Янка при дворе царя Петра

Наконец все детали готовы. Янка быстро свинтила их в один корпус. Потом смонтировала динамо-машину. Пока делали детали, Петр еще сконструировал под янкиным руководством руль, тормоза и еще кое-какие автомобильные принадлежности. Алексашка тоже не отставал, ему Янка поручила переделку кареты под автомобиль. Он старался изо всех сил, и вскоре усилиями Меньшикова и помогавших ему всех царских стольников получился вполне сносный кабриолет середины XIX века.

* * *

Янка лежала под новоиспеченной машиной и с деловым видом подводила к заднему мосту тормоза. Петр, приделав руль, теперь крутил его и смотрел, как двигается передний мост. Янка высунулась из-под кареты и свистнула Петру. Он оглянулся.

– Тормозни, я посмотрю! – попросила его Янка. Петр кивнул и залез в кабину.

– Отлично! – крикнула Янка и вылезла из-под кареты. Подошла к Петру, он еще копался в кабине. Янка проверила мотор и захлопнула капот, который был сделан из большой железяки похожей на щит. Ее Алексашка приволок из подвала дворца.

– Ну, рискнем, испытаем? – Янка взглянула на Петра.

– Погоди, – Петр махнул Меньшикову, – Поди, маменьку позови да Наташу. Пущай посмотрят!

Алексашка поклонился и быстро ушел. Через пятнадцать минут на крыльцо вышли Наталья Кирилловна и Наташа с ближними боярынями и служанками.

– Теперь можно! – Петр кивнул Янке. Иевлев вставил ручку в передок машины и закрутил. Петр уступил место Янке. Она взялась за баранку. Иевлев выдернул ручку и отошел. Янка повернула ключ электропривода и услышала, как заработал трансформатор, а затем как трактор заработал мотор. Янка нажала на педаль, карету дернуло, и она поехала по двору. Все отпрянули и испуганно ахнули, но потом заорали «ура», стольники с разбегу повскакали на машину. Она ездила кругами. Дворовые смеялись, некоторые крестились. Из всех окон смотрели челядь, приближенные. Петр хохотал и кричал «ура» громче всех. Наконец Янка выключила мотор и машина остановилась. Петр быстро подошел к матери, сидевшей в кресле на крыльце.

– Как вам, маменька?

– Странно и страшно, Петруша, – смущенно сказала Наталья Кирилловна. – Кто же придумал сию забаву?

– Янка! – Петр указал на Янку, которая вылезла из машины. – А как тебе, Наташа? – обратился он к сестре.

– Изрядно! – с восторгом сказала та. – А твой новый дружок не промах! Держись его! – улыбнулась Наталья. Петр с благодарностью и восторгом посмотрел в сторону Янки. Она с озабоченным лицом подошла к Петру.

– Что-нибудь случилось? – спросил Петр.

– Глушак делать надо, – сказала Янка.

– Чего? – не поняла Петр.

– Глушитель, вот чего. Слышал, как гудит?

– А-а! – понял Петр, хлопнул ее по плечу и они пошли к машине. – Сделаем, Янка! – он повернул ее к себе и взял за плечи. – А за твою выдумку награжу тебя! Проси, чего хочешь! – он весело оскалился и внимательно посмотрел на нее.

– Прежде всего, – деловито и серьезно начала Янка, – обещай, что ни один чертеж ты не покажешь иностранцам.

Петр кивнул.

– И еще, – продолжала Янка, – ты уничтожишь все бумаги, связанные с машиной.

– Но как же так, – растерялся Петр, – мы же вместе трудились, и вдруг все в огонь!

– Это историческая необходимость, – пояснила Янка и виновато улыбнулась. – Я и так нарушил закон истории, соорудив с твоей помощью этот агрегат, – она кивнула в сторону кабриолета. Петр расстроился, это Янка поняла по выражению лица.

– Не грусти, – подбодрила она его. – В случае чего, чертежи у меня! – она подмигнула Петру.

– Где же? – удивился он.

– Вот тут. – Янка постучала себя по макушке и засмеялась. Петр тоже рассмеялся.

– Да будет так! – торжественно сказал он. – И все же ты не спрашиваешь о награде! – он снова внимательно взглянул на Янку.

– Я не знаю, что мне нужно, – пожала плечами Янка.

