Врата Мертвого дома

В полутора лигах впереди находилась Ладрова пристань, а за ней, на берегу пересыхающей на лето реки, высилась Ладрова крепость. Калам не собирался там останавливаться, но придется, коли не будет другого выхода. Командующий фортом был малазанцем, и гарнизон тоже сплошь состоял из малазанских солдат. Лучше бы, конечно, постараться обогнать бурю и снова выйти на береговую дорогу за крепостью, а оттуда двинуться дальше на юг через деревню Интесарм.

Стонущий охряный вал затянул горизонт по левую руку от Калама и заметно приблизился. Холмы скрылись из виду. Глухая мгла заслонила небо. Вокруг раздавались хлопанье крыльев и визг перепуганных ризанов. Прошипев проклятие, убийца снова пришпорил жеребца и припустил галопом.

Хотя Калам и не слишком жаловал лошадей, этот конь был просто великолепен: казалось, он играючи плывет над землей, несмотря на то что наездник ему попался, прямо скажем, так себе. Калам невольно все больше и больше привязывался к скакуну, правда пока еще не был готов себе в этом признаться.

Убийца обернулся и увидел стену бури совсем рядом, меньше чем в сотне шагов от себя. Обогнать ее, пожалуй, не удастся. Вихрь взбитого песка отмечал границу, где ветер встречался с землей. Калам разглядел в этом воздушном прибое камни размером с кулак. Громогласный рев бури заглушил все звуки: она нагонит их буквально через несколько минут.

Калам разглядел на охряном фоне сероватое пятно – оно двигалось чуть впереди, наперерез всаднику. Он откинулся в седле и натянул поводья. Жеребец заржал, сбился с ритма и, остановившись, замолотил передними копытами в воздухе.

– Да будь у тебя хоть капля мозгов, ты бы меня только поблагодарил, – буркнул Калам.

Серое пятно было роем клещеблох. Прожорливые насекомые с нетерпением ждали песчаной бури, а затем неслись по ветру в поисках добычи. Хуже всего, что напрямую их обычно не видно: разглядеть клещеблох можно только сбоку.

Стоило рою этих тварей промчаться перед всадником, как пришла буря.

Жеребец зашатался, когда стена песка накрыла их обоих. Весь мир вокруг разом пропал, провалился в охряный морок, воющий и шипящий. Со всех сторон летели камешки, так что конь постоянно вздрагивал, а Калам постанывал от боли. Убийца склонил укрытую капюшоном голову, прищурился, глядя через узкую прорезь в повязке телабы, и пустил коня шагом.

Калам наклонился в седле, протянул руку и прикрыл левый глаз жеребца, чтобы защитить его от камней и крошева: надо же позаботиться о скакуне.

Еще минут десять они двигались вперед в непроглядном мареве поднятого в воздух песка. Затем жеребец фыркнул и попятился. Что-то треснуло и захрустело под копытами. Всадник наклонился и прищурился. Кости – со всех сторон. Бурей сдуло кладбище – такое случается. Сжигатель мостов успокоил коня, а затем попытался разглядеть в охряном мороке хоть что-нибудь. Где-то рядом должна быть Ладрова пристань, но Калам ничего не видел. Он снова поехал вперед. Жеребец грациозно переступал через груды костей.

Впереди показалась береговая дорога, а дальше – караулки по обе стороны моста. Деревня, должно быть, где-то справа, если только ее не сдуло бурей ко всем демонам. За мостом стоит Ладрова крепость.

Обе одиночные караулки зияли пустыми дверями, словно глазницы огромного черепа.

Калам поставил жеребца в конюшню, пересек двор, сгорбившись под ветром и покряхтывая от боли в ногах, и приблизился к воротам крепости. Нырнув под арку, он впервые за многие часы оказался защищен от воя бури. По углам скопились кучки песка, но сухой воздух здесь был спокоен и неподвижен. Стражника на посту не оказалось: одинокая каменная скамья пустовала.

Калам приподнял тяжелое железное кольцо на двери и с силой ударим им по дереву. Подождал. Наконец по ту сторону послышался звук отодвигаемых засовов. Со скрипом дверь отворилась внутрь. Старый слуга оглядел Калама единственным глазом.

