Читать книгу: «Сирена: Легенда о Морской Королеве Vol.1», страница 2

Le Conte № 1

– Мам, расскажи сказку, – сонно проговаривает маленькая сирена, укрывшись зеленым покрывалом из водорослей. Ее сонные глаза так и норовят закрыться, но она смотрит на мать, сидящую на ее кровати.

– Хорошо, дорогая, – мама с жемчужными вьющимися волосами отвечает дочери.

Она гладит ее по таким же волнистым волосам, чей оттенок более холодный, чем у нее. Юная сирена устраивается поудобнее на подушке из мха болотного цвета, из-за чего белые волосы впитывают сине-зеленые оттенки, а ее ярко-голубые глаза становятся зеленоватыми. Мама с круглым лицом продолжает ласкать по голове дочь, которая от нее унаследовала цвет глаз и хвоста. Она задумчиво смотрит, притворяясь, что вспоминает сказку, хотя уже знает, что расскажет.

– Давным-давно, много лет назад жила русалка в водах Лингума. Ее фиолетовый хвост и такого же цвета глаза очень сильно выделялись. Она отличалась от своих сестер. Ее происхождение выдавали волосы цвета камней, находящиеся на берегу моря, на границе с миром людей.

– Потому что она была русалкой? – спрашивает юная сирена, переворачиваясь на спину.

– Да, потому что она была русалкой, а все ее сестры – сиренами. Ее звали Сейлан. Она была одной из младших. Даже тогда, когда Морской король и его подданные думали, что у него больше не будет детей, то жена Морского короля родила дочь – сирену. И тогда Сейлан титул «самой младшей дочери» отдала сестре.

– Ее любили?

– Конечно, а как же иначе, Эйлин? – тепло улыбается мама и продолжает, – Ее любили. Однако… Сейлан чувствовала, что она не на своем месте. Потому что быть единственной русалкой в семье тяготит.

– Но ведь у вас с отцом есть дочери – русалки, – проговаривает юная сирена и зевает.

– Есть, но их несколько. У тебя же и два старших брата тритона, и две младшие сестры русалки, и младшая сестра сирена. Однако все равны. А у Морского короля Лингума в те года был сложный период. Они были сильной семьей на протяжении нескольких поколений, и даже если русалки рождались в королевской семье, то они умирали от слабости, недугов. Но Сейлан жила, она была здоровой. Да, она была русалкой, дочерью Морского короля, но оставалась единственной живущей русалкой в их семье.

– А разве умершие русалки не считались слабостью семьи?

– Нет. Это естественный отбор. Слабые умирают, а сильные остаются, – на секунду улыбка сходит с лица матери, но она тут же возвращает ее. – Однако, несмотря на любовь семьи, Сейлан чувствовала себя чужой, ей хотелось узнать, что находится за пределами подводного царства. Тайком, скрываясь от сестер, отца и матери, она выплывала на поверхность, чтобы посидеть на валунах и насладиться теплым солнцем. Однако в один день она встретила человеческого мальчика…

– Мальчика? Это как наши тритоны?

– Да, что-то вроде того, – сирена поднимает ярко-голубой хвост на постель Эйлин и помещает его около себя. – Они подружились. Сейлан начала подниматься на поверхность чаще обычного, а мальчик все свое свободное время проводил на берегу моря, куда русалка выплывала. Они дружили много лет, пока не наступил день совершеннолетия Сейлан. Ей надо было провести обряд обретения. Она хотела этого, но боялась. Сейлан привязалась к мальчику, она не хотела покидать родное царство, если кумар-энайд не из их клана. Все же она поднялась на поверхность вместе с семьей, на тот самый берег, где и встречалась с человеческим мальчиком, и стала дожидаться заката. Но только тогда, когда последние лучи солнца коснулись ее хвоста, а морская пена обвила его, а после проступило имя кумар-энайд, Сейлан смогла по-настоящему принять судьбу. Проявившееся имя было именем того самого человеческого мальчика.

– А кто он? – с трудом произносит Эйлин тихим голосом с почти закрытыми глазами.

