже перепало, победа будет засчитана безоговорочно. Это легко. Одно нажатие на затвор и… – Матвей закатил глаза и издал тихое, проникновенное «а-а-ах».

– А ставка? Что ставишь?

– Не знаю. Смотря что я хочу получить. Надо подумать.

– Ну… думай, – Глеб тоже пока с трудом представлял, какую выгоду можно извлечь из пари.

– Когда начнем? Предлагаю в эту субботу.

– Где?

– Там сориентируемся. На Запрудной в шесть. Там до фига кафешек, тепло, можно кого-нибудь на набережной снять, если что. Или в торговом центре, в кино.

Глеб вспомнил Свету и холодно кивнул:

– Заметано.

Глава 3

Катя

Друзья встретили новость без энтузиазма. Только Алина сказала:

– Ну вот, это же хорошо! Теперь вам с мамой легче будет.

Но прозвучало это, словно «прощай навек». И Вероника мрачно подтвердила:

– Теперь видеться не сможем! А после ЕГЭ вообще разъедемся.

Они стояли вчетвером у ворот школы, после допов. Петька молчал, щуря черные глаза. Он молчал уже три дня. Катя пыталась его разговорить, но он только кивал. Он даже осунулся как-то, с лица спал за последнюю неделю. Катя очень переживала и не знала, что сказать. Оправдываться? Так она ни в чем не виновата. Дать надежду? А правильно ли это? Они с детства дружат. У Пети раньше семья была так себе, отцу на него было наплевать. Когда Катина мама снова сменила адрес и Катя пошла в новую школу, Петя сразу взял над ней шефство в классе. И домой к ним приходил каждый день почти, они вместе делали уроки, потом играли на мамином ноутбуке по очереди. Мама и папа Пети все-таки развелись, и мама вышла замуж второй раз. И все у Петьки наладилось: и голодным больше не ходил, и учиться стал хорошо, даже в десятый класс пошел, хотя собирался в ПТУ уходить. Но пошел-то он ради Кати, положим. Однако сам должен понимать – теперь у подруги есть шанс привести жизнь в порядок. И еще – сколько не пыталась найти Катя в душе чувства теплее, чем дружба, ничего у нее не получалось.

Тут Петя наконец заговорил:

– Идемте посидим где-нибудь. Попрощаемся нормально. Я угощаю.

– Давайте! – встрепенулась Катя. – Только угощаю я.

Они дошли до Запрудной, сели в кафе у окна, заказали чай и слойки с разными начинками. Сидели молча. У Вероники явно глаза были на мокром месте.

– Ну что вы, в самом деле?! – не выдержала Катя. – Как будто хороните меня! Я ведь здесь! У меня теперь меньше уроков будет! Будете ко мне приезжать! Там лес, речка! И поступать вместе поедем, как договорились!

После этих слов все как-то повеселели, начали строить планы на будущее и не заметили, как за окном потемнело. Катя постаралась заказать все самое вкусное, что было в кафе – отец дал ей карту с большой, по ее меркам, суммой. Она пока не знала, на что их тратить. С понедельника начиналась учеба в новом лицее, а мама уезжала еще раньше – завтра. Дядя Миша устроил ее в хорошую клинику, а отец все оплатил. Клиника за городом, Катя сможет навещать маму. От квартиры они отказались, Антон Васильевич… папа вывез большую часть вещей к дедушке. Катя уже и сумку собрала. Нужно еще одежду купить. В лицее свободная форма, но все должно быть классическим и неярким.

Катя старалась не думать, во сколько обошлась отцу забота о ней и о маме – убеждала себя, что действительно имеет на это право, а в глубине души боролась с чувством неловкости. Отец показал ей свое место работы – небольшой офис в центре города, очень красивый, соответствующий тому направлению, которым занимался Антон Васильевич – экспертизе предметов искусства. Кроме этого он владел галерей в центре города, Катя несколько раз бывала там раньше, но и подумать не могла, что владелец – тот самый «Антон».

