Республика воров

– Этот бокал наполнен для того, кто незримо присутствует за нашим столом: для нашего покровителя и защитника, Многохитрого Стража, Отца уловок и плутней, – торжественно провозгласил он и почтительно отставил бокал в сторону. – Сегодня его милостью мы счастливы отпраздновать возвращение его верного последователя и нашего надежного друга. – Цеппи поднес к губам раскрытую левую ладонь и дунул на нее. – Словом своим и дыханием своим я скрепляю клятву: в ночь Сиротской луны море примет наше благодарственное воздаяние за благополучие Сабеты – ровно сто золотых монет, украденных у честных горожан Каморра.

Ночь Сиротской луны наступала раз в год, зимой, когда фаза новолуния совпадала у всех лун. В день летнего солнцестояния на год старше становились все жители Каморра, знавшие дату своего рождения, а в ночь Сиротской луны то же самое происходило с теми, кто, как Локк, точной даты не знал.

Наполнив остальные бокалы, отец Цеппи вручил их своим подопечным. Локк с подозрением поглядел на густо-черное вино – ему, в отличие от остальных, достался почти полный бокал.

– Возблагодарим же Многохитрого Стража за полные карманы без пригляда, – с улыбкой произнес отец Цеппи.

– За стражу, спящую на посту, – добавила Сабета.

– За город, кормящий нас, и за темную ночь, нас укрывающую, – отозвался Кало.

– И за друзей, помогающих нам тратить добытое! – воскликнул Галдо, завершая ставший уже привычным для Локка тост.

Все пятеро одновременно поднесли бокалы к губам, причем Локку пришлось держать свой обеими руками, чтобы не расплескать.

Глоток черного хереса обволок горло невыразимой сладостью сливок, меда, малины и чего-то еще неведомого, восхитительные ароматы жаркими струйками скользнули в нос и в глаза, сотнями пушинок защекотали нёбо и глотку. Остро сознавая торжественность момента, Локк храбро, хоть и не без труда, осушил бокал и попытался восторженно крякнуть, но вместо этого поперхнулся:

– Кх-э-э-и-ых!

Звук больше походил на писк умирающего птенца. Локк постучал кулачком в грудь и повторил:

– Эх!

– И я того же мнения, – просипел Галдо. – Обалдеть.

– С виду – жидкое дерьмо, а на вкус – чистая радость, будто ангелы от счастья обоссались, – вздохнул Цеппи, разглядывая свой пустой бокал. – Кстати, если вам подобное пойло еще где-нибудь предложат, лучше сразу отказаться, иначе о тяготах бренного существования быстро забудете.

– А что, в других городах вина винного цвета никогда не делают? – поинтересовался Локк, уставившись на бокал, который почему-то начал расплываться перед глазами.

– Есть вещи, которым близкое знакомство с алхимией идет на пользу, – сказал Цеппи. – Например, твоя голова… Наутро она будет гудеть не хуже колокола, хоть вино и впрямь великолепное.

– Ага, великолепное, – с глупой улыбкой согласился Локк.

По телу разливалось приятное тепло, голова стала легче пушинки, а руки и ноги не торопились повиноваться приказам рассудка. Локк хмелел с неумолимостью стрелы, выпущенной в цель.

– Ну что, дружок, – произнес Цеппи каким-то далеким, глухим голосом. – Нам с ребятами тут надо кое-что обсудить, а тебе пора баиньки.

Ощущение беззаботного счастья внезапно развеялось, сменившись острой обидой. Его отправляют спать, как маленького? Лишают удовольствия пребывать в обществе Сабеты? Локк боялся даже моргнуть, чтобы не выпустить из виду чарующий, хоть и несколько затуманенный образ.

– А? Чего? Я не… – забормотал он.

– Возражения не принимаются, дружок, – ласково сказал Цеппи. – Тебе надо хорошенько отдохнуть, завтра у тебя много дел.

– Завтра?

– Завтра, завтра… – Отец Цеппи осторожно разжал ослабевшие пальцы своего питомца, забрал пустой бокал.

Локк недоуменно взглянул на свою руку – он совсем забыл, что так и не поставил бокал на стол.

– Ступай, дружок, – вздохнул Цеппи.