– Тогда первую твою волю я исполню как свою собственную! – громко сказал Петр, наклонился и поцеловал Янку в губы. Она покраснела, все рассмеялись. Алексашка озорно подмигнул Янке:

– Ты что рдеешь словно девка, а Янка?

Все снова засмеялись, а Янка усмешливо посмотрела на Меньшикова, мотая на ус его слова.

– Ну, что прокатимся?! – задорно крикнула она и залезла в кабину машины.

– Айда! – свистнул Петр и уселся рядом с ней. Алексашка, Сильвестр, Апраксин и Воронин залезли в отсек напоминающий салон автобуса. Машина задрынчала, загудела и дернулась с места.

– Поехали! – крикнула Янка, и они со свистом и гиканьем выехали за ворота. «Кабриолет» ехал со скоростью примерно двадцать километров в час. Прилично для XVII века, подумала Янка. Ана колдобинах трясет, оё-ёй. Да шины еще не скоро изобретут. Даже язык во рту дрыгается и в животе ноет. Как там пассажиры, не укачались? – Янка посмотрела на Петра. Он, восторженно блестя глазами, глядел вперед. Этот в порядке, отметила про себя Янка. А остальные как там? – она обернулась в салон, немного сбавив скорость. Иевлев и Воронин еще держались, а вот у Меньшикова с Апраксиным, похоже, начиналась морская болезнь. Это Янка поняла по их позеленевшим лицам. Она усмехнулась и толкнула локтем Петра. Он посмотрел на нее.

– Взгляни в салон, Пит! – сказала Янка.

Петр посмотрел, потом фыркнул как кот:

– Чего-то там не важно, а, Янка?

– Я тоже так думаю, придется остановиться. – Янка сбавила скорость и выключила двигатель. Из машины сперва вытек Меньшиков, а за ним Апраксин. Потом вылезли остальные. Вылез и Петр, разминая ноги.

– Чего такое? Укачало? – спросила Янка у Меньшикова, который медленно приходил в себя.

– Ох, смертушка моя! – стонал Апраксин, присев возле заднего колеса.

Петр разглядывал их какое-то время, наконец, не выдержал, рассмеялся:

– Эка как вас! А ведь мы корабли задумали строить! На море всякое бывает!

– Дышите глубже, – посоветовала Янка. – Вдох через рот, выдох через нос и ни о чем не думайте.

Ребята старательно начали дышать, и вскоре краска вернулась на их побледневшие лица.

– Айда назад! – скомандовала Янка. – Поехали!

Все снова забрались в машину и направились ко дворцу. Испытание для машины прошло успешно. По приезду машину завезли в каменный сарай.

* * *

Поздно вечером, когда все угомонились, Янка еще долго лежала с открытыми глазами и, глядя в темноту, думала: «Как странно и неожиданно сложились обстоятельства. Прошлое, молодой царь. Фантастика. Сегодня меня впервые поцеловал парень. – Янка улыбнулась. – Надо же не в классе ни на вечеринке, а в прошлом. Обалдеть можно! И не просто какой-то парнишка, а сам царь! Прикольно». Она вспомнила поцелуй, покраснела. Аж дух захватило. Приятное это занятие, целоваться, подумала она. Знала бы раньше, не гоняла бы от себя пацанов. Она вдруг поймала себя на мысли, что хочет повторения и опять с ним, с Петром. Нет, нельзя, разоблачат на счет раз. Янка вздохнула. Мысли потекли дальше. Алексашка тоже ничего на фейс, а вот заподлянщик еще тот. Иевлев – мальчик-зайчик, скромный такой. Воронин еще сопляк, ему и шестнадцати нет. Янка теперь уже с закрытыми глазами перебирала и анализировала всех стольников из отряда. А Пит все же…но не надо об этом. Я здесь по делу, а не для развлечения. Нельзя себя выдавать. Янка еще раз вздохнула и заснула.

* * *

Наступило утро – суббота. Янка проснулась на этот раз сама, протерла глаза, посмотрела в окно, потом на кровать Петра. Спит как праведник. А время, посмотрела на часы, уже семь тридцать. В выходной да не поспать. Янка тихо слезла с лавки, достала из сумки плеер, нашла трек «Атас» группы «Любэ». Потом с хитрой улыбкой подкралась к кровати Петра, поднесла плеер прямо к его уху и нажала «play».

 
Атас!
А веселей рабочий класс!
 

