Рецепт счастья

Глава 4

Дэзи Беллами стояла на только что подметенном тротуаре перед зданием авалонской школы. Она смотрела на него, и ее сердце готово было вырваться из груди. Ее новая школа. Кирпичное здание в готическом стиле, одно из тех, которые часто можно встретить в старых городках.

Дэзи не могла в это поверить. Она, девушка из Верхнего Ист-Сайда, теперь будет жить здесь, в каком-то богом забытом городке.

«Я слишком взвинчена», – подумала Дэзи, чувствуя, как сжимается желудок.

Неужели всего две недели назад она училась в одной из самых престижных школ Нью-Йорка? Сейчас ей казалось, что это было в прошлой жизни.

Из-за отца Дэзи пришлось переехать в глухомань, где ей предстоит доучиться последний год в самой обычной школе.

Конечно, любой сказал бы, что решение переехать сюда и поменять школу пришло из-за того плохого поступка Дэзи. Плохого поступка. Какая чушь.

Дэзи стояла на заснеженной улице и не понимала, что она, собственно, здесь делает. Она словно находилась не в своем теле, а незримо висела в воздухе и наблюдала за собой, одинокой фигурой среди снега. Обходя эту фигуру, прохожие не прекращали своих разговоров и не обращали на нее ровно никакого внимания.

Нет. Не так. Кто-то все же обращал. Две девушки увидели Дэзи, потом склонили друг к другу головы и зашептались. А через минуту несколько парней из футбольной команды окинули Дэзи оценивающими взглядами. Их свист и пошлые возгласы подействовали на нее как ушат холодной воды.

Пускай шепчутся, пускай свистят. Почему это должно ее беспокоить?

С таким настроением Дэзи вошла в кабинет приемной комиссии. В помещении было душно и влажно. Как и в любой государственной школе, здесь пахло потом и шерстью. Дэзи сняла клетчатый шарф и перчатки. Люди по ту сторону деревянной, испещренной царапинами стойки то и дело отвечали на телефонные звонки, смотрели в экраны мониторов, перебирали бумаги в коробках на столе.

Женщина с уставшим лицом, сидевшая за письменным столом, взглянув на Дэзи, спросила:

– Могу я вам помочь?

Дэзи расстегнула замшевую куртку с оторочкой из искусственного меха.

– Меня зовут Дэзи Беллами. Сегодня мой первый день в этой школе.

Женщина начала что-то искать в коробках на рабочем столе. Достав папку, она направилась к стойке, медленно переваливаясь с ноги на ногу, как обычно ходят беременные. Ее живот был огромным. Дэзи старалась на него не глазеть.

– Что ж, хорошо, – сказала женщина. – Все записи на месте. Ваш отец заходил к нам в пятницу, так что все в порядке.

Внезапно почувствовав головокружение, Дэзи кивнула. Скоро сюда приедет ее отец. Несмотря на то что Дэзи умоляла его этого не делать. Ведь Макс, ее брат, был всего лишь пятиклассником и нуждался в присутствии отца гораздо больше, чем она. Гораздо больше.

Дэзи рассказали расписание занятий, вручили схему здания, объяснили, где находится нужная аудитория, и сообщили код личного шкафчика. В этой школе была сложная система звонков: обычный, для совещаний, обеденный… но Дэзи пропустила эту информацию мимо ушей. Она посмотрела номер аудитории, указанный на розовом листке, и вышла в коридор с кафельными стенами.

Повсюду были ученики. Стоял запах промокшей от снега одежды. Дети смеялись и хлопали дверцами шкафчиков. Дэзи прошла к своему и, набрав нужную комбинацию, открыла металлическую дверцу. Судя по нарисованным внутри замысловатым граффити, предыдущий владелец увлекался хип-хоп-музыкой.

Дэзи сняла куртку, шарф и перчатки. Хорошо было бы надеть сегодня что-нибудь неброское, не привлекающее внимания, но это было не в ее духе. Единственное, что ей нравилось при переходе в новую школу, – это отсутствие обязательной формы. Дэзи решила воспользоваться этим по полной программе, поэтому надела джинсы на бедрах и короткий свитер, который открывал пирсинг в пупке – так она выражала протест против воли родителей. Дэзи не знала, как будущие одноклассники отнесутся к ее внешнему виду, но чувствовала себя превосходно.

