Читать книгу: «Чеченец. Одержимый»

ПРЕДИСЛОВИЕ! ЧИТАТЬ!

Это мрачная, жесткая книга наполнена интригами, насилием, жестокостью и откровенными сексуальными сценами. На ее страницах вы обнаружите одержимых повернутых героев и много мужского доминирования. Здесь главный персонаж живет своими собственными страстями и борется со своими демонами.

Я обожаю своих героев, особенно мужчин, и мое повествование о них ОЧЕНЬ откровенно. Члены, соски, клиторы все здесь представлено напоказ! Я тащусь от того, что пишу! Однако, если вы чувствуете, что подобные темы могут вызвать у вас дискомфорт, прошу обратить внимание на это предупреждение и, возможно, воздержаться от чтения. Строго 21+

У героев свои кинки и они им обоим нравятся именно в таком виде!

Хотя некоторые могут наслаждаться содержанием, я считаю необходимым указать на возможные триггеры, которые могут вызвать негативные эмоции у читателей. Насилие, преследование, жестокость, одержимость, издевательства, кровь и насилие – все эти темы присутствуют в книге во всей своей красе. Без смакования подробностей, но все же!

Моя цель – не причинить вам боль или травму, а предостеречь от потенциально неприятного опыта. Чтоб потом не писали мне мерзкие отзывы и не возмущались. Здесь СЕКС! Много секса, мата, насилия, крови! Повторяю! Если считаете, что такое содержание может вызвать у вас дискомфорт, лучше остановиться на этом и выбрать чтение более подходящей для вас книги. Или другого автора!

Глава 1

В машине, мчавшейся по дороге домой, царила напряженная тишина. Марат сосредоточенно вел машину, его профиль выглядел твердым и высеченным из камня в лучах заходящего солнца. Не знаю почему, но я в каком-то оцепенении засмотрелась на него.

Вдруг он обратился ко мне, не отрывая взгляда от дороги, голос его звучал мрачно и решительно:

– Ни одна живая душа даже думать не должна о том, что ребенок не мой. Одно слово – и я просто уничтожу тебя лично, поняла? Пока они считают, что он мой ты остаешься живой… а я не позволю себя опозорить.

– Тогда…тогда дал бы им убить меня…, – прошептала очень тихо, а он грязно выругался и сжавшись замолчала.

– Я буду решать умирать тебе или жить, а не они! Ты поняла?

Я поняла это еще тогда, когда он сказал о ребенке. Поняла, что это вынужденная мера. Что он переступил через себя.

Я молча кивнула, мое сердце замерло от страха перед его словами. Отвернулась к окну, пытаясь скрыть свои эмоции. Сцена с головорезами вспыхнула в моей памяти с новой силой, напоминая о реальной угрозе, особенно когда лысый выхватил пистолет и направил на меня. Я вообще не могла их видеть. Одни их рожи напоминали о том, что так хотелось забыть. Я понимала, почему Марат так сказал. Он защитил меня, закрыл собой и…и признал своим чужого ребенка, чтобы меня не убили. Что я чувствовала в этот момент? Не знаю…Боль. Я чувствовала всепоглощающую адскую боль и гадливое ощущение, что внутри меня живет пришелец, живет чужое…живет нечто ненавистное. И теперь забыть никогда не получится.

И как же нам жить дальше с этой тяжелой тайной? С каждым километром пути домой я ощущала, как над нами нависает тень неизбежных последствий этого молчаливого соглашения. Я боялась представить, что будет, если правда вскроется, и какие меры Марат готов принять, чтобы защитить свою честь и положение.

В то же время, я не могла отрицать, что в его словах звучала не только угроза, но и обещание защиты. Это противоречивое чувство защищенности и одновременного страха перед человеком, который стал для меня и спасителем, и угрозой, заставляло мое сердце биться быстрее.

Погруженная в свои мысли, я смотрела в окно, где мелькали огоньки уличных фонарей, и старалась найти ответы на вопросы, которые кружили в моей голове. Какой будет наша жизнь после всего, что произошло? Смогу ли я найти в себе силы принять новую реальность и как-то ужиться с ней? Или же тяжесть этой тайны станет непосильным бременем для нас обоих? Смотреть на Марата мне больше не хотелось, хотелось стать маленькой и незаметной. А еще… еще я очень жалела, что лысый не выстрелил. Желательно в живот.