Неожиданно громко началась запись. Петра подбросило от неожиданности, а Янку отнесло к лавке. Она тихо выключила плеер и быстренько заняла исходное положение. Когда Петр ошалело закрутил головой и глянул на лавку, Янка притворилась, что спит, хотя сама давилась от смеха. Петр, уже окончательно проснувшись, сел на кровати и еще раз недоуменно оглянулся. Потом прищурился и впился сверлящим взглядом в Янку, он уже догадался, кто его разбудил. Янка чувствовала его пристальный взгляд, но не оглянулась, а замерла и даже затаила дыхание.

Но чутким ухом уловила шорох шагов. Петр подошел к ней, посмотрел, усмехнулся.

Вдруг Янка почувствовала, как его пальцы крепко сжали ей ухо и резко потянули вверх. Янка взвыла и поспешно вскочила за рукой, так как сопротивление грозило бы потерей уха.

– Ах ты, сукин сын! – с расстановкой, но без гнева сквозь зубы заговорил Петр, продолжая выкручивать ей ухо. – Ты по что же посмел разбудить меня?

Янка, все это время мычавшая от боли и стараясь попасть в такт движения руки, весело сказала:

– Взаимно! – потом вцепилась обеими руками ему в запястье и повисла так, чтобы уменьшить боль. Петр наконец отпустил ее. Янка зажала ладонью горящее ухо и обиженно сказала:

– Ты, значит, можешь меня будить, а я, значит, не смей! Нет уж, я с тобой на равных! Понял?

– Вот как? – Петр весело-удивленно взглянул на нее. – Ишь ты, поди ж ты, каков! – усмехнулся. – И все же, чем ты меня разбудил?

– Вот чем. – Янка показала ему плеер. – Цифровым музыкальным ящиком.

– А что за диковинка? – Петр с любопытством повертел плеер в руках, приложил к уху и тряхнул.

– Но, но! – Янка отобрала у него плеер. – Ты мне аппаратуру не тряси, а то микрушки полетят и привет! С ним надо бережно. Понял? Вот смотри! – и она нажала кнопку. Тут же продолжилась песня. Петр восхищенно вытаращил глаза и смотрел на плеер как на Бога. Янка нажала на кнопку и песня оборвалась. Петр какое-то мгновение внимательно смотрел на него.

– Хочу посмотреть, как он устроен, – вдруг сказал он. Янка отпрянула и, прикрыв плеер рукой, нахмурилась:

– Ты что, окосел?

– Я не сломаю, – попросил Петр, удивляясь и краснея от смущения.

– Нечего тебе в него соваться! – отрезала Янка. – Не дам!

Петр подавил досаду и усмехнулся:

– Ладно тебе, не серчай! – подошел к зеркалу. – Однако суббота. – будто ничего не произошло мигнул Янке. – На Кукуй вечером поедем, а, Янка?

– На вечеринку?! – оживилась Янка.

– Чего? – не поняла Петр.

– Ну, на бал, или как это называется…

– Ассамблей у Монса. – он хотел еще что-то добавить, но покраснел и с остервенением принялся расчесывать свои темные кудри. В дверь просунулся Алексашка:

– Гут морген, мин херц!

– А, либер киндер! – протянул Петр, продолжая причесываться. – Поди скажи господам стольникам, что опускаю их на два дня. Пущай погуляют! А мы с тобой сегодня к Францу покатим, – он положил гребень и, надев рубашку и штаны, крутнулся перед зеркалом. Меньшиков кивнул и скрылся за дверью.

– А я? – вдруг спросила Янка. – Разве меня ты не возьмешь с собой?

– С чего ты взял? Возьму, конечно! – уверил ее Петр.

– А чего же Саньку сказал «мы с тобой», я уже не в счет, да? – она обиженно отвернулась.

– Да я ему по привычке так сказал, – начал растерянно оправдываться Петр. – Да ей-ей…

– Ню, ню, – подозрительно посмотрела она на него, просто упиваясь своим издевательством, потом как ни в чем не бывало, вытащила гитару и начала ее настраивать. Петр с интересом подсел рядом.

– А как называется сей инструмент? – спросил он.

– Это гитара, – ответила Янка. – Ее родина Испания.

– А что ты делаешь?

– Настраиваю, чтобы звучала лучше. – Янка подкрутила колки и провела по струнам и наиграла несколько аккордов испанской мелодии.

– А где ты так играть выучился? – восхищенно спросил Петр.

