Похоть

– Весьма польщен. – С глубоким поклоном он снял шляпу и прижал ее к своему сердцу. – А я – Тейн.

Он прикинулся паинькой, старательно строя из себя джентльмена. Но все напрасно: Честити едва взглянула на него, и определенно в ее взоре не было ничего, что можно было бы счесть ответным страстным желанием.

В этот самый момент волшебной гончей Тейна вздумалось стремительно выбежать из леса. Огромный и сильный, пес издал самый заунывный звук, который только слышал принц. Это было нечто среднее между воем и рычанием.

– Бел, хватит! – скомандовал Тейн. Указывая на место у своего сапога, он приказал собаке сесть. Но Бел обладал собственным мнением на сей счет и вместо этого принялся обнюхивать женские юбки, подсовывая нос под подолы. «Вот счастливчик!» – весело подумал Тейн, но вдруг услышал за спиной испуганный тихий голос.

– Не подходи! – В дрожащем голосе зазвучали панические нотки. Это умоляла Честити.

– Бел, – укорил Тейн, обойдя женщин и приблизившись к своему псу.

Честити теперь оказалась совсем рядом, она подняла на принца глаза, в которых читался явный ужас.

– Он настроен дружелюбно, – поспешил успокоить Тейн. – На самом деле это всего лишь щенок, просто более любопытный, чем остальные.

Честити со страхом смотрела на пса, и Тейн заметил, как сильно дрожат ее плечи.

– Я… я не люблю таких чудовищ.

Тейн невольно задался вопросом, можно ли его самого отнести к чудовищам. Темные феи определенно были известны своими чудовищными страстями.

– Бел – какое необычное имя для собаки! – сказала та, которую звали Мерси. Она протянула свою одетую в перчатку ладонь, и Бел вприпрыжку подбежал к ней, принявшись обнюхивать и лизать кожу.

– Это – старое гэльское имя, означающее «сияющий». Он назван в честь кельтского бога солнца и исцеления.

Мерси наклонилась и погладила Бела по чистой белой шерсти.

– Боюсь, Честити – не главная любительница животных в семье.

А вот это, мелькнуло в голове Тейна, могло стать чем-то вроде проблемы. Феи жили в лесу, в окружении природы и всех ее творений. С таким страхом Честити перед зверями будет очень трудно убедить ее прибыть к Неблагому Двору и остаться там навсегда.

Понимая, что лучше отвести разговор подальше от опасной темы животных, и замечая все возрастающий страх Честити перед рьяно обнюхивающим сестер Белом, Тейн спросил:

– Вы, случайно, направляетесь не на Майский праздник?

Он показал на деревенскую лужайку, украшенную для Белтейна. За пределами лужайки, у руин древнего аббатства, виднелась груда веток и бревен, подготовленных для разжигания традиционного для Белтейна костра.

– Нет, не туда, – отрывистым тоном произнесла сестра по имени Пруденс. – Что ж, до свидания, сэр.

Тейну оставалось лишь смотреть вслед четырем молодым женщинам, которые отправились дальше по тропинке. Вдали высилась скалистая вершина холма, у подножия которого располагалась усадьба с величественным замком, достойным герцога. Это было имение семьи Леннокс. И дом Честити. Тейн даже знал, где находится окно ее спальни.

Несмотря на холодную реакцию Честити, он не был расстроен. Похоть знала, как сокрушить любые защитные бастионы. Тейн почти мог ощутить сладость капитуляции Честити на кончике своего языка. Мысль о сексуальном пробуждении воплощавшей целомудрие девушки возбуждала его, вызывала у него голод, который невозможно было утолить любой из его предыдущих побед. Похоть, казалось, всеми силами жаждала развратить невинную Честити, причем самыми порочными способами. Но не только его грех столь страстно желал ее. Тейн и его темная неблагая кровь тоже хотели Честити.

Позволив взгляду задержаться на желанной добыче, Тейн проследил за чопорной и манящей Честити, которая не спеша проследовала вниз по дорожке к своему дому – к безопасности. Но Честити Леннокс нигде не могла быть в безопасности от Тейна – от страстного желания, которое неудержимо росло в нем.

