По кличке Рейнджер

Настя провожала любимого на войну – без нытья и упреков, без истерик и обвинений. Так с седых времен провожали своих мужчин на войну настоящие русские женщины – не призывали устроиться в обозе или не высовываться, а желали только удачи в бою да чести ратной. Они знали, что их мужья, братья, сыновья идут защищать Родину. А женщины должны беречь очаг и растить детей. И испокон веков молились русские женщины перед образами, чтобы вернулись мужчины с войны. И седели, когда получали похоронки. И мерк свет. И несли они всю оставшуюся жизнь свою память. Или, если давал бог, плакали от радости, когда мужчины приходили с битв.

– Влад, ты для меня все. – Она прижалась к нему.

– Я люблю тебя. – Он бережно, будто боясь повредить неосторожным движением, прижал ее к себе. – Господи, как же я тебя люблю, – повторил он.

* * *

– Тараканов приехал травить? – прищурился вор в законе Бандера – тучный мужчина с красным бугристым лицом.

Крошечные его глазки пристально разглядывали гостя, будто приценивались к нему.

– Ты о чем? – удивился Жиган.

– От тебя одеколоном каким-то поганым за версту несет. Купался в нем?

– Хороший одеколон, – обиделся Жиган. – За двести баксов.

– Любишь хорошо пожить, – прищурился вор в законе, продолжая обшаривать взором Жигана, его новый, моднющий, ниспадающий мягкими складками французский кремовый костюм.

– Красиво жить не запретишь, – хмыкнул Жиган.

– Запрещу, если понадобится… Присаживайся, странник, – сделал приглашающий жест Бандера. Сам он расположился около камина в глубоком кресле, мягко обволакивающем его массивную бесформенную фигуру.

– Благодарствую. – Жиган примостился на диване, закинув ногу на ногу и поправив брюки на коленке.

Они находились в просторном зале с высокими лепными потолками. На тяжелых дубовых дверях сияли вычищенные медные ручки. В углу под тяжелым зеркалом стоял столик на гнутых ножках. Наследство коммунистов сохранялось и преумножалось.

У окна стоял и смотрел на аллею высокий атлет с хмурым, недружелюбным лицом, испещренным глубокими шрамами. Он напоминал эдакого закаленного лихого рубаку, прошедшего с ружьем, в пробковом шлеме через колониальные войны. Это примерно соответствовало действительности. Это был Алтаец – главный «силовик» организации.

– Ну что, столичная штучка, поведай, как там Златоглавая? – потребовал Бандера.

– Цветет и пахнет. И «елочки» заждалась, – белозубо улыбнулся Жиган.

– Вся партия разлетелась?

– А там было-то всего. – Жиган пренебрежительно махнул рукой. – По отзывам – спрос нам грозит гигантский. Торчкам, улетевшим от «елочки», весь другой кайф не катит. Героин, кокаин, метадон – все в утиль. Эра «елочки», Бандера. Это тебе не шуточки!

– Ты хоть осторожно работал? – подозрительно спросил Алтаец.

– Как штандартенфюрер Штирлиц. Ни одна сука легавая на меня не выйдет.

– Все-таки зря мы сейчас вылезли. – Алтаец нахмурился еще больше. – Не время.

– Время, – отмахнулся Бандера. – Что нам, самим эту дурь жрать? Пора думать об обороте. О рекламе… Теперь те, кто надо, знают, что мы имеем на руках.

– Милиция переполошится, – настаивал Алтаец.

– А, до них пока дойдет, – отмахнулся Жиган. – Кроме того, многоступенчатая передача. До нас через тысячу лет доберутся.

– Перестраховщик ты, Алтаец, – заворчал вор в законе.

– Перестраховщик, – кивнул Алтаец, пододвинул стул и уселся на него – прямо как кол проглотил. Он не признавал мягкой мебели и не умел с комфортом расслабляться. – Потому и живой.