– Он принц тех земель, где расположен легендарный берег Аэквор. Его зовут Франсуа Морен.

– А что стало потом?

– Потом? – задумчиво говорит сирена, но продолжает: – Потом короли двух миров заключили соглашение, а Сейлан и Франсуа поженились. Со временем они стали править тем Королевством. Все шло хорошо, пока их дети не подросли и не получили власть в свои руки. Тогда же раздор пришел в их семью, и он повис над ними темном облаком.

Сирена замолкает, и на несколько минут в комнате подводного замка, расположенного в ледяной скале. Тишина окутывает холодные стены. Мама продолжает сидеть на детской постели и вспоминать прошлое, которое, как ей кажется, было совсем недавно, хотя прошло уже порядка сорока лет с этой «сказки». Ведь сказки как таковой и нет. Все что когда-то происходило, стало легендами. Только реальность, подправленная доработками и радостными элементами. Хотя сирена согласится, если скажет, что в истории Франсуа и Сейлан было все чудесно. Так и было в действительности. Помнит, море гудело, как как многие радовались первой русалкой-королевой. Однако сейчас все меняется. Она чувствует это даже здесь, на крае мира, во льдах, в холодном море. Даже до Гласиалиса доходят теплые напряженные волны.

Сирена тяжело вздыхает и переводит взгляд с ледяной стены на Эйлин. Та уснула и блаженно улыбается, что видно на приподнятых уголках губ на ее аккуратном миниатюрном личике. Сирена целует девочку в лоб, проводит рукой по светлым прядям и выплывает из ее комнаты, намереваясь проверить, как спят ее младшие дочери.

***

Спустя девять лет,сирена смотрит в зеркало на свои волнистые белоснежные волосы, отливающие легкой синевой. Она проводит по волосам гребнем, сделанным из костей акулы. Злость медленно вскипает в ее душе. Ей не хочется никуда плыть. Стоит подумать, что им придется преодолеть несколько морей, чтобы добраться до Лингума, то Эйлин бросает в мелкую дрожь, от чего кожа покрывается мелкими пупырышками. Но не от холода, а от негодования. Стужа ей не страшна. Она привыкла к ней, а жизнь среди ледников – свобода. И невозможно представить, что какое-то время ей с сестрами, братьями и родителями придется жить в более теплом море. Теплые течения не для нее.

– Готова? – возникает в проеме комнаты радостно улыбающаяся мать, отчего Эйлин кажется, что та только и может, что улыбаться, – Нам скоро выплывать. Путь не близкий.

– Почему я не могу остаться тут?! Мне обязательно туда плыть? Я не хочу встречать свое совершеннолетие в Лингуме! – возмущается Эйлин, кидая гребень в зеркало, но тот только слегка касается поверхности и мягко ложится на столик.

– Потому что это семейное паломничество, – мягко говорит мать. – И я давно не видела сестру…

– Лилиан тебе не сестра! – колко говорит Эйлин, отплывая к кровати, где в последний раз проверяет сложенные вещи, состоящие из нескольких небольших мешочков, переплетенных водорослями.

– Ее бабушка является двоюродной сестрой бабушки жены моего отца. Не родная, но все же сестра, – с излюбленным надменным тоном проговаривает мать. Не хватает только поднятого указательного пальца. – А мы обязаны поддерживать родственные связи, тем более тогда, когда нарастают осложнения с Ноли.

– Королевством Ноли? – хмурится Эйлин, пытаясь вспомнить, что она знает об единственном человеческом Королевстве, которое знает о существование подводного царства на законодательном уровне.

– Да, – кивает Линетта, поправляя многочисленные ракушки, вплетенные в жемчужные волосы. – Вылавливают русалок, в основном несовершеннолетних, дожидаются их совершеннолетия. А потом их принуждают убить себя, пока они не завершили обряд истинности.

– Но не сирен же, – хмыкает Эйлин, поворачиваясь, как резко чувствует жжение на щеке. Перед ней стоит такая же спокойная мать, но в глазах и на лице виднеется жестокость, разочарование и оскорбление.

