Читать книгу: «Тайна Подземья», страница 4

– Ты платья-то когда-нибудь носила? – поинтересовался.

– Нет, никогда, только деревенские сарафаны, а когда в лесу жила, в штанах ходила: там же комары. Платья у меня никогда не было, – печально призналась я.

– Значит, купим. Денег на семинар у нас, конечно, недостаточно, но на нормальное питание и одежду, думаю, хватит. Хочется увидеть тебя в девчачьей одежде.

Я засмущалась. Ну, какая из меня девушка – и косы у меня нет, и выгляжу, не знаю даже как.

– Сначала умойся, вон вода течет, а потом купим тебе платье, – солидно, как мужик, произнес Котигорошек.

Похоже, ему понравилось о ком-то заботиться и быть взрослым.

С чистыми руками, умытую, меня завели в скромную лавку. В роскошную лавку я не осмелилась войти. Но даже в этой, скромной, находилось зеркало, и в нем отражался белобрысый, вполне симпатичный, невысокий пацан в коротких драных штанах.

– Что желаете? – доброжелательно произнес продавец, но смотрел нас с некоторой осторожностью.

На состоятельных покупателей после столь длительного блуждания этим миром мы не походили.

– Платье и плащ для вот этой девушки, – спокойно произнес Котигорошек, – а также пару рубашек и пару штанов разных размеров, одни как раз на нее, а другие на вырост.

Платье выбирали вместе и тщательно. Чтобы и красивое было, и не маркое в то же время. Зачем мне платье, кроме как по прихоти, не понимала, но очень хотелось. После примерок выбрали оливково-коричневое с поясом и воротничком. Когда надела его и посмотрела в зеркало, то не узнала себя. Даже с короткими волосами выглядела симпатично. Тонкая талия, даже какая-то грудь просматривалась, молчу какая, но все-таки. Мордашка миленькая: аккуратный носик, синие глазки, алые губки, сама удивилась, что это я так выгляжу. Котигорошек – так просто онемел. Потом очнулся и тихо сказал:

– Я и не заметил, как ты выросла и превратилась во вполне так… – замялся, – в хорошенькую девчонку. Крошка, честно, ты просто прелесть в этом платье.

Продавец хмыкнул, то ли от неожиданного моего преображения, то ли от обращения ко мне моего спутника. «Все-таки обращение Крошка какое-то несколько фривольное», – подумала я. Но что поделать, не называть же меня сейчас Крош, а Крошечка Хаврошечка – так вообще будет звучать как издевательство. Придумать себе, что ли, новое имя? Хм… а неплохая мысль. Новая я – новое имя. Вот только какое? От моего имени одни глупости при сокращении получаются. Крош еще ничего, но Хавря ни в какие ворота не лезет, не хочу Хаврей быть. Потом остановила себя в этих левых рассуждениях. Куда это тебя заносит, девушка? И платье тебе приобрести, и имя менять, а задание королевское выполнять, принцессу искать кто будет? Нет, надо покупать штаны и нечего тут перед зеркалом задом вилять.

Глянула на парня и подумала, что и ему бы что-нибудь надо прикупить, вот только на него сложно что-то найти.

В результате проходили по лавкам до самого вечера, одели меня, а Котигорошку заказали новые штаны и рубаху. Довольные покупками, пошли на постоялый двор и сняли две комнаты. Я все еще была в платье. Так не хотелось переодеваться и дальше изображать из себя мальчика! Поели и, как белые люди, пошли спать на мягких матрасах и чистых постелях. Завтра будет завтра, а сегодня я отдыхаю.

Новый день от нас не отказался. Разбудил мыслью о еде, поднял, одел в штаны и новую рубашку, натянул картуз на голову и обременил мыслями о том, что делать дальше, куда идти.

Спустилась вниз. Котя уже сидел и ждал заказ. Искоса посмотрел на мой мальчишечий вид, вздохнул, махнул расстроено рукой – хорошего понемножку, мол, присаживайся – и задумался. Молча поели, а за чаем стали обсуждать, куда податься, где искать и что: то ли себя сначала найти, то ли принцессу. Решили, что себя, раз это так сложно, будем искать по ходу дела, а поиск принцессы обещан королю.

