Самодурство. Тебя здесь не любят

© Станислав Риччи, 2018

ISBN 978-5-4490-0660-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поколение

Нас раскидала судьба на два фронта,

Шансы на победу остаются малы,

В спину светит кровавое зарево горизонта,

И ноги вязнут в яме горящей смолы.

Ты там, а я здесь. Прицельная стрельба,

Здесь не просто одиночная битва,

Тут бесконечный град пуль и борьба,

А у шеи острая тонкая бритва.

Ошибаться нельзя, но мы изменим мнение,

Невозможно прекратить всё сейчас.

Утихомирить это адское душевное рвение —

Нельзя будет год, неделю и час.

Памятник безымянному революционеру?

Конечно, только подобное не про нас.

Строим на собственных костях карьеру,

Меняем фото в паспорте на покойника в фас.

Тела кидают с крыши, мысли сортируют,

Затем по конвейеру отправляют на мясо,

Все шаблонные люди отныне ликуют,

Сменив одежду для танцев на «священную» рясу.

Мы уходим молодыми на глубину океана,

Война продолжается, мертвецы идут в бой,

Жестокость вводит нас в вечную нирвану,

Мы не понимаем, что идём безликой толпой.

Ты веришь в помощь из ниоткуда и в чудеса?

Пусть тебя спасает только странная вера,

За спинами горят костры, пылают серые леса,

Ваша борьба – слепые вскрики старовера.

Свобода слова, но с определённой планки запрет,

Возможность творить, но только с разрешения свыше,

Почему вокруг существует аллюзия к вашему «нет»,

Или право на жизнь отнимают о людей, занимающих нишу?

Памятник слепой и глухой обезьяне —

Прямое указание на современное общество,

Все плачут о физической боли, а не о душевной ране,

Строя различные субкультурные сообщества.

Будем просто бить стёкла и в небо стрелять?

Всё проще, рубишь змея – начинай с головы,

Так, надеюсь, вам станет легче понять,

Что вы столько лет были намеренно не правы.

Наша культура – культура покойников и суицида,

Стихи – стезя страдальцев и молчаливых людей,

Проза – всё, что остаётся, но скоро рухнет пирамида,

И мы, как фокусники, выпустим на волю голубей.

Они ознаменуют, что всё только на ступени начала,

Огонь покорит моря, сожжёт дома и квартиры,

Только ты, будешь сидеть и ждать изменения у причала,

Как герой чьей-то трагичной и грустной сатиры.

13 мгновений обмана

Столько лет прожить в тени,

Чтобы бежать на солнечный восход,

Осознавая, что вы всегда одни,

И моментально рухнул небосвод.

Кругом обман, нам долго врали,

Корабль мчится прямо в гору льда,

А капитана крутит на штурвале,

Неясный шум, и, бух, удар.

Тенями проявляются старые знакомые,

Искать ответы на вопросы нелегко,

Мы бегаем по городам, как насекомые,

Сгрызая страницы древних дневников.

Налей ещё один стакан, бармен, прошу,

Который год терплю всю эту боль,

А под душой сплошные шрамы лишь ношу,

Надеясь, что их закроет алкоголь.

Шатаясь, мчусь домой по тротуару,

Бегу, но путаюсь свинцовыми ногами,

Быть может, я человек, сбежавший из футляра,

Которого когда-то разнесёт волнами?

Кричу на мир, виню его, а сам не делаю шагов,

Вздымая руки к небу, говорю ему, что потерялся.

Но время скидывает с лестницы, а я уже багров,

И, раскинув руки, на глазах нелепо растворялся.

Дайте ключ, и я открою вам дорогу в никуда,

Нас за поворотом ждёт безликая печаль,

Сегодня бой, судьба ничейный секундант,

Который манит убежать куда-то вдаль.

Но это так нелепо, быть беглецом на поле брани,

Я не прошу кого-то помнить обо мне таком,

Не стоит забывать лишь о своей душевной ране,

И нас раздавят под неуправляемым катком.

Никто не станет горевать, забудут даже имя,

Останется лишь пара горьких слёзных капель.

Нам мертвые когда-то чудились живыми,

Мы видим странную фигуру в нелепой чёрной шляпе.

О ней писали в книгах – сама царица смерти,

Смотрите в небо, не опуская вниз глаза,

Не бойтесь, просто её словам-обманам вы не верьте,

Раздался шум, полил вдруг дождь, и началась гроза.

Вода отмоет грязь на окровавленной дороге,

Багровые ручьи помчатся в стороны на землю,

Слова – иллюзии, они нелепы и убоги,

Но я, как и раньше, бездумно людям внемлю.