– Надо, надо в люди с «елочкой» идти, – горячо произнес Бандера.

– Вот и выходят все кому не лень, – усмехнулся Алтаец.

– Чего ты гонишь? – Вор в законе уставился на него.

– Мне только что весточку принесла сорока на хвосте. «Елочка» объявилась в Санкт-Петербурге.

– Жиган, это что? – Бандера провел рукой по сразу вспотевшей шее. – Кто-то перекупил партию?

– Вряд ли. Я все в московский оборот пустил.

– Немало «елочки», – продолжил Алтаец. – Краденое всплыло, Бандера.

– Дюк! – хлопнул в ладоши вор в законе. – Он!

– Скорее всего товар, который он у нас позаимствовал, – сказал Жиган.

Дюк, один из близких подручных Бандеры, в последнее время наделал массу непростительных ошибок, растерял уважение хозяина и чувствовал, что является кандидатом на увольнение. Увольняемым из организации выдавали подарок от коллектива – парочку гирь. Не для того чтобы пенсионеры поднимали их на досуге, а чтобы не всплыли ненароком со дна озера или речки – кому как повезет. Дюк резонно подозревал, что все идет именно к такому финалу, поэтому два месяца назад обокрал своих товарищей и исчез с партией только что приготовленного порошка-полуфабриката, предназначенного для производства «елочки», и чуток самой «елочки». Он нанес ущерб минимум на миллион долларов по рыночным ценам.

Как его искали! Сколько сил потратили! Двоим его приятелям подарили двухпудовые гири и отдых на дне пруда. Ничего – ни Дюка, ни «елочки». И вот пожалуйста – выплыл пропавший наркотик.

– И торгуют «елочкой» азеры, – завершил Алтаец, после чего на пару секунд повисла тишина.

– Так и знал, Амаров! – крикнул Бандера так, что казалось, кабанья голова, висящая на стене, рухнет.

– Похоже, – кивнул Алтаец.

– Ну все, доскакался, вошь платяная, – с угрюмым удовлетворением сообщил вор в законе, прикрывая глаза.

– Вчера на моего человека азеры выходили. Встречу предлагали. Амаров и ты, – продолжал сыпать новостями Алтаец. – На нейтральной территории.

– Ты мне это только сейчас говоришь?

– Я же полчаса назад из Семиозерска приехал. Вместе с Жиганом.

– Зачем «стрелка»? Что делить?

– Увидим.

– Предлагаешь встретиться? – испытующе глянул на своего ближайшего помощника Бандера.

– Думаю, стоит.

– Надо выяснить, что у «мамедов» на уме, – поддержал Алтайца Жиган.

– Ладно. Договаривайся, – махнул рукой Бандера.

* * *

Влад взял с собой один чемоданчик. В нем – минимум вещей. Одежду подбирал явно не для светских раутов – крепкие джинсы, простые хлопковые рубашки. И кимоно. «Куда без кимоно? – с усмешкой подумал он. – Надо же крутость показать».

Чемоданчик он в багаж не сдавал. И тот теперь мешал выбраться из салона «Ил-86». Как обычно, в проходах между рядами кресел образовалось столпотворение. Влад сидел в крайнем к проходу кресле, поэтому пришлось вливаться в поток, чтобы не задерживать суетящихся соседей. Люди будто боялись куда-то опоздать и тупо перли вперед.

– Осторожнее, – галдели вокруг.

– Что вы лезете?

– Ой!

– Подождите, вы мне ногу защемили.

– А вы чулок зацепили своим чемоданом!

Влад ощутил прикосновение к спине, рефлекторно ушел в сторону. Рука, толкавшая его в спину, пролетела вперед. Споткнувшаяся женщина падала на пол. Он мягко выгнулся и подхватил ее, не давая упасть.

– Спасибо. – Она удивленно посмотрела на него. Она стала свидетельницей воистину акробатического трюка.