Дэзи зашла в аудиторию номер 247, прошла мимо остальных учеников к учительскому столу.

Неужели этот парень – учитель? Выглядел он достаточно молодо. Его брюки были слегка помяты, голубая рубашка измята изрядно, а о красивом, но изжеванном галстуке и говорить было нечего.

– Дэзи Беллами, – представилась Дэзи, протянув учителю папку, которую ей дали в приемной комиссии.

– Энтони Романо, – ответил учитель, поднимаясь со своего места и одаривая Дэзи теплой улыбкой. – Добро пожаловать в старшую школу Авалона.

У учителя были большие карие глаза. Держался он дружелюбно и выглядел необыкновенно смазливым.

– Хотите, я представлю вас классу?

По крайней мере, учитель спросил ее разрешения. При этом он выглядел таким счастливым, что Дэзи просто не могла отказать. Она кивнула и повернулась к шумному классу.

– Внимание, – произнес мистер Романо неожиданно властным голосом и постучал по доске. – Сегодня к нам пришла новая ученица.

Фраза «новая ученица» подействовала на класс волшебным образом. Все взгляды тут же обратились к Дэзи. Она представила, что участвует в очередной школьной сценке. Дэзи с четырех лет посещала театральный кружок, с тех пор как сыграла ангелочка в рождественской постановке. А прошлой весной ей дали главную роль в мюзикле. Дэзи представила, что класс – это ее зрители, и улыбнулась.

– Это Дэзи Беллами. Надеюсь, вы хорошо ее примете и расскажете о школе.

– А ты не из киогских Беллами? – спросил кто-то из класса.

Дэзи была удивлена тем, что кто-то здесь знает ее семью. В большом городе нужно носить фамилию Рокфеллер, владельца известной марки одежды или сети отелей, чтобы люди обратили на тебя внимание.

– Это мои бабушка и дедушка, – кивнула Дэзи.

Название «Киога» вызвало у Дэзи воспоминания о семейном поместье, расположенном высоко в горах неподалеку от Авалона. Когда-то это место было знаменитым водным курортом для обеспеченных ньюйоркцев. Лагерь «Киога» уже давно закрылся, но тем не менее до сих пор принадлежал семье Беллами. Дэзи была там лишь однажды, прошлым летом. Она помогала своей кузине Оливии готовить поместье для празднования пятидесятилетия со дня свадьбы бабушки и дедушки.

– Дэзи, занимай место вот там, между Соннет и Заком. – Мистер Романо указал на парту, за которой сидели светловолосый парень и девушка-афроамериканка с высокими, точно у модели, скулами и безумно ярким маникюром.

– Слава богу! – воскликнула Соннет. – Теперь мне не придется смотреть на него.

– Соннет! – оборвал ее мистер Романо.

– Да не важно. – Соннет откинулась на спинку стула и скрестила руки.

Дэзи думала, что учитель выгонит Соннет из класса – так обычно поступали в ее старой школе, – но вместо этого он повернулся к доске и начал что-то писать.

– Колач? – спросил парень по имени Зак.

Дэзи поняла, что он обращается к ней. Зак держал в руке зажатую в салфетке румяную булочку. От ее свежего, сладкого запаха у Дэзи слегка закружилась голова.

– Да нет, спасибо, – удивленно пробормотала она. – Я уже позавтракала.

– Благодарю. – Соннет перегнулась через парту и схватила булочку.

– Хрю-хрю, – выказал недовольство Зак.

– Вообще-то он умеет разговаривать, – заметила Соннет, откусывая булочку. – Возможно, он еще и фокусы умеет показывать.

– И сейчас я наколдую, чтобы ты исчезла, – парировал Зак.

Слушая, как эти двое обмениваются остротами, Дэзи почувствовала себя на матче по настольному теннису. Она прочистила горло.

– Я работаю в пекарне «Скай-Ривер», – сказал Зак. – В утренней смене. Так что, если с утра хочется свежих булочек, обращайся ко мне.

– Каждый должен быть хорош хотя бы в чем-то, – сострила Соннет, глядя на Зака с сочувствием.

– Точно, – ответил он. – Я хорошо пеку булочки, а Соннет хороша в их поедании. И это видно по размерам ее задницы.

