Черный снег. Операция «Тайфун». Удар по оси

© Станислав Богданов, 2019

ISBN 978-5-4496-3772-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Станислав Графов

ГЛАВА ПЕРВАЯ. УДАР ПО ОСИ

 
                                                                                         Пинайся, но не плюйся…
                                                                                                 Гейнц Гудериан.
 

…Октябрьский день 1941 года. Непогода. Льет дождь. Опавшая листва бесконечным ковром устилает проселочную дорогу. Жирно чавкают в темно-коричневой грязи сапоги наступающей германской пехоты. Нередко солдаты вермахта с трудом отдирают свою кожаную обувь – избавляются от плена проклятого русского бездорожья. Вязнут по ступицу тяжелые пароконные (запряженные бельгийскими першеронами) повозки с высокими бортами, крытыми иной раз железным листом, с обрезиненными колесами. Они, помимо прочей техники, также обозначены соответствующими тавро, наступающих на Московском направлении частей группы армий «Центр». Тяжело приходится всей технике, и гусеничной, и колесной. Транспортеры-вездеходы Sd. Kfz. с наслаивающимися друг на друга «тарелками» стальных катков, вязнут в злой русской грязи и зарываются в нее направляющими колесами. Под бело-красной русской же луной она блестит угрюмо, все равно, что антрацит. Узкие гусеничные траки Pz. I, Pz. II, Pz. III, Pz. IV, чешских (ts) 35 и 38 приходится очищать на стоянках от комьев слипшейся пудовой, жирной грязи. Грузовики-вездеходы «Маультир» с задней ходовой частью, целиком поставленной на гусеницы, также неплохо справляются с русской противотанковой грязью. Неплохо работают и дизельные «Бюссинги». Но их не так много, как хотелось бы… Санитарные «Магирусы», штабные «Мерседесы» и «Бенцы», грузовые «Опель-Блитц» барахтаются в жидкой грязи, садятся «на брюхо» либо бессильно показывают заляпанные днища. Весь остальной транспорт (вермахт обслуживали 400 000 машин, собранных со всей Европы) находился в плачевном состоянии. К эксплуатации в русской компании годились разве что французские «Пежо». Остальные автобусы, грузовики и легковушки «Рено», «Ситроен», «Шкода» зачастую лежали с запрокинутыми колесами на обочинах, а то и в кюветах, дабы не мешать продвижению маршеровых частей.

Такой уж была эта Россия – страна с варварскими дорогами, и варварским, враждебным «европейской культуре» населением. Оно не желало расставаться с «еврейской плутократией» и «еврейскими комиссарами», капитулируя перед мощью германского вермахта и всего рейха…

* * *

…Уже дважды генерал-полковник панцирных войск вермахта Гейнц Гудериан тайно встречался с представителями ставки Верховного Главнокомандующего. Как правило, это были хорошо знакомые ему советские генералы. После ноябрьских боев 41-ого на московском направлении, где танковый батальон под командованием генерала Катукова основательно потрепал его передовые части, Гудериан вышел на оперативный контакт с «советскими знакомыми». Еще, будучи в Казани, будущий панцирный генерал вермахта ощутил пристальное внимание со стороны РУ и НКВД. Он решительно, но учтиво отверг все притязания. Однако ему стало известно от полковника графа Клауса фон Штауффенберга (это он осуществит неудачное покушение на фюрера в 1944 году), что всемогущий шеф Abwehr адмирал Канарис, несмотря на свою явную английскую ориентацию, анализирует вопрос о возобновлении военно-политического союза со Сталиным. Во время первой мировой войны Канарис имел доступ к личным делам пленных русских офицеров. Соответствующий отдел военно-морской разведки при Obercommando кайзеровской Германии завербовал их как агентов. Наиболее перспективным адмирал Канарис считал плененного поручика Тухачевского. Хоть и бегал строптивый русский пленный отовсюду, но внутренне был ему симпатичен. Последний побег из Ингельштадского замка (он сидел там вместе с де Голлем и будущим офицером французской военной контрразведки Ферваком) был устроен так, чтобы юный поручик убежал в Россию окончательно. Вскоре героически (несмотря на позорный разгром под Варшавой) проявил себя на полях гражданской войны. Красный командарм, а затем маршал РККА стал играть не последнюю скрипку в оркестре разведки Канариса. («Поручик» так и остался оперативным псевдонимом этого агента. Впоследствии Канарис присвоил своему любимцу дополнительные псевдонимы: «генерал Тургуев», а также «Турдеев».