***

Я почувствовала себя плохо прямо посреди завтрака. Встав со стула, я бросилась в туалет, где меня сильно вырвало. После того как мне стало немного легче, я медленно вернулась обратно, стараясь взять себя в руки. Но атмосфера за столом заметно изменилась за время моего отсутствия.

Мадина, демонстративно скривившись, ушла, как только я появилась. Лаура, сидящая напротив, бросила на меня презрительный взгляд и мерзко усмехнулась, сверля меня глазами, словно пытаясь сжечь заживо.

– Ну что, вас можно поздравить? Интересно, это случилось до или после свадьбы, Марат? – её слова прозвучали как насмешка, наполненная ядом.

Марат, который сидел рядом со мной, обернулся к своей сестре и грозно сжал кулаки. Я почувствовала, как в комнате нарастает напряжение, готовое вот-вот перерасти в конфликт. Но бабушка опередила его, вмешавшись с решительностью, которую я от неё не ожидала:

– Любопытство – порок, Лаура. Это не твоё дело. Алиса – жена Марата, и у них скоро будет ребенок. А ты относись к брату с уважением! Чтоб я больше не слышала этого нахальства!

Лаура фыркнула в ответ, но её следующие слова заставили меня замереть:

– Ну один незаконнорожденный у Марата уже есть. В эту секунду кулак Марата с силой ударил по столу, заставив посуду зазвенеть. Лаура побледнела, поняв, что перешла грань.

– Вон! – прохрипел Марат, и его голос прозвучал так холодно и опасно, что даже воздух вокруг, казалось, стал плотнее. Лаура, не говоря ни слова, выскочила из-за стола и исчезла из комнаты.

Марат обернулся ко мне, и в его взгляде я увидела нечто, чего не могла разгадать – это было что-то между решимостью и злостью… и на меня тоже.

– Сегодня Алиса примет ислам при нас, никому не обязательно знать, что она не приняла его до никяха, – сказал он, и его слова повисли в воздухе, словно приговор. В этот момент я поняла, что моя жизнь скоро кардинально изменится, и я не могла предсказать, куда меня приведет этот новый путь. Я была не готова. Я вообще ни к чему не была готова. На меня словно сыпались камни и все сильнее вдавливали в землю.

Сидя за столом, окружённая взглядами семьи Марата, я почувствовала, как внутри меня всё сжимается от страха и отчаяния. Марат только что объявил, что я сегодня приму ислам, и все вокруг казалось мне каким-то далёким и нереальным.

– Я согласна, – вырвалось у меня почти бессознательно. На самом деле, в этот момент я бы согласилась на что угодно, лишь бы избежать дальнейших угроз и конфликтов.

Моё согласие было автоматическим, потому что внутри меня бушевал настоящий шторм эмоций. Меня трясло от одной мысли о том, что во мне растёт ребёнок от человека, который насиловал меня, и теперь я даже не могу избавиться от последствий этого кошмара. Эта мысль была невыносимой, она заставляла меня дрожать и терять ориентацию в реальности. Мне хотелось вытащить себе внутренности выдрать этого ребенка из своего тела голыми руками.

Всё вокруг кружилось, и я едва сдерживала слёзы, пытаясь казаться спокойной и собранной. Но внутри меня всё кричало от боли и страха. Марат бросил на меня взгляд, но я не могла понять, что именно он означает. Мог ли он действительно понять, через что я прохожу? Мог ли он почувствовать эту бездну отчаяния и страха, которая разрывала меня изнутри? Впрочем ему не лучше…Я это понимала и чувствовала кожей. Ему совсем не лучше. Жениться на такой как я… да еще и смириться с ребенком с которым я сама не смирилась.

Я подняла глаза на него, пытаясь найти в его взгляде хоть какое-то утешение. Но в глубине души я понимала, что никто не может помочь мне справиться с этим испытанием. Это был мой крест, и я не знаю смогу ли я выдержать. Смогу ли смириться.

