Юна – единственная

Свобода – это ответственность. Вот почему все её так боятся.

Джордж Бернард Шоу¹

© СветЛана Павлова, 2022

ISBN 978-5-4496-3529-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1
В водах Атлантического океана. Сентябрь 1702 года.

Если приходится выбирать между неправдой и грубостью, выбери грубость; но если приходится выбирать между неправдой и жестокостью, выбери неправду.

Мария Эбнер Эшенбах²

Пропахшее солёной водой и окроплённая штормами торговая шхуна³ под величественным названием «Королева», рассекла волны, держа курс из Нового Света к берегам туманной Англии. Она бережно хранила в своих трюмах пряности, фрукты, породы ценной древесины, непонятные золотые и деревянные фигурки индейских богов и много чего ещё, что так или иначе, будет продано, подарено, обменено, и получено за это неплохие деньги, а рассказы торговцев о том, что эти товары из далёкой Америки подобьют цену.

На палубу поднялась пожилая мулатка, служанка, кутая в одеяльце полугодовалую девочку. Следом шёл мужчина средних лет в длинном тёмно-коричневом сюртуке. Вид его был несколько мрачным, уставшим и чем-то обеспокоенным. Он был отлично сложён и подтянут, что свидетельствовало о должном положении в обществе.

– Что вы тут делаете, мистер Грейм? – послышался недовольный голос капитана.

– Вы предлагаете нам всё путешествие сидеть в душной каюте? – изумился Грейм. – Моей маленькой Шарлотте нужен свежий воздух.

С кормы шёл пожилой полноватый джентльмен. Заметив напряжённую обстановку, он быстро поспешил к пассажирам, чтобы разрешить ситуацию, так как был уважаемым торговцем, и к тому же хозяином корабля.

– Капитан Эвердин, какое неуважение к нашим гостям, – проговорил он с улыбкой и перевёл взгляд на пассажира. – Не волнуйся Томас, капитан всего лишь хочет уберечь от надвигающейся непогоды, – он указал на небо, где собирались чёрные грозовые тучи.

– Да, именно так, – нервно кашлянув в сторону, ответил капитан и поспешил удалиться.

– Благодарю Сэм, – вздохнул Томас Грейм. – За две недели пути, лишь пара дней хорошей погоды.

– Мой друг, а как же Англия, где постоянно идут дожди? – прозвучал громкий вопрос и к ним присоединился мужчина, примерно того же возраста, что и мистер Грейм, в величественном мундире офицера английского флота.

– Да Велентайн, ты прав, – задумчиво улыбнулся Грейм и глянул на друга. – Эту страну я вспоминаю по письмам сына.

– Из него выйдет отличный моряк, – офицер Велентайн Мэйн улыбчиво посмотрел на девочку на руках у служанки. – А из вашей дочери первая красавица Лондона.

В парусах зашумел ветер, на палубу упали первые капли дождя.

– Шани, накорми её и уложи спать, – Грейм поцеловал дочь в лобик.

– Да, господин, – ответила служанка и ушла с палубы в каюту.

– И всё же ты решил вернуться, – подметил Сэм Уилкс.

– Моя Аделия покинула этот мир, – не замечая начавшийся дождь, вспоминал свою жизнь Грейм. – Для меня же, что Англия, что Америка… Дети – вот всё, что осталось.

Грейм не был знатен, но весьма уважаем в высших кругах. Когда-то его привлекала торговля, дальние страны, но вскоре почему-то всё изменилось. Он просто потерял интерес. Уилкс был его партнёром и соратником по бизнесу и торговле, но после женитьбы, он всё предприятие передал другу, отдав предпочтение своей семье и детям.

– Америка – богатейшая страна, – восхищённо улыбнулся Уилкс. – Наши товары в Англии раскупаются за пару дней, – он стёр с лица капли дождя. – Дождь. Друзья, идёмте обедать, стол давно накрыт.