Обманом жизнь свою назвать могу без страха,

Вот, наступило его тринадцатое, последнее мгновение,

Я весь в крови, на мне разорвана последняя рубаха,

Настал конец, и тело пало, крича от изнеможения.

Двойное дно

Сколько бы ни звал людей —

Они никогда не приходят.

Я останусь среди зверей,

Они вокруг пальцев не водят.

Кровавый оскал, искры из глаз,

Да, таков настоящий человек.

Истину меняют на пересказ,

Повторяя это уже не один век.

Ненавижу людей, их слабости,

Им трудно говорить друг с другом.

Порой, так не хватает храбрости,

Чтобы избежать депортации к слугам.

И плевать, что только на словах герой,

Плевать, каким окажется мой завтрашний день

Мир ломает и гнёт, давая очередной бой,

В этой битве побеждает только один – и это тень.

Тень того, кем были люди раньше,

Как говорили, помогали и жили

Сейчас губка мира впитала литры фальши,

Превратив прошлое в залежи пыли.

Мы стоим на руинах, ненавидя себя и других,

Вытираем капли крови у разбитого виска.

Как сейчас помню друзей своих четверых,

Но мысли о них – лишь простая тоска.

Никому нет дел до проблем настоящих,

Мы разбиваем кафель, пытаясь найти подвал.

Вокруг толпы людей слепых и молчащих,

Кто они такие, ведь никто их не звал?!

Культурная массовка на фоне адской бойни,

Закрой глаза и просто прими всё как есть.

Прошу тебе, дорогая судьба, здесь не пой мне,

Битва с обществом потеряла последнюю честь.

Пробив второе дно, тонуть уже не хочется,

И руки сами тянутся куда-то к небесам.

Пальцы стучат, как лопатка в песочнице,

Но тут за себя постоишь только ты сам.

Тройной взрыв музыки в динамиках,

Прилив адреналина, хочется рвать и метать.

В стену летит весь сервиз и керамика,

Я лишь хотел поближе к птицам летать.

Но не случилось, так бывает,

Разбито белоснежное волшебное крыло.

Мир из-под ног уходит, меня забирает нирвана,

Холод мира превратился за секунду в тепло.

И нам бы покорять океаны, превзойти богов,

Но шансы – подобно игре в русскую рулетку.

Люди сдаются без боя и лишних торгов,

В нерешительности, для ответа кинув монетку…

Воспоминания

Делаешь записи,

Рвёшь дневники;

Это не мы здесь не правы,

А они дураки!

Им не понять, что томится,

Томится, засевши в груди,

Может, мне всё сейчас снится,

И я стою в темноте не один?

Тучи сгущаются, падают небеса,

Даже тьма отторгает всех нас.

Нет возможности исполнять чудеса,

Ведь нас даже всевышний не спас.

Тирада на последнем вздохе,

Застыло время, не стучат часы,

Мы стоим на пороге новой эпохи,

Но не в нашу пользу наклонились весы.

Спрячу лицо за чёрной маской,

Чтобы жизнь продолжала идти,

Продолжала казаться мне сказкой,

Где счастье возможно найти у реки.

Но всё ли так просто, всё так легко?

Мы не узнаем, ведь Титаник утонет.

Наши трупы волна унесёт далеко,

На Родине никто добрым словом не вспомнит.

Думали, что рубим Европейское окно,

А оказалось, высекали топорами гроб.

В ночи без света так приятно, так темно,

Издалека лишь светит ветхий небоскрёб.

В нём тоже люди смотрят в окна и мечтают:

Как уплывут когда-то морем навсегда,

Другие просто смотрят и не знают,

Какими будут после ночи их дела.

Но мы же вспоминать так любим,

Ушедшее, и тех, кто покидает нас.

И больно осознать, что сам губим,

Всех тех, сияние, чьих любили глаз.

Нас отвергают все и всюду вечно,

Нельзя сбежать из круга без замен,

Хотели поступать со всеми человечно,

Но истину муруют среди бетонных стен.

Никто не хочет правды, она – пустое место,

Её не принимают тут всерьёз.

Обман – искусство выражать «правдивые» протесты,

Но всё в конце одно – нас ждёт феерии курьёз.

Нас здесь забудут, перестанут помнить,

А мы, пройдя витрины, задумчиво взгрустнем,

Я зарисую на листке желтеющем, альбомном,

То, по какой сейчас дороге так медленно идём.

На закате мира

Остановите планету, я сойду,

Верните мораль и чувства в моду:

Раньше люди воевали за еду,

Теперь дерутся, чтобы получить свободу.