Каждую сотню лет в смертном королевстве появляются на свет семь добродетелей, напомнил себе Тейн. Честити родилась для него, чтобы насытить живший у него внутри грех. Эта женщина была создана исключительно для утоления его сексуальных аппетитов, и осознание того, что она – его, предназначенная только для него, казалось чувством намного более сильным и важным, чем оргазм.

Боже, как же Тейн хотел ее! С какими нетерпением и страстью он овладел бы ею!

На прощание бросив на Тейна бесстыдный взгляд, темноволосая Мэри улыбнулась ему через плечо. Темный принц расплылся в ответной улыбке, размышляя, сколько же пройдет времени, прежде чем Честити улыбнется ему точно так же игриво, как ее сестра.

– Даже не мечтай о ней, – бросил Ринион, показавшись из леса и встав рядом с ним. – Она – моя.

Тейн взглянул на мужчину-фею, заключавшего внутри себя грех гордыни. Ринион был удивительно красив. Женщины падали к его ногам. Тейн оглянулся на темную и экзотическую Мэри, попытавшись представить ее вместе с Ринионом. Удачно сложилось, что эта прелестная маленькая распутница была предназначавшейся ему добродетелью. Она заставила бы его устроить чертовски нескучную охоту, а Ринион не заслужил чего-то меньшего.

– Меня совершенно не интересует твоя добродетель, Ринион. Я жажду свою собственную.

Воплощенный грех гордыни засмеялся, теребя свое безукоризненно завязанное кружевное жабо.

– И она смотрела на тебя с такой же страстью в глазах, как мужчина – на затраханную до полусмерти шлюху.

– Она целомудренна! – огрызнулся Тейн, поймав себя на том, что почти прорычал последнее слово.

– Бедняга, – пробормотал Ринион, пуская своего коня вперед. – Моя добродетель – смирение. Я уже сгораю от нетерпения, мечтая увидеть мою дерзкую девчонку на коленях! Она покорится, в этом я не сомневаюсь, но мне так хотелось бы заметить в момент подчинения этот игривый, озорной отблеск в ее темных глазах! Что ж, мне пора. Меня ждет добродетель, которую я должен совратить.

Тейн потянул за узды лошади Риниона, заставляя ту резко остановиться.

– Помни о проклятии. Нужно соблазнить их. Овладеть этими добродетелями, но не вынуждать их следовать за нами ко двору.

Бровь гордыни взлетела вверх, отчего Ринион стал казаться даже более привлекательным.

– Та маленькая распутница буквально молит меня об этом! Я приведу ее к нам, она окажется при дворе с раскинутыми бедрами еще до полуночи!

Чуть пришпорив коня, Ринион заставил его понестись вперед, но не в направлении женщин. Вместо этого грех гордыни легким галопом поскакал по открытой равнине, которая когда-то была болотистой местностью, и устремился к большому особняку. Ринион был дураком, если считал, что может въехать верхом в ворота, заявляя свои права на самую старшую дочь Леннокса. Добраться до девушек, даже оказаться в пределах досягаемости, считалось весьма непростой задачей. Джордж Бакмен, герцог Леннокский, был печально известен своей неуступчивостью, когда речь заходила о ком-то приближавшемся к его дочерям с приглашением на танец, не говоря уже об идее поухаживать за ними.

Позади зашелестели деревья, и в следующее мгновение по бокам Тейна появились Эйвери и Киан.

– Что же дальше?

Тейн выдернул черную атласную ленту из своей косы, позволив длинным темным волосам разлететься на ветру. Он вслушивался в звуки леса, в скрип ветвей деревьев и шорох мерцающих листьев. Глядя на скалистую вершину, он представил свое королевство, расположенное под холмом, и извилистые лабиринты, которые вели в магический потусторонний мир, туда, где среди волшебного леса и колдовских вод раскинулся Неблагой Двор. Обителью Тейна был этот сказочный мир, находившийся под землей, под основанием людского королевства. Двор, который напоминал нечто из смертных артуровских легенд. Двор, который был щедро, даже с избытком одарен золотом и мрамором, шелками и бархатом. Двор, который был проклят и погибал. Двор, который так отчаянно нуждался в уготованных для принцев добродетелях.