– Внутрь иди, – проворчал он. – К остальным.

Калам проскользнул мимо старика и оказался в просторной общей зале. Все присутствующие дружно обернулись к нему. На дальнем конце общего стола, который тянулся от края до края квадратного помещения, сидели четверо стражников-малазанцев, мрачных и настороженных. В лужах вина на столе красовались три кувшина. С другой стороны расположилась немолодая жилистая женщина с запавшими глазами, чье лицо было раскрашено так, как подобает лишь юным девушкам. Рядом устроился эрлитанский торговец, – наверное, ее муж.

Калам поклонился всей честной компании и подошел к столу. Другой слуга, младше первого разве что на несколько лет, принес еще один кубок и кувшин, но замешкался, ожидая, пока гость не выберет себе место. Когда Калам устроился напротив купеческой четы, старик поставил кубок и наполнил его до половины, после чего ушел.

Торговец приветливо улыбнулся, показав потемневшие от дурханга зубы:

– Ты с севера приехал, стало быть?

Вино оказалось настоянным на местных травах – слишком сладким и приторным. Калам отодвинул бокал и поморщился:

– А пиво в этой крепости есть?

Голова торговца утвердительно качнулась.

– Есть, как не быть, к тому же холодное. Но, увы, бесплатно, от щедрот нашего хозяина, здесь наливают только вино.

– Неудивительно, что такой дрянью потчуют бесплатно, – проворчал убийца и жестом подозвал слугу. – Принеси кружку пива.

– С вас «обрезник», – заявил тот.

– Это неприкрытый грабеж, однако жажда моя слишком велика. – Калам нашел подходящую монету и положил ее на стол.

– Как там деревня? Не обвалилась еще в море? – поинтересовался торговец. – А как мост на дороге в Эрлитан – держится?

Калам заметил на столе перед женой торговца небольшую бархатную сумочку. Подняв взгляд, он уставился в ее запавшие глаза. Размалеванная женщина подмигнула сжигателю мостов.

– Не приставай к нему с разговорами, Беркру. Путник явился сюда, чтобы укрыться от бури, – так оставь его в покое, дорогой.

Один из стражников поднял голову:

– А тебе, похоже, есть что скрывать, да, приятель? Не в охране каравана служишь, а сам приехал, в гордом одиночестве? Небось дезертир из Эрлитанской стражи, а может, проповедник Дриджны? Хотя одно другому не мешает. И хватило же у тебя наглости воспользоваться гостеприимством нашего хозяина, урожденного малазанца.

Калам оглядел солдат. Четыре враждебных лица. Никаким его оправданиям сержант наверняка не поверит. Стражники уже заранее решили, что подозрительного типа следует упечь в темницу – на эту ночь, по крайней мере, чтобы хоть как-то развеять скуку. Но сжигатель мостов не хотел проливать кровь. Он положил ладони на стол, медленно поднялся.

– Выйдем на два слова, сержант, – проговорил Калам. – Надо поговорить наедине.

Темнокожий солдат скривился:

– Горло мне перерезать хочешь?

– Думаешь, я на такое способен? – удивленно спросил Калам. – Неужели испугался? На тебе кольчуга, у пояса – меч. Да еще и трое друзей, которые будут держаться рядом и в любой момент придут тебе на выручку – только позови.

Сержант поднялся.

– Да я и сам прекрасно справлюсь! – прорычал он и решительно отошел к дальней стене.

Калам последовал за солдатом. Он вытащил из-под телабы небольшой медальон, поднял его повыше и тихо спросил:

– Узнаешь этот знак, сержант?

Воин осторожно наклонился вперед, чтобы рассмотреть символ, выгравированный на медальоне. А сообразив, что именно видит, невольно побледнел:

– Командир когтей…

– Ага. Так что давай условимся: больше никаких вопросов и обвинений, сержант. Остальным не открывай того, что узнал, – по крайней мере, пока я не уеду. Ясно?

Его собеседник торопливо кивнул.

– Прошу прощения, господин, – прошептал он.