Мы все живём по чьим-то записям и книгам,

Легко идём навстречу боли и обману,

И без проблем подвергнемся интригам,

Ведущим к ядовитому туману.

Здесь нет морали, все эмоции прогнили,

А разум не имеет право говорить,

Мы все когда-то по теченью плыли,

А тут нам остаётся молча жить.

Подача кислорода сведена к нулю,

Корабль тонет, но капитан ещё на нём.

«Не нужно никого спасать, я участь разделю,

Пойдём на дно мы с кораблём вдвоём.»

Солнце медленно ушло куда-то вдаль,

Багрово-алые цвета мелькают всюду,

А на лице застыла вечная печаль,

И помутился мой рассудок.

Так мало воздуха, а хочется дышать,

Но выход заперт, больше некуда идти,

А значит, тут придётся окончательно решать,

Всем нам ли дальше будет по пути?

К чему такие глупые вопросы вслух?

Огонь в глазах когда-то ярко полыхал,

Теперь он умер, то есть медленно потух,

Погиб героем – это выше всех похвал.

Общество сгубило столько творческих людей,

Решив, что им не место в общей массе.

Творцов так часто принимают за зверей,

Дерущихся за грош, лежащий в магазинной кассе.

Так мало правды есть у человека за душой,

Её пускают лишь формально для победы.

Выбор лживого пути вечно был простой,

Однако, верного – конкретно не изведан.

Нам остаётся наблюдать падение планеты,

Её закат, и восхождение желтеющей Луны.

Судьба нам выдаёт без дат обратные билеты,

Где годы детства так прекрасно всем видны.

Мы существуем, а другие припеваючи живут,

Нас ненавидят, а остальных душою любят.

Подобных нам – нигде и никогда не ждут,

Таких как вы – ещё с рожденья губят.

Вот на руинах греется уставшая змея,

Её глаза заметили движенье.

А, это из заката медленно выходит вся Земля,

Ознаменовав всей жизни повторенье.

Депрессия?

Край крыши символизирует конец мира,

Капли дождя – слёзы небес у наших ног.

Хочешь бороться – тогда, смелее, лидируй,

И верь, что кто-то свыше тебе с победой помог.

Близкие друзья падают, не в силах идти,

Хочешь – можешь спокойно двигаться дальше,

Но помни, что таких можешь потом не найти,

Ведь во многих сейчас столько фальши.

Холодная ванна, кубики льда для декора —

Всё это скрывает чувства, охлаждает тела.

Для вас слова людей просто умора —

Зачем же суёте нос не в свои-то дела?

Ненависть к миру заставляет меня гнить изнутри,

Но это моя болезнь, показать слабость не смею,

Все мы в душе скандалисты и крушители – бунтари,

А на деле, стараемся показать, что хоть что-то умеем.

Закрываемся на замки, на дверях пишем, чтоб не входили,

Ненавидим свои жизни, режем вены на дрожащих руках,

Кричим: «Господи, зачем меня вообще когда-то родили»,

Но вместо ответа получаем лишь неизведанный страх.

У вас же всё плохо, каждый второй – ощущает депрессию,

Но стоит осознать, что миру даже на это плевать,

Начнёте молиться о чём-то своём поднебесью,

Уткнувшись лицом в мягкую, но пустую кровать.

Невозможно отступить о того, к чему привязался,

Нереально терпеть то, от чего давно так тошнит,

Трудно делать то, за что, не подумавши, взялся,

Сложно выполнить так, чтобы не нарушать алгоритм.

Это не проповедь о том, как следует каждому жить,

Здесь просто насмешка над эпохой пьяных страдальцев,

Можно безбожно в глотку каждому винишко залить,

Чтобы убить этим действием сразу двух убегающих зайцев.

Можно ненавидеть, но в душе тайно поклоняться и любить,

Хочется в обществе самым лучшим и гениальным казаться,

Но вместо этого, лучше заперевшись в квартире, курить,

Чтобы к миру людей больше никогда и никак не касаться.

Крысиный король уже давно ушёл на покой, война пала,

Глаза перестали сиять ярко-красным бойцовским огнём,

В людях не видно былого настроения и боевого закала,

Ещё секунду, и наши тела разнесутся в разные стороны вороньём..

Записки больного поэта

Ищу пропавший смысл, старые взгляды,

Но надгробия вокруг клонятся к земле.

На кладбище живым творцам не рады,

Ведь я черпаю вдохновение извне.

Во тьме ночной страдает муза,

Я отравил её вином, а сам пошёл топиться.

Сожгу свою Москву, но не Кутузов,

Чтоб требовать почёт и колесницу.

Пламенный язык касается ожогами души,

Все письма прошлого лежат в камине.