– Ладно, – внезапно сказала Дэзи, теперь прекрасно понимая, почему учитель посадил ее между этих двоих. – Мы убьем его сейчас или дождемся звонка?

Соннет пожала плечами:

– По мне, так чем быстрее, тем лучше.

Зак потянулся и закинул руки за голову.

– Я нужен тебе. И ты это прекрасно знаешь. Ты умрешь от ломки, если я не буду приносить тебе булочки каждый день. А вы слышали о пожаре? – вдруг спросил Зак, меняя тему. – Дом Дженни сгорел дотла.

– Чушь, – мотнула головой Соннет.

– Нет. Клянусь богом, я не придумываю. Возможно, об этом написали в газете.

Дэзи слушала с интересом. Она имела отношение к этой пекарне благодаря родственным связям. Пекарня принадлежала Дженни Маески, и, как поняла Дэзи, это была та самая Дженни, о которой говорил Зак. Дженни приходилась дочерью дяде Дэзи, Филу. Таким образом, Дженни и Дэзи двоюродные сестры, правда, незнакомы друг с другом.

– А с Дженни все в порядке? – поинтересовалась Соннет.

– Да. Но я удивлен, что она не у твоей мамы.

– Дженни и моя мама – лучшие подруги, – объяснила Соннет для Дэзи. – А мама уехала из города на съезд мэрии. Она возвращается сегодня.

– Ого! – воскликнула Дэзи. – Твоя мама работает у мэра?

Соннет откусила от колача.

– Она и есть мэр.

– Ух ты, здорово! – воскликнула Дэзи.

– Но это ненадолго, – вмешался Зак. – Мой отец обойдет ее на следующих выборах.

– Ну да. Конечно. Удачи ему, – с улыбкой ответила Соннет.

– Он градоначальник. И сделал многое для того, чтобы город стал богаче. Людям это нравится, – возразил Зак.

– Ну конечно! Им нравятся сокращения на работе, как тогда, когда закрыли городской бассейн? И что твой отец закроет в следующий раз? Библиотеку? – Соннет доела булку и вытерла руки салфеткой.

Разговор прервал голос из радиоприемника. После занятий состоится собрание клуба дебатов, а хоккейная команда вместе с еще каким-то клубом устраивают вечеринку. Это показалось Дэзи заманчивым, но Соннет предупредила ее, что выйти в лес и сварить сироп из кленового сока – это лишь предлог, чтобы покурить травку. Потом, к огромному удивлению Дэзи, все ученики встали и, повернувшись к флагу в углу комнаты, начали произносить клятву верности американскому флагу. Слова сами приходили к Дэзи откуда-то из глубины сознания, хотя она считала, что давно их забыла.

– Давай посмотрим на твое расписание, – предложил Зак.

Дэзи положила листок на стол, и они втроем склонились над ним.

– Ого! – воскликнул Зак. – Теоретическая и экспериментальная физика? Углубленное изучение английского? Ты что, мазохистка?

– Я не выбирала, – объяснила Дэзи. – В моей бывшей школе мне приходилось изучать пять предметов с углубленной программой. – Она поерзала на стуле. – Это была действительно сложная школа.

– Ты отучилась половину последнего года и тебя отправили в нашу глухомань? – удивилась Соннет. – Жестоко.

– Я упрашивала отца позволить мне остаться в городе, – сказала Дэзи, хотя на самом деле она скорее не упрашивала, а вопила во все горло. – Я даже предлагала обучать меня на дому, но он и слышать не хотел.

– Почему?

– Он сказал, что совершенно забыл физику. А я ответила: ну что же, значит, мы провалим ее вместе.

– Не самый лучший способ в чем-то убедить отца, – заметила Соннет. – Вообще удивительно, что здесь для тебя нашлись предметы.

Дэзи не стала говорить, что ее прежних оценок достаточно, чтобы окончить эту школу раньше срока. Однако это означало, что ей придется начать самостоятельную жизнь, а Дэзи была к этому абсолютно не готова.

Сравнив расписания, Дэзи обнаружила, что у нее есть несколько общих предметов с Соннет, Заком и обоими сразу. Соннет была кем-то вроде вундеркинда. В свои шестнадцать лет она готовилась окончить школу в июне, вместе с остальными выпускниками. Несмотря на то что Соннет с Заком постоянно пикировались, они явно друг другу нравились. Но определенно оставались соперниками.