Все трое направились к кают-компании, как вдруг раздалась громкая ругань капитана:

– Повешу на рее, псы помойные! Говорил смотреть в оба, а не спать! – вопил капитан. – По местам канальи! Готовить орудия! Открыть пушечные порты!⁴

Команда в спешном порядке рассыпалась по кораблю. На нижней палубе загрохотали цепи, снимаемые с пушек, устанавливались бочки с порохом и ящики с ядрами и картечью.

Испуганный Сэм Уилкс подбежал к противоположному борту.

Невооружённым глазом можно было разглядеть в двух-трёх кабельтовых⁵ бригантину⁶ с развивающимся чёрным флагом, которая быстро нагоняла «Королеву».

– Грязные канальи! – продолжал вопить капитан Эвердин. – Быстрей, сонные мухи! – он подбежал к штурвальному. – Следи за курсом, идиот! – он ткнул его в плечо подзорной трубой. – Чёрт подери! Я приучу вас к порядку на корабле! Помойные черви!

– «Стрела», – проговорил офицер. – Дин Фриман – настоятель свободных людей.⁷ Мало кому удалось избежать с ним встречи. Нам стоит молиться о спасении.

Томас Грейм и Сэм Уилкс переглянулись.

С неприятельского корабля отошли три шлюпки и под углом направились к «Королеве», желая обогнуть её и напасть с другой стороны.

– Штурвал по ветру на левый галс⁸! – выкрикнул офицер Мейн, подбегая к капитану.

– Нет! – взревел тот. – Им этого и надо. Корабль пойдёт наперерез, а шлюпки с другого боку. Ветер им на руку.

– Тогда они нас разнесут с одного выстрела. Шлюпки – это приманка, – не уступал офицер.

– Знаю! – терялся капитан. – На левый галс! Заряжай пушки!

– Почему не поворачиваемся? – шептал Сэм Уилкс. – Они нас уничтожат с одного выстрела. Ну, давай детка, давай, ты столько раз меня выручала.

«Королева» медленно поворачивалась правым бортом к противнику.

– Огонь! – скомандовал офицер.

Грянул залп пяти пушек и лишь одно ядро попало в идущую третьей шлюпку с пиратами, первую и вторую изрядно качнуло отхлынувшей водой, но они удержались на плаву.

– Олухи слепые! – проорал капитан.

– Почему они не поворачивают? – удивился Уилкс, смотря на шлюпки.

– Это не люди, – Томас указал на странно покачивающиеся тела на воде.

Голова отделилась от тела. Это оказался всего лишь тыква, а телом служил всякий хлам, завёрнутый в одежду.

– Господи боже, – шептал прилипший к борту мистер Грейм. – Что это такое?

– Спуститесь в каюту, – посоветовал ему Уилкс.

– Нет, я ещё не разучился держать шпагу, – гордо ответил он. – Помнишь ту стычку десять лет назад?

– Ещё бы, – улыбнулся Уилкс. – Нам тогда повезло. Но этот, – он кивнул в сторону пиратского корабля, – настоящий варвар и убийца. Дружище, ты давно не был в море. Идём к крюйт-камере⁹, я дам тебе пистолеты.

Оба спешно направились в трюм.

Пиратское судно подошло достаточно близко к «Королеве». Все три пиратские шлюпки были связаны едва заметной верёвкой. В первой находились только два человека, управляя удивительным муляжом. А в воде были порядка десяти человек, они держались за борта шлюпок так, чтобы их не было видно.

– Огонь! – выкрикнул капитан.

На сей раз, все ядра перелетели пиратские шлюпки, и только два ядра едва царапнули борт пиратской бригантины.

Залп пиратского судна пробурил пару дыр в борте «Королевы», снёс половину бизань-мачты и сорвал такелаж¹⁰.

– Огонь!

На этот раз пиратская бригантина была зацеплена, но не серьёзно.

Обогнув корабль, пираты вынырнули из воды, хватая из шлюпок абордажные крючья, и швыряя их в деревянную обшивку «Королевы». По свисающим порванным снастям, головорезы вмиг очутились на борту. В ход пошли сабли, ножи, пистолеты, и топоры.