Это было сделано после Операции ОГПУ «Трест», где Тухачевский сыграл не последнюю роль в уничтожении белоэмигрантского подполья.) Все складывалось благополучно. Пока не всплыли в мировой прессе (с подачи белоэмигрантских кругов России) факты зверств, учиненных красным командармом на Тамбовщине и в Крондшате. Произошла странная утечка информации о готовящемся заговоре… При том, что по-истинне европейский Тухачевский был представлен династии Винзоров. Был нередким гостем в Англии и Франции. Курировал подготовку германских офицеров в Советской России. Особенно на полигонах, связанных с применением химического оружия. К удивлению своих сторонников и противников Сталин попросту пустил пулю в затылок красному маршалу. …Таким образом, он скомпрометировал РУ РККА и Abwehr Германии, что были связаны между собой кровными узами. В то же время был репрессирован всесильный нарком НКВД Н. Ежов. Он, с легкой руки Сталина, курировал и политическую, и военную разведку. Канарис, продвинувший на самый красный верх «красного Бонапарта», оказался дважды в дураках. Вся его агентурная цепочка, которая обслуживала (через него самого) Secret Intelligence Service (SIS), оказалась под ударом. Прежде в Советской России имели место «кровавые процессы» 37-ого года. Почти все оперативные источники двух разведок прекратили свое существование. План военного переворота, на самом деле, существовал лишь в теории. Канарис пытался влиять через «поручика» на Сталина с тем, чтобы тот вздумал провести блицкриг на Европу. Повесить-таки красное знамя на Эльфелевой башне. Но Сталин идею товарища Троцкого о «перманентной революции» не разделял. Подобных теоретиков и практиков обозвал троцкистско-зиновьевским блоком. И беспощадно уничтожал…

Адмирал попытался компенсировать свое поражение искусной фальшивкой, которая на профессиональном языке разведчиков называлась «уткой», «подкидным дураком» или просто дезой. Сталину через послушного Abwehr президента Чехословатской республики была подброшена информация, компрометирующая RSHA. Будто не ведомство Канариса, но политическая разведка SS Вальтера Шелленберга потеряла своего лучшего оперативного агента в России. Оставалось непонятным, зачем было SD «сливать» информацию о предстоящем заговоре, который готовил красный маршал. Используя при этом служебные папки «Abwehr I», где все данные об агентах, включая агентурные псевдонимы и разработки, а также личные характеристики, печались открытым текстом без намека на присущую Канарису и его сухопутным «флотоводцам» конспирацию. Зачем «сливать» совершенно секретную информацию через тот же оперативный канал, который использовали большевики: правительство Чехословатской республики? (Доподлинно было известно о сотрудничестве его высших чиновников с РУ и НКВД.) В тех же временных отрезках, что и Канарис – «пронюхал» о зреющем военном заговоре против Сталина. И неприминул доложить о нем фюреру, пользуясь фривольной обстановкой: во время просмотра учебного фильма РККА «Битва за Киев» в штаб-квартире своего ведомства. Завороженный явной мощью красных танковых и конно-механизированных соединений, а также массовыми парашютными десантами Адольф Гитлер не знал, что и думать. Ведомым кайзеровской военной разведкой с 1916 года, «богемский ефрейтор» стремился подчинить ее своим интересам. Поэтому, благоволя к Герингу, создал «Институт Германа Геринга», занимающийся подслушиванием телефонных разговоров всего рейха. (Продолжалось это «невинное развлечение» вплоть до 1944 года. Только разуверившись в наци №2, фюрер потребовал передать техническую базу и «коричневые листы», содержащие компроматериалы, Генриху Гиммлеру.) Затем последовало дутое дело генерал-фельдмаршала Бломберга, обвиненного в 1934 году в гомосексуальном влечении. Это был удар по рейхсверу. Полетели многие головы (в прямом и переносном смысле) в высоковерхих фуражках…