– Тебя только это интересует или что посерьезней спросить хочешь? – Янка внимательно посмотрела на Петра. Он дернул головой, улыбнулся.

– Расскажи мне о будущем, – вдруг решительно попросил он.

– А что тебя интересует?

– Все!

– Нет, все я тебе не расскажу, хоть пытай. А вот немного могу. Задавай вопросы.

– Ну, хотя бы о твоем времени…

– Я живу в удивительном, трудном и интересном времени. Прогресс не просто шагнул, он буквально прыгнул вперед. У нас теперь нано-технологии. Я даже еще до конца не знаю, что это такое. Все компьютеризировано и автоматизировано. Вот мы с тобой машину сделали. Так это прототип машин, которые на наших заводах делают роботы, тоже машины, управляемые людьми. У нас есть самолеты, такие железные птицы, в которых люди летают по воздуху. Мы общаемся, друг с другом не только когда встречаемся, а еще на расстоянии при помощи такого устройства, которое называется телефон. Да много еще всего есть, если бы ты попал к нам, у тебя бы голова закружилась. – Янка улыбнулась. Петр внимательно смотрел на нее.

– Все это очень интересно, – задумчиво сказал он. – А ответь мне еще на один вопрос. Я задумал создание в России своего флота. Даже верфь на Переяславльском озере закладываем. Сбудется ли эта задумка? – он блеснул глазами.

– Для того ты и родился, – улыбнулась Янка. – Многое сбудется, Пит, но будет трудно.

– Легких путей не ищу! – приободренный Янкой весело сказал Петр.

Янка отложила гитару.

– Может это звучит банально, но я хочу есть, – вдруг сказала она. Петр засмеялся, хлопнул ее по плечу и кликнул Алексашку.

– Вели сюда завтрак принести, да и сам приходи!

Алексашка поклонился и вышел. Через пять минут денщик уже накрыл стол, Алексашка ему помогал. На столе появилась жареная курица, обложенная мочеными яблоками, какая-то каша в большой глиняной плошке, похожая на ячневую, кувшин с квасом, хлеб и деревянные ложки. Денщик все ловко расставил, поклонился и вышел. Алексашка закрыл за ним дверь, учтиво поклонился. Петр первым подошел к столу.

– Ну, прошу всех отведать, что Бог послал! – он махнул Янке и Алексашке, чтобы садились. Янка села и с любопытством начала рассматривать кушанья.

– М-м! – она потянула носом. – Пахнет вкусно!

Петр усмехнулся, руками разломил курицу и протянул Янке кусок.

– На, еще хлеба возьми!

– Спасибо! – Янка принялась за еду. Петр и Алексашка переглянулись, и завтрак таки начался.

* * *

После завтрака Алексашка с денщиком быстро убрали со стола, а Петр, навестив мать, позвал Янку посмотреть крепость Прешбург, которую сооружали неподалеку от царской резиденции. Янке было любопытно посмотреть на сооружение, о котором она читала, но никогда даже представить не могла, что это за конструкция. Это было нечто деревянное, обнесенное деревянной же стеной по периметру и довольно мощное. Стена была сложена из толстых бревен. Там были и бойницы для мушкетов и для пушек. Из некоторых даже торчали пушечные дула. Ворота, которые служили входом, тоже были довольно мощные на взгляд, хотя и деревянные.

Янка внимательно разглядывая стену, обошла крепость по кругу. Петр, внимательно следя за ее реакцией, шел рядом. Янка остановилась у ворот.

– Ну, что скажешь, Янка? – наконец спросил Петр.

– Ни фига себе игрушечка получилась! – только и смогла сказать она. – Да размах у тебя царский, ничего не скажешь! Да тут жить можно! А внутри покажешь?

– Конечно! Пойдем! – он толкнул ворота, и они вошли внутрь. Там был небольшой дворик, а в центре довольно высокий сруб со сторожевой вышкой. Он был еще не совсем закончен, не хватало некоторых пристроек, да и во дворике только что конь не валялся. Груды щепок, мусора и прочей строительной дребедени. Янка лишь осмотрела сруб, внутрь не пошла.

– Ничего себе квартирка, – оценила она постройку.

– Правда, здорово?! – Петр счастливо осмотрел все вокруг. – Это ведь мой проект! Я придумал!

– И строишь тоже ты, а также многие другие. Это я знаю, Пит! – Янка хлопнула его по плечу. – Только я еще знаю, что помогают тебе иностранцы. И проект твой они тебе тоже помогали до ума доводить. Я прав?