Калам криво усмехнулся:

– Ничего, твоя бдительность вполне уместна. Скоро сам Худ поскачет по этой земле, мы оба прекрасно это знаем. Сегодня ты ошибся, но продолжай и впредь подозревать каждого. Скажи, а командир крепости знает, что творится за стенами?

– Так точно, знает.

Убийца вздохнул:

– В таком случае тебе и твоему взводу крупно повезло, сержант.

– Так точно, господин.

– Ну а теперь давай вернемся за стол.

В ответ на любопытные взгляды подчиненных сержант только помотал головой. Когда Калам снова принялся за пиво, жена торговца потянулась к своей бархатной сумочке.

– Все солдаты попросили меня погадать им, открыть будущее, – произнесла она и вынула Колоду Драконов. Женщина держала ее обеими руками, не сводя пристального взгляда с убийцы. – А ты? Хочешь узнать свою судьбу, незнакомец? Я расскажу без утайки, какие боги тебе улыбаются, а какие хмурятся…

– У богов нет ни времени, ни желания следить за нами, – с отвращением процедил Калам. – Не втягивай меня в свои игры, женщина.

– Значит, сперва ты припугнул сержанта, – с улыбкой проговорила она, – а теперь хочешь застращать и меня тоже. Видишь, каким ужасом наполнили меня твои слова? Я прямо вся трясусь от страха.

Калам презрительно фыркнул и отвел глаза.

По залу разнесся грохот: кто-то с силой барабанил по входной двери.

– О, новые таинственные путники! – проскрежетала женщина.

Все наблюдали за тем, как из соседней комнаты появился привратник и зашаркал к порогу. Кто бы ни ждал по ту сторону, он явно не мог похвастаться терпением: дверь снова задрожала от ударов, прежде чем старик успел дойти до нее.

Как только засов отодвинулся в сторону, створка двери распахнулась от мощного толчка. Привратник невольно отшатнулся. На пороге возникли две фигуры в доспехах, причем один из путников оказался дамой. Позвякивая металлом и громко топая сапогами, она вышла на середину зала. Невыразительные глаза обежали стражников и других гостей, на миг задержавшись на каждом из присутствующих. Никакого особого внимания к своей особе Калам не заметил.

Женщина наверняка прежде имела военный чин. Возможно, сохраняла его и теперь, хотя по доспехам и вооружению этого сказать было нельзя. Да и мужчина, маячивший у нее за спиной, никакой формы не носил.

Калам разглядел на лицах обоих рубцы и внутренне ухмыльнулся. Бедняги определенно нарвались на клещеблох и, мало того, принесли их сюда с собой. Мужчина резко дернулся, когда одна из мерзких тварей укусила его под кольчугой. Разразившись проклятиями, он начал расстегивать ремешки доспеха.

– Нет! – резко приказала дама.

Он послушно замер.

Женщина явно была из пардийцев, равнинного племени, обитающего на юге; ее спутник казался северянином, возможно эрлитанцем. На его коже – несколько более светлой, чем у спутницы, – не было видно племенных татуировок.

– Худов дух! – прорычал сержант, глядя на новых гостей. – Ни шагу дальше! На вас обоих полным-полно клещеблох. Садитесь на дальнем конце стола. Слуги приготовят кедровую ванну – не бесплатно, разумеется.

Поначалу женщина хотела было возмутиться, но затем указала рукой в перчатке на дальний конец стола, и ее товарищ тут же подчинился: подтащил туда два кресла, а затем уселся в одно из них и замер как деревянный. Пардийка устроилась в другом кресле и велела принести кувшин пива.

– Хозяин требует за это денег, причем немалых, – с кривой ухмылкой заметил Калам.

– Семь священных городов! Вот ведь жадный ублюдок… Эй, слуга! Принеси мне кружку, и я сама решу, стоит ли пиво того, чтобы за него платить. Живо!

– Никак дамочка решила, что у нас тут таверна, – проворчал один из солдат.

И тут заговорил сержант:

– Вы все здесь исключительно по милости командира крепости. И будете платить за пиво, за ванну и даже за то, чтобы спать на этом полу.

– Хороша милость! – фыркнула незнакомка.

Лицо сержанта потемнело: он как-никак был малазанцем да еще вдобавок находился в одном помещении с командиром когтей.