…Впрочем, у дела Бломберга была и другая сторона. В 1937 году пятидесятилетний военный министр и фельдмаршала рейхсвера влюбился в «даму с прошлым», моложе его на тридцать с лишним лет. Она с удовольствием приняла его предложение о браке. Бломберг сначала посоветовался с Герингом. «Какое же это имеет значение? – заметил тот. – Все мы – люди одного мира!». 10 января 1938 года свадьба состоялась. Гитлер (то него было получено официальное разрешение) и Геринг выступали в качестве свидетелей. Но через три дня разразился скандал. Группа высокопоставленных офицеров рейхсвера обратила внимание фюрера на некоторые пикантные детали прошлого супруги их военного министра. С помощью прусской полиции, которую он возглавлял, Геринг провел самостоятельное расследование.

Из гестапо он получил досье, содержавшее тяжелые обвинения против этой дамы: «…Жена фельдмаршала Бломберга была и раньше убежденной проституткой, зарегистрированной в документах семи крупных городов Германии. Числилась она и в английских криминальных досье… Она также была осуждена берлинским судом за распространение неприличных картинок…» Геринг вручил досье Гитлеру, которое означало одно – ближайшую «чистку» генералитета. Открывался путь для реорганизации армии, против которой выступал фон Бломберг и генерал фон Фрич, главнокомандующий сухопутными войсками. Они были противниками аншлюса Австрии, принимали сторону австрийского канцлера доктор Курта фон Сушника. «Армия будет делать то, что я скажу! – разошелся Гитлер, попросив Геринга взять дело в свои руки. По поводу «австрийской проблемы» он сказал следующее: «При необходимости вопрос должен быть урегулирован силой». Хотя большая часть австрийского народа, включая многих членов правительства и министра иностранных дел Гвидо Шмидта, были согласны на присоединение к рейху. Муссолини, посетивший Германию вместе с дочерью Эддой и ее мужем графом Чиано, министром иностранных дел Италии, сказал Герингу, что снимает свои возражения против объединения Австрии с Германией. Боевые действия в Абиссинии и гражданская война в Испании обострили отношения Италии с Великобританией и Францией. Германия, таким образом, осталась единственной союзницей Италии. Кроме этого «генерал Тургуев» проинформировал Канариса: чекисты и испанская республиканская разведка имеют свое «окно» в рейхе. Ими были получены сведения о 7-ом армейском корпусе вермахта в Мюнхене, при котором существовала специальная офицерская школа для франкистов, о вербовке и отправке в Испанию частей морских штурмовых отрядов СА и 1200 саперов из пяти саперных батальонов германской армии, о двух женщинах – агентах Абвер: Ади Эйнберг в Марселе и… Лидии Марии Атцель де Борозон, в Барселоне, племяннице военного министра рейха фон Бломберга…

Впрочем, сам адмирал Канарис тоже был, что называется, не без греха. Были серьезные основания полагать, что шеф Abwehr, будучи агентом кайзеровской военной разведки, в 1915 году в Нью-Йорке, побывал в руках у американских спецслужб. Руководитель германской резидентуры в США (он же военный атташе посольства Германии) Франц фон Папен был пойман ими с поличным. В ходе обыска FBI обнаружило документы, изобличающие дипломата в подготовке диверсионной деятельности. Однако Папену было позволено отбыть в фатерлянд. Это выглядело весьма странным и противоречило существующим американским законам. По пути, в Марселе, у него исчез портфель с данными о составе нелегальной резидентуры, что осталась на территории США. Считалось, что прогоревший шпион попросту сдал своих подопечных американским коллегам.