– Да, ты действительно из будущего, – немного смутился Петр. – Ну, хотел похвастать, виноват!

– Нет, мне все нравится! Ты молодец! Только я не полезу дальше смотреть, тут сам черт голову сломает, работы еще уйма.

– Вот после воскресенья и продолжим строить. Будешь помогать?

– Чем смогу, помогу, – согласилась Янка. – Ладно, пошли уже, к вечеру готовиться надо.

– Да кстати, и тебя переодеть бы, – сказал Петр, когда шли во дворец.

– Это еще зачем? – не поняла Янка.

– Ну, чтоб не отличался от всех.

– Много ты понимаешь в колбасных обрезках! Да у меня самый супермодный вид! – она, прихватив гитару, подошла к двери, ведущей на женскую половину дворца. – Адью до вечера, пойду, навещу Наташу, – и дверь за ней закрылась. Петр дернул бровью, поглядел на дверь:

– Да, однако…

* * *

Пока Петр готовился к вечеру, Янка вела поиск покоев царевны Натальи. В полутемных коридорах с узорными сводами стояли изразцовые печи. Возле них Янка тормозила, разглядывая роспись. Стены тоже были расписаны сказочными зверями и птицами. То слева, то справа попадались полукруглые низенькие двери, тоже украшенные затейливой резьбой. Мимо Янки мельтешили слуги, удивленно поглядывая на нее. Наконец она свернула в очередной коридор немного светлее предыдущих, потому что в нем были окна. Тоже небольшие с фантазией: в них были вставлены маленькие цветные стеклышки. Из-за одной двери появилась девушка в русском сарафане.

– Извините, пожалуйста. – обратилась Янка к ней. Девушка остановилась и удивленно посмотрела на Янку.

– Где мне найти царевну Наталью? – спросила Янка.

– Вот здесь, господин, – девушка поклонилась и указала на дверь, из которой только что вышла.

– Спасибо. – Янка кивком головы поблагодарила девушку и подошла к двери. Девушка еще раз поклонилась и пошла по коридору, недоуменно оглядываясь на Янку.

Немного постояв у двери, Янка решительно потянула за кольцо и просунула голову в комнату. Наталья сидела у окна и расчесывала свои золотые волосы. При появлении Янки, она сначала удивилась, а потом обрадовалась:

– Ой, Янка! Ну, заходи! – она поднялась навстречу оторопевшей Янке.

– Ой, Наташа! Какая ты… – с восторгом пробормотала Янка.

– А какая? – привлекая к себе Янку и сажая ее на лавку, улыбнулась Наталья.

– Красивая, как Златовласка!

– Ну, уж, – повела бровью Наталья и начала заплетать косу. Янка рассмотрела комнату. Она была небольшая в два окна. На стенах тесненная кожа, резной стол у окна, по стенам сундучки с резьбой и росписью, лавки. У стола тяжелые резные стулья. На столе шандал со свечой да зеркало в бронзовой рамке. Янка заметила еще одну низенькую дверь, должно быть в спальню.

Янка еще раз посмотрела на Наталью, взяла гитару, провела по струнам и запела:

 
Там, где тихо плещет речка,
Где оранжевый закат…
 

Наталья замедлила движения рук и внимательно заслушалась песней. Окончив петь, Янка прикрыла струны ладонью и улыбнулась.

– Хорошо ты поешь, Янка! – похвалила Наталья. – А где же песню такую слыхал?

– Как тебе сказать? – задумалась Янка. – У нас во дворе ребята пели, там, где я живу.

– А где же ты живешь? – Наташа прикрутила косу вокруг головы и внимательно посмотрела на Янку.

– Вообще-то это тайна, – снова задумываясь, медленно сказала Янка. – Тебе могу лишь сказать, что очень далеко.

– А братец мой знает о твоей тайне? – лукаво спросила Наталья.

– Как раз он-то единственный, кто знает, откуда я.

– Спой еще чего, – попросила Наталья. – Ну, спой.

Янка подумала, провела по струнам:

 
Я встретил вас и все былое
В отжившем сердце ожило…
 

Старинный романс разлился по комнате, до глубины души тронув Наталью. Тут дверь отворилась, и в комнату вошел Петр. Янка смущенно покраснела.