Крошечной, незамутненной частью сознания, не раз спасавшей его на Сумеречном холме, Локк понимал, что его подпоили нарочно, чтобы он поскорее заснул, – и это огорчало еще больше. Он только начал привыкать к привольной жизни в храме Переландро, но внезапное появление Сабеты как будто снова превратило его в бесправного уличника, которого теперь отправляли в темный угол, пока старшие дети наслаждались какими-то запретными удовольствиями.

– Угу… – буркнул он, впервые отводя глаза от Сабеты. – Я… А… Я рад, что ты здесь…

Ему очень хотелось сказать что-то веское и остроумное, заставить ее повернуть прелестную голову и посмотреть на него с тем же изумлением, с которым он сам глядел на Сабету, однако даже во хмелю он понимал, что скорее обосрется драгоценными камнями, чем сможет придумать некие взрослые, проникновенные слова, способные поразить ее в самое сердце.

– Сабета… – пролепетал он.

– Спасибо, – небрежно бросила она, разглядывая столешницу.

– Ну… это… я знал, что… то есть… Сабета… ох, прости… Я рад, что ты не утопла…

Больше всего на свете ему хотелось, чтобы она назвала его по имени – не Ламорой, не безразличным «он», а Локком, – чтобы она хоть как-то признала его существование, их совместную принадлежность к питомцам отца Цеппи… О боги, он готов был каждую ночь укладываться спать раньше всех, если бы ее тонкие губы хоть раз произнесли «Локк».

– Спокойной ночи, – сказала она.

4

На следующий день Локк проснулся с ощущением, будто в ночи из черепа вынули мозг, хорошенько встряхнули и, перевернув, вложили обратно.

– Испей водицы, – предложил один из братьев Санца, сидевший с книгой на коленях у кровати, и протянул ему деревянную плошку.

Хмель из головы еще не выветрился, поэтому Локк так и не понял, Кало это или Галдо. Вода оказалась тепловатой, но чистой, а горло – донельзя пересохшим, поэтому Локк без особых церемоний выхлебал все до последней капли и прохрипел:

– А который час?

– Да уж за полдень перевалило.

– Ой, а как же…

– Сегодня отдыхаем, – объявил Санца, сладко потянулся и зевнул. – Никакой арифметики. Никакой «погони за герцогом». Никаких иноземных языков. И никаких танцев.

– Подаяния не просим, фехтованию не обучаемся, веревки в узлы не вяжем, стоимость монет не рассчитываем.

– Ни музыки, ни уроков этикета, ни истории, ни дурацкой геральдики, – продолжил Санца с книгой.

– А чем же тогда займемся?

– Мы с Кало должны тебя на ноги поставить и проследить, чтобы ты не упал, – объяснил Санца с книгой. – Ну, в случае чего гвоздиками к половицам приколотим.

– А после этого отправим посуду мыть.

– Ох… – Локк сполз с кровати на пол. – А Сабета… Она правда здесь живет? С нами?

– Правда, – ответил Санца с книгой. – Где ж ей еще жить?

– А она сейчас здесь?

– Не-а. Они с Цеппи слиняли ночное дело разведывать.

– Какое дело?

– Не знаю. Знаю только, что у нас сегодня весь день свободный, а тебе посуду мыть, – вот и все.

5

Кало и Галдо исполняли поручения Цеппи с головокружительной быстротой, но, предоставленные самим себе, были отъявленными лентяями. Их шутки, прибаутки и прочая «помощь другу» привели к тому, что на мытье посуды, с которым Локк обычно управлялся за полчаса, ушел целый день. Когда наконец хлопнула тяжелая потайная дверь, возвещая о возвращении отца Цеппи, пальцы Локка сморщились и побелели от алхимического состава для чистки серебра.

– Молодчина! – одобрительно сказал Цеппи. – Ну как, ты в себя пришел или нет еще?

– Ага, пришел, – кивнул Локк.

– Ночью идем на дело. Надо особняк обчистить, основная работа на твои хрупкие плечи ляжет. – Цеппи похлопал себя по внушительному животу. – Сам-то я в окно не пролезу…

– Как домушники? – восхищенно воскликнул Локк, моментально забыв о нудном мытье посуды. – Ой, здорово… Только как же… вы же говорили, что мы таким не занимаемся.

– Да, обычно мы этим не занимаемся, но тебя надо бы испытать… ради твоего же блага.

– Ладно, – сказал Локк, несколько поумерив восторг. – А меня еще долго будут испытывать?