Путь к реорганизации германской армии был свободен. Рейхсмаршал люфтваффе, министр внутренних дел и шеф гестапо Пруссии, уполномоченный за исполнение 4- летнего плана (аналог советских пятилеток), главный лесничий рейха Герман Геринг изъявил желание стать верховным главнокомандующим. «Я сломаю сопротивление, – заявил он ранее, в ходе дела Бломберга, – и, если потребуется, возьму на себя командование Рейхсвером». Но у фюрера были свои соображения. «У Геринга уже слишком много постов», – сказал он. Во главе сухопутных войск он поставил генерала Вальтера фон Браухича, опытного офицера генерального штаба из «русской партии». Своим главным советникам по армейским делам Гитлер определил генерала Вильгельма фон Кейтеля, который также закончил академию РККА им. Фрунзе. Немного погодя «группа преданных офицеров» признала, что материалы, якобы доказывающие вину фон Фрича (вовлечение в гомосексуальную связь фон Бломберга), имели пятилетнюю давность и… относились к младшему офицеру рейхсвера фон Фричу. Но это уже не имело никакого значения. Бломберг и Фрич, «эти грязные содомиты» (по выражению фюрера), были изгнаны из армии. Другим строптивым генеральштеблерам было, говоря по-русски (а почему бы и нет?), «поставлено на вид». Они были, в лучших традициях политики Кремля, «подтянуты к линии» фюрера и НСДАП.

…Одним словом, намеренно «подставили» своего агента люди из SS. Потому что не могут работать, как Abwehr. Месть, да и только, со стороны всесильного адмирала. Он стремился сохранить свои позиции на «Олимпе» третьего рейха. Но всюду уже прочно сидели ставленники имперской канцелярии и имперской безопасности. Рейнгард Гейдрих, шеф SD, сослуживец по флоту и «почетный агент» кайзеровской военной разведки, помогал, как мог своему шефу. Зарубежные агенты VI-ого управления RSHA «состряпали» фальшивку, которая угробила созданную самим Канарисом агентурную сеть во главе с «генералом Тургуевым», коим являлся сам Тухачевский. Кроме этого, «красный Бонапарт» неосторожно мелькнул в Операции «Трест», которую Канарис пытался использовать, как прикрытие, для осуществления военного переворота в Советской России. Беда Канариса состояла в том, что шеф политической разведки «ведомства Гиммлера» Вальтер Шелленберга, к которому благоволил сам фюрер, не был подконтролен Гейдриху. Следовательно, сотрудничал с «третьей стороной». Что это была за сторона? После серьезного, кропотливого анализа оперативных данных и личных впечатлений, Канарис пришел к выводу: юный бригаденфюрер SS, бакалавр искусств и почетный член общества «Туле» (институт по изучению наследия предков) – одно из звеньев личной разведки секретариата ЦК Иосифа Сталина. Это был удар посильнее – по престижу самого адмирала…

Деза доблестного адмирала носила более изощренный смысл. Если уж сталкивать врагов в Советской России, то делать это наверняка, продуманно и на долгие годы. Мало того, что РУ и НКВД сцепились точно бешеные собаки. Выясняя, кто в ответе за пригревшихся в «первом круге» (подле вождя) врагов народа и агентов империалистических разведок. (Имелись в виду представители троцкистско-зиновьевского блока, у которых был оперативный контакт с американскими и английскими «миссионерами». ) Основной удар обоих советских разведок приходился на RSHA. Следовательно, Сталин разрушал свои связи с NSDAP. Терял Германию как стратегического союзника. Сбывалась мечта «сухопутного адмирала», носившего флотский китель с золотым шитьем и кортик. Даже в кулуарах своего ведомства. Германия и Британия… Герцог Гамильтон (его Канарис «свел» с красавцем Тухачевским) был готов осуществить нажим на главу дома Винзоров. Тем более, что до 1914 года это была Саксен-Кобург -Готская династия из Гессена. Слал своему «сердечному другу», «аристократу по крови и духу» секретные (исключительно личной почтой) письма. Украшал их символикой древнего ордена свободных каменщиков. Не беда, что за масонскими клятвами виделся контроль дядюшки Сэма. По мнению Канариса, янки было необходимо сталкивать в великую депрессию руками Советов. Вновь и вновь… Экономический кризис для этих болванов – вот, что сделает из США послушную овечку. Послушную для Германии и Британии.