Специалист по русскому бою работает на рефлексах. Кожа ощущает касание, а тело начинает действовать. Несколько лет назад проводили эксперимент: мастеру русской рукопашки неожиданно тыкали ножом в спину – и человек чувствовал касание и уходил в сторону так, что отделывался легкой царапиной. Влад мог еще и не такое.

Он одернул себя. Все, с этого момента надо скрывать свои навыки. Ни к чему знать о них окружающим.

На площади перед приземистым серым зданием аэропорта раскинулась автостоянка. Раньше здесь стояли все, кто хотел, и ждали всех, кого хотели. Сегодня процесс решили окультурить и привести в соответствие с рыночными реалиями. Теперь с водителей брали плату за стоянку.

Влад высмотрел серую «Волгу», номер подходящий, как оговорено.

Опершись о капот, читал эротическую газету, шмыгая носом, плюгавенький мужчина с клочковатыми усами. На его руках разноцветными татуировками запечатлелась его богатая событиями биография.

– Ждешь? – спросил Влад.

– Жду. – Шофер окинул его испытующим взором.

– Кого ждешь?

– Хорошего человека с добрым приветом.

– Это я. Простой московский фраер.

Был произнесен пароль.

– Садись, бродяга, – кивнул татуированный.

Влад устроился на переднем сиденье в прожаренном солнцем салоне «Волги». Машина тронулась. Выехала на шоссе. И резко набрала скорость. Шофер вел ее легко и виртуозно, не слишком считаясь с правилами. Чувствовался профессионализм.

– Гонщик? – спросил Влад.

– Был. Пятнадцать лет назад.

– А потом? Был гонщиком – стал угонщиком? – Влад кинул взгляд на синюю аббревиатуру на жилистом запястье – «ТУЗ». Она означала «тюрьма уже знакома».

– Да мало ли. – Водитель искоса посмотрел на мощную фигуру Влада. – Пахан будто мясозаготовки объявил. Один здоровее другого приезжают. И где вас таких быков племенных выращивают?

– Сами вырастаем. На казенных харчах.

– Армия?

Влад не ответил.

– Понимаю. Умолкаю, – оторвав руки от руля, помахал ими водитель. – Я тоже на казенных харчах вырос. Пайка называется. Только, видишь, до твоего не дорос. Рацион не тот.

Внутри Влада была сжатая пружина. На плечах лежала тяжесть, а в желудке пустота. Больше всего пригибала к земле неопределенность. Вроде все продумано – но все равно ощущение, как у шахматиста, когда фигуры расставлены, но первый ход еще не сделан. Точнее, Влад сделал первый ход, знал, каким будет ход противника. Но как дальше будет развиваться партия и чей король падет первым – это как судьба карты раскинет. Пока внутри вакуум, кажется, что вообще ничего не получится и вся затея дурацкая… И еще точит страх – меленький такой, холодненький, противный. И ручной – Влад умел с ним обращаться жестко, достаточно цыкнуть хорошенько, чтобы он забрался в темный угол… Ничего, главное – начать работу. А потом само пойдет – и мозги включатся, и рефлексы, как после команды «пошли», когда получаешь отмашку и прешь на укрепленные позиции противника, руководствуясь древней, простой логикой – или ты, или они…

– Далеко едем?

– За Болотниковом пять километров.

– Это еще что за медвежий угол?

– Райское место. Сто тысяч жителей. И все нас любят.

– А мы? В землянку?

– В землянку. Скажешь тоже, – хмыкнул шофер.

Когда через час они подъезжали к металлическим воротам, за которыми открывался поросший соснами участок, Влад вынужден был согласиться – непохоже, что тут живут в землянках.

* * *

«Эти милые кудряшки» – доносились из общего зала слова раскрученного до небес хита звездюлины эстрады Люды Кош.