***

После напряженного завтрака я собиралась уйти к себе, но бабушка Зулейха остановила меня. Я не имела сил противиться, поэтому последовала за ней, чувствуя себя ужасно слабой. Мы зашли в ее комнату, где было тихо и прохладно, и она пригласила меня сесть. Николь тут же прыгнула ко мне на колени и замурлыкала. Я автоматически почесала ее за ушком и она устроилась у меня, укладываясь поудобнее.

– Она все чувствует. Ты почему ты такая печальная? Что не радует тебя? Принятие другой религии? – спросила она, пристально глядя на меня.

Я не знала, что ответить. Мне казалось, что я действительно хожу по минному полю, где любой мой ответ может вызвать непредсказуемую реакцию.

– Это религия твоего мужа, ты обязана быть рядом с ним, обязана родить малыша, моего правнука, в чистоте и вере. Чтобы Аллах благословил его! – продолжила Зулейха с некоторым упреком в голосе.

Слова бабушки заставили меня замереть. Чувство ужаса, которое я старалась подавить, вновь вспыхнуло с новой силой. Если они узнают, что ребенок не от Марата, они просто уничтожат меня. Эта мысль кружилась в моей голове, вызывая панику и отчаяние.

Пытаясь сохранить спокойствие, я медленно ответила:

– Я благодарна за вашу заботу и понимание. Мне нужно время, чтобы принять всё это. Я понимаю важность этих традиций для вас и для Марата, и я постараюсь сделать всё возможное, чтобы уважать их.

Мои слова звучали неубедительно даже для меня самой, но я надеялась, что они хоть немного успокоят Зулейху. Ее взгляд слегка смягчился, и она кивнула, словно принимая мои слова, но я видела в ее глазах, что она ожидает от меня конкретных действий, а не только обещаний.

Глава 2

Покинув комнату бабушки, я направилась к себе, пытаясь подавить в себе всплеск эмоций, который накрыл меня после нашего разговора. Жизнь казалась мне ужасной, пустой, бессмысленной. Я ощущала ненависть к собственному телу, к этой несправедливой ситуации, в которой оказалась. Это какой-то затяжной кошмар, который просто не заканчивается, просто не видно конца и края. Принять ислам…для меня это серьезный шаг. Может быть, если бы я любила мужчину я бы постаралась понять и принять его веру. Но вот так…Насильно. Он говорит, что это сохранит мне жизнь. Но хочу ли я ее сохранять.

В коридоре, как назло, мне навстречу вышла Мадина. Её взгляд был холоден и враждебен. Я попыталась поздороваться, стремясь сохранить видимость вежливости, но она, не обращая внимания на моё приветствие, преградила мне дорогу.

– Смотришь овечкой! Здоровается она! Откуда ты взялась, мерзкая шлюха?! Я всё про тебя знаю!" – яростно шипела она, её глаза искрились гневом. – Думаешь, замутишь разум бабушке и всем остальным? Только не мне! Насквозь тебя вижу…нашла людей, которые все о тебе узнали. Надо будет и бабушке расскажу.

Её слова ударили по мне как хлесткий холодный дождь. Я почувствовала, как внутри всё сжалось от боли и унижения. Мадина стояла передо мной, олицетворяя всю ту ненависть и отторжение, которое я вызывала в этом доме.

Я попыталась сохранить спокойствие, хотя моё сердце колотилось от страха и возмущения.

– Мадина, пожалуйста, давай не будем устраивать скандалы, я поняла, что перешла тебе дорогу, но я не знала даже о товоем существовании, меня в это не посвятили, – начала я, пытаясь как-то сгладить ситуацию.

Но она не слушала.

– Ты никогда не будешь частью этой семьи! Ты только приносишь позор! Была замужем! Не девственница! – с этими словами Мадина презрительно скривилась.

Столкновение с этой чертовой Мадиной в коридоре стало для меня испытанием. Её слова отзывались во мне болью и страхом, но я нашла в себе силы ответить.