Примечательно, что теорию «белокурой бестии», расового превосходства англосаксов и германцев, создал британский профессор Чемберлен. Агент германского Obercommando не подвел своего хозяина…

Мой Бог, подумал Гейнц Гудериан, запахиваясь в кожаное пальто свитыми погонами генерал-полковника. Когда же этот надутый индюк Канарис скажет, наконец, свое окончательное «да» военно-политическому союзу с Советской Россией. Против своего излюбленного Туманного Альбиона на Британских островах. Повесит эту шайку в черных френчах с молниями в петлицах, с серебряными листиками и кубиками… Фюрера можно оставить в живых. Адольфу Гитлеру можно изменить внешность, сделать добротные документы и заслать куда-нибудь подальше. В Латинскую Америку или Африку. Подальше от просвещенной Европы. Так в свое время поступили с Наполеоном-Бонапартом. Когда тот окончательно свихнулся от своих побед. Этот корсиканец, поддержанный Российской империей, одолел якобинскую диктатуру. Реставрировал монархию во Франции. Поколебал английское владычество в Европе. Пришлось русским положить «для отвлекающего маневра» тысячи своих солдат под Аустерлицем и Прейш-Эйлау. Ожидали, что Бонапарт высадится на Британских островах, а он 21 июня 1812 года перешел Неман. Вторгся в пределы Российской империи. Бр-р-р, как холодно и мерзко…

Ему действительно было холодно и мерзко в этом величественном сосновом бору. С мшистыми полянами, устланными рыжими иглами опавшей хвои. На черных, влажных от сырости деревьях дрожали, как жемчужные ожерелья, капли дождя. Он прошел, но готов был припустить вновь. Эта поляна приглянулась Гудериану еще с прошлого контакта. Не колеблясь, он выбрал ее и на этот раз. Давая позывные русскому «пианисту» на волне КО-71/М, он непременно отметил в шифрованном сообщении знакомый Катукову квадрат…

…Где же он потерялся, с досадой и нетерпением говорил сам с собой Гудериан. Он чувствовал, как отдает свою жизненную силу не туда, куда нужно. Спешно провел пальцем по лбу. Заметно успокоился. Из чащи донесся шорох. Встряхнув жемчужно-капельную зелень куста, стремительно взлетел затаившийся воробей. Укрытый мшисто-серым стволом, «теоретик танковых сражений» видел, как ни кого не таясь, к нему движется Катуков. В защитном ватнике и черном танкистском шлеме. В черных полевых петлицах были генеральские звезды и крошечные танки.

– Гейнц, сунь свой «Вальтер» в кобуру, – спокойно сказал приближающийся «знакомый». – Ты не узнаешь меня? – советский танковый генерал провел щепотью сложенных пальцев по подбородку. – Или мы задали вам жару вчера, на рассвете? Выходи из-за дерева и ничего не бойся. Давай говорить.

Советские танки (в количестве десяти) действительно задали жару группе 2-ой панцерной армии, которой командовал Гудериан. Было уничтожено сорок единиц германской бронетехники. Не считая попросту раздавленных мощными, широкими гусеницами Т-34 транспортных средств: грузовых машин, вездеходов, тягачей и мотоциклов. Противотанковые 35-мм (Pak.-35/36) и 50-мм (Pak-38) пушки фирмы «Бофорс» были бессильны против толстой советской брони. В лучшем случае они приводили к заклиниванию танковых башен, выводили из строя оптику, корежили гусеничные катки. Орудия 50-мм на Pz. III были редкостью. 50-мм пушки Pak 38 с длинными стволами могли поразить 62-тонный Кристи. Но их конструкция была ненадёжной. При выстреле сошники станин утапливались в грунт. Металлические колёса (в рейхе не хватало резины) точно также зарывались в землю. Часто первый выстрел становился последним, так как при атаках, где играли роль считанные минуты, не хватало времени для разворота. Короткоствольные 75-мм пушки на Pz. IV с трудом находили уязвимые места в большевистской броне. (37-мм пушки Pz. III могли поразить Т-34 лишь в вентиляционные отверстия, что были расположены в бортах.) Советские бронированные чудовища жгли и расстреливали их с любой дистанции. Для борьбы с ними приходилось применять тяжелые самоходно-штурмовые орудия и гаубицы. Также швейцарские зенитные «монстры» Flak.– 18 («Бофорс») калибра 88-мм, прозванные позднее «убийцами танков». (Используя оперативные каналы Abwehr и свои личные связи, Гудериан еще раньше наладил поставки противотанковых ружей из Швеции и Швейцарии для вермахта. Для борьбы с советскими «панцерами» они оказались бесполезны.) Это были единственные огневые средства, пригодные для эффективной и скоротечной борьбы со средними танками Т-34. Только с ними… Правда, поразить Т-34 швейцарская чудо-зенитка могла. Её снаряды легко пробивали 48-мм лобовую броню. Но, используя свой низкий силуэт и чрезвычайную подвижность, советские танки нередко ускользали от германских снарядов. Появлялись в тылу. Сокрушали целые батареи. С тяжелыми танками КВ-1 и КВ-2 не мог сравниться ни один панцирный парк третьего рейха. Равно как и всего мира.