Бандера и Амаров сидели в уютном кабинете хозяина пивбара «Огонек». Отдельные апартаменты для посетителей здесь не предусматривались, поэтому хозяина просто попросили погулять. Время от времени этот кабинет использовался для добрых разговоров между представителями самых различных преступных группировок.

Рядом с пивбаром на стоянке стояли «Линкольн» Амарова и машина прикрытия. Поодаль выставился Алтаец со своими ребятами. Начнется разборка – ни одной стороне не поздоровится. Да еще в двух кварталах находится районное управление внутренних дел. Нет, сегодня разборки не ожидается. Просто состоится беседа за кружкой пива между главарями азербайджанской общины и организации.

Амаров привез с собой техника, который обшарил кабинет с детектором на предмет прослушивающих устройств.

На столе стоял кувшин с пивом, две кружки, блюдо с красными раками и ваза с яблоками и ананасом.

– Раньше в любом пивбаре раков было полно, – сказал Амаров, отделяя мясо от панциря. – А сейчас – дороже осетрины.

– Раки не выносят грязной воды, Ровшан. А где теперь чистая вода? – спросил Бандера.

– Мир меняется, – вздохнул азербайджанец. – Он становится бешеным, грязным, шумным. Это уже не наш мир. Эх, где наша молодость, Михаил?

– На Колыме.

– Ха, – усмехнулся Амаров.

Вор в законе любил пиво и приканчивал вторую кружку. Для его комплекции и пять кружек – не беда. А в его толстенных и тупых, как обрубки огородного шланга, пальцах небольшие красные раки смотрелись тараканами.

– Что-то в гости на захаживаешь, Ровшан, – вздохнул Бандера. – Возгордился.

– Я бы рад. Ты мне как брат. – Амаров отхлебнул пива. – Но «шестерки» твои от рук отбились. Меня не уважают.

– Как же такое возможно?

– Знаешь, прислали мне друзья из Москвы посылочку. – Азербайджанец откинулся на спинку кресла и подставил руку под поток холодного воздуха от кондиционера. Сегодня на улице стояла жара, и кондиционер в кабинете был кстати. – Маленькая такая посылочка. А милиция забрала ее.

– Да что ты? – покачал головой Бандера.

– Взяли, потомки ишака, чтоб их дети с хвостами родились!

– Дорогая посылка?

– Дорогая…

«Вот нелегкая! – подумал вор в законе. – Как он узнал об этом, черт усатый?!»

– Если дорогая, то жалко.

– А еще жальче, что «шестерки» твои заложили. И тебе ведь не сказали. Я бы поучил лакеев. От рук отобьются и тебя продадут.

– Что за базар, Ровшан? – недовольно поморщился Бандера. Его быстро утомлял дипломатический этикет, и он не мог долго сдерживать свой нервный, злой норов.

– Твои «шестерки» ментов на мой груз навели.

Так и было. Людям Бандеры пришлось срочно откупаться от уголовного розыска. И они сдали случайно попавшую к ним информацию о партии наркотиков, которую азербайджанцы получали из Москвы.

– За базар ведь отвечать надо, Ровшан. Такая предъява! Ты ее и обосновать можешь?

– Бандера, я же не мент. Мне тебя колоть не надо. Просто нехорошо так.

– Ах, нехорошо, – кивнул вор в законе. – Скажи тогда, откуда «елочка» в Питере?

– Какая «елочка»?

– Твои притаранили ее в Питер. – Бандера покраснел и подался к Амарову. Тот спокойно приглаживал усы. Он имел неистощимые запасы самообладания. – А вот это действительно крутой навар! И тебя там не должно быть!

– Зря злишься, дорогой. «Елочка»… Помню. Нам продали. Мы купили и тоже продали. Право имели.

– Ты купил то, что украли у меня. Дюк тебе «елочку» продал?

Амаров неопределенно пожал плечами.

– Он, петух! – Бандера сжал кулак.

– Не о том говорим. Важно не то, что прошло. Важно то, что будет.

– И что будет?