– Четыре стены, потолок, очаг и конюшня даются тебе бесплатно, женщина. И нечего тут строить из себя оскорбленную принцессу: если не нравится наше гостеприимство, то проваливай.

От ярости глаза незнакомки превратились в щелочки, но затем она все-таки вытащила из кошеля на поясе пригоршню джакат и с грохотом припечатала монеты к столешнице.

– Как я понимаю, – мягко проговорила она, – твой добросердечный хозяин берет деньги за пиво даже с тебя самого, сержант. Хорошо, у меня нет выбора, кроме как купить всем здесь по кружке.

– Очень щедро с твоей стороны, – сказал сержант и кивнул.

– А сейчас мы узрим будущее, – заявила жена торговца, выравнивая Колоду Драконов.

Калам заметил, как пардийка вздрогнула, увидев карты.

– Уволь меня от этого балагана, – хмыкнул убийца. – Нет никакого прока от знания грядущего, даже если у тебя и есть хоть малейший дар, в чем я сильно сомневаюсь. Так что лучше даже и не позорься.

Не обращая на него внимания, старуха обернулась к стражникам:

– Итак, судьбы всех вас зависят от… Ну-ка, посмотрим, что нам выпадет! – И она выложила первую карту.

Калам коротко хохотнул.

– Это чего ж такое? – заинтересовался один из солдат.

– Обелиск, – ответил Калам. – Говорю же, перед нами шарлатанка. Любой настоящий провидец знает, что эта карта в Семиградье не работает.

– А ты сам, как я погляжу, в этом деле крупный специалист? – огрызнулась женщина.

– Я хожу к опытному прорицателю перед каждым долгим путешествием, – ответил Калам. – Глупо отправляться в путь, не зная, что тебя ждет. Я видел истинные гадания на Колоде Драконов, когда руку водила магическая сила. Не сомневаюсь, что ты намеревалась потребовать денег со стражников после того, как рассказала бы им, как они все разбогатеют, станут героями, будут жить долго и счастливо и умрут в глубокой старости, окруженные многочисленными сыновьями и внуками…

Исказившееся лицо старухи ознаменовало конец фарса: жена торговца взвизгнула от ярости и швырнула Колоду Драконов в Калама. Карты попали убийце в грудь, отскочили и с треском рассыпались по столу: вроде бы случайный узор, на который и внимания-то обращать не стоит. В большом зале воцарилась тишина, и только пардийка с шипением выпустила воздух сквозь зубы.

Калам посмотрел на расклад, и его внезапно прошиб пот. Шесть карт окружали седьмую, единственную, которая – убийца вдруг с ясностью это понял – принадлежала ему. «Узел», или «Котильон», из Высокого дома Тени. Остальные шесть относились к Высокому дому Смерти: «Король», «Вестник», «Каменщик», «Пряха», «Рыцарь», «Королева»… Да уж, просто полный комплект: все прислужники Худа столпились вокруг того, кто несет священную книгу Дриджны.

– Ну что ж… – вздохнул Калам, бросив взгляд на пардийку. – Похоже, сегодня я буду спать в одиночестве.

Капитан «красных клинков» Лостара Йил и ее подчиненный покинули Ладрову крепость последними, через час с лишним после того, как Калам ускакал на юг на своем жеребце и растворился в пыльной мгле утихающей бури.

Вынужденное сближением с Каламом было неизбежным, но, сколь бы ни был он искусен в обмане, Лостара ему ничем не уступала. Чванство и надменность послужили ей прекрасными масками, позволяющими утаить от окружающих свои истинные, весьма опасные намерения.

Неожиданное откровение Колоды Драконов многое открыло Лостаре – и не только о Каламе и его миссии. Выражение лица сержанта малазанского гарнизона выдало его: явный соучастник, еще один потенциальный предатель. Судя по всему, Калам остановился в крепости отнюдь не случайно, как это сперва можно было подумать.

Проверив лошадей, Лостара обернулась и увидела, что ее спутник вышел из главного здания. «Красный клинок» ухмыльнулся.

– Ты все сделала основательно, как обычно, – заметил он. – А вот мне за командиром гарнизона пришлось погоняться. Нашел его в склепе. Он там безуспешно пытался втиснуться в доспехи, которые носил лет пятьдесят тому назад. Видать, в молодости был заметно тоньше.