На запястьях пляшут ржавые ножи,

А мы с рассудком родное место не покинем.

Как говорил один небезызвестный мне творец

«Жить трудно – существовать замечательно».

Имеет ли судьба начало и непредсказуемый конец?

Нам неизвестно. Ведь этот пункт необязательный.

Плевать в колодец, чтобы пить потом оттуда,

О да, пути безумцев трудно осознать и толковать.

Вся жизнь – святая книга, в которой ты – Иуда,

Продолжающий всех постепенно предавать.

А, для чего вообще подобные отсылки?

Через сравненье легче смысл донести.

Я ненавижу общество и мой характер пылкий,

Но труп искусства стоит на грани пропасти.

О, как приятно рифмовать квадраты,

Не нужно лишних заморочек для стиха.

Поэт – он человек, но человек проклятый,

Судьба к нему неумолима и глуха.

И вот стою на крыше памятной многоэтажки,

Стою, так глупо жалуюсь на жизнь и неудачи,

А миру наплевать – одна ошибка, без поблажки,

Как путь «наверх» окажется оплачен.

Каждый выходной как последний день Земли,

Война за странные бумаги, за маски с кислородом.

Человек давно лишь просто существует, ты внемли,

Под голубым, прекрасно-чистым небосводом.

Но это лишь обман, обман, меня ведущий в кому.

И шансов нет, лишь пустота, без места для фантазий,

А лживый свет ведёт уже по кругу по шестому,

Нас заставляя, становится жертвой эвтаназий.

Обрывки правды среди ненужных строк,

Они томятся, ждут свободы от оков,

Игра не стоит свеч, когда в гробу мой потолок,

А мир – лишь поощряет лживость языков…

Мертвее всех живых

Смотря на человека, понимаешь —

В нём нет и признака борьбы.

Глаза пусты, но ты то, точно знаешь,

Как избежать подвоха от судьбы?

Вся жизнь – как ветхая больница,

И мы здесь на условном сроке.

Такое людям явно не приснится,

Ведь «правду» нам глаголят лжепророки.

Средь мрачных склепов и могил,

Не видно лжи, обмана, старой боли.

Безлюдье мне вплеснуло дозу сил,

Чтобы избежать пытающей неволи.

Непросто, скорее даже трудно,

Держаться на плаву, почти что утонув.

Сегодня день последний, судный,

А моё творчество – обычный анаколуф.

Под мои стихи восстали трупы,

И попросили, скромно, помолчать.

А я кричу в ответ им, через рупор,

Что мертвецам не стоило вставать.

Есенин крутится в гробу,

Его тошнит от строчек выше,

А Маяковский ищет кобуру,

Он так и остался не услышан.

Так, я к чему свой монолог веду —

Что мертвецы бывают чувственней живых,

Возможно, разум мой сейчас в бреду,

Но тело понимает – что это просто стих.

Сложно думать о простом —

Не значит, что приходит осознанье,

И если руки блещут мастерством,

То после – ты лишишься осязанья.

Круговорот беды в природе,

Тут ничего не стоит добавлять.

Мы все преступники, в каком-то роде,

Хоть и стараемся на доказательства плевать.

Мне говорят, что стоит перейти к природе,

О ней писать, как можно больше говорить.

Но мир внутри лишь в философии свободен,

И заставляет дальше горечь мира пить.

Я здесь творю и излагаю мысли,

Природу можно видеть за окном,

На красоте все строчки вдруг зависли,

А в жизни человек – всё вверх дном.

Пьяный феникс

Пепел разлетается по миру,

Песчаные часы закончили отсчёт,

Порвались струны старой лиры,

Их правда никого не привлечёт.

Стая диких птиц клюёт меня за кожу,

Вскрывая гниль и яд, текущий по щекам.

Вся жизнь на глупый миф похожа,

А слёзы капают по окровавленным шнуркам.

Я хочу как пьяный феникс умереть,

Чтобы воскреситься на могиле.

Желаю в космос, молча, улететь,

Чтоб люди обо мне забыли.

Мы все шифруем свои тайны,

Их переносим в цифры и двоичный код,

И вечно ходим у окраин,

Считая, что каждый, кроме нас, урод.

Залили боль бутылками с вином,

Но на лице лишь выступает безразличие.

От вида в зеркале застрянет в горле ком,

Теперь ищи в себе от мертвеца отличие.

Я хочу как пьяный феникс умереть,

Чтобы просыпаться снова, раз за разом,

Желаю душу настоящую иметь,

А не чувствовать её лишь по рассказам.

Дневной приём врача в больнице,

Но очередь так неожиданно пуста:

Чумной доктор в кабинете, мне не снится,

«Кровопускание, получше всякого креста».

