Совесть начала мучить его ещё до обеда, когда мама с папой растравили и без того терзаемую душу разговорами о том, что вместо того, чтобы завтра поехать к деду на дачу, придётся сидеть дома, ввиду капитального ремонта "бибикалки". Проникшись трагической мыслью, что из-за собственной прихоти, он лишил деда заслуженного выходного, а остальных взрослых чудесного дня на природе с банькой и гармошкой (на которой, приняв вместе со всеми взрослыми некоторое количество водки "за встречу" из запотевшей бутыли, им уже наигрывал дед Паша) Стасик впал в горькое и щемящее уныние. То самое детское уныние, знаете ли, которое почти никакому взрослому никогда почему-то не вспоминается. А посему оно остаётся недосягаемым для подросшего восприятия – словно река за рассветным туманом. Впрочем, как и для ребёнка – грань между шуткой, сказанной всерьёз и упрёками, высказанными в виде шутки.

Увидав потухший взгляд мальца, дед попытался успокоить Стасика фразой о том, что починка клаксона дело пустячное и много времени не займёт, но мама Стасика шёпотом пресекла его попытки, мол, пускай помучается – впредь раз не будет таким настырным.

И Стасик мучился. Мучился вечером, лишь ненадолго забывшись в игре со своим новым другом – мохнатым и терпко пахнущим псиной Барбосом, освобождённым, в честь праздника от гремящей цепи. Мучился, засыпая ночью на волшебно мягкой перине, пытаясь побороть укоры неумолимой совести. Мучился даже утром, проснувшись раньше обычного, мгновенно вспомнив о своей вине. Солнце рвалось к нему сквозь накрахмаленные занавески, словно пытаясь сказать: "Не горюй! Всё наладится!", но невидимые неутомимые кошки всё продолжали скрести и скрести где-то в груди.

Выйдя на двор к рукомойнику, Стасик увидал у ворот сарая сидящего на деревянной колоде деда, что-то мурлыкающего себе под нос и починяющего клаксон возле распахнутого всеми пятью дверьми, словно крыльями, "Москвича". Вокруг были разложены в каком-то особом порядке различные детали и инструменты, вдруг явившись Стасику в виде причудливых камней и растений из какого-то волшебного механического сада (позже, уже взрослым, он испытал это умиротворяющее чувство гармонии, увидав японский сад камней, но сейчас это было неосознанное ощущение абсолютного совершенства). Дед обильно смазывал некоторые детали густой смазкой, клал их обратно, и они глянцево лоснились в утренних лучах, пока он не присоединял их к механизмам автомобиля.