– Ты можешь считать меня кем угодно. Меня это совершенно не волнует, – сказала я, стараясь сохранить спокойствие в голосе. – А теперь, пожалуйста, дай мне пройти, я плохо себя чувствую.

Мадина злобно усмехнулась в ответ:

– Ты вечно будешь плохо себя чувствовать, я буду проклинать тебя каждый день снова и снова.

Я улыбнулась краешком губ, чувствуя, как внутри всё сжимается от её слов.

– Я и так проклята. Проклинай, если тебе станет легче, – мой ответ был спокойным, хотя в глубине души я чувствовала, как каждое слово Мадины ранит меня всё сильнее и сильнее. Потому что я сама чувствовала себя униженной, грязной. И мне казалось что она во всем права.

Когда я попыталась пройти мимо, Мадина внезапно схватила меня за локоть и резко развернула к себе. Её глаза пылали яростью.

– Думаешь, украла у меня Марата? Думаешь, ты продержишься долго рядом с ним?

В этот момент я поняла, что Мадина видит во мне не просто врага, а угрозу всему тому, что она считала своим по праву. Но я не собиралась сражаться за Марата, как она могла подумать. Я хотела лишь чтоб меня не трогали. Не дергали мою душу, не ковыряли мои раны.

– Мадина, я никого у тебя не украла. Всё, что произошло между мной и Маратом, – это не моё желание и не мой выбор, он так захотел! – прошептала я, пытаясь освободиться от её захвата. – Я просто пытаюсь выжить в этой ситуации. Хочешь что-то выяснить – говори с Маратом.

Слова вырвались из меня честно и откровенно, но я не была уверена, дойдут ли они до Мадины. Её враждебность и гнев казались выплескиваются из нее как лава, только я превратилась в кусок льда и не чувствовала ожогов. Я лишь надеялась, что со временем она сможет понять моё положение и что в моих словах нет лжи.

– То есть ты хочешь сказать, что Марат тебя еще и заставил? Тебя, шлюшку, у которой уже был муж и которая прыгала по барам и дискотекам. Как ты окрутила Марата? Ребенком? – слова Мадины были полны яда и презрения. – Одна уже считала, что можно его удержать пузом! И обсчиталась! Ты будешь там же!

Я выдернула свою руку из ее холодных пальцев. Ее обвинения и оскорбления били по мне, как кнут, но я нашла в себе силы ответить:

– Какая разница, как я его «окрутила»? Я смогла, а ты – нет? Это тебя так сводит с ума. Смирись. Я теперь его жена. И от этого никуда не деться. Нравится нам обоим это или нет!

Мадина злобно зашипела в ответ:

– Это мы еще посмотрим. Сначала выноси и роди. Кажется, один у тебя уже сдох.

Эти слова поразили меня как удар ножом. Моя прошлая потеря, моя боль и страдание, которые я пыталась оставить позади, всплыли с новой силой. Моя рука взлетела сама собой, и звонкая пощечина заставила Мадину замолчать. Она застыла на месте с раскрытым от удивления ртом.

Я не ожидала от себя такой реакции, но в тот момент это казалось единственно возможным ответом на ее жестокость и бездушие. Проходя мимо нее, я чувствовала, как мое сердце бешено колотится в груди. Я направилась к себе в комнату, где, наконец, смогла закрыть дверь от всего этого безумия. Меня трясло, лихорадило, на меня навалилась паника и какое-то отчаянное желание, чтобы все немедленно прекратилось.

В моей комнате я обрушилась на кровать, пытаясь собраться с мыслями. Я была шокирована тем, что произошло, и одновременно ощущала странное облегчение от того, что смогла поставить на место Мадину, даже если это было лишь мимолетной победой в этой бесконечной войне.

Меня сжирают мысли о том, что как сильно я ненавижу собственное тело, ненавижу этого проклятого ребенка внутри себя. Я снова вспоминаю тот страшный день и как по моим ногам текло семя насильника. Мне до рвоты противно. Я мечусь по комнате в приступе паники. Мне нужно что-то сделать, избавиться от ребенка немедленно. Вспомнила что видела в комнате Зулейхи спицы, которыми та вязала какой-то плед для Николь. Выскочила, побежала в гостинную, схватила спицу, вернулась обратно к себе, разделась и сжала спицу в руке. Я избавлюсь от этого проклятого ребенка и пусть будет что будет. Может и сама сдохну. Плевать. Я больше не выдерживаю.