– Пока не похоронят, мальчик мой, – вздохнул Цеппи, ласково потрепав Локка по голове. – Вот как твой хладный труп в землю зароют, так испытания и закончатся. Так что слушай внимательно и запоминай. Наш человек в банкирском доме Мераджо хорошую наводку дал… – Он взял со стола грифельную доску и начал что-то чертить на ней мелком. – Некий торговец оливками подыскал своему безмозглому сыну невесту знатного рода. А чтобы новая родня чернью не гнушалась, хочет свою мошну порастрясти, золотую пыль им в глаза пустить.

– Как это? – недоуменно спросил Локк.

– Ну, он собирается продать свои цацки драгоценные, чтобы звонкой монеты больше было, – пояснил Кало.

– Молодец, соображаешь, – улыбнулся Цеппи. – Так вот, час назад слуга торговца вынес из банкирского дома котомку ценного барахла и с двумя охранниками отправился в Рацону, где торговец особняк снимает. Кроме них троих, сегодня ночью в доме больше никого не будет, торговец с сыном и остальной прислугой завтра утром из имения приедет. Лучшего случая нам не представится.

– А почему именно нам? Вдруг на него еще кто позарится? – настороженно спросил Локк. – Раз охранников всего двое, то любая шайка в дом может забраться.

– Нет, Барсави этого не позволит, – с усмешкой объяснил Цеппи. – Рацона – квартал тихий, спокойный, там бандиты в особняки не вламываются. Для того Тайный уговор и существует. Кто его нарушит, тому яйца отрежут и вместо глаз вставят. Потому мы не грубой силой в дверь пройдем, а угрем в окно проскользнем.

Он повернул грифельную доску к Кало, Галдо и Локку: в верхней части была начерчена карта с указанием особняка и прилегающих к нему улиц, переулков и проходных дворов, а под ней красовалось изображение широкой ленты с подвешенными к ней овалами.

– Вот что нам надобно, – сказал Цеппи, постукивая по рисунку пальцем. – Ожерелье. Там таких штук двадцать, а потому пропажу не сразу заметят. А это чудо из чистого золота, с девятью изумрудными подвесками. Камушки по одному продадим, золото переплавим, и никто следов не найдет. А нам прибыль.

– Как же мы его добудем? – спросил Локк.

– Очень просто, – ответил Цеппи, почесывая подбородок. – Сам понимаешь, раз это твоя проверка, тебе и добывать. В помощниках у тебя Сабета, у нее в таких делах опыта поболе твоего. Кало и Галдо на крышах засядут, выглядчиками. Если вдруг что неладно – вас сразу предупредят и помогут скрыться. Ну а я буду поблизости ошиваться, на всякий случай, но во всем остальном полагаюсь исключительно на вас, моих вороватых питомцев.

У Локка восторженно забилось сердце. Проверка проверкой, но неужели ему и впрямь выпал случай совершить дерзкое ограбление? Вместе с Сабетой?! Ох, видно, боги ему благоволят…

– А где Сабета?

– Вот здесь… – Цеппи указал на квадратик, начертанный в верхнем углу грифельной доски. – На Виа Селена, у четырехэтажного особняка с садом на крыше. Он-то нам и нужен. Сабета там до темноты пробудет, а как первая луна взойдет, вы с ней вот в этом переулке встретитесь. – Он провел пальцем по рисунку, размазывая мел. – Братья Санца тем временем займут свои посты на крышах, а вы с Сабетой придумаете, как в дом пробраться.

– И все?

– И все. Только запомни: мне нужно всего-навсего ожерелье с изумрудами, а не два и не три, и не купчая на дом, и не фамильные драгоценности из дворца герцога Никованте. Понял? Сегодня тебе лучше не выпендриваться.

6

Наконец-то подлинная каморрская ночь вступила в свои права. Весь час Лжесвета Локк провел в переулке, нетерпеливо ожидая появления Сабеты, но теперь они вдвоем уже сидели на крыше пустого дома по соседству с особняком торговца, прячась в заброшенном садике среди деревянных скамеек и расколотых цветочных горшков. Только-только взошла вторая луна, и в темном небе сверкали и перемигивались целые россыпи звезд, будто тысячи глаз, с любопытством глядящих на Локка.

Сабета растянулась у каменного бортика на крыше, в трех шагах от Локка.