Капитан Эвердин был убит, ему вспороли живот. Офицеру Мэйну перерезали горло.

– Нет, прошу, не убивайте, – молил едва живой Томас Грейм. – Моя дочь, моя Шарлотта. Прошу, пощадите.

– Пленных не берём, особенно англичан, – оскалился гнилыми зубами пират и вонзил остриё шпаги в сердце мистера Грейма.

Видя это, Уилкс в ту же секунду застрелил пирата, а ему в спину была пущена стрела, он повернулся, уронив пистолет. Удобно устроившись на краю борта и обхватив левой рукой свисавший трос, сидел индеец с луком. Вторая стрела вонзилась Уилксу в грудь, и он замертво рухнул на палубу.

Корабли сошлись бортами и ещё порядка десяти пиратов перебрались на «Королеву», команда которой, лишившись начальников, разбежалась под натиском свирепых головорезов. Матросы искали спасения в тайниках судна, ломились в запертые двери, падая под смертельными выстрелами и ударами ножей.

– Капитан Фриман, «Королева» ваша! – прокричал один из пиратов, подняв вверх окровавленную саблю.

Все остальные пираты подняли вверх глаза.

С бригантины на шхуну был перекинут деревянный трап, посередине которого с надменным видом стоял высокий человек, лет сорока, со шрамом на левой щеке, в белой рубахе с вырезом на груди и широкими рукавами, стянутыми на запястьях, штанах чуть ниже колен из тёмно-зелёного бархата и в высоких чёрных сапогах. Талию обхватывал широкий кожаный пояс с висящими на нём шпагой и кинжалом. За пояс был заткнут пистолет, второй он держал в руке.

– Чистая работа, шхуну можно починить, – первый помощник капитана стёр кровь с сабли пуском паруса.

– Браво, бис! – Дин Фриман спрыгнул на палубу захваченного судна. – Отлично Бартоломью, справился без меня, – улыбнулся капитан. – Можешь осмотреть свою добычу.

– Благодарю капитан, – чуть склонил тот голову и направился вместе с остальными матросами осматривать судно.

Морские разбойники ринулись опустошать трюм и каюты, попутно добивая всех, кто где-либо спрятался.

Кают на шхуне было три: верхняя уютно обставленная кают-компания, где до сих пор на столе стояла еда, помещение капитана, и две маленькие.

Бартоломью дёрнул дверь одной из маленьких кают, она оказалась запертой, и оттуда слышался детский плач. Первый помощник непобедимого Фримана с силой пнул дверь ногой. Замок разлетелся на куски и дверь с шумом распахнулась.

Глазам пирата предстала невероятная картина: попавшее в каюту пушечное ядро превратило жилище в груду досок и вещей из перевёрнутого сундука. Само же ядро разорвало пополам пожилую мулатку. А небольшую кроватку, в углу, словно спас сам бог, в ней лежала маленькая девочка и неудержимо плакала. На лице злобного и грубого пирата, до мозга костей, Бартоломью, по прозвищу Акулий Зуб, вдруг воцарилась улыбка.

– Ну-ну, не плачь, – он поправил одеяльце, закутав малышку от холода.

Девочка перестала плакать, только чуть всхлипывала.

Из-под подушечки виднелось что-то круглой формы. Бартоломью вытащил золотой медальон с изображением девы Марии и маленького Иисуса, на обратной стороне было что-то написано, но так как он с трудом умел читать, то не предал этому значения.

Смотря на лик святых, пират, не имевший семьи и дома, впервые задумался о своей грешной душе, а уж потом о том, как отнесётся к такой находке капитан Фриман, ставший ему и другом, и братом, хотя Акулий Зуб был значительно его старше.

– Вот это да-а-а, – послышалось растяжное за спиной.

Бартоломью лихорадочно сжал медальон в ладони и обернулся.

– Позови капитана, – сказал он одному из толпившихся у каюты матросов.