– Дело большое. Дело серьезное. Я старый мудрый горец, Бандера. Я понимаю, что такое «елочка». Ты один ее не поднимешь. С друзьями веселее.

– Уж не в компанию ли метишь?

– У меня лучшие каналы. Лучшие распространители. Процент возьму божеский.

– То есть что-то и мне оставишь. На бедность, да?

– Почти все оставлю… Доставка, реализация, оптовая и розничная торговля – все в наших руках, – Амаров взял с вазы яблоко и начал резать его ножом с красивой инкрустированной перламутровой ручкой. – Тебе же нужно заново всю систему создавать. Больше потеряешь… И еще – канал на Восток открою. Ты знаешь, какие это деньги, Бандера.

– Ах ты, басурманья душонка, – вскипел вор в законе. – Ты что, хозяин здесь? Вот он, хозяин! Вот! – Он ударил себя в грудь. И сжал кружку так, что казалось, сейчас опустит ее на голову собеседника.

Но Амаров знал – Бандера никогда не сделает этого. Нрав у него, конечно, дурной, но контролировать себя вор в законе умеет. Иначе был бы мертв давным-давно.

– А я думал, ты мой брат, – вздохнул Амаров.

– Ишак горный твой брат.

Азербайджанец слегка побледнел, но тут же овладел собой.

– Эх, Бандера. Нехорошо говоришь. Некультурно. Язык твой – враг твой. – Он с силой вонзил нож в полированный стол. И поднялся с кресла.

* * *

Когда Влад шутил, что едет на курорт, был недалек от истины. Дом, служивший Бандере базой, в недавнем прошлом принимал гостей хлебосольного обкома партии. Потом в процессе борьбы с привилегиями он долго переходил от одной жульнической организации к другой. В этот период здесь закатывались такие буйные оргии, что чертям становилось тошно и они в испуге хоронились на дне бескрайних окрестных болот. Сюда пару раз съезжались «голубые», снимавшие обкомовскую дачу для своей международной тусовки. Потом на эти владения наложила руку мафия – она получила дачу в нагрузку к городу.

Металлические ворота со скрежетом разъехались. В будке сидел охранник, вооруженный помповым ружьем. На шевроне его комбеза значилось «Охранное агентство «Ламэкс», похоже, ружьем он владел на законном основании. И Влад готов был биться об заклад, что в будке есть оружие посерьезнее.

– Привет, Гусь, – махнул рукой шофер. – Привез тебе кореша.

Охранник внимательно, цепко рассмотрел гостя. Позвонил по телефону.

– Проезжай, – кивнул он не особенно дружелюбно.

К дому шла бетонная дорога с фонарями по краям. По обе ее стороны простирался ухоженный участок, заросший соснами. Здесь не было плебейских фруктовых деревьев, грядок. Это место предназначено для расслабления души и тела. Таким оно задумывалось, таким и оставалось.

Влад отметил опытным взором датчики лучевой сигнализации, пару видеокамер. Поверх забора шла колючая проволока. К охране объекта относились со всей серьезностью.

Машина остановилась на площадке перед старомодным двухэтажным домом, похожим на барскую усадьбу. За ним шли пристройки и помещения для прислуги, в которых проживала боевая дружина Бандеры.

– Круто, – искренне оценил Влад.

– Это тебе не как раньше разбойники в пещерах жили, – произнес водитель. – Одни воры законные на других сменились.

– Эти с нар, а те из кресел – не поймешь, какие злей, – хмыкнул Влад.

– Сам сочинил?

– Высоцкий.

– Голова был… Сейчас доложим. Подожди. – Шофер захлопнул дверцу и направился в дом.

Влад прошелся по площадке, погладил иголки красивой голубой ели. Он отметил, что обкомовскую дачу содержали в образцовом порядке.

– Пошли, – сказал вернувшийся шофер. – Бугры в отъезде. Я тебя определю.

Он махнул рукой и повлек Влада не к парадному входу, а к пристройке.