– Не смей сравнивать русалок и сирен, – шипит Линетта, – Мы практически ничем не отличаемся. Имей уважение хотя бы к своим сестрам.

Губы ее на секунду искривляются в пренебрежении, но сразу же принимают прежнее доброжелательное состояние. Линетта разворачивается к дочери спиной и только в проходе между глыб льда останавливается и говорит, не оборачиваясь:

– И сделай что-нибудь с волосами. Как-никак ты старшая принцесса королевской семьи Гласиалиса. И это не просьба.

Эйлин зло смотрит в спину матери, но повинуется, подплывая к зеркалу и доставая оттуда всевозможные ракушки и кораллы. Поднимает мешающиеся пряди наверх и обвивает их цепочкой из жемчуга с небольшими цветными кораллами. Ведет эти пряди до затылка и там их обвивает вокруг холодно-розовой ракушкой. Она хорошо удерживает пряди, закрепляя. Эйлин бы оставила так, но знает, что матери не понравится. А раз это приказ, то надо подчиниться. Кораллы и сверкающий цветной жемчуг украшают ее свободно свисающие волосы, доходящие до начала сужающейся части голубого хвоста.

Сирена смотрит на себя, на уложенные волосы, на топ, прикрывающий ее верхнюю часть, сделанный из мелких ракушек и подводных растений, которые обвивают ее шею. Эйлин сама его сделала, считает, что он лучший из всех, которые у нее были. Она проводит руками по нему, спускается к плоскому животу, на котором ощущаются мелкие тонкие чешуйки еле голубого оттенка, почти прозрачные. Однако чем ниже ее руки спускаются, тем сильнее чувствуются более плотные чешуйки ярко-голубого цвета. А самая мелкая и тонкая чешуя начинается на кромке волос у самой шеи, спускающаяся по хребту, и на плечах, расположенной небольшим ореолом. Эйлин нравится прикасаться к ним. Смотрит на еле заметные рубцы на шее с двух сторон, которые помогают дышать, но моментально переводит взгляд.

До нее доносится звук колокола, который отдается по всем стенам и проникает в каждую льдинку. Он означает только одно: время сбора и отплытия. Эйлин тяжело вздыхает, берет три мешочка и выплывает из своей комнаты, нарушая все правила, спускаясь прямо вниз без ветвистых коридоров замка. Ей все равно. Так быстрее. Особенно, когда ее комната находится в северной стороне замка, а место сбора – южная площадь у главного входа в их обитель.

Доплывает тогда, когда все уже внизу: ее братья и сестры связывают свои мешочки вместе, привязывая их к манте ^{(гигантский морской дьявол – вид скатов одноимённого рода семейства орляковых отряда хвостоколообразных, надотряда скатов.)}. Та терпеливо ждет, пока ее подготовят к плаванию. Эйлин присоединяется к сестрам, не запрещая себя прикоснуться к спине ската и не погладить ее. Вскоре раздается голос отца, Морского короля:

– Семья, моя дорогая жена, дети, сейчас мы отправляемся в дальнее плавание. Вы еще никогда так далеко не плавали. И именно сейчас, сегодня, нам представилась возможность побывать в известном Лингуме, откуда Сейлан – первая русалка-королева человеческого государства. Именно этот клан заключил Соглашение с людьми от имени всего подводного мира. И именно там решаются все важные вопросы. Лингум – центр всех кланов тритонов, сирен и русалок. Сегодня вершится история! – Король говорит уверенно, восторженно, его светло-голубые, почти что белые глаза горят огнем, что было для них несвойственно. Его жилистое тело стоит впереди всех, руки слегка разведены. Белоснежные волосы, в точности как у Эйлин, обрамляют его лицо и тело, они кружат вокруг его фигуры ореолом. На голове возвышается корона синего цвета, увенчанная ракушками в цвет ей же. Ожерелье из таких же камней дополняет его статус, как бы говоря, что только он тут король. – В путь!