Охваченная отчаянием и волнением, я дрожащими руками держала спицу, которую схватила в гостиной с кресла Зулейхи. Мое сердце колотилось в безумном ритме, а душу разрывало на части от противоречивых чувств. В моей голове кружилась карусель мыслей, каждая из которых была тяжелее и мрачнее предыдущей.

Страшные воспоминания о том проклятом, черном дне окутывали меня, как вязкое, всепоглощающее темное облако, и я чувствовала, как ненависть к себе, к своему телу и к этому ребенку, который рос во мне, заставляет меня действовать. Я ненавидела себя за слабость, за неспособность защитить себя, за то, что я стала жертвой.

Опустившись на край кровати, я позволила слезам хлынуть из глаз, освобождая накопившееся отчаяние и страх. Мне нужно было найти выход из этого кошмара, который окружал меня со всех сторон. И я видела только один выход – вонзить эту спицу поглубже в свое чрево и выковырять, выдолбить из себя этого пришельца, уничтожить его, разорвать на части, как сделала б с его отцом.

В тишине своей комнаты, наедине с собственными мыслями и чувствами, я впервые за долгое время почувствовала желание воевать – с этой тварью в моем теле, с этой гадиной, которая там поселилась и сжирала меня изнутри. Я сжала спицу обеими руками и подумала о том, что должна сделать это сильно и быстро. Вонзить ее внутрь и продырявить зародыш.

Когда дверь в мою комнату резко распахнулась, моё сердце замерло от испуга. Марат ворвался внутрь, его глаза горели яростью. Он бросился ко мне, вырвал из моих рук спицу и с силой выбросил её в сторону. Затем схватил меня за лицо, шипя сквозь зубы:

– Черта с два ты это сделаешь! Черта с два ты убьешь ребенка и навредишь себе! Теперь все знают о нем! Слышишь? Все! Хватит одного раза, когда ты вывернула мне внутренности! Хватит одного позора! Хер там ты опозоришь меня снова…или, клянусь, смерть покажется тебе раем.

Я не смогла сдержать эмоций, завыла и начала отбиваться кулаками, пытаясь освободиться от его железного захвата. Я орала и выла, я рыдала навзрыд. Но Марат сильно сдавил меня в своих руках и прижал к себе, словно пытаясь усмирить мою бурю.

– Тихо… тихо, девочка, – его голос звучал теперь мягче, но в нём всё ещё чувствовалась угроза. – Нам придется его выносить и родить, придется воспитывать. Его жизнь – это наша с тобой жизнь. Не заставляй меня начинать следить за тобой, приставить к тебе человека! Круглосуточно!

Моё тело дрожало от страха и отчаяния, но его слова проникли в мою душу, заставив на мгновение остановиться, обмякнуть в его руках, позволить ему прижать меня к себе. От отчаяния и безысходности я продолжала скулить, а он гладил меня по голове. А потом вдруг схватил за волосы сзади на затылке и заставил посмотреть на себя.

– Ты знаешь почему ты до сих пор дышишь?

– Нет… я…

Глава 3

Я не могла говорить, я давилась каждым словом, как будто ком в горле мешал мне дышать. Бежать некуда, он прижимает меня к стене, я полностью в его власти.

Марат дышал кипятком мне в лицо. А я смотрела в его глаза, я не могла оторваться. Какие страшные у него широкие зрачки. Внутри в его глазах пламя обреченной жестокостиэ

– Ослушалась меня? Да? Напрасноооо….– проревел мне в лицо.

Тошнота подступила к моему горлу, стало плохо и перед глазами потемнело. Как же сильно и больно он ломает меня, сталкивает в пропасть, превращает в покорную игрушку. Трясти головой, чтобы избавиться от его взгляда. Пусть не управляет мной. Пусть не смеет подавлять меня своей силой.