– Так вот, что за соловей тут поет! – улыбнулся он. – А и весело тебе, Наташенька! – он подошел к Наталье, поцеловал ее и сел с ней рядом. – Чего ж замолчал? – обратился он к Янке. – Я, брат, тоже песни слушать люблю, а при мне ты ни разу не пел.

Янка, смущенно сопя, посмотрела на Наталью. Она дружелюбно улыбнулась.

– Спой, Янка! Не бойся!

– Я не боюсь, – спокойно ответила Янка. – Я просто думаю, какую песню спеть.

Она кашлянула, заиграла и запела:

 
Я засмотрелся на тебя,
Ты шла по палубе в молчанье
И тихо белый теплоход
От шумной пристани отчалил…
 

Петр, не сводя глаз с Янки, обнял Наталью, а она положила голову ему на плечо. Под открытым окном Натальи собрались дворовые. Все слушали Янку. Она окончила петь и сказала:

– Ну, все, концерт окончен! Дамы и господа у музыкантов обеденный перерыв, а у зрителей антракт!

Петр и Наталья рассмеялись, но не поняли намека.

– Короче, перевожу на простой язык! Я есть хочу!

– Так бы и сразу! – засмеялась Наталья, встав и обняв Янку. – Беги в столовую палату, мы тебя догоним!

Янка вприпрыжку понеслась по коридору. Петр поглядел ей вслед:

– Постреленок, а! Чего хошь выкинет! Однако смел, умен неимоверно! Пойдем, сестренка, – и они с Натальей пошли вслед за Янкой.

* * *

После обеда Янка прогуливалась во дворе, рассматривая дворец снаружи. Отсюда он был не таким интересным, как внутри. Строение было уже обшарпанным и серым и требовало капитального ремонта. Деревянные стены дворца потрескались, и издали он был похож на картонный замок. Да, вид у царских апартаментов довольно хилый, подумала Янка, рассматривая постройки вокруг дворца.

Оглядевшись, Янка присела на траву возле дерева, росшего неподалеку. Хорошо здесь, подумала она, воздух чистый, зелени полно, а у нас…Янка печально вздохнула.

Тут она увидела довольно привлекательную девочку лет тринадцати с золотой косой, по виду дворовую. Среди кучи челяди, которая рябила перед глазами целыми днями, Янка видела ее впервые. Играть так играть, подумала Янка и поднялась. Девочка быстро шла к конюшням.

– Эй, постой, красавица! – крикнула Янка девочке. Та испуганно оглянулась и остановилась. Янка вразвалочку подошла к ней, заглянула в глаза.

– Куда спешишь, краса-девица?

Девочка поклонилась и тихо пробормотала:

– Тятенька за водицей послал, господин.

Янка увидела у девочки в руке ковшик.

– Я не господин, я просто мальчик. Разреши тебе помочь?

– Ой, нет, благодарствую, господин, – испугалась девочка.

– Да ты не бойся меня, – улыбнулась Янка. – Как тебя зовут?

– Настей, – смутилась девочка. – Дозволь идти, господин, – она умоляюще посмотрела на Янку.

– Нет, не дозволю! – дружелюбно подмигнула ей Янка. – Давай-ка ковшик и показывай, где колодец! – она взяла у Насти ковшик и обняла ее за плечо.

Девочка покраснела, потупилась и повела Янку за собой. За конюшнями на отшибе стоял сруб колодца. Янка набрала воды в ковш, и они пошли обратно. Настя все краснела и молчала, не поднимая глаз.

– А для кого водица-то? – спросила, наконец, Янка.

– Для дедушки, болен он, – сказала Настя. – Дозволь идти, господин! – она протянула руку за ковшом.

– Болен? – Янка решительно взяла ее за руку. – А ну, веди к нему!

Девочка дернула плечиком и повела Янку на задний двор. Они обогнули дворец, и Янка вспомнила, что именно отсюда ее выводила Агафья Тихоновна. Через черный ход они вошли в темный коридор, где пахло мышами и плесенью. Настя привела Янку в какую-то полутемную каморку. Немного приглядевшись, Янка рассмотрела в комнате грубо сколоченный стол у мизерного оконца, едва пропускающего дневной свет. Рядом со столом две лавки. Угол комнаты завешен грубой мешковиной. На лавке сидел мужик с нечесаной бородой и всклокоченными волосами в мятой рубахе и драных штанах. И вообще у него был зловещий вид. Вылитый леший, отметила Янка сходу.