– Заткнись, не отставай и не шуми, – сказала она при встрече.

Локк в точности выполнил приказанное: следом за ней взобрался по каменной стене, выходящей в переулок, цепляясь за резные украшения и подоконники, и очень гордился тем, что переборол желание заговорить с ней, – впрочем, от разговоров его больше удерживал страх ее разозлить.

– Наконец-то уснули, – прошептала Сабета.

Локк вздрогнул от неожиданности:

– Что? Кто?

– Тут три старухи живут, – пояснила она, приложив ухо к крыше и напряженно вслушиваясь. – Их спальни на втором этаже, но осторожность не помешает.

– Ага, – торопливо закивал Локк.

– Ты ведь раньше на крышах не работал? – спросила Сабета, бесшумно приподнявшись и выглядывая за край крыши.

– Не-а, – ответил Локк. – Не приходилось.

Сабета снова устроилась в тени, да так ловко, что Локк не услышал даже шороха ее одежды.

– Ты, главное, рукам воли не давай – прибери только то, что сказано, и ничего больше. Или лучше заранее желтокурточников предупредить, чтобы бочки с водой готовили, на случай если тебе вздумается Рацону спалить?

– Ой, я сделаю все, что скажешь. Осторожненько…

– Все, что скажу? – переспросила Сабета; лицо ее скрывалось в серебристо-серой тени, но в глазах, обращенных к Локку, отразился звездный свет. – Обещаешь?

– Ага, – закивал Локк. – Вот чтоб гореть мне в адском пламени и в огне Древних. Обещаю и клянусь.

– Ну тогда, может, и не напортачишь. – Она поманила его к себе. – Давай сам погляди – только сильно не высовывайся.

Локк осторожно приподнял голову над бортиком: справа виднелась крыша соседнего, нужного им дома с пышным ухоженным садом, а четырьмя этажами ниже серебрилась в лунном свете брусчатка пустынной улицы. Рацона действительно была тихим кварталом: ни пьяниц в канавах и подворотнях, ни драк в тавернах, ни гулкого хлопанья дверей и ставен, ни топочущих желтокурточников с дубинками на изготовку и щитами наперевес. Вдоль улиц, в окнах домов и над дверями диковинными сияющими гроздьями висели алхимические шары-светильники; сумрак окутывал лишь крыши и узкие переулки.

– Кало и Галдо видишь? – спросила Сабета.

– Не-а.

– Вот и славно. Значит, они на месте. Если вдруг желтокурточники откуда ни возьмись объявятся или еще что случится, они орать начнут: «Хозяин вина требует, хозяин вина требует».

– И что тогда?

– Они наутек со всех ног припустят, и мы с тобой драпака зададим.

Сабета придвинулась к нему поближе, и у Локка от волнения перехватило дух.

– Первое правило работы на крышах знаешь? – зашептала она ему в самое ухо. – Прежде чем за дело взяться, разведай, как ноги уносить. Как отсюда уходить?

– Так же, как пришли?

– Нет, это слишком медленно и рискованно. Ночью быстро спускаться опаснее, чем днем. – Сабета указала на тонкую серую полоску посреди крыши, полускрытую разбитыми горшками, поломанными скамейками и покосившимися трельяжными решетками. – Вон, я там веревку привязала, полушелковую. Она футов пяти до земли не достанет. Если вдруг удирать придется, сбросишь ее с крыши и по ней спустишься, понял?

– Ага.

– Ну, теперь сюда смотри… – Она подтолкнула Локка в нужном направлении. – Вон в том переулке через дорогу один из близнецов будет дожидаться, поможет уйти. Цеппи неподалеку прогуливается, в паре кварталов отсюда. А если вдруг что, ищи Кало или Галдо. Понятно?

– Ага. А если ничего страшного не случится?

– Делай то же самое, только не торопясь. Ну что, готов?

– Да. А как мы на соседнюю крышу попадем?

– По пожарной доске. – Сабета подползла к длинной узкой доске, прислоненной к бортику. – Такие в каждом доме есть, на случай пожара. Как полыхнет, перекидываешь ее на соседскую крышу и перебираешься. Если, конечно, с соседями не в ссоре.

Дети осторожно подняли пятнадцатифутовую доску на бортик; Локк всем телом навалился на край доски, будто ядро в ложе катапульты, а Сабета тихонечко подвела ее к бортику крыши соседнего дома. Как только противоположный край доски надежно улегся на парапет особняка, Сабета вскочила на доску и опустилась на четвереньки.