– Это довольно странно, – согласился Зак. – Не могу дождаться, когда, наконец, окончу эту школу. Я подал заявку на поступление в колледж еще в октябре. А ты?

Дэзи уткнулась в свою девственно чистую тетрадь.

– Я тоже подала заявку, – кивнула она.

Учителя из другой школы держали ее чуть ли не под домашним арестом, заставляя заполнять бесчисленные заявления на поступление.

– Вообще-то я не хочу идти учиться в колледж, – призналась Дэзи.

Соннет и Зак, казалось, восприняли это с пониманием. В бывшей школе Дэзи это было все равно что сказать: «У меня СПИД». Люди смотрели на тебя с жалостью, за которой скрывалось отвращение.

И Дэзи считала, что больше всего жалости и отвращения было во взгляде ее собственных родителей.

Зак и Соннет вовсе не смотрели на нее с сочувствием. Похоже, в этой школе считается нормальным, если кто-то не планирует становиться ученым и не хочет работать в Верховном суде.

Раз так, подумала Дэзи, возможно, сегодняшний день не такой уж и плохой. Какой приятный сюрприз! Но что ждет ее в других аудиториях?

Прозвенел звонок, и весь класс зашелестел тетрадями и учебниками, укладывая их в рюкзаки. Все направились к выходу. Коридор был похож на русло реки, только уносил он с собой не листья, а учеников.

Зак остановился возле двери, обклеенной рекламой поездок во Францию.

– Мне сюда, – сказал он. – Увидимся за обедом. – И скрылся в аудитории.

– А у тебя есть парень? – спросила Соннет.

Парень? Если бы Соннет спросила ее про кратковременные встречи с парнями, Дэзи ответила бы не раздумывая.

– У меня нет парня, – сказала она. – А почему ты спрашиваешь?

– Потому что Зак явно на тебя запал. С той самой секунды, как ты вошла в аудиторию.

– Мы даже толком не знакомы.

– Мы с Орландо Блумом тоже незнакомы, но я точно знаю, что согласилась бы стать его сексуальной рабыней до конца своих дней.

– Поверь мне, я не хочу быть ничьей рабыней.

Мы это уже проходили, подумала Дэзи.

– Кроме того, – добавила она, – он ходит хвостом за тобой. Он запал на тебя, а не на меня.

Соннет тряхнула головой, отчего ее локоны подпрыгнули, словно пружинки.

– Зак меня ненавидит.

– Точно. Так сильно ненавидит, что каждое утро приносит тебе булочки.

– Ты такая умная. Почему тогда не идешь в колледж?

– Я пока ни в чем не уверена. – Дэзи уловила едва заметную теплоту в глазах Соннет, и в ее сердце зародилась надежда на начало крепкой дружбы. – Мне нравится имя Соннет, – сказала она, не желая больше говорить о себе.

– Спасибо. Мама говорит, что назвала меня так потому, что не хотела давать мне какое-нибудь этническое имя. Всех моих родственниц со стороны мамы зовут Лучия, Марайя и все в таком роде. Соннет… странное имя.

– Странное в хорошем смысле, – уверила ее Дэзи.

– Мама рассказывала, что перед тем, как у нее начались схватки, она читала сонеты Шекспира. – Бархатный взгляд карих глаз Соннет смягчился. В них появилось что-то, чего Дэзи никак не могла прочесть.

– Так твоя фамилия Романо? Как и учителя? – заметила Дэзи, прочитав имя Соннет на ее тетради. – Это совпадение?

– Это мой дядя Тони, – объяснила Соннет. – Мамин брат.

Они совсем не похожи, подумала Дэзи, но вслух ничего не сказала.

– Каково это – учиться у своего дяди?

– Я привыкла. В Авалоне миллион Романо, и половина из них – учителя, так что этого было бы трудно избежать.

– Значит, ты носишь фамилию матери, а не отца, – заметила Дэзи, надеясь, что это не больная тема.

Очевидно, так и было.

– Моя мама не замужем, – быстро сказала Соннет. – Они с отцом никогда не были женаты.