Он завершает свой монолог кличем, который поддерживают остальные члены семьи и поданные, плывущие вместе с ними. Король ведет их всех, плывя впереди, а за ним все остальные. Манта плывет между королем с супругой и их детьми. Эйлин поглядывает на отца и немного радуется, что тот не знает про небольшую ссору с Линеттой. Не рад будет потому что.

У сирены всегда были более теплые чувства именно к отцу, чем к матери. Хоть та и была рядом с ней все детство, но прошло уже много времени, и Эйлин изменилась, а Линетта начала относиться к ней с большей холодностью. А причину этого юная сирена не знает. Знает, что что-то было, но не помнит. Будто эту часть ее жизни стерли из ее воспоминаний. Это произошло лет шесть назад. Еще тогда Эйлин пыталась наладить контакт с Линеттой, но та отгораживалась, и в итоге она приняла условия игры матери. Эйлин изменилась за шесть лет, чувствует это даже по отношениям с братьями и сестрами, однако не может точно сказать, что именно произошло между ними. Только король ее понимает, поддерживает, пытается устранить разногласия между Линеттой и Эйлин, но получается ничья, ведь найти баланс между двумя спорящими сиренами крайне сложно.

Эйлин старается избавиться от негативных мыслей из головы, не думать об этом и продолжает спокойно плыть. Пытается убедить себя, что все в норме, что это обычная ссора, каких было множество. Только вот щека продолжает полыхать в холодной воде, а обида жжет горло. Сирена понимает, что сказала неправильную вещь, ведь морским народом надо гордиться, его надо оберегать, как тритонов, сирен, так и русалок. Хоть последние слабы, но они часть моря, они – поданные Морских королей, сестры тритонов и сирен. Они меня выносливы, часто попадаются в неприятности, их связь с кумар-энайд не настолько сильна. И это только часть. Правда, Эйлин ничего не может с собой поделать, она все равно считает, что русалки гораздо слабее сирен, и их важность в Морском царстве не так существенна. Тем более, когда их рождаемость падает вместе с увеличением их смертности. И хотя сирена помнит сказку о Сейлан и Франсуа, она не верит, что простая русалка смогла стать человеческой королевой и жить на суше. Потому что русалки слабее сирен.

Слышит, как младшие сестры развлекаются, смеются, играют в только им знакомые игры. Старшие братья, тритоны просто плывут за мантой рядом с друг другом и тихо переговариваются, будто решают вопросы государственной важности. Хотя, может, так и есть. Они ведь нашли уже своих кумар-энайд, а сейчас просто дожидаются совершеннолетия родственных душ, чтобы полностью подтвердить связь. Эйлин – третий ребенок в семье, а после нее идут две русалки-близняшки, сирена и самая младшая – русалка, которую пока ничего не заботит. Старшая сирена хотела бы быть такой же, однако, в действительности, все далеко не так.

Ей тяжело находиться где-то посередине, между кем-то. С одной стороны – братья, которые практически уже женаты, с другой – сестры, у которых в голове одни игры. И вот она – Эйлин, у которой скоро совершеннолетие, которое она встретит на валунах далекого чужого моря, и узнает свою судьбу. Ей страшно, что кумар-энайд может оказаться человек. Ведь тогда сирене придется покинуть родные воды практически навсегда и жить с человеком, которого она практически не знает, который ей чужой в самом прямом смысле этого слова. Однако Эйлин не может быть уверена, что и тритон будет тем, кого она знает. Надеется, что ей разрешат не покидать родные холодные воды. Сирене не хочется, ведь ей дышать тяжело в теплых водах, она хочет кожу содрать, чтобы охладить ее. Не переносит тепла потому что.

– А почему наша дорогая сестра плывет одна? Поговорить не с кем? – подплывает Камрин откуда-то справа. Эйлин кидает на нее быстрый взгляд и снова смотрит вперед, игнорируя. – Ну что ты такая вредина, а? Я, может, с добрыми намерениями. Решила составить компанию старшей сестренке.