– Ползем по одному: сначала я, потом ты, – прошептала она. – Главное – не суетись и почем зря не высовывайся.

Сердце Локка восторженно забилось – вот оно, воровское приключение. Сырой и теплый Ветер Палача, насыщенный запахами возделанных полей, трепал Локковы волосы. На северо-востоке гигантскими тенями в сумраке высились Пять башен, увенчанные серебристыми и золотистыми фонарями, – рукотворные созвездия среди холодных равнодушных звезд.

Наконец пришла очередь Локка. Для взрослого доска была бы слишком узкой, но щуплый мальчишка развернулся бы на ней, не вставая. Локк с легкостью перебрался на соседнюю крышу, перевалил через бортик и присел на корточки, окруженный влажными ароматами ухоженного сада. Над головой шуршала густая темная листва. Сабета, протянув руку из теней, коснулась плеча Локка, и он вздрогнул от неожиданности.

– Ш-ш-ш! Не шуми! – прошептала она. – Я притащу ожерелье, а ты следи, чтобы доска не свалилась. Ну и за крышей тоже присматривай.

– А вдруг что-то случится?

– Топни три раза, да погромче. Если опасность раньше меня приметишь, нам все одно удирать придется. Только имя мое не выкрикивай, понял?

– Да, понял. Ну… это… удачи тебе, – сказал Локк, но Сабета уже скрылась в темном саду.

Чуть погодя раздались тихие щелчки – Сабета, орудуя отмычками, вскрыла замок, – а потом еле слышно скрипнули дверные петли.

Потянулись долгие минуты ожидания. Локк, стоя у края доски, зорко вглядывался во мрак, ведь в сплетении виноградных лоз и среди густых кустов могли прятаться враги. Время от времени он высовывался из-за парапета и проверял, не появился ли кто на соседней крыше.

Внезапно на верхнем этаже особняка поднялся какой-то шум, началась возня. Локк опустился на колени и приложил ухо к теплым каменным плитам, вслушался в голоса. Говорили взрослые, голоса звучали все громче и встревоженней, а потом раздались крики.

– Вляпались, – с ужасом прошептал Локк.

Издалека донесся топот, громко хлопнула дверь; Сабета, выбежав из темноты, схватила Локка за руки и вытолкнула на доску.

– Беги, – выдохнула она. – Быстрее!

– Что случилось?

– Да беги же! Я доску придержу.

Локк стремглав прополз по доске пятнадцать футов и неуклюже перекатился через бортик, едва не вышибив зубы о камни. От удара перед глазами все плыло, но Локк тут же обернулся к Сабете.

– Ну быстрее же! – закричал он.

– Сбрось веревку! – зашипела она в ответ.

– Я тебе доску придержу. – Локк стиснул зубы и, зажмурившись, изо всех сил навалился на доску, хотя и понимал, что со стороны это выглядит нелепо, – весил он чуть больше воробья.

Почему Сабета медлит?

– Сбрось веревку и беги! – завопила она.

Локк приоткрыл глаза и увидел, как к Сабете устремляются темные массивные фигуры взрослых. Сабета даже не обернулась – она обеими руками обхватила доску, пытаясь…

– Не троньте ее! – выкрикнул Локк.

Сабету схватили в тот самый миг, когда ей удалось столкнуть доску с крыши. Тяжелая доска ухнула одним концом вниз, а противоположный конец, взвившись вверх, больно ударил Локка в подбородок и отбросил от парапета. Локк отлетел на середину крыши и повалился навзничь одновременно с гулким ударом доски о камни мостовой четырьмя этажами ниже.

– БЕГИ! – прозвучал крик Сабеты и тут же оборвался, – похоже, ей заткнули рот.

Локк поднялся, сплюнул под ноги кровь.

– Проверьте соседнюю крышу! Скорее, на улицу! – завопил грубый мужской голос.

Локк хотел остаться, как-то помочь Сабете, однако ноги, не повинуясь приказам рассудка, сами несли его прочь. Он схватил веревку, сбросил ее с крыши и, не задумываясь, сиганул с четвертого этажа. Мимо пронеслись каменные стены, веревка нещадно обдирала ладони. Локк, вереща от резкой, обжигающей боли, не выпустил веревки до самого конца, кулем свалившись на мостовую.