Отец с мамой учились в одном вузе, но на разных факультетах. Мама стала архитектором, а отец – сначала реставратором, а затем экспертом по подлинности. Катю царапало по сердцу, когда она думала о том, как папа всего добился. Да, в основе процветания его бизнеса лежал выгодный брак. Катя не стала расспрашивать ни его, ни маму, сама поняла, что это и было тем самым предательством.

Алина рассказывала что-то о своем коте, а Катя радовалась, что Петя больше не хмурится. Кафе заполнилось народом. Было много молодежи – здесь любили тусоваться школьники и студенты, цены были разумные, а сэндвич бар радовал разнообразием начинок.

Катя почувствовала на себе чей-то взгляд и подняла глаза. Напротив нее, за соседним столиком, сидел парень. Темноволосый и темноглазый. Он поймал ее взгляд, и карие глаза вспыхнули. Катю словно обожгло огнем. Она слегка нахмурилась и занялась своим кофе, чувствуя, что краснеет и что незнакомец продолжает ее разглядывать.

Что ему надо? Даже не очень сведущей в моде и стиле Кате было понятно, что парень небедный: модная стрижка, куртка на спинке стула мягко отражает свет, как может лишь натуральная кожа, на руке явно дорогие часы… туфли тоже, обувь всегда человека выдает. На шее путаница из кожаных шнурков с мужскими подвесками – стильно. И внешность у молодого человека такая, что хоть на обложку журнала: рост (ноги торчат из-под столика), футболка обтянула крепкие плечи, лицо мужественное, несмотря на то, что он, наверное, Катин ровесник. Себя Катя всегда считала невзрачной. Есть рыжие красавицы, просто огонь, а она словно… размазанная, выцветшая – акварельная, как тактично говорит мама.

Катя не выдержала, вновь подняла взгляд. Парень продолжал на нее смотреть. Катя хотела уже набраться смелости и вызывающе кивнуть ему, мол, что за тема, но контакт глазами вдруг прервался – к столику напротив подошел еще один молодой человек, сел к Кате спиной и, словно что-то почувствовав, обернулся, зыркнул на нее с нескрываемым любопытством. Зато первый явно поскучнел и отвел взгляд. Молодые люди заговорили. Катя пыталась прислушаться, но из-за шума не могла разобрать ни слова. Кажется, парни спорили. Первый казался недовольным, второй на чем-то настаивал, несколько раз обернувшись и оценивающе глядя на Катю.

Катю отвлекли друзья, и она постаралась не возвращаться взглядом и мыслями к соседнему столику. В конце концов, мало ли кто на кого смотрит, хотя это… неприлично. Она лишь бросила туда любопытный взор, когда шла к стойке, чтобы заказать мороженое.

У айскрим-бара толпились посетители. Катя постояла в раздумьях, занимать очередь или нет (решила не занимать, а дождаться, когда схлынет толпа), развернулась и чуть не столкнулась с парнем из-за соседнего столика. Первым, темноглазым. На нее пахнуло дорогим мужским парфюмом. Она шагнула в сторону, но парень, почему-то глядя поверх ее плеча, как-то нехотя проговорил:

– Привет. Слушай, есть предложение. Давай погуляем по набережной вместе. Вечер такой хороший.

Катя даже засомневалась, что он к ней обращается – он будто выдавливал из себя слова. Она помотала головой и двинулась было к своему столу. Но парень вновь преградил ей путь и продолжил:

– Я смотрю – лицо знакомое. Ты случайно во Дворце Творчества не занималась?

После этих слов Катя немного расслабилась, ответила, недоверчиво вглядываясь в парня:

– Занималась. В студии воздушных змеев.

Парень белозубо заулыбался:

– Вот видишь! А я… этой… лепкой… из глины.

– Полимерной? На втором этаже? – наивно поинтересовалась Катя.

– Да, да, на втором. Вижу знакомое лицо, дай, думаю, приглашу пройтись.

– Прости, – сказала Катя, покачав головой. – Я тут с друзьями.

– Так мы недолго.

– Не могу. Я с… другом. Он может неправильно понять.

– Слушай, – парень вдруг посмотрел ей прямо в глаза, – ты мне очень нравишься… еще со студии. Думаю, наша встреча не случайна. Дай мне шанс.