– Ваш укол принят, герр коммунист, – язвительно пошутил «товарищ» Гудериан. Он старался быть как можно доброжелательным со старым другом. – Что ж, ваши чудо-панцеры всегда наводили меня на мысль, что наши великие державы должны быть в союзе. Вместо того, чтобы сталкиваться… как это есть по-русски, на поле брани, – парировал он, проводя рукой в синей лайковой перчатке по щеточке ровных, аккуратно подстриженных усиков. – Что поделаешь, мой друг. Политики и генералы не уживаются вместе. Как близнецы и братья. Вы мой кровный брат, Владимир. Я, смею надеяться, Владимир, ваш кровный брат и друг. Одним словом, я, как и ты – танкист. Мы оба являемся представителями единого кровного братства. Что я, Гейнц Гудериан, усвоил еще там. В Казани, где мы… Как это есть по-русски: есть ни один пуд соль, пить не один ящик водка. Sehr gut! Моя память еще держит в себе такие подробности, Владимир. Ты, как я вижу, чем-то озабочен…

– Да, это ты, верно подметил, – сухо молвил Катуков. – Я вижу тебя, Гейнц. Но я не рад этому. Ты… Гейнц, мне тяжело осознавать, что это ты… действительно ты сейчас стоишь передо мной. Как ты мог, сволочь? Как вы могли это сделать? Вы предали все, что нас связывало! Гады… – его глаза зло сверкнули в полумраке лесной чащи. Гудериан обратил внимание, что тяжелая кобура ТТ была расстегнута. Он инстинктивно подумал о своей, куда поторопился вложить маленький, удобный «Вальтер» (Р-6). – Что молчишь, Гейнц? Нечего ответить старому другу-танкисту? Ты верно заметил, старый пес, про ящики… Сначала в Казани, потом в Москве нами был выпит не один ящик водки. Ты, сука фашистская, пил и не думал пьянеть. Клялся в вечной дружбе. Клялся жизнь отдать за нашу великую дружбу. Танкиста третьего рейха и танкиста отца народов! Вождя! Товарища Сталина! Помнишь, как я пил за твой гребаный-перегребаный фатерлянд? Чем ты отплатил мне за мою дружбу? Пристрелил бы прямо здесь, да жалко. Все-таки друг ты мне, Гейнц. Давай обнимемся, дружище.

Подойдя вплотную, Катуков нерешительно (затем смело) заключил в свои объятия опешившего генерал-полковника Гудериана. У того хрустнули шейные и спинные позвонки. Заскрипело щегольское офицерское пальто. Гудериан, улыбнувшись, попытался одарить своего русского друга тем же. Это удалось с трудом. Слишком явно просматривалось неравенство в силах… Катуков был настроен почти дружелюбно. Это его радовало. Видимо, кобуру он расстегнул на случай иных неожиданностей, подумал Гудериан.