Болел ушибленный доской подбородок, ладони жгло, будто с них содрали кожу тупым тесаком, голова кружилась, но, к счастью, переломов не было. Локк бросился бежать, шлепая босыми пятками по булыжникам мостовой. Дверь особняка распахнулась, на ярко освещенном пороге возникли два темных силуэта, и преследователи с криками устремились в погоню.

Локк, с усилием дергая ногами, будто поршнями водяного двигателя, свернул в мглистый проулок, стараясь увеличить расстояние между собой и преследователями. Со всех сторон из мрака надвигались зловещие порождения кошмаров, оказываясь на поверку обычными вещами: пустыми бочками, кучами мусора, поломанными тележками и тачками.

За спиной гулко топали сапоги. Локк задыхался, шумно втягивая воздух, и отчаянно надеялся, что не наступит босой ногой на разбитую бутылку или острый осколок глиняного горшка. Босиком по стенам карабкаться легче, а вот убегать от погони удобней в обувке. Преследователи приближались…

Локк с разбегу на что-то налетел – с такой силой, что из него вышибло дух. Поначалу он решил, будто врезался в стену, но тут его схватили за рубаху и швырнули оземь; кто-то, выскочив из темноты, бросился прочь – кто-то чуть побольше самого Локка или…

– Ш-ш-ш! Замри! – прошептал ему в самое ухо один из братьев Санца.

Локк оцепенел, прижавшись щекой к холодным мокрым камням. Он сообразил, что его втолкнули в крошечную подворотню, выходящую в кирпичный проулок. Санца, державший Локка, укутал их обоих какой-то тяжелой, волглой и вонючей попоной, оставив в ней лишь узенькую щелочку. Преследователи, бранясь и тяжело переводя дух, промчались мимо двух мальчишек, укрывшихся под грязным тряпьем.

– Они за Кало вволю набегаются, – немного погодя сказал Санца, – а он от погони уйдет и к нам вернется.

– Галдо, Бет поймали! – сказал Локк.

– Знаю, – вздохнул Галдо, сбрасывая вонючее тряпье, оказавшееся ветхой, прогрызенной крысами кожаной накидкой, перемазанной уличной грязью. – Мы едва крики услыхали, так сразу и приготовились к худшему. Ну, давай сейчас по-быстрому, только тихо.

Галдо помог Локку подняться и вытолкнул его в проулок.

– Бет поймали! – повторил Локк; по щекам покатились жгучие слезы. – Ее поймали. Надо что-то делать… Надо…

– Да знаю я, знаю! – Галдо схватил его за руку и потащил за собой. – Цеппи придумает, как ее вызволить. Ну, пошли!

Галдо вывел Локка на берег канала, служившего западной границей Рацоны. Там, в одном из пустующих складов, пропахшем камфорой и гнилью, дожидался своих питомцев отец Цеппи, облаченный не в рясу священника, а в длинный темный сюртук. Завидев двоих мальчишек, Цеппи встряхнул алхимический шар-светильник, вспыхнувший слабым сиянием, и поспешно направился к ним.

– Их застукали, – сказал Галдо.

– Ее поймали, – всхлипнул Локк, ничуть не стыдясь слез. – Ее поймали! Поймали! А я… А я даже ничего не…

Отец Цеппи притянул его к себе, подхватил на руки и долго поглаживал хрупкие плечи, сотрясавшиеся от рыданий. Наконец Локк немного успокоился.

– Вот и славно, дружок, – сказал Цеппи. – Ты с нами. Все в порядке. Скажи, кто ее поймал?

– Не… не знаю. Кажется, охранники… ну, те, что в доме были…

– Не желтокурточники?

– Не-а… нет, не они. Простите, я не… я не мог…

– Ты бы ей ничем помочь не смог, – уверенно произнес Цеппи, утирая рукавом сюртука мокрые щеки Локка. – Хорошо, что сам ноги унес.

– А мы… мы ожерелье не…

– Плевать я хотел на проклятое ожерелье! – Цеппи обернулся к одному из близнецов. – Где Галдо?

– Тут. Это я.

– Тьфу ты! А где тогда…

– Кало погоню за собой увел.

– И кто за ним погнался? Ты заметил мундиры или ливрею? Оружие у них было?