– Извини… – пролепетала Катя.

Ей очень хотелось согласиться, даже просто постоять рядом с парнем, но рядом с затрепетавшим от слов незнакомца сердцем шевелился ком непонятной тревоги. Она еще раз кивнула и пошла к друзьям. Обернулась – парень смотрел ей вслед с тоской. Она села за столик, не в ладах с собой. Сколько можно строить из себя буку ученую? Другая девчонка воспользовалась бы шансом, вон, Вероника уже несколько раз скользнула заинтересованным взглядом по фигуре у айскрим-бара, а Катя… сдрейфила? Погрузившись в свои мысли, она вздрогнула, когда кто-то прикоснулся к ее плечу. Рядом с ней стоял… второй парень из-за соседнего столика, тот, кто все время оборачивался.

– Можно тебя на секунду?

Катя встала на ватных ногах, бросив взгляд на нахмурившегося Петю. Тот сделал движение, словно тоже хотел встать, но парень виновато проговорил:

– Простите, ребята, две минуты разговор.

Они отошли к дверям кафе и парень сказал:

– Это с тобой сейчас мой друг говорил? Что он сказал?

– А что? – удивилась Катя.

Парень негромко, мелодично рассмеялся, слегка откинувшись назад и сверкая глазами, прозрачными, кажется, зелеными:

– Ты меня прости… он… такая ситуация… глупая… не знаю, как сказать. Он тебя не обидел?

– Нет. А в чем дело-то?

– Ну… в общем, мы с ним повздорили немного, а перед этим я сказал ему, что ты мне понравилась. Я за тобой оттуда наблюдал, – парень махнул рукой в сторону сэндвич-бара, – а он мне назло пошел с тобой поговорить. Он точно тебя не обидел?

– Нет! – воскликнула Катя, перехватывая напряженный взгляд Пети, который уже поднялся и стоял у их столика. – Он просто обознался.

– Это он тебе так сказал… говорю же, мне назло. Наверняка погулять звал. Он всегда так с девчонками обращается – грубовато и откровенно их снимает. Поэтому у меня к тебе предложение, хочу загладить вину.

– Мне не грубили, – тихо, но упрямо сказала Катя. – Не надо ничего заглаживать. Забери.

Он не взял, закусив губу, улыбнулся и ушел. Катя бросила визитку в карман.

– Ребят, – сказала Катя, вернувшись к друзьям. – Здесь жарко, шумно. Пойдемте на воздух.

Глеб

Глеб и Матвей, как и договаривались, встретились на Запрудной. Побродили по разным кафешкам, осели в самом популярном. Здесь было шумно, недорогое место привлекало студентов и школьников. Счастье, что им вообще столик достался.

Глебу все меньше нравилась эта идея. Нет, утереть Гурмину нос хотелось, просто не таким способом. Уложить в постель практически незнакомую девчонку, да еще и фиксировать все это… С другой стороны, ведь нехилое развлечение.

Матвею позвонили, и он пошел к дверям, морщась от шума и показав Глебу жестом: «ищи». Глеб принялся оглядываться. Девушек в кафе было много. Глеб даже пересел, чтобы оглядеть большую часть зала и стойки. Гурмин задерживался. Глеб поймал взглядом яркий отблеск и… «завис». Лицом к нему, наклонив голову к чашке кофе, сидела девушка. Это от ее рыжей головы отразился свет. Она склонилась над столом, перебросив гладкие волосы на одну сторону груди. Это было красиво. Как на старинных картинах, которыми занимался Антон. Глеб рассматривал девушку бездумно, надеясь, что она поднимет голову. Ее спутники что-то горячо обсуждали, лишь она сидела, словно отстранилась от всего. Потом как будто почувствовала, что на нее смотрят, подняла глаза.