– А, явилась! За смертью тебя посылать! – хрипло и грозно сказал он девочке.

– Тятенька, тут вот господин… – пролепетала Настя, задрожав. Мужик разглядел, наконец, Янку, поклонился. Янка поставила на стол ковшик и спросила:

– Где больной?

– Вот он, господин, – мужик растерянно указал на занавеску. Настя откинула ее, и Янка, стремительно зайдя, увидела в углу на соломе старика накрытого лоскутным грязным одеялом. Он тяжело дышал, одна щека играла нездоровым румянцем. Янка тут же безошибочно определила воспаление легких.

– Так, ждите меня здесь! Я скоро! – обернувшись к Насте, быстро сказала Янка. Та поклонилась, а Янка уже неслась в комнату Петра за сумкой. Ворвалась – никого. Нормально, удовлетворенно подумала она, хватая сумку за лямку. Взгляд упал на кафтан Петра, висящий на спинке стула. Янка машинально залезла в карман кафтана и вытащила золотую монету. Пригодиться, подумала она про себя, засунула монету в карман и побежала на кухню. Там выпросила кружку молока и бегом помчалась на задний двор. Едва отдышавшись, влетела в каморку. Зашла за занавеску и присела рядом с дедом. Он приоткрыл глаза и порвался подняться. Янка с усилием уложила его. Молча достала из аптечки горчичники и повернулась к Насте. Они с отцом стояли тут же и наблюдали за ней.

– Дай-ка ковш! – сказала Янка. Настя подала ковш. Пригодился взятый в поход кипятильник на батарейках. Быстро подогрев воду, Янка поставила деду горчичники. Укутала ему грудь одеялом.

– Теперь дедуля, потерпи немного! – весело, но спокойно сказала она деду. Тот немного удивленно посмотрел на Янку:

– Откуда ж ты, ангел?

– Ну, дед, разве я похож на ангела? Ты что, помирать собрался? Когда заболел?

– Так вот второй день лежу посля колодезной водицы, – дед тяжело вздохнул. – Чегой-то у меня в грудях запекло. Помираю, господин?

– Нет, дед, это мое лекарство действует. Тебе, считай, повезло, что не запустил болезнь. Скоро выздоровеешь! Потерпи немного.

Через несколько минут Янка сняла горчичники, дала деду аспирин и, подогрев молоко, велела выпить.

– Ну, вот и все, – сказала, наконец, Янка, собирая аптечку в сумку, – завтра, возможно, загляну. Пока, дед, поправляйся! – она махнула на прощанье поклонившимся ей Насте и ее отцу, и пошла во дворец.

* * *

Вечером Янка уже сидела в одноколке и, скучая, просматривала треки в плеере. Гитару она оставила в комнате Петра, чтобы не мешалась. С собой Янка взяла только сумку. Наконец, из-за дворцовой двери появились Петр и Алексашка. Одеты они были шикарно. Янка только в кино видела такое. Она удивленно свистнула и даже привстала. Петр важно положил руку на эфес шпаги:

– Ну, как, Янка? Не стыдно на ассамблей, а?

– Отпад! – восторженно сказала Янка. – Да, парни, прикид классный!

Алексашка занял место на козлах.

– Однако, – Петр дернул головой, садясь рядом с Янкой, – шустер ты, Янка, – он хлопнул ее по плечу и коротко засмеялся. Алексашка дернул поводья, и одноколка тронулась. По дороге Янка вытащила плеер:

– Побалдеем?

Петр ее не понял, но согласно кивнул головой, плеер его давно заинтересовал. Янка поставила дискотеку восьмидесятых. Пока ехали, всю дорогу Янке казалось, что все происходящее, лишь сон. Она слушала музыку с закрытыми глазами.

Потом она поставила нашу попсу и под песню Димы Билана «Так устроен этот мир» они въехали на Кукуй.

Перед воротами Янка выключила музыку. Солнце уже склонилось к горизонту, и последние лучи его золотили верхушки облаков.

* * *

Немецкое поселение было до того похоже на описанное в романе Толстого, что Янка даже приоткрыла рот от удивления. А может и Толстой по какой-то счастливой случайности оказался здесь, подумала Янка, ведь так подробно описать все это можно, если увидеть собственными глазами. Перед взором зарябили нарядные домики, словно вырезанные из картона и затейливые газоны с фигурно подстриженными кустами.