– Пока нам остается только ждать, – возвестил Тейн. – И наблюдать.

«А еще – страстно желать», – добавил он про себя, ощущая жжение в чреслах и голод в животе.

Собрав узды, Тейн повернул коня как раз вовремя, чтобы заметить одного из них – светлого мужчину-фею, галопом мчавшегося по поросшим травой холмам.

Кром.

Стоявшие рядом Эйвери и Киан напряженно застыли на месте. Что же брат-близнец Ниалла делает здесь, да еще и так близко к имению Леннокса?

– Черт возьми, – прошипел Киан, его голос был полон злобы, – благой тоже хочет овладеть ими!

Глава 3

Сидя за своим огромным столом в стиле рококо, герцог Леннокский сосредоточенно изучал разложенные перед ним бумаги. Их принес тем же самым утром гонец, посланный управляющим герцога. Пробежав глазами последнее предложение, Леннокс откинулся на спинку кресла и улыбнулся. Все, похоже, было в порядке. С прошлого года и без того внушительное состояние герцога удвоилось, что сделало его одним из самых богатых землевладельцев Англии. «Проклятая магия фей!» – подумал он и, громко рассмеявшись, потянулся к хрустальному графину с чистейшим коньяком. Держать в доме французский напиток было, разумеется, незаконно, ведь Англия находилась в состоянии войны с Францией. Но на свете существовало совсем мало вопросов, которые не могли решить деньги герцога – контрабанда коньяка явно была не из их числа.

Налив золотистую жидкость в бокал, Леннокс удобно устроился в кресле и довольно улыбнулся. Власть, честолюбие, богатство – всего этого у него было в избытке. Наконец-то. И все, что требовалось от него за это, – выполнение небольшого соглашения. Уплата десятины, как называли это феи.

– Ваша светлость, – тихо произнесла его герцогиня, прошелестев в открытую дверь кабинета. – Прибыли счета за приданое девочек.

Подавшись вперед, Леннокс помахал герцогине, жестом пригласив ее войти в комнату. После всех этих лет брака он все еще трепетал от благоговения перед ее ослепительной красотой.

– И во что же мне обойдется их приданое?

– Во внушительную сумму, – ответила герцогиня и улыбнулась, когда Леннокс схватил ее руку и коснулся губами тонких пальцев. Герцогиня вспыхнула, как девчонка. Она была столь же красива, как в тот день, когда Леннокс впервые положил на нее глаз. Помнится, он так сильно ее хотел! И с тех пор его страсть не остыла. Ничто не могло остановить герцога от обладания самой желанной женщиной. В сущности, преград и не возникло. На его пути оказалось лишь одно особенное препятствие, с которым пришлось справиться, – впрочем, ничего по-настоящему серьезного. – Модистка замечательно поработала, подготовив для них такой гардероб! – восхитилась жена Леннокса. – Подождите немного и сами увидите девочек в их новых платьях! Миссис Хартвелл так умело обращается с цветом и драпировкой! И кружево, – продолжила восторгаться герцогиня, которую буквально распирало от гордости, – кружево на их манжетах по меньшей мере три дюйма толщиной и так тонко сплетено! Ума не приложу, как она умудряется создавать такие платья!

Леннокс не хотел портить этот глубоко личный момент уединения с женой пустой болтовней о деревенской модистке.

– Никак не пойму, почему бы тебе не выписать модистку из Лондона, чтобы она смогла обеспечить надлежащее приданое, – проворчал он, думая о женщине, державшей единственный в Гластонбери магазин одежды. – Ты знаешь, как я обожаю своих девочек, мне ничего для них не жалко! Я хочу, чтобы у них было все только самое лучшее.

– Мне нравится наша скромная маленькая модистка, – объяснила жена. – И ее платья выглядят так, словно были разработаны и сшиты в Париже, а не в Гластонбери. Кроме того, наша модистка довольно одаренная.

Герцог вопросительно выгнул брови:

– В каком смысле?