– Вот как. – Дэзи не знала, что на это сказать. Но она была точно уверена, что фраза «Мне жаль» в данной ситуации не подходит. Дэзи окинула взглядом шумный холл. – У меня разыгралось воображение или здесь три учителя с фамилией Романо?

Соннет печально улыбнулась:

– Это только вершина айсберга. Романо повсюду. Некоторые люди говорят, что именно по этой причине моя мама пробилась в мэры. У нее восемь братьев и сестер. А что насчет тебя? – спросила Соннет. – Расскажи о своих родителях.

Разведены. Это было первое, что пришло Дэзи в голову.

– Моя мама родилась в Сиэтле, но как-то летом она поехала на заработки в «Киогу», где встретила моего папу. Они были совсем молоды, когда поженились. Мама окончила юридический факультет, а папа – факультет архитектуры. Казалось бы, все прекрасно. Мама получила работу в крупной международной юридической фирме, а папа основал компанию по ландшафтному дизайну. В прошлом году мамина лучшая подруга из Сиэтла заболела раком, и маму как подменили. Она заявила, что просто притворялась счастливой, несла какую-то чушь вроде того, что, чтобы стать по-настоящему счастливой, ей нужен развод. – Дэзи вздохнула. Она почувствовала усталость. В последние дни Дэзи уставала от всего. – Меня это не трогает, ведь я скоро переезжаю от родителей. А вот моему брату Максу, которому всего одиннадцать, приходится нелегко.

– А как случилось, что вы с братом остались с отцом?

– Моя мама сейчас занимается одним делом в Международном суде в Гааге. В Голландии.

Соннет оказалась замечательной подругой. У них с Дэзи были два совместных урока, и Соннет представила ее остальным ученикам. Некоторые смотрели на Дэзи с подозрением, но остальные были дружелюбны. Дэзи была слегка ошеломлена, но старалась оставаться искренней. На уроке истории они изучали древние способы похорон и говорили о пирамидах из камней, которые служили обозначением места захоронения и защищали тело от падалыциков.

Потом настало время обеда, и к Дэзи с Соннет присоединился Зак. Школьный кафетерий был огромным, с большими батареями и высокими запотевшими окнами. Здесь стояли длинные обеденные столы, за которыми группками расположились ученики.

– Отлично, – сказал Зак. – Значит, так. Вот там сидят спортсмены. С ними можно нормально пообщаться, но только если тебе нравится до посинения говорить о спорте. Основными видами спорта нашей школы являются хоккей и бейсбол. Стол в самом конце – школьный театр. Танцоры, актеры, певцы. Стол скейтеров виден сразу. В нашем городе скейтеры и сноубордисты – это одно и то же. Катаешься?

– На лыжах, – ответила Дэзи.

– Тогда ты им не подходишь. – Зак двинулся дальше, продолжая краткую экскурсию: готы, ботаники, металлисты.

В кафетерии пахло луком, и Дэзи ощутила приступ тошноты. Она встала в очередь за Соннет и взяла только тарелку с фруктами и бутылку воды.

– О боже. – Соннет взглянула на поднос Дэзи с тревогой. – Ты больна?

Дэзи рассмеялась:

– Поверь мне, это не так. Просто сейчас я не голодна.

Они сели за стол, где собралась абсолютно разношерстная компания. Зак отправился за добавкой, а Соннет подперла рукой подбородок и принялась внимательно изучать Дэзи.

– Чего-то ты недоговариваешь.

Дэзи лениво откусила кусочек ананаса. Абсолютно верно.

– Не понимаю, чего именно. Почему девушка, которая готовится к поступлению в колледж в одной из лучших школ страны, внезапно посреди учебного года переводится в другую школу и решает не идти в колледж?

Дэзи не ответила. Ответить было нечего. Соннет напоминала ей ястреба, который парил кругами над ее головой и с каждым кругом спускался все ниже и ниже, подбираясь к истине.

Нужно просто привыкнуть к изучающим взглядам и неожиданным вопросам, решила Дэзи. Она надеялась, что у нее будет достаточно времени освоиться в школе, чтобы люди успели узнать ее лучше. Тогда они сформируют свое мнение о ней до того, как правда выйдет наружу. До того, как все узнают секрет, который она хранит в своем сердце.