Алексашка подмигивал девушкам, гуляющим по песчаным дорожкам. Петр сидел довольно важно, без улыбки посматривая на снимающих в приветствии шляпы немцев. Они с интересом глядели на Янку, а она помахивала им ладошкой, как это делали политические деятели, которых она видела по телевизору. Одноколка остановилась возле одного из домов, который Янка назвала бы особняком в два этажа, напоминающий музей. Петр и Алексашка еще толком не слезли с одноколки, как из дома появился сухонький человек в лиловом камзоле и большом темном парике. Он как мотылек спорхнул по ступеням.

– Ист ду дас Питер? – спросил он по-немецки. Петр засмеялся, загреб его в охапку и поцеловал:

– Здорово, Франц! А я прослышал, ассмаблей у Монса, да и дело к тебе есть.

– О, да! – заговорил тот обрадовано. – У Иоганна сегодня большой праздник!

– Да ну? – Петр удивился. – И какой же?

– День ангел его дочь! – Лефорт (это Янка поняла, как только увидела его) хитро прищурился и многозначительно поднял палец. Петр как-то неопределенно свистнул:

– Вот те раз! А Яким мне ничего не сказывал! – и пригрозил. – Ну, я ему!

Янка все это время молча разглядывала Лефорта, который поначалу не обратил на нее внимания. Лефорт, наконец, взглянул на Янку.

– А это кто с тобой, Питер?

– А, это Янка. – Петр подтолкнул Янку к Лефорту. – Изрядный малый, но толковый.

Лефорт с интересом посмотрел на Янку.

– Я могу показать тебе, мальчик, водяную мельницу, а может, ты хочешь взглянуть на музыкальный ящик?

– Спасибо, – вежливо ответила Янка. – Мне бы ноутбук в четыре ядра с четырьмя гигами оперативки и жестким диском хотя бы на двести пятьдесят гигов, а моя мечта на пятьсот. У вас случайно нет? – она лукаво прищурилась.

– А что сие такое? – опешил Лефорт. Петр все это время, казалось, о чем-то напряженно думал и вроде не слушал разговор, но после последней фразы Янки влепил ей звонкую затрещину.

– За что?! – Янка возмущенно обернулась.

– А чтоб голову не морочил, – пояснил Петр не ей, а Лефорту. – Побудь здесь! – велел он Янке, и, хлопнув озадаченного Лефорта по плечу, сказал. – Пошли, Франц, о деле поговорим.

Лефорт рассеянно кивнул, посмотрел на Янку, и они ушли в дом.

Янка почесала подзатыльник и вздохнула. Потом засунула руки в карманы джинсов и лениво начала прогуливаться возле дома, разглядывая архитектуру. Алексашка сидел в одноколке, следя, как слуги кормят лошадей, и насвистывал. Наконец Янке стало скучно, и она вышла за ворота на улицу. По улице степенно шли нарядные люди, проезжали брички, экипажи и все в одном направлении к дому Иоганна Монса. Янка посмотрела на часы. Чего у него там за дело, с досадой подумала она, так и на день рождения опоздаем. День рождения! Янка даже ахнула, вот это номер, а подарка-то у нас нет! Что же делать? Она начала быстро соображать, прохаживаясь взад-вперед по песчаной дорожке. Хлопнула дверь.

– Куда этот сукин сын делся? – послышался бас Петра.

– На улицу вышел, – преданно ответил Алексашка. Янка обернулась.

– Неслух! – увидев ее, выдохнул Петр и нахмурился. Вслед за ним подошли Лефорт и Алексашка. Янка ничуть не прореагировала на грозный вид Петра, а заговорщически нетерпеливо поманила его в сторону. Петр удивился, но подошел. Янка пригнула его, обняв за шею, и зашептал в самое ухо:

– Как же мы на день ангела пойдем без подарка? Нехорошо получится. – она серьезно посмотрела на него. Петр перехватил ее взгляд.

– А как быть? – тоже шепотом спросил он. – Кабы знать.

– Это не оправдание, – возразила Янка. – Ну, ничего, не кисни, я тебя выручу. Я один стих знаю, просто класс, ей понравится.

Петр усмехнулся, кивнул:

– Добро, Янка! – и выпрямился. Махнул рукой Лефорту с Алексашкой, и все вместе они пошли по песчаной дорожке. Тут Янка заметила на другой стороне улицы цветочную лавку, и ее осенило.