Прогулка в «направо»

– Котя, раз уж забрели в эту сторону, может, поисследуем ее пару деньков, поймем, что к чему? И переход на второй уровень этого мира тоже надо найти.

– Давай побродим. Хочется посмотреть, как люди в этом «направо» живут.

– Кстати, тут все спокойно, «позитивно», может, не будешь с собой булаву таскать, оставишь на постоялом дворе, а то люди от нас шарахаются? Считают нас агрессивными или слишком странными.

– Вот еще. Я с ней уже более года не расстаюсь, привык. Плохо мне без нее, как будто чего-то не хватает, например, как руки или ноги.

– Коть, ну давай хоть сегодня не будем привлекать к себе излишнего внимания. Давай ее оставим. Ты и без булавы голыми руками кого хочешь побьешь. Побьешь же? – не унималась я.

Котигорошек соглашался, что побьет, но долго сопел, и, как настойчиво я его ни уговаривала, булава была взята и заняла свое место на плече. Мы пошли изучать мир, что про себя называли «направо». Вышли из городка, в котором остановились и зашагали по дороге, осматривая окрестности.

Мир был очарователен. В отличие от «налево», где практически отсутствовали деревья и все выглядело довольно уныло, тут все буяло зеленью. Небольшие живописные рощи, перемежающиеся с полями, встречались вдоль всего тракта, по которому мы шли. Цвели цветы, летали бабочки, все дышало покоем и радостью. Я абсолютно расслабилась и наслаждалась созерцанием. Сплела венок из ромашек и, сняв картуз, надела на уже сильно отросшие волосы. Для образа парнишки моя прическа теперь не слишком подходила. «Подстричься, что ли, опять?» – возникла здравая мысль. Стричься не хотелось, волосы было жалко. Вспомнила свою чудесную косу. А может, ну ее, эту роль мальчика? Я с таким внушительным спутником, да и нападать на нас никто не собирается. Наоборот, как только узнавали, что мы не учиться пожаловали, сразу теряли к нам всякий интерес. Помечтала, как буду ходить в купленном замечательном платье и выглядеть, как девушка – еще сильнее заулыбалась. Провела пальцами по волосам, расправляя их, поправила венок. Волосы шевелил легкий ветер, и я улыбалась во весь рот, не то, что настороженный Котигорошек. Мы шли, куда глаза глядят, надеясь, что, авось, узнаем новое. Венок съехал чуть набок, и вид у меня был совершенно беззаботный.

– Крош, гляжу, ты совсем расслабилась, а мне вот как-то не по себе. Деревья, трава и вообще природа вся какая-то неестественно зеленая, все как нарисованное. Тревожно.

– Это потому, что вокруг всё спокойно, а ты отвык отдыхать. Всё время настороже. И сейчас булава с тобой, а кому мы тут нужны? Успокойся, мы тоже должны иногда расслабляться. По природе гулять. Может, на какого еще учителя набредем, поговорим. Они, я поняла, набирают себе учеников – кто больше, кто меньше – для обучения. А то, что на поле полно позитивщиков, так это у них объединенная конференция разных школ. Слышал, как на рынке об этом говорили?

– Да слышал, конечно. Вот интересно, есть ли тут, действительно, другие учителя, или все вышли на это поле деньги зарабатывать?

– Пойдем, посмотрим, что впереди. Сколько пройдем – все наше. Куда-то же эта дорога ведет? – предложила с предвкушением приятной прогулки.

Котигорошек как-то слишком пристально посмотрел на меня и качнул головой.

– Крош, ты стала какая-то излишне беззаботная. Вижу, что и задание тебя так не волнует, как раньше. А по мне, эти все цветочки слишком уж успокаивают, усыпляют. Тревожно, правда. Недоброе чую.

– Да мы за все время пребывания в этом мире ничего опасного не встретили. Учителя, они думы думают, люди их слушают, кто одному верит, кто другому. Так и живут. Мысли жуют.

Мне стало совсем смешно, я смеялась над своими словами, а Котигорошек почему-то хмурился.

Я подставила лицо ветру, солнца-то тут тоже не было, но, казалось, было значительно светлее, чем «налево», и стала осматривать окрестности.