Эйлин едва сдерживает ухмылку от слов младшей сестры – русалки, которая сладко-пресладко улыбаться начинает. В глазах цвета льда, как у их отца, видно злорадство, а ярко-голубой хвост выдает их родство. Однако только русый цвет волос выдает ее сущность, что она северная русалка.

– Ты же знаешь, что я не доверяю тебе и твоей сестре. Что тебе надо, Камрин? – спокойно спрашивает Эйлин, подавив разрастающуюся злость.

– Насколько я знаю, Камрин ничего не надо. А вот я хотела кое-что спросить, – слышит Эйлин голос Кили слева от себя. Сирене даже поворачивать голову не надо, чтобы увидеть ехидное выражение лица сестры. Оно будто приросло к ней. – Мне вот все интересно, как тебе сходят с рук любые проступки от нашей матушки? Определенно, на это есть причина. Может, это из-за того, что произошло шесть лет назад?

– А что произошло шесть лет назад? – все-таки поворачивается к сестре Эйлин, – Я ничего не знаю. Если хочешь узнать, плыви к Линетте и Ронану.

– Ты нарываешься, Эйлин, – звонко смеется Камрин, – Они точно не одобрят, что ты называешь их по имени.

– А мне все равно. Плыви и стучи на меня, если смелости хватит, – шипя, заканчивает их беседу сирена и прибавляет скорость, чтобы уплыть от них подальше и не видеть Камрин и Кили, хотя у них одно лицо на двоих.

Ее раздражает, что они никогда не действуют открыто, все делают исподтишка. Выставляют себя невинными морскими коньками, которые только и делают, что просто проплывают мимо. А король с Линеттой ведутся на их детскую наивность, которая уже далеко не «детская» и не «наивность» вовсе. За своей злостью и негодованием Эйлин не замечает, что морских жителей становится все больше: как и обитателей, так и поданных Морского короля. Она понимает это только тогда, когда впереди виднеется замок, построенный в огромном айсберге. Он очень сильно похож на их, только вот замок Гласиалиса выточен в скале, которая на поверхности переходит в ледник. А дворец Никса находится буквально внутри огромного айсберга, который прочно стоит на морском дне в самом центре элитной территории. Ведь дальше, на восток и на запад, морские поданные Никса простираются тоже и граничат уже с другими кланами. Но центр находится ближе к северу, чтобы ледник не растаял и чтобы правящей элите добраться к Лингума было быстрее.

Морской король жестом показывает, чтобы их свита передохнула, пока сам направляется ко дворцу Никса. Эйлин рада легкой передышке, хотя догадывается, что плыть теперь придется еще очень долго. Никс обширнее по площади, чем Гласиалис, однако жителей у первых в разы больше, чем у них. Чему как раз-таки сирена и рада, ведь большое количество морских жителей оказало бы плохое влияние на их сравнительно небольшую территорию. Даже сейчас, присаживаясь на риф, Эйлин чувствует теплые воды, от которых словно душно становится, а тело не находит покоя. Хоть их и не так много, но они есть в холодной воде. Что-то все же и проникает сквозь водные потоки. Сирена поднимает голову, стараясь разглядеть водную гладь, но видит только толщу воды с далеким толстым слоем льда, таким же, какой и в их море. Однако он здесь чуть менее толстый. Стаи рыб проплывают над ее головой. Медузы размеренно скользят. Где-то киты завели свою песнь.

Эйлин переводит взгляд на младших сестер, которые сидят чуть поодаль и развлекаются вместе, на братьев, которые смеются с шуток, понятных только им, на Линетту, которая тепло смотрит на детей. Сирена ловит ее взгляд, замечает, как теплота из улыбки пропадает, сменяясь на какую-то отрешенность. Та поднимается с насиженной части рифа, где мимо проплывает стайка рыбок, и движется в сторону Эйлин, а после присаживается рядом.

– Почему не играешь со своими сестрами? – ласково спрашивает она.

– Они не принимают меня в свой круг, – отвечает почти честно.

– Так сделай так, чтобы приняли, – не сделается мать.

– Зачем?

