Биографическая заметка об Эллисе и Эктоне Беллах

И всё же неправильно думать, будто я жалуюсь; я не смею жаловаться из уважения к памяти сестры. Мое ворчание было бы расценено ею как недостойная и обидная слабость.

Лишь один проблеск в общем потоке критики я должна и рада отметить. Лишь один писатель⁹, обладающий проницательным видением и одарённостью гения, разглядел настоящую сущность «Грозового перевала» и с равной точностью указал на его красоту и недостатки. Слишком часто рецензенты напоминают нам толпу астрологов, халдеев и предсказателей, собирающихся перед «чтением на стене»¹⁰, но неспособных ни понять героев, ни истолковать начертанное. Мы имеем право ликовать, когда, наконец, приходит истинный пророк, человек высокого духа, озарённый светом мудрости и понимания, кто в силах уловить первоначальный смысл «Мене, Мене, Текел, Упарсин»¹¹ (как бы упрощён, как бы затуманен он ни был), и кто может уверенно сказать: «Вот значение слов»¹².

Но даже писатель, на которого я намекаю, ошибся насчёт авторства и оставил мне горечь догадки, что и он имеет в виду мой отказ от былых заслуг (именно заслуг, я полагаю). Могу заверить его, что двусмысленность для меня неприемлема и в этом случае, и в любом другом. Я твердо убеждена – язык дан нам, чтобы делать нашу мысль ясной, а не всячески её вуалировать, порождая сомнения и кривотолки.

«Незнакомка из Уайлдфелл-Холла» Эктона Белла была принята так же неодобрительно. Этому я не удивлена. Выбор предмета повествования сам по себе был ошибкой. Ничего менее подходящего для натуры писателя и задумать было нельзя. Мотивы, продиктованные этим, были чисты, но, я полагаю, слегка болезненны. На протяжении своей жизни она была вынуждена длительно созерцать жуткие последствия неправильно и злонамеренно применённых талантов и способностей¹³. Она была чувствительна, скрытна и грустна от природы, из-за чего очень глубоко погрузилась в себя и это ей навредило. Она задумывалась над этим до тех пор, пока не поверила, что её долг заключается в воспроизводстве каждой детали (конечно же, с вымышленными персонажами, эпизодами и ситуациями) в качестве предупреждения для других¹⁴. Она ненавидела свою работу, но должна была следовать ей. Любые размышления казались ей потаканием собственным слабостям. Она должна быть честной; она не должна приукрашивать, смягчать или скрывать что-то. Этот глубоко обдуманный вывод был неправильно понят и нанёс ей обиду, которую она перенесла смиренно и стойко, как она всегда переносила неприятности. Она была очень искренней, истинной христианкой, но оттенок религиозной меланхолии наложил печальную тень на её короткую невинную жизнь.

Ни Эллис, ни Эктон ни на минуту не позволяли себе пасть духом от отсутствия поддержки; одну вдохновляла энергия, другой придавало силы упорство. Они обе были готовы попытаться снова. Я с радостью отмечала, что надежда и решимость всё ещё были с ними. Но большие перемены изменили всё: пришло такое несчастье, что и представить было ужасно; оглянуться назад – горе. В самый разгар дня трудяги не справились со своей работой.

Моя сестра Эмили угасла первой¹⁵. Подробности её болезни глубоко запечатлены в моей памяти, но долго размышлять или повествовать о них – выше моих сил. Никогда в своей жизни она не задерживала выполнение задания, стоящего перед ней, не задержала она его и сейчас. Она увяла быстро. Она поторопилась, чтобы оставить нас. Даже погибая физически, духовно она становилась сильнее, чем мы знали её. День за днём, когда я видела, как она страдает, я смотрела на неё с мукой изумления и любви. Я никогда не видела ничего подобного; хотя в действительности же я никогда не видела её такой. Сильнее, чем мужчина, проще, чем ребёнок, она была очень одинока. Ужасно было то, что полная милосердия к другим, себя она не жалела; дух был неумолим к плоти; от дрожащей руки, обессилевших конечностей, увядающих глаз требовалось не меньше, чем в здравии. Находиться рядом, быть свидетелем этому и не осмеливаться просить её поберечь себя было болью, которую словами не выразить.