На дороге нас не раз обгоняли всадники, окутывая облаками пыли. Встретили несколько телег, направляющихся в город, и больше ничего не происходило.

– Зря мы, наверно, подались в эту сторону. Нет времени просто гулять, и так больше месяца в этом мире, а ничего не нашли и о самом мире почти ничего не узнали. Никто рассказывать не хочет. Наверно, надо в город возворачиваться, – ворчал Котигорошек. – Завтра сходим еще по одной дороге и будем думать, что делать дальше.

– Давай еще немного пройдем вперед и будем возвращаться.

Мне не хотелось в город, больно приятно было идти от рощицы до рощицы. Котигорошек больше не пел своих дурацких песен, думал о чем-то, иногда насвистывал, я тоже мурлыкала под нос. Временами рассказывала ему разное из того, чему учила Рыжая Корова, и он все это запоминал и, как мне казалось, понимал, не просто впускал в одно ухо, а выпускал в другое.

За следующим поворотом мы, к нашей радости, увидели несколько домиков и небольшую придорожную харчевню. Аппетит мы добрячий нагуляли, а наши сухие перекусы поднадоели. Мы надеялись основательно подкрепиться и отправиться в обратный путь.

Хозяин харчевни встретил нас однобокой улыбкой. Лучше бы вообще не улыбался. Неприятный какой-то тип, не понравился мне, да и Котигорошек еще сильнее насторожился.

Мы заказали крупяную похлёбку и бараньи ребрышки. Пока ждали заказ, осматривали помещение. Харчевня маленькая, но уютная, на семь небольших столиков. Стены украшены резными изделиями из дерева. На стене также висели вязанки лука и чеснока. Кроме нас в зале обедали трое крупных мужчин, похожих на стражников. Они внимательно нас оглядели, и стали о чем-то тихо совещаться.

– Хорошо, что булава со мной, – сказал мне Котигорошек тоже тихо. – Они мне не нравятся. Похожи на воинов, вон и шпаги на поясе висят. Зря ты говорила, что тут все мирно и опасаться некого.

Один из мужчин поднялся и направился к хозяину харчевни. Они перебросились несколькими тихими фразами, потом он кинул ему золотой, что гораздо больше стоимости обеда, и пошел к своим товарищам, украдкой посматривая на нас.

Вскоре заказ принесли, и ароматная похлёбка тут же заставила забыть обо всём на свете. В меру острая, с большим количеством своеобразных специй, она быстро наполняла наши голодные желудки, и приятная сытость накрывала нас покоем и умиротворением. Сразу захотелось спать. Когда доедали ребрышки, мои глаза почти слипались. Что это я так расслабилась? Вроде и выспалась. Смотрю – и Котигорошек позевывает, уминая третью порцию ребрышек.

– Хозяин, еще морсу или квасу, – попросила я, надеясь взбодриться.

– Что-то спать захотелось, хотя я даже пива не выпил, – заметив мое сонное состояние, пробормотал Котигорошек.

– Наверное, мы с тобой просто заотдыхались излишне, кругом все такое красивое, мирное, убаюкивающее. Может, посидим немного, и тогда пойдем назад? – предложила я, еле разлепляя веки.

– Давай только от харчевни немного отойдем. Не нравятся мне эти люди, поглядывают на нас как-то странно.

– Я бы тоже на нас поглядывала. Ты здоровый и с булавой в этом мирном мире, а я маленькая или, вернее, маленький, непонятно кто, хорошо хоть венок перед харчевней сняла. А может, это те люди, что обогнали нас на дороге? Ты лошадей не видел?

– Не видел, но слышал ржанье. Да, видно, это они. Тем более, пойдем отсюда побыстрее и подальше.

– Пойдем. Только, Котя, я идти не могу, ноги не слушаются, они как ватные, и глаза закрываются. Может, я заболела?

Котигорошек расплатился. Хмуро посмотрел на хозяина, схватил меня за руку и вышел из харчевни.

Мы пошли не по дороге, а свернули в рощицу. Вернее, свернул Котигорошек, я в это время уже безвольно висела у него на плече, почти не видя окружающего мира и погружаясь в какой-то дурманный сон.