– …Думаю, что эту бойню надо повернуть, как оглоблю, против тех, кто нас столкнул, – говорил, будто сам с собой Катуков. Он прогуливался с Гудерианом в тени вековых сосен. Сквозь редкие прорехи в зеленовато-коричневых, густых игольчатых кронах проглядывалось серое, унылое небо. Оттуда временами струился дождь. Гудел в этой свинцово-тяжкой вышине самолет-разведчик: что-то в голове преломляло шум его моторов до неузнаваемости. – Слишком умело нас столкнули между собой, Гейнц. Какая-то сволочь из наших и ваших. Нужно выявить этих гадов и как следует их наказать. Что б неповадно было гадить больше… По-моему, это дело рук ваших SS-манов. Этих гиммлеров, гейдрихов, кальтенбруннеров… Как и наши, из НКВД, они причастны к массовым репрессиям. Вермахт пострадал от RSHA. Насколько мне известно, фюрер отправил в Англию этого муда…

– Нет, Владимир, – мягко осадил его Гудериан. Обнял его руку за локоть. – Не стоит во всех смертных грехах винить свою и нашу политическую полицию. Вермахту тоже досталось от SD и geheime Staatspolizei. Как это есть снова и снова по-русски… Дружище, свой сор метла не метет! Если мы будем искать соринку в глазу ближнего своего, а свой глаз забудем… Гиммлер и Гейдрих, как ваши Берия и Деканозов не вызывают у меня больших симпатий. Не допускаем ли мы ошибку, когда обожествляем военную разведку? Ваш шеф РУ генерал Голиков и шеф Abwehr «сухопутный адмирал» Канарис? Неужели Всемилостивый Господь, сотворив обоих, причислил их к лику святых? Я не верю этому, Владимир. Прости своего старого друга за некую фривольность. Долг солдата и честь товарища не позволяют мне… Как это есть по-русски: пускать пыль в глаза.

– Гейнц, дружище, не хватай меня под руку, – улыбнувшись, Катуков хлопнул Гудериана по плечу. – Я не красна девка. Не надо меня уговаривать пойти на свиданку, как в Казани. Знаю я тебя, герра-хера… Надюшку Светлову помнишь? Так вот, до сих пор в тебя влюблена. Сына от тебя выносила и родила. Тебе, понятное дело, не могла написать. Ну, да это дела сердечные… Ну их к лешему! Все наши ребята тебя помнят. Мне давеча один говорит: мне совестно, что наши танки с танками Гейнца схватились. Другое дело, морду друг-другу набить. Получается, что товарищи по бронебратству… Вообщем, бить тебя некому в твоем рейхе, Гейнц. Давай эту войну как-нибудь кончим. И побыстрее. Надеюсь, что Москву ты брать, не намерен? Смотри у меня, поверю на слово. Пожалеешь, если что не так…

– Я не национал-социалист, Владимир, – произнес Гудериан, продолжая поддерживать руку старого товарища. – И никогда им не был. Ты, и… как ты сказал, все наши ребята знают об этом. Но я солдат, Владимир. Солдат, присягнувший на верность Великой Германии. И только потом, бывшему ефрейтору от инфантерии, ставшему фюрером. Адольф Гитлер по-своему гениальный человек. Но в военном отношении… Владимир, наш фюрер гораздо лучше понимает в политическом устройстве Европы, чем в организации танковых частей вермахта. Он вникает во все детали, как-то снабжение бензином и постановка танков на техосмотр. Правда, ему невдомек, что внезапный, пусть и гениально задуманный удар окончится крахом. Он не учел, что вы, Владимир, сосредоточили в глубине России такой колоссальный военно-промышленный потенциал… Бедной Германии не снилась такая мощь! Что до заводов и сырья всей Европы… Рабочим Франции, Чехословакии и Польши не объяснить мудрость «величайшего из гениев» Адольфа Гитлера. Они продолжают на нас смотреть как на врагов. Идеи Великой Европы без англосакского владычества им не доступны. Во всяком случае, под пятой германского рейха. Тем более что фюрер не думает отказываться от первичной расовой теории. Из нее следует, что германцы и только они – потомки Великих Ариев. Потом уже все народы Европы, не содержащие в себе «иудейской примеси» и отвергнувшие «иудейскую плутократию». Чистота германской арийской крови… За миллионы лет, – Гейнц Гудериан усмехнулся, – моя «чистая» германская кровь соединилась с армянской. С кровью шведских конунгов и варягов… Какая у меня кровь, Владимир? И кто ты, друг мой? Все мы составляем единое братство по духу и крови. Но я солдат своего Отчества. Поэтому и только поэтому я нахожусь здесь. И наши танки противостоят друг-другу. Но не наши сердца, Владимир.