Глава 5

Этот понедельник ничем не отличался от остальных. К такому выводу Дженни пришла, снова отправившись к руинам дома номер 472 по Мэйпл-стрит. На этот раз они приехали сюда со следователем. На этой неделе начиналась операция по спасению имущества. Ее успех казался Дженни весьма сомнительным, однако Рурк уверял, что она еще удивится.

Рурк остановил машину на обочине дороги. Когда они выбрались наружу и Дженни взглянула на Рурка, у нее перехватило дыхание. Она не привыкла находиться рядом с такими красивыми мужчинами. Рурк действовал на нее странным образом. Ее мозг отказывался работать.

Рурк заметил, что Дженни на него смотрит.

– Что-то случилось?

– Я правда думаю, что мне лучше уехать. Я имею в виду – уехать из твоего дома.

– Ты остаешься. По крайней мере, сейчас это самая лучшая идея.

– Мне неловко. Люди будут говорить.

– Это всегда было твоей проблемой, Дженни. Ты всегда беспокоилась о том, что скажут люди.

Как интересно слышать это от Рурка.

– Хочешь сказать, ты совсем не беспокоишься об этом?

– А что, похоже?

Дженни вспомнила женщин, с которыми он встречался.

– Наверное, нет. Зато я беспокоюсь.

– Послушай, никто ничего такого не подумает. Ты – потерпевшая, я – начальник полиции. Сам бог велел.

– Чудненько, – бросила Дженни, проходя мимо Рурка, и направилась к руинам дома.

Мыском ноги Дженни подцепила и перевернула то, что некогда было деревянным ящиком для папок. В нем она хранила все свои тетради. Как только Дженни научилась писать, она записывала все свои секреты, все свои девичьи мечты, все свои мысли в тетради на кольцах и складывала их в этот ящик. От них остались почерневшие страницы, легко рассыпающиеся при малейшем касании. Некоторые страницы сохранились, но промокли от воды из пожарного шланга.

«Как же я теперь вспомню, – подумала Дженни, – как я вспомню девочку, которой была когда-то?»

Стоя посреди разрушенного дома, единственного, который она когда-либо знала, Дженни приказала себе не расстраиваться из-за каждой потерянной вещи. Это глупо. Ведь если она будет оплакивать каждую мелочь, то это продолжится вплоть до Страшного суда. Дженни запустила руку в карман, где лежала коробочка с таблетками. Этим утром она купила новую. Держись, приказала она себе, а потом взглянула на Рурка Макнайта, и ее охватило незнакомое, странное чувство. Надежность. Безопасность. Более того – слабый лучик надежды. А ведь ей даже не пришлось принимать таблетку.

Дженни не знала причины этих чувств. Рурк просто стоял и смотрел на нее так, словно готов был броситься ради нее под поезд, если это потребуется. И Дженни верила ему. Она ему доверяла. Чувствовала себя в безопасности рядом с ним. И это делало ее в одинаковой степени самой мудрой и самой глупой женщиной в городе.

Дженни отвлек звук мотора. Она повернулась и увидела, как из серебристого «лексуса» вышла Оливия Беллами и теперь быстро направлялась к ней. Красивая блондинка в дизайнерских ботинках и украшенной вышивкой куртке, она походила на тех женщин, с которыми обычно встречался Рурк. Лишь с одним отличием: Оливия обладала умом.

– Дженни. – Оливия обняла ее и отступила на шаг. – Мне только что сказали. Слава богу, с тобой все в порядке. – Она в изумлении посмотрела на то, что осталось от дома, и добавила: – Мне так жаль.

– Спасибо, – ответила Дженни, чувствуя неловкость. Они с Оливией были единокровными сестрами, но толком не знали друг друга. Первый раз встретились прошлым летом, почти случайно. Оливия приехала из Нью-Йорка привести в порядок летний дом семьи Беллами, расположенный высоко в горах на берегу озера Уиллоу.

Узнать, что они обе дочери Филиппа Беллами, было… сначала поразительно, а потом неприятно. Дженни была результатом увлечения молодости, Оливия родилась от женщины, с которой Филипп состоял в браке, а позднее развелся. И теперь Дженни и Оливия все еще свыкались с мыслью о том, что они сестры. В отличие от веселых близняшек из фильма «Ловушка для родителей»^[4], Дженни и Оливии приходилось продираться сквозь дебри непонимания.