В подземелье (или как в страшном сне)

Проснулась незнамо когда, со страшной головной болью, разбуженная разговором незнакомых мне людей.

– Смотри-ка, а это девка. Ишь, замаскировалась под мальчонку. Надеялись, мы их не узнаем и не найдем.

– Да куда там не узнать? Этого здоровущего лба с булавой ни с кем не перепутаешь. Еле дотащили, хорошо, на коня удалось взгромоздить. Думали, что и не заснет.

– Да ему столько снотворного насыпали – слона можно усыпить, а он еще рыпался, в рощу ее дотащить успел, прежде чем уснул.

– Хорошо получилось, что они, можно сказать, по собственной воле к нам пришли. Дорожку в эту сторону сами выбрали, а остальное – дело техники.

– Теперь наша феечка на них полюбуется и поймет, что ей больше нет смысла на чью-то помощь надеяться. Пусть наш перевес поддерживает. Ишь, плачет в уголке, – и он обратился к кому-то рядом.

– Ваше феечное величество, не рыдайте. Те, на чью помощь Вы надеялись, тоже у нас. Смотрите: спят, как невинные младенцы – и безоружные, и за крепкой решеткой. Так что смиритесь и не упрямствуйте. И им будет легче, и вам. Отпустим, домик починим, пряниками кормить будем. Не упрямьтесь. Мы сейчас уйдем, а вы думайте, думайте. Чай, неприятно в сырости и темноте сидеть уже столько времени.

Сквозь смеженные ресницы я посмотрела на разговаривающих. Здоровенные дядьки, с такими не пошутишь и не договоришься. И что им только от нас надо? Не только от нас, но и от какой-то феечки, которая сейчас где-то неподалеку хнычет.

Не желая показывать, что я проснулась, притворялась, дожидалась их ухода. Тревожная мысль о Котигорошке ударила по и так больной голове: «Где он? Если жив, то давно пришёл бы на помощь, всех поборол и меня освободил. И не лежала бы я здесь в сырости и темноте. С ним что-то случилось!». Ужас от тревожных размышлений еще раз ударил по ноющему затылку сильнее дубины. Нет, этого не может быть! Меня просто похитили, а Котя меня ищет, и обязательно найдет. Но не давали успокоиться и обрасти надеждами слова стражника про лба с булавой, которого усыпили огромной дозой снотворного. Это про Котю, точно. Значит, жив, и его тоже похитили. Где он? Эти мысли крутились в голове, хотелось вскочить и оглядеться, но я ждала, когда стражники уйдут.

Наконец, звук шагов затих вдали, я открыла глаза и поняла, что нахожусь в подземелье. «Не смешно», – мелькнуло в голове. Находиться в подземелье подземного царства или как его правильно назвать? Подземная дыра? Названия этого мира нам так никто и не сказал. Вот дела! Было не так жутко, как неожиданно. Кому мы нужны-то? Подумаешь, двое совсем молодых людей ищут принцессу другого мира. Другого же мира, не этого. Может, она необходима этому миру, и ее не хотят отдавать? Мы мешаем, и за это нас похитили? Так в этом случае, скорее бы, убили сразу. Может, и убьют, но погодя? Потом пришла мысль, что нас хотели показать какой-то феечке. Похоже на то, что мы все-таки мешаем кому-то в этом мире. Но это другие игры, и принцесса тут ни при чем.

Моя способность к быстрому разбору происходящего, которая как-то притупилась во время странствий, неожиданно вернулась, но не полностью.

Котигорошек лежал на полу в камере напротив. Вид бесчувственного и беспомощного силача не умещался в моем сознании. После сражения с драконом я вообще считала его непобедимым. Да в бою, наверное, так и есть, но не в подлой подставе. Усыпить и безоружного бросить в темницу. Стало мучительно больно, не за себя, а за по-детски простодушного парня.

– Нет, я что-нибудь придумаю. Мы выберемся, – сказала сама себе. – Надо оглядеться и понять, что тут происходит.

Кто-то находился в соседней камере и горько плакал. Прильнула к решетке и позвала:

– Эй, ты кто? Подойди поближе. Давай познакомимся.