Лостара одним движением взлетела в седло.

– Точно все мертвы? Ты как следует проверил? Что со слугами в дальнем коридоре? Я с ними разобралась несколько поспешно.

– Ты ни одного бьющегося сердца не оставила, капитан.

– Очень хорошо. Тогда садись в седло! У Калама такой проворный жеребец, что как бы наши кони замертво не попадали, пытаясь за ним угнаться. Ну да ничего, сменим лошадей в Интесарме.

– Если только Баральта заранее обо всем позаботился.

Лостара холодно посмотрела на спутника.

– Не доверяешь Баральте? – сухо осведомилась она. – И напрасно. Скажи спасибо, что я не доложу ему о твоих сомнениях – на этот раз.

Солдат поджал губы и кивнул:

– Виноват, капитан.

«Красные клинки» поскакали прочь из крепости, а затем свернули на прибрежную дорогу.

На первом этаже храма был коридор, а в центре его находилась единственная комната, из которой винтовая лестница спускалась вниз, во тьму. Маппо присел на корточки рядом с каменными ступенями.

– Ведет небось прямо в склеп. Ну что, спустимся?

– Если я правильно помню, – откликнулся Икарий, который остановился у входа в комнату, – когда монахини Королевы Грез умирают, тела их просто заворачивают в полотно и укладывают на полки вдоль стен подвала. Неужели тебе интересно рассматривать трупы?

– Дело не в этом, – ответил трелль и с тихим кряхтением поднялся. – Просто я заметил, что, как только ступени уходят ниже, камень меняется.

Икарий приподнял бровь:

– В самом деле?

– Этот этаж вырублен из местного известняка: он мягкий. А вот ниже я вижу отесанный гранит. Думаю, склеп внизу старше храма. Либо так, либо монашки этого культа руководствовались какими-то своими соображениями, выбирая для склепа место с крепкими надежными стенами.

Ягг покачал головой и приблизился к товарищу:

– Это выглядело бы очень странно, ведь Королева Грез относится к Высокому дому Жизни. Что ж, давай прогуляемся?

Первым спускался Маппо. Оба спутника прекрасно видели в темноте, так что отсутствие света внизу их не останавливало. На ступенях винтовой лестницы обнаружились следы мраморной облицовки, но бо́льшая ее часть давным-давно истерлась под ногами многочисленных монахинь. Твердый гранит под мрамором был целым и невредимым.

Лестница, состоявшая из семидесяти ступеней, уходила все ниже и ниже, и наконец друзья очутились в зале восьмиугольной формы. Стены здесь были украшены фризами различных оттенков серого цвета. Сразу за лестничной площадкой пол укрывали ряды прямоугольных углублений, вырезанных прямо сквозь мраморные плиты таким образом, чтобы убрать лежавшие ниже глыбы гранита. Сами глыбы были свалены в кучу, перегораживая проход, ведущий в другое помещение. В каждом углублении виднелся закутанный в саван труп.

Воздух в помещении был сухим и лишенным всякого запаха.

– Эти фрески не относятся к культу Королевы Грез, – заявил вслух Маппо, хотя это и так не вызывало сомнений: изображения на стенах были посвящены некоему мрачному мифу. Повсюду темнели черные, покрытые мхом стволы могучих елей, так что казалось, будто ты стоишь на поляне древнего леса. Кое-где между деревьями мелькали тени громадных четвероногих созданий, их глаза поблескивали, словно бы отражая лунный свет.

Икарий присел на корточки и провел рукой по остаткам мраморных плит.

– Здесь был узор, – проговорил он, – прежде чем монахини устроили тут кладбище. Жаль, что он не сохранился.

Маппо посмотрел на забаррикадированную арку:

– Если и есть разгадки этих загадок, то они там – за камнями.

– Ты уже восстановил силы, друг мой?

– Да, можешь на меня рассчитывать.

Трелль подошел к арке и потянул на себя самый верхний гранитный блок. Когда глыба накренилась, Маппо поймал ее, подхватив на руки, и тут же с диким рычанием согнулся. Икарий бросился на помощь другу и помог ему опустить камень на пол.