– Нужно было сразу же звонить мне! – возмутилась Оливия. Она бросила быстрый взгляд на Рурка. – Привет, Рурк, – и снова повернулась к Дженни: – Почему ты мне не позвонила?

– Я… э-э-э… когда случился пожар, я была в пекарне, а потом… – Дженни вдруг почувствовала себя виноватой. Она не знала, как вести себя с новообретенной сестрой. – Потом началась такая суета. Можешь себе представить.

– Прошу прощения, – извинился Рурк. Его позвал начальник пожарной охраны, и он отошел в сторону.

– Я не могу представить, – возразила Оливия и взяла Дженни за руку. – О, Дженни! Я хочу помочь. Что я могу сделать? – Оливия, казалось, была в искреннем отчаянии. – Я готова помочь. Всем, чем могу.

Дженни заставила себя улыбнуться. Она была бесконечно благодарна за то, что после смерти бабушки у нее осталась сестра. Если бы не Оливия, ей, потерявшей свой дом, было бы совсем одиноко. В то же время, думая о тех годах, что они потеряли, Дженни ощущала щемящую грусть. Она выросла в городе, где ее окружали Беллами, не подозревая о родственных связях между ними. Они с Оливией были такими разными. Оливия родилась в богатой семье Беллами, окруженная роскошью и привилегиями. Будучи обожаемым – и, по словам самой Оливии, избалованным – единственным ребенком в семье, она посещала лучшие школы, с отличием окончила Колумбийский университет и к двадцати четырем годам основала собственный бизнес. Оливия была красивой, успешной… и встречалась с замечательным человеком по имени Коннор Дэвис. Оливии завидовали. И эта зависть часто перерастала в неприязнь.

Но Дженни Оливия очень нравилась. Правда нравилась. Ее единокровная сестра была доброй и забавной и искренне хотела завязать с Дженни дружбу. Дженни где-то читала, что настоящей проверкой отношений являются кризисные ситуации.

«Так что скоро я узнаю правду», – подумала она.

Набрав в грудь воздуха, Дженни сказала:

– Я сейчас сбита с толку всем произошедшим. Надеюсь, ты простишь меня?

– Прощу? Боже мой, Дженни, ты, должно быть, не в себе.

– Ну, если ты так считаешь…

– Боже, послушай! Я отвратительна!

– Все в порядке. Сейчас действительно не до приличий.

Между ними воцарилось неловкое молчание. Дженни всматривалась в лицо сестры. Она часто пыталась отыскать хотя бы какие-нибудь общие черты. Разрез глаз? Форма подбородка, линия скул? Их отец клялся, что они похожи, но Дженни считала, что он выдает желаемое за действительное.

– Послушай, ты действительно можешь помочь. Мне нужна новая одежда.

– Тебе нужно абсолютно все, – добавила Оливия. – Садись в машину.

Наконец-то Дженни почувствовала облегчение и благодарность за заботу. Она подошла к Рурку.

– Мы закончили здесь?

– На данный момент – да. Большую часть дня следователь будет занят работой.

– Хорошо. Я поеду с Олив, моей сестрой, куплю кое-какие вещи.

Дженни произнесла это вслух с удовольствием. Моей сестрой.

– Позвони мне, – попросил Рурк.

Дженни не могла найти предлог, чтобы отказаться. Во время пожара мобильник находился с ней в сумочке, с ним было все в порядке. И Рурк уже купил новое зарядное устройство для него. Дженни села в машину Оливии. Под тяжестью ее тела мягкое кожаное кресло испустило тихий вздох. У богатых людей все по-другому. Даже их машины какие-то необычные.

– Где ты остановилась? – спросила Оливия.

Дженни ничего не ответила, но взгляд в сторону Рурка выдал ее.

– Ты живешь у него?

– Это лишь временно.

– Я не говорю, что это плохо, – поспешила успокоить Оливия. – Но… Рурк Макнайт? Я имею в виду, если к этому прибавить ту фотографию из газеты, то это… я не знаю… выглядит…

– Как?

– Как… Как будто вы…

– Я и Рурк? – Дженни тряхнула головой, гадая, как много о них знает Оливия. – Не в этой жизни.

– Никогда не говори «никогда». Я говорила так насчет Коннора, и взгляни, что из этого вышло! Летом у нас свадьба.