Всхлипывания прекратились, и возле решетки появилась молоденькая девушка, вся в слезах и страшно бледная. В не первой свежести одежде, по-видимому, тут она находилась давненько. Отчаяние и надежда одновременно отражались на лице.

– Ты кто и что тут делаешь? Мы вот, непонятно почему, попали сюда. Ты знаешь, что это за место и что от нас хотят? – вопросила я незнакомку.

Девушка вздохнула и ответила довольно резко:

– Слишком много вопросов, хотя ответы на некоторые из них очевидны. Подумай сама, – назидательно сказала она и продолжила. – Вижу, что понимаешь, что это подземелье, и мы в нем сидим. Нас похитили – и вас, и меня – это все яснее ясного и следует из того, что ты видела и слышала, а вот стоит ли тебе рассказывать, кто я и зачем тут – в этом я не уверена.

Я обиделась.

– Думала, вместе придумаем, как отсюда выбраться, а ты вредничаешь.

– Не вредничаю, а опасаюсь, – с вызовом ответила девица, которую, видимо, называли «феечка». – Кое-что я о вас знаю, но хотела бы услышать лично, а потом решить, стоит ли с вами откровенничать.

– Значит, мы про себя должны все выложить, а ты будешь слушать и решать, достойны мы знать о тебе или нет.

Я помолчала, посопела обиженно, а потом решила, что вредничать в такой ситуации глупо, и добавила:

– Из рассказа стражников я поняла, что тебя пытаются что-то заставить сделать, и что ты, почему-то, надеялась на нашу помощь. Так что мы сюда попали из-за твоих проблем, а ты еще права качаешь. Молодец, – выпалила я и замолчала, отвернувшись.

Молчание длилось довольно долго, я все это время смотрела на Котигорошка. Что с ним? Почему не двигается? Он не походил на просто спящего, даже под снотворным. Что-то с ним не так. Слишком безжизненные руки. Слишком странно откинутая голова. Отчаяние тихой змеей вползало в душу.

– Котя, – тихо позвала я, – Котя! Очнись! Что с тобой? Очнись! – почти завопила.

– На нём браслеты обессиливания, – послышался тихий голос соседки, – потому он в таком состоянии. Думаю, он будет спать еще довольно долго. Его богатырской силы очень боялись и накачали снотворным. И эту дрянь, браслеты то бишь, на руки надели, – примирительно и с сочувствием произнесла девушка.

Я смотрела на силача, который сейчас был слабее младенца, и гнев наполнял меня по самую шею. Как они посмели! Не так жалко себя, как Котигорошка. Такой могучий, такой добродушный, такой, такой…

Про себя совсем не думала, проснулась и ладно, а все мысли крутились вокруг товарища.

– Котя, очнись, – позвала опять, – ты самый-самый, Котя. Я что-то придумаю, они не смогут тебя погубить, мы выберемся отсюда. Очнись только!

– Девочка, тише, не кричи, а то придут стражники, а нам надо многое обсудить и решить, как быть дальше. Я поняла, что ты одна без браслетов, тебя всерьез не принимают, потому сохраняй спокойствие, будем думать, что делать. Я тоже реветь больше не буду. Вместе как-то легче.

– Так на тебе тоже браслеты?

– Да, но не обессиливания, а лишающие возможности выхождения в поле информации и некоторых других способностей. Приземлили то бишь меня. Я сейчас обычный человек.

– Ничего себе, и такое бывает?

– Бывает. Эти браслеты – дорогая и невероятно редкая вещь. Их используют в исключительных случаях. Видимо, для них очень важно добиться от меня подчинения. Поэтому надежда только на тебя, особенно если сможешь снять с Котигорошка браслеты и возвратить ему силы. С его помощью мы сможем освободиться.

Я посмотрела на «феечку» с сомнением.

– Рассказывай, не тяни время, выбираться надо. Скажи уже, кто ты? При чем тут мы, и зачем нас захватили и посадили в подземелье? Заодно просвети, что это за мир. Нам никто так и не рассказал.