– Ты…ты сам убиваешь меня, Марат…

Простонала, чувствуя как слезы обжигают глаза.

– Убить мертвую? Как? Ты видела себя в зеркало? Ты как будто барахтаешься по уши в дерьме. Проклинаешь, мечешься, стонешь. Ты же сдохла. От тебя воняет дохлятиной!

А потом вдруг привлек меня к себе и заставил уткнуться лицом ему в грудь.

– Маленькая бедная девочка. Несчастная и всеми брошенная.

– Нет…нет…

– Да! У тебя никого нет! Кроме меня! Кроме этого дома! Никого и ничего нет!

Он впился в мой затылок насильно удерживая в своих объятиях.

– Хватит прятаться от страданий. Они делают нас сильнее. Боль всегда быстрая. Она догоняет настолько стремительно, что ты не успеваешь оглянуться, а она уже душит тебя своими костлявыми руками.

Я попыталась оттолкнуть его, но он не отпустил. Мои всхлипывания перешли снова в рыдания. Я вырывалась, но он держал.

– Ненавижу! Я их ненавижу! Его ненавижу! Ненавижууууу!

Рухнула на колени и ощутила, как он спустился ко мне, как сжимает мои плечи, как раскачивается вместе со мной. А я выплескивала из себя боль, я дышала ею, я орала ею.

– Почему я? За что? Почему…почему это была я?

Марат взял мое лицо в ладони. Наклонившись, прорычал в губы:

– Я отомщу всем им! Поняла? Они пожалеют, что вообще посмотрели в твою сторону! Каждый из них! А потом даже когда сдохнут будут поджариваться в аду… Я позабочусь об этом. Клянусь!

Мои руки медленно опустились, и я перестала сопротивляться. Слёзы текли по моим щекам, а дыхание постепенно становилось ровнее. Марат всё ещё держал меня крепко, и в его прикосновении я почувствовала не только угрозу, но и странное ощущение защиты.

В этот момент между нами витало невысказанное единение – неважно, как сложатся наши судьбы, но ребёнок будет рожден… я это поняла.

Поддавшись настойчивости Марата, я позволила ему аккуратно одеть на меня халат и уложить в постель. Лежа в теплой и мягкой кровати, я погрузилась в глубокие размышления. В моей голове кружились мысли о том, что, возможно, моё тело снова отторгнет плод, как это уже случалось раньше. В глубине души я почти молила об этом, ведь это казалось единственным спасением из этой невыносимой ситуации. Будет выкидыш…все забудется. И Марат потом отпустит меня.

Вечером, в присутствии всей семьи, я прошла через церемонию принятия ислама. Строгие и ожидающие взгляды семьи Марата были прикованы ко мне, когда я произносила слова, необходимые для того, чтобы принять Аллаха в своём сердце. Мои губы формировали правильные звуки, но внутренне я ощущала пустоту. Я не была готова принять эту веру, моё сердце было заполнено сомнениями и болью.

В тот момент мне показалось, что есть только один Бог для всех нас, но он отвернулся от меня в самый трудный период моей жизни. Я чувствовала себя оставленной и забытой, как будто вся моя предыдущая жизнь, мои убеждения и мечты рассыпались в прах под тяжестью текущих событий.

После церемонии я вежливо улыбалась и кивала, отвечая на поздравления, но внутри меня всё больше окутывала холодная пустота. Я чувствовала себя актрисой на сцене, играющей роль, которая мне не принадлежит. Возвращаясь в свою комнату в конце вечера, я закрыла дверь за собой и обрушилась на кровать, позволяя слезам литься из моих глаз.

Выскочила на улицу, бросилась к беседке внутри которой возвышался красивый фонтан с небольшим бассейном, в котором плавали золотые рыбки. Какое-то время я смотрела на него…не моргая. Вытирая слезы ладонями…стараясь успокоиться. И вдруг мне показалось, что сзади кто-то стоит.

Обернувшись, я увидела Марата, стоящего в тени, опирающегося на одну из колонн беседки. Его внезапное появление застало меня врасплох, и я невольно вздрогнула. Его глаза были прикованы ко мне.