– Худов дух! Да он гораздо тяжелее, чем я думал.

– Это я уже понял. Давай тогда возьмемся вместе?

Через двадцать минут они растащили достаточно гранитных глыб, чтобы можно было пройти под арку. А в последние пять минут у них даже появились зрители: по лестнице спустилась стайка бхок’аралов, которые безмолвно наблюдали за приятелями, цепляясь за перила. Однако, когда сначала Маппо, а затем Икарий протиснулись на другую сторону, бхок’аралы остались на месте.

Перед спутниками открылся широкий коридор, обрамленный парами колонн, сделанных из цельных стволов кедра. Каждая такая колонна была никак не меньше сажени в диаметре. Грубую, покрытую глубокими бороздами кору строители не снимали, но та по большей части отвалилась сама и теперь лежала на полу.

Маппо положил руку на один из гигантских стволов.

– Только подумай, сколько сил пришлось потратить, чтобы их сюда доставить.

– Их принесли по магическому Пути, – принюхиваясь, сказал Икарий. – Запах полностью не рассеялся, хотя с тех пор и прошли века.

– Неужели века? А ты не можешь определить, какой именно это был магический Путь, Икарий?

– Куральд Галейн. Древний Путь Тьмы.

– Тисте анди? Сколько я слышал всяких легенд и историй, однако ни разу не встречал упоминаний о том, чтобы тисте анди появлялись в Семиградье. И на моей родине, по другую сторону Ягг-одана, тоже. Ты уверен? Как-то не сходится…

– Нет, Маппо, утверждать наверняка я не стану. По ощущению похоже на Куральд Галейн, только и всего. Чувствуется след Тьмы. Это точно не Омтоз Феллак и не Телланн. И не Старвальд Демелейн. Других древних Путей я не знаю.

– Я тоже.

Не обменявшись больше ни словом, они пошли дальше. По подсчетам Маппо, коридор закончился через триста тридцать шагов аркой, ведущей в еще один восьмиугольный зал, где пол был поднят приблизительно на ладонь относительно коридора. Все плиты тоже оказались восьмиугольными, на каждой были тщательно вырезаны узоры, которые затем скололи или изуродовали, словно бы в приступе безумной ярости.

Остановившись на пороге, трелль почувствовал, как шерсть у него на шее встает дыбом. Икарий застыл рядом.

– Я не думаю, – проговорил ягг, – что нам стоит входить в этот зал.

Маппо согласно заворчал. В воздухе витала вонь чародейства, старая, затхлая, липкая и загустевшая от магической силы. Словно волны жара, чары поднимались от плит на полу, от вырезанных на них образов и от изуродовавших изображения рытвин и сколов.

Икарий покачал головой:

– Если это и Куральд Галейн, то сей оттенок я определенно встречаю впервые. Похоже, он… искажен.

– В смысле, осквернен?

– Возможно. Но вонь от следов когтей отличается от запаха, который исходит от самих плит. Тебе она знакома? Клянусь смертными слезами Дэссембрея, наверняка знакома, Маппо!

Трелль прищурился и посмотрел на ближайшую плиту, покрытую глубокими царапинами. Его ноздри задрожали.

– Одиночники. Д’иверсы. Пряный дух оборотней. Ну конечно! – Маппо дико захохотал, так что по залу раскатилось эхо. – Тропа Ладоней, Икарий. Врата, которые они ищут, находятся здесь.

– Не просто врата, как мне думается, – сказал Икарий. – Взгляни на неповрежденные узоры – на что это похоже, по-твоему?

Маппо призадумался: «Неужели?..»

Чем дольше он разглядывал пол, тем сильнее крепли его догадки. Однако это лишь порождало новые вопросы.

– Похоже, конечно, но… не совсем. Еще больше раздражает то, что я не могу представить себе никакой связи…

– Ответов здесь не найти, – перебил его Икарий. – Мы должны идти туда, куда намеревались, Маппо. Мы близки к пониманию – в этом я уверен.

– Икарий, думаешь, Искарал Прыщ готовится принимать новых гостей? Одиночники и д’иверсы, неминуемое открытие врат. Неужели Владения Тени находятся в самом сердце этого схождения?