Феечка вздохнула и стала шепотом рассказывать:

– Этот мир называется Подземье. Ваш мир, у нас его называют Надземье, шарообразный, а наш по форме напоминает яйцо. Наверно, слышала легенду про то, что уточка снесла яйцо или даже два, из них образовалось много там чего – суша, небо и другое. Это все легенды – кроме того, что вначале, действительно, было яйцо. Так вот, наш мир по форме представляет собой яйцо. Изначальный Свет освещает нашу обитель, а Изначальная Тьма окружает его. Наш мир многослойный и состоит из семи уровней – слоев, через которые проходит ось, или основание мира. Вы, наверно, видели это основание, проходили мимо него.

– Это та палка, на которой написано «не подходи – убьет»? – перебила ее я.

– Да, это оно, и оно прочное, но тонкое, и может изгибаться – в этом вся проблема. Если на него сильно надавить тем, что в нашем мире значимо, а именно идеями, оно может прогнуться и искривиться. А это плохо не только для нашего слоя, но и для всех уровней вообще.

Девушка посмотрела на меня, увидела, что я не очень понимаю, и повторила подробнее.

– Основание мира – оно как прутик, если на него не давить, то ровное, а если давить, может искривиться. А оказывать давление на него в нашем мире можно идеями, которых придерживаются люди, живущие на слоях. Если идеи разных школ уровней находятся в определенном равновесии, то ни слою, ни миру ничего не угрожает. А если нет, то может случиться беда. Поэтому равновесие идей и ментальная сила хранителей, их поддерживающих, очень значимы. За этим балансом на каждом уровне призваны следить мы, феи равновесия. Я фея равновесия первого уровня. Я не даю прогнуться или перекоситься основанию мира.

– Корова Земун многое рассказывала мне о нашем мире, но о вашем совсем не упоминала, – сказала я.

– Конечно, зачем лишние знания, которые тебе совершенно не нужны. Тебя и так многому нужно было научить, а не забивать голову всякими сказками о существовании подземного мира, тем более, об его устройстве. Наши миры развиваются отдельно друг от друга и сильно разнятся. Ваш мир – поднебесный. У вас есть небо и солнце, которое освещает землю. У нас нет неба, вместо него дно следующего уровня. Ваш мир шарообразный, круглый, и все, что на нем находится, живет на поверхности земли или в океане. Земная кора вашего мира покрывает наш мир, а мы находимся внутри вашего.

– А откуда ты это знаешь? Ты в нем бывала?

– Приходилось, и мне там очень понравилось, – грустно сказала фея.

Я удивилась, отметила это про себя, и продолжила расспросы:

– Но яйцо не шар, а что вокруг яйца-то?

– А вокруг нашего мира располагается Изначальная Тьма. И если ось перекашивается, Тьма сжимает яйцо, стараясь поглотить и уничтожить как можно больше Изначального Света. Наш мир может уменьшиться и постепенно вообще пропасть. Тьма всегда старалась поглотить свет.

– Удивительно, – только и молвила я. – Вот это новости. Никогда не думала, что такое возможно. Тут все такое странное, необычное. И что они от тебя хотят, те, кто заточил нас? И кто они?

– Они хотят, чтобы я увеличила квоту на рост и распространение их идей, чтобы они получили большее развитие за счет снижения места идей других зон уровня, и, прежде всего, богатого трудового сектора. А это плохо.

Я мало что понимала из рассказанного, это явно отразилось на моём лице. «Феечка» огорчённо опустила голову.

– Извини, не удается объяснить доходчиво. Понимаешь, мне учиться и учиться, – она говорила расстроенным голосом. – Такая малоопытная, поэтому не заметила, что эти идеи очень агрессивные. Раздумывала, что если они такие активные, то их носителей стоит перебросить в слой, где все занимаются политикой и вопросами власти, но не успела. Меня схватили – и вот я тут.

– Кто схватил-то? Расскажи, наконец! И как тебя звать?

– Зови меня Жиль. Мое полное имя слишком длинное. Так вот, меня схватили «позитивщики» из одного воинственно настроенного течения. Не знаю пока, из какого именно. Но это точно те, которые считают, что «добро должно быть с кулаками». Только у них есть вооружённые подразделения. Чтобы тебе хотя бы частично понять это, придется пару слов сказать о нашем внутреннем мироустройстве. Всего несколько часов на разговоры есть. Видимо, охрана отдыхает. Сейчас у нас время сна, по-вашему – ночь, вот они и ушли, уверенные, что вы сейчас беспомощны или спите.