– Потому что вы семья и должны поддерживать свои отношения.

– Они считают меня странной. Камрин и Кили говорят, что вы с отцом относитесь ко мне по-другому, – Эйлин вглядывается в выражение лица Линетты, желая увидеть что-то сокрытое. Та вновь избавляется от улыбающейся маски, взгляд ее становится серьезным, и смотрит на кораллы. Куда угодно, но только не на дочь.

– Мы никого не выделяем, – холодный тон голоса и не пытается смягчить, отчего напряжение закрадывается в Эйлин. Ведь редко слышала, чтобы голос матери становился таким безэмоциональным и резким.

– Тогда почему они говорят про какой-то случай, который случился шесть лет назад? – не унимается, потому что знает, что если не спросит сейчас, в этот самый момент, то не спросит больше никогда.

– Не знаю, – скорее выплевывает, чем говорит, а после Линетта поднимается и уплывает на тот участок рифа, где сидела до этого, и не смотрит в сторону старшей дочери.

Эйлин бы обрадоваться, что она сейчас предоставлена самой себе, однако не может. Потому что слишком резкие ответы говорят, что та что-то скрывает. Она продолжает смотреть на фигуру матери, на ее жемчужные волосы, часть которых развивается в воде, а другая собрана в причудливую прическу, на ее усталое и немного постаревшее лицо. Эйлин знает, что морские жители стареют чуть медленнее, чем люди, и живут дольше, однако даже тритоны, сирены и русалки умирают.

– В путь! – Эйлин слышит громкий и воодушевленный голос Морского короля Гласиалиса. Сирена оборачивается и видит позади него Короля Никса со своей семьей и свитой. Не знала, что они тоже присоединятся.

«Похоже, это собрание всех королевских семей для решения важных вопросов, касающихся непосредственно всех», – думает Эйлин, поднимаясь и кивая знакомым сиренам и русалкам.

Понимает, что они заплыли на территорию другого клана тогда, когда теплые волны начали касаться ее кожи. Она бы порадовалась, но не может. С их последнего отдыха, который был в Никсе, прошло половины суток. Определила, потому что сквозь толщу воды свет не проникает от слова «совсем». Его попросту нет. А тело ощущает тяжесть. Ни один человек не выжил бы здесь. Останавливаются только на редкий отдых и на еду, и так продолжается уже несколько дней. Сирена потеряла счет времени, не обращая внимание ни на что вокруг. В толще воды она с трудом различает силуэты других сородичей. Чувствует только вибрацию воды перед собой и движется в ее направлении. Ведь только так проще понять, куда следует плыть, когда вокруг темнота, а они слишком глубоко. Сюда и в дневное время свет проникает с трудом. Эйлин привыкла к ледникам, ведь даже подо льдом редкие лучи солнца проникают в их обитель и отражаются от замерзшей воды.

– Чего такая грустная? – слышит знакомый голос принцессы-сирены Никса, на которую смотреть нет сил и желания. Ведь все равно ничего не увидит.

– Я не грустная, просто устала, – отвечает, встряхивая головой, от чего часть волос оказывается перед глазами.

– Но мы же ведь направляемся в центр всех кланов подводного царства! – восторгом искрит голос сирены, от чего Эйлин морщится. – Это же просто замечательно! А еще ты там встретишь свой совершенный год! Почему ты не рада?

– Я рада, – сухо подмечает Эйлин, продолжая игнорировать принцессу, с которой общего ровно столько, сколько с мантой. Может, они и были близки в далеком детстве, но не сейчас. Да и виделись не настолько часто.

Сирена Никса плывет некоторое время рядом с Эйлин, а после уплывает к Камрин и Кили. Слышно становится, как те рады вниманием сирены из королевской семьи клана Никса, что их смех, кажется, слышно на всю округу. Эйлин бы закатила глаза, но старается не обращать внимания, а сосредоточиться на пути. Может, она и одна. Может, не имеет тесных отношений с сестрами и братьями. Может, она не рада, что свое двадцатилетие встретит на чужой территории. Но в одном сирена уверена точно: она не хочет покидать льды и холод. Эйлин будто их чувствует, они будто часть ее сущности. Ей сложно объяснить эту связь, слов подобрать нужных не может, однако только рядом с ними ей спокойно, и ничего не тревожит сирену. И ей боязно совершать обряд кумар-энайд.