– Не знаю. Давай лучше спросим об этом его самого.

Друзья отступили от арки и направились в обратную сторону.

«Мы близки к пониманию». Эти слова вызвали в сердце Маппо настоящий ужас. Он чувствовал себя зайцем, в которого уже прицелился опытный лучник: куда ни беги – спасения нет, так что остается только беспомощно замереть на месте. Трелль стоял на стороне сил, которые потрясли его душу, сил прошлого и настоящего.

«Безымянные – со своими обвинениями, намеками и видениями, со своими тайными целями и скрытыми желаниями. Создания седой древности, если есть в трелльских легендах хоть одно слово правды. Икарий… О, друг мой, я ничего не могу тебе рассказать. Мое проклятие состоит в том, чтобы хранить молчание в ответ на всякий твой вопрос, и рука, которую я протягиваю тебе как брат, ведет тебя только к обману. Я делаю это во имя любви и плачу цену… и какую цену!»

Бхок’аралы поджидали спутников у лестницы и, держась на безопасном расстоянии, последовали за ними обратно на первый этаж.

Верховного жреца друзья застали в вестибюле, который тот превратил в свою спальню. Бормоча что-то себе под нос, Искарал Прыщ наполнял плетеную мусорную корзину подгнившими фруктами, мертвыми летучими мышами и изуродованными ризанами. Он мрачно покосился через плечо на Икария и Маппо, которые остановились на пороге комнаты.

– Если эти гнусные мартышки продолжат докучать вам, передайте им, чтобы остереглись моего гнева! – прошипел Искарал. – Какое бы помещение я ни выбрал, они тут же решают использовать его как склад для своих мерзких сокровищ. Мое терпение лопнуло! Никому не дозволено безнаказанно глумиться над верховным жрецом Тени!

– Мы нашли врата, – заявил Маппо.

Искарал даже не оторвался от уборки.

– Нашли, значит, вот как? Ох, глупцы! На самом деле все не так, как выглядит. Жизнь, данная за жизнь отнятую. Небось каждый угол, каждый закоулок обыскали, так ведь? Идиоты! Столь самонадеянная похвальба есть знамя невежества. Подняли его и ждете, что теперь я почтительно склонюсь перед вами? Ха! У меня свои секреты, свои планы, свои замыслы. Лабиринт гения Искарала Прыща не распутать таким, как вы. Оба – древние странники в земной юдоли. Почему вы до сих пор не попали в число Взошедших, а? Я вам скажу. Долголетие не дарует по умолчанию мудрость. Вот такие пироги. Надеюсь, вы убиваете всех пауков, каких только видите? Обязательно убивайте, ибо это тропа мудрости. О да, воистину! У бхок’аралов мозги маленькие, что и неудивительно: много ли поместится в их крошечные круглые головки? Однако они хитрые, как крысы; глазки блестят, словно черные камешки. Как-то я целых четыре часа подряд глядел в глаза одному из бхок’аралов, а тот – в мои. Ни один из нас не отводил взгляда, о нет, это было состязание, которое я бы ни за что не проиграл. Четыре часа, лицом к лицу, так близко, что я чуял зловонное дыхание противника. Кто же победит? Ответ был в руках богов.

Маппо выразительно посмотрел на Икария, затем откашлялся. И поинтересовался:

– И кто же, Искарал Прыщ, одержал победу в этой… битве умов?

Верховный жрец уставился на Маппо в упор:

– Взгляни на того, кто никогда не отклоняется от избранного пути, каким бы скучным и бессмысленным он ни был, и узришь воплощение тупоумия. Бхок’арал мог бы смотреть мне в глаза вечно, ибо в них не было и тени интеллекта. Нет, не так: в его глазах, я имею в виду. Ярчайшим свидетельством моего превосходства стало то, что я нашел нечто более интересное для созерцания.

– Скажи, Искарал Прыщ, ты собираешься отвести д’иверсов и одиночников к вратам внизу?