Каждый человек – актёр своего шоу Трумана,

Вокруг лишь куча бутафорий, декораций,

И шутим в жизни над собой мы необдуманно,

Как персонаж игры – бредём к концу локаций.

Проблема в том, что дар феникса утрачен,

А я уже в процессе смерти нахожусь,

И как меня спасти – никто не озадачен,

Я этим, в какой-то степени, горжусь.

Все ваши сожаления идут мне на растопку,

Все ваши умиления сведут вас скоро в гроб,

Все ваши фразы – лишь несъедобная похлёбка,

Вас истина сражает точной пулей в лоб.

Феникс больше не восстанет чёрным пеплом,

Вместо алкоголя – серый сигаретный дым,

Ненависть к миру и к себе у него давно окрепла,

Он сгорел в последний раз, чтобы снова стать чужим.

Заперт, но не сломлен

Безумный скрежет по стеклу,

Бездушный крик внутри канала,

Стреляйте птице по крылу,

Чтоб жизнь её не волновала.

Пытаюсь вырваться наружу,

Когда на шею жмёт петля —

И грустно понимаю, что не нужен,

Ни для кого, ни даже для себя.

И с этим спорить сам не стану,

Бегу по лезвию ножа,

Закрыв рукой сквозную рану,

И кровь моя сейчас свежа.

Спускаюсь вниз по лестнице подвала,

Здесь на цепях томятся демоны и звери.

Душа моя навеки в них застряла,

Закрыв к свободе вечной двери.

Да, я заперт, но не сломлен духом,

Держусь за ниточку судьбы,

Глаза сковала грусть и сухость,

Все люди – это бывшие рабы.

Рабы системы, времени и взглядов,

Не знаем, как идти своим путём.

Все мы – статисты для экранов,

Двойные жизни, как в кино ведём.

От современности болезненно тошнит,

Мой эгоизм стремится прямо к пику,

Ко мне предательства притягивал магнит,

Я не считал, что будет дико.

Но, оказалось, всё иначе повернётся,

Принцессы рухнет гроб хрустальный,

Она сама, без жениха очнётся

И скажет: «Мир вокруг тебя – он виртуальный».

А это воспринять смогу, увы, не сразу,

Замкнусь в себе, не в силах что-то говорить,

Услышу в сотый раз бессмысленную фразу,

Что из проблемы важно быстро выходить.

Да, я заперт, но не сломлен духом,

Бреду по комнатам безжизненно один,

А в доме так противно, сыро, глухо,

Среди застывших манекенов – не важен господин.

Демоны так просят о свободе, и я не удержусь;

Разрезал цепи, а им не хочется идти.

Теперь от них уже не откажусь,

Ведь демонам и их хозяевам извечно по пути.

Конструктор

Сакура цветёт ближе к концу мая,

А мы погибнем прямиком в июле.

Жизнь в зеркале предательски иная,

Но стекло обмана не отражает пули.

Раскаты молнии заставят содрогнуться,

Капли дождя охладят жгучий пыл,

Откройте способ ото сна очнуться,

А то я в инсомнии застыл.

Стервятники восстали за добычей,

Пьянящий запах трупов над рекой,

В лесу раздался вскрик, он птичий,

И птицы, явно оказался, не одной.

Подкинув в небо злостный эгоизм,

Помчусь с течением к обрыву.

Здесь нет пути назад, а только вниз,

Дорога жизни строится так криво.

Но я конструктор снова поломал,

Разбил деталь и раскрутил пластинку,

Возвёл себе сейчас мемориал,

А сердцем ощутил слезинку.

Две вишни раздавил в ладони,

На пол закапал красный сок,

Смеюсь в пустом автобусном салоне,

Ведь преподал неправильный урок.

Финальный смысл между строк потерян,

Автобус едет прямо в горизонт,

В реальности событий буду не уверен,

Пока над головой есть чёрный зонт.

Истыкана шприцами шея пациента,

Он закатил глаза и еле-еле дышит,

И для него вокруг ничто не стоит цента,

Его последний всхлип подруга не услышит.

Других больных разводят по палатам:

«В кровати, быстро, и хватит всем глазеть!».

В руке лежит бумага и испачканная вата,

Достаточно, хватит издевательства терпеть.

Но я конструктор быстро починил,

Сменил деталь и прострелил пластинку,

Мой крик слышнее сотни бензопил,

Глушил им вашу речь и вечеринку.

А он теперь не нужен никому,

Никто не исполняет своей роли.

Идти на сцену сложно одному,

Особенно, когда ты так искусством болен.