Они прибывают к замку Лингума на рассвете очередного дня, когда становится чуть светлее, а лучи освещают водное пространство и дарят яркие блики на кораллах. Эйлин в другой обстановке засмотрелась бы на это, однако не может из-за усталости. Она никогда так долго не плавала и тем более так далеко от дома. Сирена к границам Никса подплывала-то несколько раз, несмотря даже на запрет приближаться к ним. И то наблюдала со стороны, не приближаясь и не заплывая на чужую территорию.

Эйлин видит, как ее отец приветствует короля Лингума вместе с королем Никса. Те разговаривают о чем-то серьезном. По нахмуренным бровям Ронана видно, что новости и обстоятельства не положительные, а наоборот, ужасные. Сирене бы подумать, что сказанное Линеттой правда, однако прерывается на разбор вещей и осмотр комнат, специально для них предоставленные, тем самым теряя из виду морских королей. Эйлин вместе с другими сиренами и русалками следует за женой короля Лингума – Лилиан, которая сопровождает их по коридорам замка, построенного из многочисленных ракушек и известняка, из-за чего все выглядит еще больше, чем есть на самом деле, и показывает отведенные комнаты. Они чем-то напоминают комнаты в их замке, в леднике.

Эйлин вплывает в комнату, которая на следующие несколько дней, а то и недель, станет ее местом обитания, и кидает на кровать мешочки из водорослей, которые тут же сливаются с покрывалом. Сирена устала, хочет спать, но находит в себе силы подплыть к зеркалу и снять ракушки, которые растрепались за время их передвижения. Она осматривает светлую комнату с выступами в виде различных раковин, небольшой проем, который выходит на двор, откуда они и приплыли. Эйлин видит, как короли трех кланов продолжают быть на том же месте и уже активно что-то обсуждают, размахивая руками. Сирене бы лечь отдохнуть, но, видя, как те двигаются внутрь замка, не может удержаться от интереса проследить за ними и узнать, о чем те разговаривают.

Она проскальзывает из проема, игнорируя правила и плывя между переходами и башнями, и следует за королями вплоть до совещательной залы. Благо отсутствие дверей и наличие правил, запрещающих здесь находиться посторонним, способствует Эйлин подслушать все.

– Я думал, что это слухи, – мрачно говорит король Никса.

– Марвин, даже Ронан уже в курсе всех событий, а он находится дальше, чем ты, – устало подмечает Даллас, король Лингума.

– Я просто не понимаю, как ты такое допустил! – возмущается Марвин, и слышится звук удара кулака о стол.

– А что я могу сделать? Его действия не противоречат условиям Соглашения. Они умирают от своих рук, хотя их к этому принуждают, – таким же уставшим голосом продолжает Даллас. Будто это его вина, а не отца Лилиан.

– Нужно связаться с ним, вызвать на переговоры! – почти что уже кричит Марвин.

– Успокойся, – спокойно проговаривает Ронан, желая закончить эти никчемные препирательства. – Леонардо отказывается от всех встреч, тем более сейчас Нулевая зона небезопасна ни для кого. Даллас запретил всем подниматься на поверхность и выплывать на эту зону. Однако некоторые ослушиваются, а потом умирают. Даже обряд кумар-энайд перенесли в другое место.

– Разве ничего нельзя сделать? – успокаивается король Никса.

– Не знаю, – отвечает Даллас. – Скоро прибудут семьи остальных кланов, и будет всеобщее собрание. В одиночку этот вопрос не решается.

– И вылавливают именно русалок, – без какого-либо намека говорит Марвин задумчиво. – А разве твой приказ был не для всех?

– Для всех, но сирены с тритонами умны, чем русалки, – кивает Ронан.