– Только поэтому я иду с тобой под руку, – Катуков пихнул носком сапога шишку, изгрызенную беличьими зубами. – Ох, и чешутся у меня кулаки поучить тебя по-русски… Ладно, Гейнц. Приказ есть приказ. Так у вас, у фашистов, заведено? Молчишь, зараза… Что ж, наступай дальше. Ты еще не знаешь, что вас ожидает впереди. На подступах к столице. Противотанковые рвы. Бетонные надолбы. Минные поля. И тысячи людей на улицах. За баррикадами. Каждый дом превратиться в неприступную крепость. Вы истечете здесь кровью. Москвы вам не взять, Гейнц. Так и передай своему фюреру. А тебя, сволочугу, мне просто жаль. Ведь пулю себе пустишь в лоб. Не простишь себе такого позора – предательства дружбы…

– Легко судить старого друга, – Гудериан выдернул свою руку. – Ты не смотрел в неистовые глаза нашего фюрера… Он положил мне на плечо ладонь: «Генерал! На ваши плечи возлагается великая задача – вступить в Москву до первых заморозков. Будет лучше, если это произойдет в канун главного большевистского праздника на 7 ноября 1941 года. Ваша панцерная армия на параде вермахта в Москве – в канун большевистского переворота в России – явится знаком Великого провидения! Наши славные потомки…»

– Пошел трепаться! – плюнул в грязь Катуков. – Осиновый кол в ж… твоему фюреру, а не парад в Москве! Сами его проведем, без вашей помощи. Хотя в Брест-Литовске славный был смотр, ничего не скажешь. Помнишь, как я приезжал на бронемашине? Вы первые в него вступили, черти… Веревка по вашему бесноватому фюреру плачет! Не дадим в обиду нашу Великую Родину и товарища Сталина. Он, отец наш родной! На том стояла и стоять будет Земля Русская.

– Кому из ваших классиков принадлежат эти слова? – изумился Гудериан, полагавший себя знатоком русской литературы. Тут же холодная капля, скользнувшая за воротник пальто под тесный генеральский френч с золотыми пальмовыми ветвями на красных петлицах, заставила его съежиться. – Не помню ничего подобного у Толстого, Достоевского и Чехова.

– Так, в голову ненароком пришло, – поскромничал Катуков. – Ни один ты такой умный…

– Наденька Светлова, – улыбнулся Гудериан. – Она действительно… Ты не шутишь, мой друг, родила от меня мальчика? Или это хитрая уловка вашего ведомства? Nein! O» Mein God! Я не знал об этом, Владимир. Как мне стыдно, мой друг. Впору взять свой «Вальтер» и застрелиться. Отец пришел на землю сына… Меня надо судить как преступника. Ты говоришь со мной, Владимир, как друг. Я польщен… Будто мы еще там. В казанской танковой школе. Эти чудесные субботние вечера: танцы под патефон до рассвета, девушки. Их поцелуи… Надя не писала из-за того, что огэпэу позволило ей переписку со мной? Мне всегда казалось, что она работает на ваше ведомство, Владимир.

– Во-первых, ни огэпэу, а НКВД, – поправил его Катуков. – Спрягаете на разные лады старое название… Как дети малые, ей Богу! Во-вторых, чекисты тут ни при чем. Они как раз отговаривали ее от этих писем. Боялись, что переписка только повредит твоей карьере. Будь она неладна… Это мы, то есть Разведупр, хотели внедрить… прости, конечно, Надю к вам… Прости еще раз, через тебя, Гейнц. Ну, ты понял наш юмор? Хотели свести ее с тобой… Поступил другой приказ, – Катуков поднял глаза. Обалдело засмеялся. – Все агентурные разработки подмяли под себя чекисты. Помогали вашему фюреру – так его-растак! – прейти к власти. Ты их на тот момент, как агент, не интересовал. Коминтерн разработал расовую теорию «чистоты арийской крови» под Адольфа Гитлера. С учетом классовых интересов… Внедрили через агента которого в NSDAP называют не то Хромым, не то Колченогим. Ораторствует с ваших трибун, что Троцкий…