Вскоре кроватку с малышкой перенесли в неповреждённую каюту.

Вся команда заглядывала в дверь, чтобы поглазеть на столь необычную находку.

– Акулий Зуб превратился в мамочку! – хохотали все тридцать четыре человека команды, видя Бартоломью с малышкой на руках.

Как ни странно, только в его присутствии девочка не плакала, а когда он взял её на руки, даже улыбнулась.

– Она твоя, как и корабль, – ухмыльнулся капитан Фриман.

– Что я буду с ней делать? – панически выдал Акулий Зуб и аккуратно положил девочку в кроватку. – Что вы капитан, я не в состоянии заниматься этими… ну… – он запнулся на слове, жестикулируя и указывая на малышку.

– Мирскими заботами, Зуб, вот как это называется, – дополнил боцман.

– Да, Эндрю прав, я не знаю этого, – отчеканил, казалось бы не умеющий краснеть, но всё же изрядно покрасневший пират.

– Капитан, а Каролин? – спросил Эндрю.

– Да, отдай ребёнка ей, – чуть осмелел Бартоломью.

– Хорошо, – согласился капитан. – Позовите её сюда.

Фриман обернулся на скалящиеся улыбками лица моряков.

– А корабль кто чинить будет?! – рявкнул он. – А ну за работу! Ребёнка никогда не видели?

Команду тут же, как ветром сдуло. Послышались приказы боцмана и все дружно принялись за работу.

Фриман взял нежную маленькую ручку девочки, тянущуюся в его сторону. Девочка обеими ручонками ухватилась за его пальцы, рассматривая их с явным интересом. Грубость бывшая доселе, сменилась неким сожалением.

Видя это Бартоломью произнёс:

– Единственный живой груз.

Капитан вздрогнул. Что творилось в его душе, не мог понять даже он сам. Бартоломью давно не видел его таким.

– Она прелестна, – вздохнул Фриман.

В каюту вошла миловидная брюнетка двадцати четырёх лет.

– И что тут? – спросила она.

– Вот, – Фриман отошёл от кроватки.

– О боже, Дин – ты чудовище, – выпалила она.

– Знаю, – ответил он, приняв надменный вид. – Ты единственная женщина на борту и знаешь, как ухаживать за детьми.

– Я? – удивилась она.

– Да. Иначе я вас обеих выброшу за борт.

– Ты – чудовище, – она злобно глянула на него и подошла с улыбкой к девочке. – Какая же она хорошенькая, – она вновь глянула на капитана. – Хорошо, но что дальше ты намерен с ней делать?

– Понятия не имею.

– А как её зовут? – спросила Каролин.

– Не знаю, – пожал плечами Дин Фриман.

– Прежде чем убивать родителей, узнал бы имя, – с отвращением бросила Каролин. – Убийца.

– Кто ты такая, чтобы читать мне проповеди?! – взбесился Фриман и грубо схватил её за руку.

Девочка вновь заплакала. Бартоломью подошёл к кроватке и начал её качать.

Дин опустил руку Каролин, которая бесстрашно смотрела ему в глаза.

– Юна¹¹, – проговорил Акулий Зуб. – Единственная.

– Отлично, – одобрил Фриман. – Вот тебе и имя.

Капитан направился к двери.

– Я и Юна будем на борту «Стрелы», – утвердительно проговорила Каролин. – В моей каюте достаточно места.

Капитан задержал шаг и не поворачиваясь ответил:

– Я не против, – Фриман тут же покинул каюту.

Каролин тяжело вздохнула и подошла к кроватке. Девочка мирно спала.

– Иметь детей от этого человека – грех, – тихо сказала она. – Не понимаю, что же происходит? – она глянула на Бартоломью. – Неужели и ты доволен такой жизнью? Ходить по лезвию ножа и каждый раз думать, что следующая вылазка окажется в лучшем случае галерной лавкой, а в худшем – виселицей. Кому он мстит?.. Зачем?..

Каролин ответов на свои вопросы не получила. Акулий Зуб только помялся, пожал плечами, но секретов своего друга выдавать не стал.