Она вздохнула и начала рассказывать дальше всякие удивительные вещи.

– Каждый уровень нашего мира живет общей основополагающей идеей. Например, главная идея этого уровня – то, что является действующей движущей силой или базовой жизненной установкой человека. Это сложно понять сразу, все очень приблизительно, особенно на моем уровне с размытыми, непроработанными до конца идеями, вот я и прошляпила угрозу.

Она немного помолчала, посмотрела на мое изумленное лицо и продолжила:

– Условно наш мир разделен на «право» и «лево», «вперед» и «назад». Это разделение существует от сотворения мира. Люди и учителя, что живут «слева», в основном, исповедуют идеи о том, что «Жизнь – это процесс, посредством которого смерть бросает нам вызов. Смерть является действующей силой, жизнь – это арена действия. И всякий раз на этой арене только двое противников: сам человек и его страх смерти». [5] Это, можно сказать, их девиз. Причем страх смерти ставят во главу угла, как движущую силу жизненных устремлений. Многие боятся умереть, так и не успев реализовать себя, то есть выполнить жизненные программы, типа построить дом, посадить дерево, родить сына и другое. И это подстегивает их развитие. Здесь имеется масса учителей и, соответственно, масса школ. Люди, которые живут «направо», считают, что нет смысла задумываться о смерти, нужно жить хорошими мыслями в сегодняшнем дне. Их девиз: «Будьте счастливы здесь и сейчас». Они считают – счастье и предшественник успеха, и его результат. Большинство обычных людей «справа» живут убежденные в том, что мир в своей основе прекрасен, что в жизни царит справедливость и что они являются хорошими людьми, которые заслуживают соответствующей судьбы. А если у кого возникают проблемы, то учителя учат, что все эти трудности всего лишь у них в голове, и единственное, что им следует поменять, – отношение к этим проблемам. Некоторые учителя вообще доводят идею до абсурда. Типа: «Улыбайся или умри». Но отказаться признавать свое право на грусть, гнев и страх – это не значит избавиться от этих эмоций, поэтому такие люди просто-напросто перестают понимать, что же на самом деле ощущают в той или иной ситуации, постепенно превращаются в рабов оптимизма. Они считают, что с ними не происходит ничего из того, что они сами к себе не притягивают. Конечно, столь абсурдно поведение не всех, многие просто живут, не задумываясь ни о чем, ходят иногда на учебу, но не принимают ничего близко к сердцу.

Я пыталась запомнить как можно больше из рассказа. Все оказалось абсолютно ново для меня. Жиль продолжала:

– В секторе «вперед» у нас обитают трудоголики. Они не причиняли мне никогда проблем. Работают, радуются успехам, а неуспехи титанически преодолевают. Труд для них самоцель – и радость, и печаль, и смысл жизни. Девизы их учителей немного сходны: «Когда мы перестаем трудиться – мы перестаем жить», «Когда труд – удовольствие, жизнь – хороша», «Работа избавляет нас от трех великих зол: скуки, порока, нужды», «Труд облагораживает человека», «Век живи, век трудись», «Трудолюбие – душа всякого дела и залог благосостояния». У них есть деньги, они их зарабатывают, а не мечтают о них, но финансы для этих людей не главное, главное – рабочий процесс. Вот на этих трудяг и жаждут оказать влияние, хотят охватить своими идеями и получить за это деньги. Деньги везде агрессивны, вернее, агрессивны люди, чрезмерно сильно желающие их иметь.

– А на тех, что «назад», они не хотят оказать влияние? – спросила я.

– Вряд ли, они погружены в себя и живут, в основном, небогато, финансовое благополучие для них мало что значит. Многие почти монахи, каждый, понятно, со своими идеями. У одних важнейшим в учении является идея тождества между бытием и страданием, и все виды бытия есть неизбежное несчастье и зло. Поэтому высшая цель – полное прекращение перерождений и достижение нирваны. Жизненный принцип большинства заключается в достижении покоя и душевного равновесия, а нравственным идеалом является отшельник, с помощью специальных упражнений и медитации приобретающий способность преодолевать страсти и желания. Они не станут тратить свое время и силы на бессмысленные попытки изменить мир.