– Деревенские жители говорят, что ее благословили феи. По слухам, – еле слышно произнесла жена, наклоняясь к нему, – ее платья так блистательны, ее швы так утонченны, а ее кружева так красивы, потому что феи приходят к ней по ночам и выполняют ее заказы.

Какая душераздирающая история, в самом деле!

– Поговаривают, – продолжила супруга, шепча герцогу на ухо, – что наша маленькая деревенская модистка с радостью вознаграждает фей за услуги их любимой валютой.

– Чувственными удовольствиями?

– Медовым молоком.

Поглаживая жену по мягкому месту, Леннокс одарил ее сладострастной улыбкой:

– Как мало ты знаешь о феях, дорогая, они наверняка предпочли бы траханье меду!

Его вульгарное замечание заставило герцогиню покраснеть.

– Над чем вы работаете? – спросила она, пролистывая беспорядочно разбросанные по столу бумаги.

– Пустяки, ничего из того, чем тебе следует забивать голову, дорогая, – ласковым тоном произнес Леннокс.

Собрав бумаги, он положил стопку подальше от жены. В этих документах были перечислены инвестиции герцога, и некоторые из них были весьма сомнительны, если не сказать больше. Ленноксу совсем не хотелось, чтобы жена обнаружила, как ему достались звонкие монеты. Ее светлость вряд ли отреагировала бы спокойно, если бы узнала: эти драгоценности, украшающие ее шею, были куплены благодаря финансовому вложению супруга в печально известный публичный дом, который обслуживал как людей, так и фей.

– Ваша светлость… – осторожно покашлял у двери дворецкий. – К вам визитер.

– Кто это, Солсбери? – пробурчал герцог, не желавший, чтобы его беспокоили. Жена, теперь сидевшая на коленях Леннокса, будила в нем самые приятные чувства, а мысли о «Нимфе и сатире», том самом публичном доме, и всех тех эротических, распутных наслаждениях, которые можно было там найти, возбуждали его. Внезапно герцог поймал себя на том, что размышляет, каково бы это было – овладевать женой и маленькой наложницей-феей, умело удовлетворяющей его мужские потребности. Он слышал, что волшебные сущности, особенно темные, могли трахаться чертовски хорошо. Вероятно, Ленноксу стоит съездить в город и понаблюдать за такой вот волшебницей-феей и ее любовником в дверной глазок, скрыв свое присутствие. Герцог мог бы проверить эту теорию и лично убедиться в том, действительно ли сказочные существа столь жадны до сексуальных ощущений. И быть может, он даже испробовал бы одну чувственную феечку, позволив ей поскакать на своем члене.

Какое восхитительно распутное и приятное времяпрепровождение! Порочность казалась здоровым качеством, которое помогало подпитывать мужскую силу сейчас, когда его возраст приближался к пятидесяти, и не было на всей земле более развратного места, чем «Нимфа и сатир».

– Ваша светлость?

– Кто там еще? – недовольно прорычал герцог, продолжая плавно скользить ладонью по округлым ягодицам жены.

– Он отказался назвать свое имя, ваша светлость. Он лишь просил передать вам, что пришло время платить.

Леннокс тут же отстранился от супруги. Все мысли о нимфах и феях, будившие сексуальные желания, мгновенно вылетели у него из головы. Черт возьми, как же он не хотел, чтобы Солсбери произнес хотя бы еще одно слово! К счастью, дворецкий верно истолковал суровый взгляд хозяина.

– Это, наверное, Араун, – пробормотал герцог, снова принявшись похлопывать по бедру жены. – Вечный проказник этот Араун! Он, должно быть, хочет пригласить Пру на прогулку верхом – или что-то в этом роде.

– Что ж, тогда я оставлю вас наедине, ведь вам нужно уладить с Арауном детали его ухаживания за Пруденс, – ответила послушная жена герцога, соскальзывая с его коленей и расправляя юбки с кринолином. – Кстати, донесите до лорда Арауна подоходчивее, что ему никогда не удастся снискать мое расположение, если я еще раз услышу, как он говорит о любой из моих девочек в подобной манере. Говорить об оплате можно лишь применительно к товарам, ваша светлость. Наши дочери – не вещи, которыми можно торговать.