Лицо у нее тоже было, как на старинных полотнах: нежное, удлиненное, словно подсвеченное изнутри. Необычное лицо. Красивое. Таких сейчас редко делают, подумал про себя Глеб, мысленно усмехнувшись. Девушка смотрела прямо на него, глаза у нее были зелеными. Она слегка нахмурилась, опустила взгляд на свой кофе, сделала глоток. Глеб посмотрел на ее руки. Ох, красиво-то как – пальцы длинные, как у пианистки, с натуральными ногтями. Девичьи руки Глеба всегда нехило заводили, они любил изящные жесты, когда, например, волосы поправляют, смущаясь. Девушка поправила волосы, вновь вспыхнувшие в свете плафона над столом. Вскинула взгляд. Ну чего ты смотришь, мысленно спросил у нее Глеб. Да, ты красивая, и наверняка об этом знаешь. Вон парень рядом, чернявый крепыш ревниво на тебя поглядывает. Крепыш и на Глеба посмотрел. А Глеб забыл об уговоре и вспомнил, когда к столику подошел Матвей.

Гурмин то ли наблюдал за Глебом через витринное окно, то ли навскидку понял, но сразу сказал, проследив за его взглядом:

– О, мишень намбэ ван?

– Нет, – сказал Глеб нарочито лениво. – Так… присматривался… чёт не очень.

– Ну это ты зря, – произнес Гурмин, присаживаясь и посматривая через плечо. – По шкале сложности все девять. Домашняя девочка, интеллектуалка, иностранные языки, музыка, танцы или спорт. Ставлю на музыку. Друзья соответствующие – арт-хаусное кино, Мураками, музеи, и все четверо мечтают учиться в Питере. Рискнем?

– Нет, – Глеб снова упрямо покачал головой, внутри у него как-то нехорошо заныло. – Она, походу, с парнем.

– Рискнем, – твердо повторил Матвей. – У нас уговор – если один выбрал, второй подчиняется, – он вдруг подался вперед, через столик, и сказал, сверкнув глазами: – А я представляю ее в постели. И мне нравится то, что я вижу. О, смотри, она встала – самое время. Жребий?

Глеб вытянул целую зубочистку и не очень этому обрадовался. И все-таки встал и пошел к девушке, которая в явном сомнении остановилась у хвоста очереди к стойке. Она удивилась, напряглась, когда он с ней заговорил, а потом немного оттаяла. Он наговорил ей всякую ерунду, обманул, короче. Никогда они не встречались, он бы запомнил. Конечно, полгорода детей ходило во Дворец Творчества, довольно прикольное место, современное и интересное. Глеб там тоже занимался английским в группе по настоянию Антона.

И все же она заняла глухую оборону. Здесь не девятка была по шкале, а все одиннадцать. И еще она сказала про своего парня. Глеба одновременно это порадовало, но и кольнуло разочарованием. Он отошел к столику, покачал головой. Матвей, заметно приободрившись, двинулся к рыжей девушке. Глеб не слышал, что он ей говорил, но она еще больше насупилась. От каждого ее движения головой волосы скользили по плечам, переливаясь янтарными оттенками. Гурмин вернулся, сел, смущенно крякнув:

– Да, девушка не одинока. Но попытаться стоило. Черт! – он обернулся через плечо. – Уходят. Прям обидно. Я как-то уже губу раскатал.

Глеб скрипнул зубами, косясь в окно. Рыжая и трое ее друзей стояли у кафе. Две девушки ушли, помахав на прощанье. Выглядели они почему-то грустными. Чернявый парень что-то говорил, обращаясь к подружке, но та словно не слышала и рассеянно смотрела куда-то вдаль. Парень даже коснулся ее руки, наклонился к щеке, но она уклонилась, положив руку ему на грудь и удержав на расстоянии. Все понятно. Такая же капризная манипуляторша, как все они.

Матвей что-то говорил, радуясь тому, что принесли их заказ. Глеб с трудом оторвался от созерцания парочки: как он и ожидал, девушка дружески потрепала парня по плечу и ушла, оставив того стоять с расстроенным, даже немного отчаянным, видом. Глеб холодно улыбнулся, прошелся взглядом по кафешке. За столиком напротив уже сидела другая компания. Хрупкая брюнетка лет двадцати говорила по телефону. Она поймала взгляд Глебы, наклонила голову набок, слушая говорящего, чуть удивленно улыбнулась.

– Кажется, я нашел, – сказал Глеб Гурмину.