– Я тоже люблю сюда приходить когда на душе херово, – его голос звучал мягко, не так, как в тот момент, когда он в последний раз говорил со мной.

Я пыталась найти слова, но внутренняя тревога заткнула мне рот. Марат медленно приблизился и сел рядом, сохраняя дистанцию, которая казалась как защитой, так и пропастью между нами.

– Я… Я просто смотрела на воду, – наконец выдавила я, стараясь отвести взгляд от его пронзительных глаз.

Мы оба молчали, погруженные в свои мысли, пока шум воды в фонтане не наполнил пространство вокруг нас своим успокаивающим журчанием. Марат вздохнул и посмотрел в сторону фонтана, за моим взглядом.

– Ты знаешь, эти рыбки… Они не заботятся о том, что происходит в мире вокруг. Они просто плывут, следуя своему пути, – его слова были неожиданно философскими, и я удивилась, услышав их из его уст.

Я медленно повернулась к нему, пытаясь понять, к чему он клонит. В его взгляде я увидела отражение борьбы. Наверное, я мало задумывалась над тем чего все это стоит и ему тоже. В боли мы эгоистичны, мы не замечаем страданий вокруг себя, ведь наша боль болит именно нам, а значит она самая сильная.

– Начни думать о том, что это единственный правильный выбор, прими его, ради себя прежде всего, – продолжил он, и его слова коснулись чего-то в моей душе.

В тот момент я почувствовала, что, несмотря на всю боль и страдания, мы оба были в этом вместе, пытаясь найти свет в конце этого долгого и темного туннеля.

Я хотела узнать больше о Шамиле, о его матери, о той истории, которая так тщательно скрывалась. Не знаю почему, но я именно сейчас спросила о нем…особенно вспоминая слова Зулейхи и Мадины.

– Как появился Шамиль? Кто его мать? – спросила я, глядя Марату в глаза, ища в них ответы.

Марат на мгновение задумался, затем взял травинку и бросил её в воду. Рыбки мгновенно подплыли к ней, искрясь золотом под солнечными лучами. Внезапно Марат резким движением руки поймал одну из них. Рыбка металась в его ладонях, пытаясь вырваться на свободу, хватая ртом воздух.

Я смотрела на эту маленькую живую сущность, борющуюся за жизнь, и моё сердце сжалось от боли и жалости.

– Хватит! – не выдержав, крикнула я, и Марат, казалось, встрепенулся от моего внезапного крика. Он осторожно отпустил рыбку обратно в воду, где она тут же скрылась среди своих сородичей.

Марат молчал несколько мгновений, а затем начал говорить тихим, почти невыразимым голосом.

– Мать Шамиля… это была ошибка молодости. Женщина, с которой спал от скуки. Она оставила мне Шамиля, когда ему было всего несколько месяцев, и исчезла без следа. Так она думала…

Его слова обрушивались на меня, как холодный мелкий дождь, заставляя меня ещё больше сжиматься внутри. Я понимала, что каждый из нас несёт свой крест, свои ошибки и свои тайны. Марат, несмотря на свою внешнюю силу и властность, тоже был уязвимым и страдал от своего прошлого.

– Я люблю Шамиля. Он – мой сын, несмотря ни на что, – добавил он, и в его голосе послышалась решимость и теплота. В этот момент я опять иначе взглянула на Марата, увидев в нём не только человека, который заставил меня стать его женой насильно, но и отца, готового на всё ради своего ребёнка. Это был настолько невозможный контраст, что я с трудом в него верила.

– Шамиль, это плод разврата, похоти и адской грязи. Я терпеть не мог его мать, я трахал ее пьяным, а она хотела моих денег. Когда поняла, что я хрен ей что дам, решила залететь. Но мне было насрать на нее и ее ребенка. Я дал ей денег на аборт. Она его не сделала. Просрала деньги, а младенца швырнула у ворот нашего дома. Его принесла мне собака…Тана…Кстати Тана знает какова на вкус кровь матери Шамиля.

И в этот момент Марат страшно посмотрел на меня так что я дернулась. Я вспомнила слова Зулейхи…о том, что Марат нашел мать Шамиля…