– О, сколь тупоумны трелли, упорные в опрометчивых ошибках и опрометчивые в ошибочном упорстве! Я ведь уже говорил: вы ничего не знаете об этих тайнах, о планах Престола Тени, о многих секретах серой крепости, сумрачного дома, где стоит трон Теней. Но я-то знаю! Я, единственный из всех смертных, удостоился узреть истину. Мой бог щедр, мой бог мудр, он хитер, как крыса. Пауки должны умереть. Коварные бхок’аралы украли мою метлу, и на ее героические поиски я отправляю вас, о благородные гости. Икарий и Маппо, достославные путешественники, вам поручаю я сие опаснейшее задание – найдите мою метлу.

Выйдя в коридор Маппо вздохнул:

– Ну вот, все было без толку. Что теперь будем делать, друг мой?

– Но это ведь очевидно, Маппо! – удивился Икарий. – Мы отправимся на опаснейшее задание. Нам следует найти метлу Искарала Прыща.

– Однако мы ведь уже обыскали монастырь, – устало возразил трелль. – Никакой метлы я не видел.

Губы ягга едва заметно изогнулись.

– Обыскали, говоришь? Разве мы с тобой заглянули в каждый угол и каждый закоулок? Сомневаюсь. Но первым делом пойдем-ка на кухню. Мы должны хорошенько подготовиться к поисковой экспедиции.

– Ты это серьезно?

– Вполне.

Мухи кусались отчаянно, они одурели от палящего солнца не меньше, чем все остальные. До полудня в фонтанах Хиссара стояли – плечом к плечу в теплой, мутной воде – люди, которые затем все же скрылись в более прохладной тени собственных домов. Для прогулок день был явно неподходящий, так что Дукер недовольно нахмурился, набрасывая на плечи тонкую свободную телабу, пока Бальт ждал у двери.

– Почему бы не подождать, пока взойдет луна? – пробормотал историк. – Прохладный ночной воздух, звезды над головой, сами боги благословляют в такие часы смертных. Вот тогда бы успех был обеспечен!

Бальт в ответ лишь язвительно ухмыльнулся, что нисколько не улучшило настроения историка. Затягивая плетеный пояс, Дукер обернулся к седому воину:

– Ну что ж, ведите нас, дядюшка.

Виканец заулыбался еще шире, шрам проступил заметнее, так что в конце концов стало казаться, что на лице у Бальта две улыбки, а не одна.

Снаружи с лошадьми наготове их уже ждал Кальп – сам верхом на невысоком, крепком жеребце. Увидев мрачное выражение лица кадрового мага, Дукер невольно испытал тайное злорадство.

Они ехали по опустевшим улицам. Настал маррок – так назывался здесь послеполуденный час, когда разумные люди скрывались в домах, чтобы переждать жару. Историк, который в это время обычно ложился подремать, теперь чувствовал себя не в своей тарелке, тем более что он отнюдь не жаждал присутствовать на ритуале Сормо И’ната. Колдуны были печально известны своим наплевательским отношением к здравому смыслу, вечно они бросали вызов общепринятым нормам.

«Если причина истребления магов заключается именно в этом, то я, пожалуй, не стал бы слишком строго судить императрицу».

Дукер поморщился: подобные мысли не стоило озвучивать, если рядом был хоть один виканец.

Спутники добрались до северной окраины города и проехали пол-лиги по береговой дороге, прежде чем свернуть прочь от моря – на пустоши Одана. Оазис, до которого они добрались час спустя, был мертв: ручей давно пересох. От прежнего роскошного сада среди песков остались только иссохшие стволы кедров, возвышавшиеся над ковром из поваленных ветром пальм.

На многих деревьях виднелись странные выступы, которые привлекли внимание Дукера, как только спутники подъехали поближе.

– Это что – рога на деревьях? – поинтересовался Кальп.

– Похоже, рога бхедеринов, – ответил историк. – Зажали их в развилку да и так оставили, затем кедры проросли, и рога оказались накрепко вделаны в стволы. Этим деревьям, наверное, сравнялась тысяча лет, прежде чем вода ушла.

Маг фыркнул:

– Ну не странно ли, что их до сих пор не вырубили – в такой-то близости от Хиссара?

– Рога – своего рода предупреждение, – сказал Бальт. – О том, что эта земля священная. Или во всяком случае, была таковой когда-то давно. Память сохранилась.