Слушая Жиль, я все хотела понять, кого она любит, кого уважает, кем восхищается в этом странном мире. Сложно это понять, ой, сложно.

Фея продолжала рассказывать о своих подданных или, как их лучше назвать, подопечными:

– Я говорила уже, что в основе всех войн и революций лежат или денежный интерес, или желание властвовать. А что взять с нищего, и какая власть над теми, кто считает, что эта жизнь – иллюзия, или, что ничегонеделаньем можно выйти из цепи перерождений? И потом, как внушить свои мысли тому, кто вообще не настроен на мыслительный процесс? У нас ведь завоевать надо не землю – ее у нас вдосталь, а сознание человека. Сознание – истинная ценность нашего мира. Оккупируя сознание, можно получить все: власть, деньги, удовольствие. Подчинить себе, научить, а если кто-то сопротивляется – заставить думать так, как того хочешь ты – вот смысл учительства. Нет, большинство учителей нормальные, не агрессивные. Способны только на словесные перебранки, или просто игнорируют, не снисходят до идеологических противников. А вот этих «позитивщиков» я прощелкала, не разглядела проблемы за красивыми фразами.

Жиль опять задумалась, и я чувствовала, просто чувствовала, как она корит себя.

– Я оказалась слишком молодой и слабой, не предотвратила угрозу вовремя. Качалась на своих качелях: туда качнусь немного, сюда, а они, эти «позитивщики», как-то слишком быстро стали популярными, наплодили учителей, и сейчас захотели весь наш уровень охватить своими идеями. А этого нельзя допустить. Сильный перевес одной или нескольких идей какого-либо направления чреват последствиями: основание мира на нашем уровне может деформироваться, а так как мы – первый слой, то, в результате, может перекосить весь мир, – повторила основное опасение.

Помолчав немного, продолжила:

– Когда я разобралась в ситуации, прочувствовала ее, решила замедлить скорость распространения их идей. Но меня схватили, заперли в подвале, браслеты надели, фантазию и доступ к информационным слоям перекрыли. Вот так.

– А как это они смогли действовать так нагло? У тебя ведь, вероятно, и сила, и власть тут, не просто же так? Может, им кто-то помог? И почему тебя никто не защитил? – спросила я. – И при чем тут мы с Котигорошком?

– То, что меня никто не защитил и до сих пор не хватился, правда, очень странно. У наших тонкая связь между собой налажена. Стражники равновесия нашего уровня проживают больше на окраинах, там чаще всего небольшие беспорядки возникают. Мы с ними не теряем друг друга из поля зрения. А раз стражники меня не чувствуют, значит, считают, что со мной все в порядке и это, поверь, очень, очень плохо. Кто-то с огромной силой экранирует информацию. И этот кто-то, вероятно, и помог в организации похищения.

Жиль не на шутку распереживалась. Время от времени она закрывала лицо руками, собираясь опять расплакаться, но потом продолжала:

– Тебе интересно, при чем тут вы? Все просто. Появление принцессы, затем солдат и, наконец, ваше появление в нашем мире – невероятное событие. До сих пор сюда никто не попадал. Непонятно, чего вы хотите. Верховные хранители решили не привлекать к вам внимания, не афишировать ваше появление, а просто понаблюдать, что будете делать. Для учителей вы выглядели, как временно не примкнувшими ни к какому направлению. Им всегда нужны ученики. Когда вы засветились на поле, «позитивщики» не сразу поняли, кто вы такие, потом пожалели, что не затащили сразу к себе. Ты, Крошечка Хаврошечка, сама захотела у одного из них учиться, но жадность их сгубила. А зачем схватили? Похитители знали, кто вы и зачем пожаловали. Они предположили, что вы попытаетесь освободить меня, чтобы я помогла вам попасть на второй уровень. Не найдя принцессу на первом, вы захотите попасть на второй и продолжить поиски там, а для этого нужна я. Только феи могу перенести людей с одного уровня на другой. Об этом мало кто знает, что и удивляет в этой ситуации. Думаю, очень образованный и сильный хранитель замешан в деле.