– По-моему, это не желтокурточники. Скорее всего, охранники торговца.

– Вот же ж адское дерьмо! – Цеппи схватил тяжелую трость (модный аксессуар, при необходимости служивший прекрасной заменой увесистой дубинке), снял с пояса кинжал в ножнах и швырнул его Галдо. – Ждите меня здесь. Свет погасите и спрячьтесь. Да гляди у меня, Кало ненароком не заколи, если он раньше меня вернется.

– А вы куда? – спросил Локк.

– Разобраться, что там происходит.

Цеппи направился к двери с поспешностью, весьма удивительной для человека, обычно жалующегося на полное бессилие и старческую немощь. Галдо швырнул Локку крошечный алхимический шарик, и тот сжал его в ладонях, погасив слабое сияние. Оба мальчугана устроились в темном углу и замерли в настороженном ожидании.

7

Не прошло и часа, как Цеппи привел на склад мертвенно-бледного Кало. Локк метнулся к ним навстречу.

– Где она? – спросил он.

Цеппи поглядел на своих подопечных, вздохнул и негромко произнес:

– Мне нужен самый щуплый.

– Я?

– Да, Локк, именно ты, – ответил Цеппи и, присев на корточки, приобнял братьев Санца за плечи и что-то прошептал им на ухо.

Локк не разобрал, что именно, но близнецы в ужасе отпрянули.

– Голубчики, вы же понимаете, выбора у нас нет, – со вздохом сказал Цеппи. – Так что возвращайтесь домой и ждите нас.

Братья Санца без лишних возражений умчались прочь.

– Пойдем, – обратился Цеппи к Локку. – Сегодня время работает против нас.

– А куда мы идем? – спросил Локк, ускоряя шаг.

– Тут недалеко. Дом в квартале от того особняка, где вы с Сабетой были.

– А… а туда не опасно возвращаться?

– Со мной тебе ничего не грозит. – Цеппи уверенно свернул на широкую улицу, ведущую на восток, туда, откуда совсем недавно сбежал Локк.

– А кто ее поймал? Желтокурточники?

– Нет, иначе ее бы в участок отвели. А ее в доме держат.

– Кто? Те, кого мы ограбить хотели?

– Нет, все гораздо хуже, – вздохнул Цеппи; его лица Локк не видел, но хорошо представлял себе огорченное выражение. – Полуночники. Люди герцога. Его тайный сыск. Ими повелевает человек без имени.

– Как это – без имени?

– Его называют Пауком. А Полуночники – соглядатаи, лазутчики и жестокие убийцы – выполняют особые секретные поручения, с которыми желтокурточникам не справиться. Их даже Путные люди боятся.

– А почему они в особняке засели?

– Эх, хочется, конечно, свалить все на простое невезение, но, боюсь, меня неспроста на ожерелье навели. Наводка с подвохом оказалась.

– То есть… ой, значит, среди нас стукач завелся?

– Ты, малец, грех на душу не торопись брать. Такими словами попусту не разбрасываются, – прошипел Цеппи, внезапно останавливаясь.

Он навис над Локком и сурово погрозил ему пальцем; мальчик отшатнулся от неожиданности.

– Для нас, Путных людей, нет хуже оскорбления, так что, прежде чем кого-то в стукачестве обвинять, надо знать наверняка, – мрачно продолжил Цеппи. – Иначе можно и нож под сердце заполучить, ясно тебе?

– Ага, – торопливо закивал Локк.

– В Мераджо у меня человек надежный… – Цеппи размашисто зашагал дальше, и Локк побежал следом. – И во всех своих подопечных я уверен, как в себе самом.

– Я не…

– Знаю, знаю. А это значит, что сама наводка была своего рода ловушкой. Западней для любого, кто на нее купится. Закинули удочку и ждали, какая рыбка клюнет.

– А зачем это им?

– Ну, мало ли… Отыскать воров, у которых связи в Мераджо имеются… узнать, кто дерзнет в тихом квартале особняк ограбить. Как бы там ни было, Полуночники считают, что слишком дерзких воров надо к ногтю прижать, а то и вовсе от них избавиться.

Локк, ухватив Цеппи за рукав, едва поспевал за своим покровителем. Они вернулись в тихие кварталы, где обитали зажиточные горожане, но тишина и покой еще больше напоминали Локку о недавнем происшествии. Цеппи привел Локка в небольшой ухоженный сад за трехэтажным особняком, присел на корточки за каменную стену и указал на дом напротив.