– При первом же случае я вернусь домой, во Францию, – утвердительно доложила она. – Лучше быть танцовщицей и певичкой на постоялом дворе, чем видеть, как убивают невинных людей за бочку рома.

– Я принесу сундук с одеждой, – сказал Бартоломью. – Наверняка там есть что-то для малышки.

– Да, – вздохнула девушка, кивнув головой. – И помоги мне перенести всё это в мою каюту, – она улыбнулась, смотря на тихо посапывающую Юну. – Я два года воспитывала дочь одной из наших танцовщиц, умершей от родов. Я называла Джульетту своей дочерью, но не смогла спасти её от чумы.

Бартоломью дошёл до двери, но остановившись, засунул руку в карман и вынул медальон, он вновь подошёл к девушке.

– Ты знаешь, что здесь написано? – спросил он, показывая ей.

Девушка внимательно разглядывала надпись.

– Шар-ло-тта Г-ре-йм, – по слогам прочитала Каролин. – Шарлотта Грейм, – она перевернула медальон, всматриваясь в лик святых. – Ювелирная работа. Чьё это?

– Не знаю, – соврал пират, забирая у неё свою находку. – Досталась с прошлого дележа. Всегда было интересно, что это за надпись. Надо позаниматься в чтении. Поможешь?

– Я что и для тебя нянька? – усмехнулась Каролин.

– Ну ладно, у капитана есть книги, попрошу, – стыдливо ответил Бартоломью.

– Хорошо, помогу, – улыбнулась она. – А вещица шикарная, наверняка принадлежала какой-нибудь аристократке, – хмыкнула Каролин, кивнув на медальон.

– Может быть, – пожал плечами Бартоломью, засовывая находку в карман. – А ты не вини капитана, он тоже много потерял в своей жизни.

– Ну да, – гневно бросила она. – Например: совесть, стыд и сострадание.

Бартоломью Акулий Зуб только лишь вздохнул и взяв сундук вышел из каюты.

2
Девятью годами ранее. Англия, Лондон. Июнь 1693 год.

Весь мир – театр, в нём женщины, мужчины, все – актёры.

Уильям Шекспир¹²

На дверях старого театра на Друри-Лейн¹³ пестрела едва не срываемая ветром афиша: «Сегодня состоится спектакль по пьесе Уильяма Шекспира «Укрощение строптивой». Двери то и дело открывались и закрывались, у театра стояло множество экипажей. Уважаемые господа спешили занять свои места.

Два яруса боковых галерей, разделённых на ложи, для особо почётных зрителей уже были заняты дамами в дорогих платьях с кринолином, изящных шляпках, и с веерами в руках, их сопровождали не менее напыщенные и важные кавалеры.

Зрительный зал постепенно заполнялся людьми. По углам горели канделябры, а большая люстра освещала всё пространство зала.

Такую картину наблюдала пара, стоя на сцене, до поднятия занавеса, через маленькую дверь в глубине, в щёлку рассматривая партер.

– Опять он, – со злостью пробормотал Дин, впиваясь взглядом в третий ряд партера.

На стуле сидел человек лет двадцати трёх, элегантно одетый в жемчужно-серый костюм, отделанный серебряным шнуром. Его аристократическое лицо имело высокомерно-заносчивый вид. Он деловито беседовал с другом, нервно бросая взгляд на закрытый занавес.

– Мистер Дин Фритт, вы обещали, что больше не станете ревновать, – прошептала миленькая блондинка двадцати лет, закрывая ладонями глаза своего возлюбленного, тем самым уводя от непристойного занятия подглядывать. – Ты нарушаешь нашу клятву: быть всегда вместе и…

– И верить друг другу, и чтобы не случилось, наша любовь будет жить столько, сколько отпустил нам господь бог, – докончил Дин фразу и обняв девушку, поцеловал в губы. – Я люблю тебя Дейзи, моя маленькая маргаритка. А тот тип мне действует на нервы.