– Конечно-конечно, – отозвался Леннокс, выпроваживая супругу из кабинета взмахом руки. – Мне и в страшном сне подобное не привидится!

И герцог не кривил душой. Видит бог, он любил своих дочерей и всегда хотел для них только самого лучшего.

Проследив взглядом за выходящей из комнаты женой, Леннокс впился глазами в дворецкого. Черт возьми, герцог прекрасно знал, что это не Араун явился к нему с визитом. Леннокс мог предположить, кем был этот незваный гость, и ему требовалась пара секунд, чтобы разработать план действий. Сейчас он думал лишь о своих девочках, которые беззаботно хихикали наверху и от души развлекались, разглядывая содержимое коробок с новой одеждой и нижними юбками, чулками, лентами. Леннокс должен был защитить дочерей любой ценой.

Прокашлявшись, он спросил:

– Как выглядит этот человек, Солсбери?

Дворецкий нахмурился:

– Довольно странно, ваша светлость. Я никогда не встречал его прежде. Он высокий, светловолосый… смотрится прямо-таки по-королевски, и все же довольно пугающий субъект.

Леннокс почувствовал, как пересохло горло – непонятно, то ли от облегчения, то ли от дурного предчувствия.

– Пригласи его сюда, – приказал он, – и не позволяй никому нам мешать.

Словно по волшебству позади дворецкого вдруг появился незнакомец, безмерно напугав слугу. Впрочем, Солсбери быстро пришел в себя, и к нему вернулась прежняя самоуверенность.

– Его светлость примет вас прямо сейчас.

Мужчина влетел в кабинет и громко захлопнул за собой дверь. На протяжении нескольких секунд, показавшихся вечностью, проницательный взгляд фиалковых глаз визитера сверлил Леннокса, который с трудом подавил в себе настойчивое желание ослабить свое жабо.

– Джордж Джаспер Бакмен, пятый герцог Леннокский? – осведомился незнакомец, усаживаясь в кресло с гобеленовой обивкой перед широким столом.

– Да, – ответил Леннокс, на лбу которого выступили капельки пота.

– Меня послала королева Айна.

Герцог почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Незнакомец улыбнулся и потянулся к бокалу коньяка, который только что налил Леннокс. Поднеся хрусталь к губам, незваный гость сделал глоток, и в его глазах тут же отразилось недовольство.

– Королева Айна? – рассеянно переспросил Леннокс.

– Вы получили дар от моей матери, не так ли?

– Я? – все так же туманно произнес герцог, старательно изображая скуку. – Боюсь, я не помню, чтобы меня когда-либо представляли королеве Айне.

Визитер подался вперед, его странные глаза потемнели.

– Она нашла вас плачущим над колыбелью, в которой лежал уродливый и слабый маленький несчастный ребенок. Ваш наследник, как я полагаю.

Роберт. Его сын. Его наследник. Да, герцог действительно был отцом бедного крохи с искривленным телом. Хромого, искалеченного. Однажды ночью Леннокс блуждал по детской – это была ночь первого дня рождения сына – и горько рыдал, наблюдая за спящим малюткой. В этот момент и появилась королева. Прекрасная королева светлого двора фей. Она предложила убитому горем Ленноксу исполнить его самое заветное желание – исцелить сына. Обрести здорового наследника, который однажды, когда отец покинет этот бренный мир, сможет получить принадлежащий ему по праву титул герцога. И попросила-то за эту милость королева всего лишь десятину, выплатить которую следовало позже.

С того загадочного визита минуло двадцать пять лет. Леннокс никогда больше не видел королеву, не получал от нее вестей. У него родилось четыре дочери, как и предсказывала Айна. Они оказались добродетельными девушками – в этом королева тоже не ошиблась. Герцог согласился на все, и Айна сделала Роберта сильным, красивым – и, главное, здоровым.

– Ваш наследник наслаждается обеспеченной, полноценной жизнью, не так ли? – поинтересовался незваный гость, удобно устроившись на кресле. – Я слышал, он недавно женился.