В соседнем дворе стояла карета без гербов, под охраной двух стражников. В доме горели огни, но все окна мозаичного стекла были занавешены толстыми шторами. Лишь на задней стене дома, во втором этаже, оранжевый свет лился из чуть приоткрытого оконца без занавесей.

– Она там? – шепотом спросил Локк.

– Да. Окно открыто.

– А как ее оттуда увести?

– Никак.

– Но… а зачем мы сюда пришли?

– Локк… – Цеппи опустил тяжелую ладонь на правое плечо мальчика. – Она там, связанная по рукам и ногам, под охраной четверых Полуночников. Еще двое во дворе, у кареты. Людям герцога закон не писан. Нам с ними не справиться.

– А для чего вы меня сюда привели?!

Цеппи полез за пазуху, сорвал с шеи шнурок и протянул Локку стеклянный фиал, размером чуть больше мизинца.

– Вот, держи, – вздохнул Цеппи. – Вскарабкаешься по плющу на задней стене, проскользнешь в окно и…

Локка замутило от внезапного озарения:

– Нет, я не могу…

– Послушай, дружок, время не ждет. Нам ее оттуда не увести. А ее вот-вот начнут допрашивать. А знаешь, что такое допрос Полуночников? Каленое железо, ножи и мало ли еще что… Они все досконально вызнают – и про тебя, и про меня, и про Кало с Галдо… И кто мы такие, и чем занимаемся, и где обитаем. И тогда в Каморре нам жизни не будет. Даже Путные люди не помогут.

– Нет, она умная, она ничего не…

– Мы не железные, мальчик мой. – Цеппи крепко, до боли, сжал правую ладонь Локка и вложил в нее стеклянный фиал, согретый теплом его руки. – Мы люди из плоти и крови, и если нас долго мучить, то мы скажем все, что от нас хотят услышать. – Он осторожно сомкнул пальцы Локка над фиалом, медленно отвел руку и негромко произнес: – Она поймет, что с ним делать.

– Я не могу… – умоляюще всхлипнул Локк; по щекам снова заструились слезы. – Прошу вас, не надо…

– Тогда ее будут пытать, – напомнил Цеппи. – Ты же знаешь, она будет держаться до последнего… Ее ждут страшные муки, долгие часы, а то и дни неимоверных страданий. Ей все кости переломают, кожу станут живьем сдирать… Кроме тебя, в окно никто не пролезет. Я вот заметил, что ты при ней сам не свой становишься. Она тебе нравится?

– Да… – Локк уставился в темноту, отчаянно пытаясь найти какой-то выход из безнадежного положения; неужели все, на что он способен, – это забраться в окно и передать Сабете фиал с ядом?

Увы, сейчас дерзкие уловки и ухищрения были бесполезны.

– Это нечестно! – всхлипнул он.

– Нам ее не спасти, – с неподдельной горечью вздохнул Цеппи; скорбный тон подействовал на Локка пуще всяких уговоров, упреков и приказов. – Все остальное только от тебя зависит. Если ты к ней не проберешься, то она еще поживет – недолго, в адских мучениях. А вот если сможешь ей фиал передать, то…

Локк неохотно кивнул, сгорая от ненависти к себе.

– Молодчина, – шепнул Цеппи. – Все, не тяни. Ступай уже. Тихонечко, легче ветерка.

Локку не составило особого труда прокрасться тридцать шагов по темному саду и вскарабкаться по лозам плюща к окну второго этажа, но каждый миг словно бы превратился в час, и мальчик так дрожал от напряжения, что казалось, стук его зубов слышат все в доме.

Милостью Многохитрого Стража тревоги никто не поднял, ставни и двери не хлопали, стражники не метались по саду. Локк осторожно подобрался к окну, приоткрытому на два пальца, и сквозь щелочку заглянул внутрь.

Посреди комнаты стояло громоздкое тяжелое кресло, а в нем, спиной к окну, сидела Сабета. Рядом с ней темнел какой-то громоздкий предмет – нет, огромный здоровяк в длинном черном сюртуке. Локк поспешно втянул голову в плечи. Цеппи был прав – с таким амбалом им вдвоем не справиться, а в доме наверняка есть и другие охранники.