– Это повод лишний раз убедиться в том, что я гениальная актриса, а завтра стану твоей законной женой, – ответила Дейзи. – После спектакля я верну герцогу его подарки.

Дин обхватил ладонями личико Дейзи, эти глаза никогда не врут, а губы говорят только правду. Сколько раз ему хотелось уйти из труппы, но жизнь без средств, всегда сдерживала, к тому же, он был предан искусству игры на сцене. Но чтобы защитить любимую – он был готов на всё.

– Мне Уильям Конгрив¹⁴ пообещал роль в его «Двойной игре», – проговорил он.

– Вот это да. Я читала пьесу, это что-то потрясающее, – улыбнулась она. – Он будет свидетелем на нашей свадьбе.

– Согласился? – Дин чуть не подпрыгнул от удивления. – Перед тобой никто не устоит.

Один за другим прозвучали три громких удара гонга, возвещающих о начале действа пьесы.

Темно-красный бархатный занавес медленно поднялся, заиграли музыканты.

– Вот она, – шепнул герцог Уитфорд своему другу.

– Чарльз, ты сошёл с ума, – ответил тот. – Она же актриса.

– Я её украду, – улыбнулся молодой человек. – Уже всё подготовлено.

* * *

После спектакля Дейзи получила огромный букет роз с запиской от герцога Чарльза Уитфорда с просьбой выйти в сад возле театра.

– Чёрт, сукин сын, франт напыщенный, – Дин разорвал записку на мелкие кусочки. – Ты никуда не пойдёшь.

– Я должна расставить все точки, – ответила она и нежно взяла его за ладонь, сжимая в своих руках. – Ты же обещал.

Дин поцеловал её руки и обняв, прижал к себе. Его сердце стучало, предвещая что-то нехорошее.

– Будь осторожна, – он поцеловал её в губы и разжал объятия.

Дейзи положила в небольшую шкатулочку изящное кольцо с алмазом, жемчужные подвески, медальон из светящегося золотом прозрачного янтаря, и изумрудное ожерелье.

Раздался лёгкий стук и в маленький проём открываемой двери, просунулась голова молодого круглолицего человека двадцати трёх лет, среднего роста, с детскими сияющими глазами.

– Заходи, заходи Уильям, – весело проговорил Дин.

Уильям Конгрив вошёл в комнату.

– Леди, вы были неподражаемы, – он поцеловал руку Дейзи. – А ты, негодяй, как ты мог умолчать о вашей свадьбе? – он хлопнул Дина по плечу и по-дружески обнял. – Поздравляю. Надо же скрыть от меня такое, – он отошёл от них на шаг, смотря на обоих. – Вы мне нравитесь. Точно, – он сел на диван и скрестил руки на груди. – Да простит меня многоуважаемый Шекспир, чьи слова вы сегодня выражали просто великолепно, но моя пьеса… – он вскочил с дивана и достал пачку исписанных листов из-за пазухи. – Я сейчас всё объясню.

– Только без меня, – Дейзи взяла шкатулку. – Дин мне потом всё расскажет, – она накинула на себя лёгкую шаль.

– Когда? Ночью? – Конгрив скорчил язвительную гримасу. – Как будто вам ночью заняться нечем, как пересказывать мои идеи.

– Развлекайтесь мальчики, я скоро приду, – Дейзи выпорхнула за дверь.

– Что-то случилось? – спросил Уильям Конгрив, оглядев напряжённого и взволнованного Дина.

– Нет, всё отлично, – Дин Фритт улыбнулся, стараясь прогнать дурные мысли. – Ну, что у тебя?

– Я хочу устроить смену декораций на глазах у зрителей.

– Зачем? Из этого получится полная чехарда.

– Нет. Будет даже забавно, – Уильям подошёл к столу, начиная переставлять стоящую там посуду. – Я сейчас объясню. Вот это дверь, здесь стол, а в третьем акте, мы сделаем так…

Дин, явно удивлённый, жадно следил за другом, ловя каждое слово.