Леннокс подчеркнуто не обратил внимания на странный тон собеседника. Герцог ощетинился и бесстрашно встретил острый взгляд незнакомца.

– Изложите свое дело.

– Пришло время заплатить десятину.

– Сколько? – спросил Леннокс, потянувшись к ящику стола за чековой книжкой.

Визитер рассмеялся и положил одну из своих длинных ног на другую.

– Королеве не нужны ваши смертные деньги. Единственное, чего она желает, – это ваши дочери.

– Все дочери? – не веря своим ушам, сощурился герцог.

– Все четверо.

Потянувшись к коньяку, Леннокс залпом проглотил все содержимое бокала. Черт побери, ситуация становилась все хуже и хуже! Герцог и представить себе не мог, что королева потребует взамен его дочерей. Проклятие! Он уже заключил сделку с другим неземным созданием по поводу одной из дочерей. Именно благодаря этому соглашению Леннокс и получил свое богатство. Он хотел для своих дочерей лучшего, а перед тем, как к нему явился тот мужчина-фея, кошелек герцога был пустым, а бремя долгов – тяжелым. Поэтому-то он и заключил еще одну сделку – на сей раз из-за золота, ради счастья и спокойствия дочерей.

Боже, подумать только – Леннокс был человеком, которому за свою жизнь довелось встретиться с феей, причем не один-единственный раз, а дважды! И оба раза проклятые сущности знали, чего он хотел.

– Королева требует, чтобы вы отвезли девушек в Лондон. Оставаться здесь для них небезопасно.

– Ну а теперь послушайте! – потеряв терпение, взревел Леннокс. – Я очень хорошо забочусь о своих дочерях, и нет ничего на этом белом свете, чему я позволил бы навредить им!

– Вы, ваша светлость, не в силах остановить тех, кто придет за ними.

– Чушь! – прогремел он, стараясь не поддаваться панике. – Нет ничего, что не могли бы купить богатство и влияние. Здесь, под моей защитой, девочки в полной безопасности.

– Другие собираются прийти за ними. И уверяю вас, от них нельзя будет откупиться. Ваши богатство и влияние ровным счетом ничего для них не значат. Вы должны как можно быстрее увезти своих дочерей. Медлить нельзя. Ваш сын и его жена дают бал сегодня вечером, не так ли?

Леннокс сощурился, обескураженный незнакомцем – этим… созданием, которое откуда-то знало о таком обыденном, но все-таки глубоко личном, как сын герцога и бал-маскарад, который тот устраивал.

– Я прав, ведь так? Ваш сын дает пышный прием в Лондоне.

– Эй, послушайте-ка! Я не собираюсь укладывать в чемоданы весь дом и сегодня же уезжать в Лондон. И разумеется, мы не будем делать это во время бала.

– Вы знаете, кто я? – спросил незнакомец. Вид у него был скучающий, но голос оставался резким, предупреждающим.

– Один из них, – рассеянно пробурчал Леннокс, лихорадочно обдумывая возможные выходы из этой неразберихи. – Как и она, Айна.

Незнакомец улыбнулся:

– Совершенно верно. Я – Кром, сын королевы.

– Приятно было с вами познакомиться. Солсбери проводит вас до дверей.

Две огромные ладони громко хлопнули по отполированной до блеска поверхности из розового дерева, и Леннокс чуть не подскочил на месте от испуга и неожиданности.

– Ваша светлость, вам не удастся меня одурачить. Я уже начинаю терять терпение. Вы возьмете своих дочерей и покинете Гластонбери. Сегодня.

– Мы никуда не уедем во время бала, – повторил герцог, – и я не допущу, чтобы моя семья тряслась по дорогам в кромешной ночной тьме. Жулики выходят на охоту, как раз когда в темном небе появляется луна. Это настоящие варвары, сэр. Разбойники, с которыми я не имею ни малейшего желания встречаться по пути. Только представьте, что сделают эти ублюдки, когда найдут в карете моих дочерей и жену!

– Вы готовы рискнуть моим самообладанием и моей значительной властью из-за жалкого придорожного грабителя?