– Ты понимаешь, что должен запретить своим дочерям подниматься на поверхность, в частности, на Нулевую зону? Берег Аэквор как раньше не будет безопасным. А ситуация с Эйлин шестилетней давности до сих пор многих тревожит и пугает. Она ни в коем случае не должна подниматься, ты понимаешь, Ронан? – спрашивает Марвин.

Эйлин чувствует, как воздуха становится катастрофически мало, сердцебиение учащается, что она слышит ритм в ушах. Сирена поверить не может, что от нее что-то скрыли и упорно продолжают держать в тайне. Ее раздражает, что все вокруг знают о чем-то, о чем сама Эйлин не знает. Или не помнит.

– Да, знаю. Линетта до сих пор вспоминает тот случай. Я только надеюсь, чтобы ее кумар-энайд оказался не человеком, и мы смогли прервать обряд в этом случае.

– Ей надо рассказать, – только успевает сказать Морской король Лингума, как Эйлин не выдерживает: не в состоянии продолжать слушать больше и вплывает в совещательную залу.

– Что рассказать? – спрашивает сирена.

– Эйлин… – зовет дочь морской король Гласиалиса.

Однако сирена не выдерживает извиняющего взгляда отца и выплывает из залы, а после из самого дворца. Никто не пытается ее остановить, ее не преследуют. Наверное, была смена поста в охране. Не знает и знать не хочет. Она не может поверить, что все это время ей врали, что стерли что-то, из-за чего вся ее жизнь пошла под откос. Тем более, что это «что-то» связано с кумар-энайд. Эйлин на грани сознания и эмоций понимает, что ей следует вернуться и выслушать отца, но не может. Ей надо успокоиться и обдумать все спокойно. Ей страшно. Она все это время думала, что происходящее где-то далеко, недосягаемо, а оказалось, что оно рядом, стоит буквально руку протянуть.

Эйлин не замечает, как вода заканчивается, и она начинает дышать соленым жарким воздухом, он заполняет все ее легкие, останавливает дыхание на несколько секунд, а после возвращает его обратно. Сирена оглядывает водную гладь и видит впереди землю. И именно сейчас понимает следующую истину: сказка о Сейлан и Франсуа на самом деле не сказка, а вполне реальные события. А виднеющаяся земля – видимо, берег Аэквор, о котором легенды склоняют до сих пор. Сирене бы вернуться после услышанного от Морских королей, но ей безразлично настолько, что она готова рискнуть и поплыть к этому берегу, чтобы просто посидеть и подумать. Ей хочется взглянуть на легендарный берег Аэквор.

Она выплывает на большие валуны, смотрит на песок, само земное пространство, которое кажется таким одиноким и пустым. Не видит, что на песке следы множества ног. Сирена не в силах поверить, что об этом береге поют песни, рассказывают сказки, что он представлен как нечто большее, чем просто кусок земли. В голове не укладывается потому что. Только Эйлин на периферии сознания улавливает что-то неправильное, что-то, чего не должно быть. Однако понимает слишком поздно. Тогда, когда на нее накидывают сеть и связывают.

И Эйлин от осознания неминуемой опасности осознает еще одну истину: надо было послушаться отца.

***

Молодой король сидит в мягком большом кресле, предназначенным для королевских особ и к ним приближенных. Он держит в руке помятый и старый сверток, на котором черными чернилами прописаны восемь статей Соглашения между морскими жителями и людьми. Однако Леонардо вчитывается уже на протяжении нескольких минут только в одну статью. Ему уже кажется, что может процитировать ее буквально наизусть, потому что смотрит на нее каждый день и думает о ней.

«Статья 7. Действующее Соглашение заключается на неопределенный срок. Только статья 4 сей грамоты может расторгнуть Соглашение. Люди не несут ответственности за нарушение правил морских подданных. В соответствии со статьей 3 сей грамоты нарушение правил не освобождает от ответственности. Кроме того, Соглашение продолжает свое действие в случае самоубийства морских поданных на берегу Аэквора, на Нулевой зоне, в районе обряда кумар-энайд».