– Думаю, только ты удивлена этому.

– Что ты имеешь в виду?

– Вы с Коннором просто созданы друг для друга. Все это видят.

Оливия широко улыбнулась:

– Знаешь что, оставайся у нас.

«Без обид, – подумала Дженни, – но я охотнее соглашусь на визит к стоматологу».

Оливия и Коннор жили в самом роскошном доме на берегу реки. Они строили свою обитель из камня, дерева и романтических надежд, и Дженни не сомневалась, что их ожидает счастливое будущее. Однако пока дом был закончен только наполовину, поэтому Оливия и Коннор ютились на участке в старом трейлере. И он не был предусмотрен для приема гостей.

– Это очень мило с твоей стороны. Но, спасибо, не стоит.

– Я тебя не виню, – сказала Оливия. – Я сама живу там лишь потому, что это временно. Коннор обещает закончить дом к апрелю. Я все время напоминаю себе, что он архитектор, а они вечно путаются со сроками.

– Но не в случае со своими невестами, я надеюсь.

Прежде чем Оливия успела завести мотор, с их машиной поравнялся видавший виды пикап Нины Романо, которая жестом показала опустить оконное стекло. Лучшая подруга Дженни всегда отличалась простотой. Она часто носила одежду, купленную на распродажах, из-за чего оппоненты прозвали ее «счастливой хиппи». Но самоотверженность Нины, направленная на благо общества, вкупе с железной хваткой сделали ее популярной среди избирателей.

– Я слышала, ты переехала к Рурку, – сказала Нина без всякого вступления и заглянула в автомобиль. – Привет, Оливия.

Оливия приветливо улыбнулась.

– Я обожаю жить в маленьком городке. Здесь всегда есть о чем поговорить.

– Я не переезжала к Рурку, – вспыхнув, возразила Дженни.

– А я слышала другое, – ответила Нина.

– Рурк приехал ко мне в пекарню среди ночи и заявил, что мой дом сгорел. Я отправилась к нему, потому что устала как собака и было рано звонить кому-то еще. И я все еще у него потому, что… – Дженни замолчала. Она не собиралась рассказывать о том, как мастерски Рурк варит кофе, о его великолепном постельном белье и возникшем у нее чувстве безопасности рядом с ним.

Нина засопела носом и высморкалась.

– Извините. В Олбани я подхватила простуду. Ты могла бы поехать ко мне. Меня не было в городе, но Соннет не стала бы возражать.

Дженни знала, что у Нины свободного места было не больше, чем в трейлере Оливии. Она жила с дочерью в маленьком одноэтажном доме. Зарплата мэра была так мала, что этот пост считался чуть ли не волонтерским.

– Спасибо, – ответила Дженни, – но, как я говорила, это временно, пока не решу, что делать дальше.

Как обычно, у Нины было полно дел. У нее зазвонил телефон, и ей пришлось умчаться на важную встречу.

– Позвони мне, – одними губами произнесла Нина, заводя мотор.

Дженни и Оливия приехали на главную городскую площадь, где бок о бок располагались пекарня, ювелирный магазин, книжный магазин, множество бутиков и туристских лавок. Дженни и Оливия направились к одному из бутиков с одеждой.

Ходить по магазинам с сестрой оказалось неожиданно приятным занятием. И подбирать весь свой гардероб с нуля было просто восхитительно. Дженни настояла на том, чтобы все покупки свелись к минимуму.

– У меня такое ощущение, что некоторое время я буду путешествовать, – сказала она. – До сих пор не могу поверить, что моих вещей больше нет.

Глаза Оливии заволокла дымка.

– О, Дженни. – Она достала мобильный телефон. – Мы должны обо всем рассказать папе. Немедленно.

– Нет, не нужно. – Дженни никогда не называла своего отца папой. Возможно, никогда и не назовет. До прошлого лета единственной информацией, которой Дженни о нем располагала, была загадочная пометка в свидетельстве о рождении: «Отец неизвестен». Узнав друг о друге, они попытались познакомиться ближе. Но тем не менее в сознании Дженни этот человек был не папой, а Филиппом. Весьма приятным джентльменом, который в молодости совершил ошибку, влюбившись в мать Дженни, Маришку.