Уловив угрожающие нотки в тоне гостя, Леннокс рассвирепел:

– По-вашему, ничего не будет! Только не сегодня.

– Я обладаю могучими силами, и отправить вас в Лондон до бала не станет для меня серьезной проблемой.

– И что, по-вашему, я скажу своей жене?

– Объясните ей это так, как сочтете нужным. Мне все равно. Просто увезите девочек отсюда. Те, другие, уже обнаружили близкое присутствие ваших дочерей. Их не остановит ничто, они жаждут обладать добродетелями. Они безжалостны. Озлоблены. Опасны.

– Другие, вы говорите? – уточнил герцог, снова поднимая взгляд на нависавшего над его столом окутанного золотистым свечением представителя сказочного королевства.

– Темные феи.

Леннокс почувствовал, как кровь отхлынула от лица – уже второй раз за считаные минуты. Боже праведный, что же он наделал?

– Просто упакуйте свои вещи и предоставьте остальное мне. Королева встретит вас в четыре утра в лесу Ричмонд-парка. Вы обязательно должны туда прибыть, в противном случае ее дар, преподнесенный вашему сыну, рассеется как дым.

– Подождите! – вскричал герцог, когда Кром собрался уходить. – Что она хочет сделать с моими девочками?

– Теперь это не ваша забота. В свое время вы приняли дар, теперь пришло время платить десятину.

– Я… я не допущу, чтобы им причинили зло, слышите, вы, негодяй! Они – невинные молодые женщины. Хорошие девочки.

– Позвольте мне развеять эти страхи, ваша светлость. С ними будут обращаться как с королевами. В особенности с одной. С Честити, – объяснил Кром с лукавой улыбкой. – Она должна стать моей невестой.

– Эта участь постигнет всех моих дочерей? Они должны выйти замуж?

– Да.

– За представителей вашего вида?

– Конечно.

Леннокс сглотнул вставший в горле комок. Черт побери!

– Они все? – произнес герцог придушенным голосом.

Да жена кастрировала бы его, если бы узнала, что ее дочери выйдут замуж за мужчину-фею, причем это условие сделки, которую он заключил! Нет, должен найтись какой-то выход!

Глаза Крома вдруг грозно вспыхнули, словно он смог прочитать мысли Леннокса.

– Да. Все они выйдут замуж и будут жить при Благом Дворе. Так что вам лучше найти способ нарушить клятву, которую вы дали врагу моей матери. Советую вам сделать это, поскольку ни одна из ваших дочерей не должна выйти замуж за кого-либо иного, только за мужчину моего двора.

– И они, эти темные мужчины-феи, вот-вот прибудут? – задыхаясь от ужаса, прошептал герцог.

Кром улыбнулся, демонстрируя особую, жестокую радость:

– Уже сейчас один из них приближается к вашему дому. Я оставлю вас, чтобы дать возможность уладить с ним свои дела. Советую вам положить конец своим деловым связям с ним. После этого вы уедете в Лондон.

Кивнув, Леннокс в бессилии откинулся на кожаную спинку кресла. Что ж, проклятая жадность обернулась ему боком. У герцога не было иного выбора, кроме как бежать, трусливо поджав хвост. Возможно, королева светлых фей защитит его дочерей от последствий отвратительной сделки, на которую он согласился три года назад…

Кром исчез, его фигура растворилась в воздухе, и перед Ленноксом вновь предстал Солсбери.

– Ваша светлость, принц Ринион здесь. Он утверждает, что хорошо вам знаком.

В самом деле, так и было.

– Проводи его сюда, Солсбери.

Высокий, представительный темный мужчина-фея неторопливо прошествовал в кабинет герцога. Глаза Риниона отливали потрясающим оттенком синего, а его длинные темно-каштановые волосы спадали свободными волнами вниз, на впечатляюще широкие плечи. Новый незваный гость с самодовольной улыбкой оглядел комнату:

– Как изысканно вы все устроили в своем кабинете, Леннокс. Он стал гораздо более удобным, чем в последний раз, когда я здесь был. Как же я рад видеть, что вы наслаждаетесь моим маленьким подарком!

Герцог не мог произнести ни слова. Боже всемогущий, его обычно расчетливый разум теперь был пустым, ни одной мысли о спасении так и не зародилось. Что, если этот темный мужчина-фея уже обнаружил обман?

– Вы помните ту ночь, когда мы заключили нашу сделку? Невиданное богатство в обмен на руку самой старшей вашей дочери.

Леннокс с усилием глотнул и произнес, еле ворочая языком:

– Да. Помню.

Три года назад негодяй возник в саду за домом, появившись, будто восставший из пелены тумана сказочный маг. Дочери герцога обедали на свежем воздухе, под деревом, и это чудовище не могло оторвать взгляд от Мэри. Так любимой отцом Мэри!

Помнится, тогда девочки как раз приблизились к тому нежному возрасту, когда нет ничего важнее выходов в свет и балов. Дочери давно уже миновали годы, в которые большинство молодых леди дебютирует в высшем обществе, но в ту пору у Леннокса не было денег, чтобы обеспечить им достойный сезон в свете. Видит бог, он отчаянно хотел этого, но по уши погряз в долгах. И выводить в свет всех четырех было Ленноксу не по карману, он просто не мог себе этого позволить.

Презренный мужчина-фея знал его слабое место. Дочери. И деньги.

– Наступает Белтейн, Леннокс. Вашей дочери сейчас двадцать три. Я хочу свою невесту.

– Да-да, конечно, – пробормотал герцог, пытаясь выбросить из головы воспоминания о памятной встрече, а заодно и тот факт, что, несмотря на всю свою отцовскую любовь, он отдал одну из обожаемых дочерей за звонкую монету. Разумеется, Леннокс тогда и не догадывался, кем был Ринион. Считал его одним из этих добрых, великодушных фей, не относящихся к Неблагому Двору. Герцог никогда не пошел бы на эту сделку, если бы знал, что ублюдок относился к темным силам.

– Сегодня вечером. В конце Великой Охоты. Именно тогда я заявлю свои права на нее. Она должна надеть это. – Ринион махнул рукой в направлении стоявшего под окном небольшого дивана. Магическим образом там тут же появилось тонкое платье, сшитое из белого сказочного шелка и отделанное серебром. Поверх наряда лежала сверкавшая на солнечном свете маска из серебра и хрусталя. – Удостоверьтесь, что она готова стать моей невестой.

Леннокс поймал себя на том, что кивает, как болван. К счастью, этот гость, высокомерный ублюдок, не заметил нервного состояния хозяина дома и поспешил покинуть комнату.

– В полночь, Леннокс, – напомнил темный мужчина-фея перед уходом, – иначе я буду вынужден лично забрать у вас то, что мне причитается.

Когда дверь кабинета закрылась, Леннокс в отчаянии уронил голову себе на руки. Боже, в какую серьезную переделку он попал! Но сейчас ничего уже нельзя было изменить. Он схитрил в соглашении с темным мужчиной-феей, и как только негодяй узнает правду об их сделке, герцога ждет суровое наказание за обман.

Разум Леннокса, еще мгновение назад казавшийся пустым и оцепенелым, вдруг начал подсчитывать и оценивать. Герцог думал о выходе из постигшей его катастрофы и знал, что эта идея может сработать, – по крайней мере, на время, которое потребуется ему, чтобы перевезти семью в столицу.

– Солсбери! – рявкнул Леннокс, с треском задвинув ящик стола. – Мы отправляемся в Лондон.

– В Лондон, ваша светлость?

– Да. Через полчаса. Сообщите горничным моих дочерей, что девочки должны быть готовы. И возьмите вот это. – Герцог сунул свернутое письмо в обтянутые белыми перчатками руки дворецкого. – Пусть лакей отнесет это вместе с одеждой, разложенной на диване, деревенской швее.

«Мне останется уповать лишь на Божью милость, – подумал Леннокс, уставившись в окно невидящим взором, – если мы с девочками не успеем сбежать раньше, чем темный мужчина-фея обнаружит обман».

– Не знаю, почему папе вздумалось уезжать из Гластонбери в такой спешке, – проворчала Пру, и ее губы с отвращением поджались.