Они прошли узкий коридорчик с несколькими дверями. Прислуга, охрана обкомовских шишек относились к людям второго сорта, их баловать не обязательно и даже вредно, а потому все здесь выглядело достаточно скромно.

– Во апартаменты. – Шофер отпер дверь и пропустил Влада в тесную комнату, в которой стояли узкая кровать, платяной шкаф и кресло. – Не «Метрополь», конечно… Но и не камера.

– Сойдет.

– Вот за это вас, армию, уважаю. Вам все сойдет… В общем, сиди здесь, на обед позовут. Жди.

– Жду.

– Кстати, Серега. – Шофер протянул татуированную руку.

– Геннадий, – назвался Влад преподнесенным ему, уже которым по счету, именем.

– Давай, армия.

Влад остался один. Внимательно осмотрел комнату – благо времени на это много не понадобилось. Помещение занимало метров восемь квадратных. На стене висело радио. Запоры на дверях отсутствовали, похоже, уединение здесь не поощрялось. Следов микрофонов и видеокамер на первый взгляд он не обнаружил. Но это не значит, что их нет. Плевать, пусть смотрят и слушают сколько душе угодно. Человеку с чистыми помыслами скрывать нечего. Вот он весь перед вами, новый работник, готовый к труду и обороне. Открытый, трудолюбивый русский парень, умеющий взрывать мосты и стрелять из всех видов оружия. Только заказывайте и платите деньги. Истинный «дикий гусь» – солдат удачи.

Влад улегся на мягкую узкую кровать. Ну вот он и здесь. Первый этап внедрения прошел успешно – он пробрался в логово противника. И пока его не собираются убивать – добрый признак. Правда, еще предстоит доказать, что он тот, за кого себя выдает. И чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения.

Задачи внедренному в организацию противника сотруднику поручают самые различные. Здесь и получение информации, и смещение акцента в деятельности организации, ее дискредитация и даже развал, а то и полное уничтожение. Какую задачу возложат на Влада – пока еще неизвестно. Недоставало главного – начальной информации. Задачи определяют наверху «Пирамиды». Русич их должен выполнять, не щадя себя.

Он прикрыл глаза. Ему не совсем нравилось его состояние. Слишком большое внутреннее напряжение. Что-то рановато. Надо расслабиться. Прийти в соответствие со Вселенской Тишиной, как учил Мастер.

Влад уплывал куда-то по мягко катящим волнам. Проваливался в зыбкое и блаженное состояние между бодрствованием и реальностью.

В полчетвертого в комнату без стука вошел двухметровый здоровяк – все в таком же комбезе с эмблемой охранного агентства.

– Вставай, смертник, – сказал он, угрожающе махнув короткоствольным автоматом, висевшим у него на плече.

– Что за аврал?

– Шевелись! Быстрее!

* * *

Джип оставил позади трехметровый уродливый пограничный знак с надписью «Семи-озерск» и устремился вперед по скоростному восточному шоссе. За ним летела машина с охраной.

Жиган умело рулил тяжелой машиной. На заднем сиденье с комфортом расположились Алтаец и Бандера.

Вор в законе был зол. Разговор с азербайджанцем вывел его из себя. Кто знал Бандеру, мог без труда угадать, что сейчас его мозги заняты планами изничтожения конкурента. Мозги он имел неплохие, и планы в них роились изощренные. Этот человек обычно добивался своего.

– Он себя ощущает эмиром Семиозерским, – прошипел Бандера.

– Имеет основания, – хмыкнул Жиган.

– Что за голос из параши? – тут же накинулся на него Бандера. Голова его отяжелела от пива.

– Есть оптимисты и реалисты. Реально – он набрал мощь. Губернатор с его руки ест.

– Кстати, Амаров у вице-губернатора и местной администрации выторговал себе рынок в Красноармейском районе, – вставил слово Алтаец.

– Наслышан, – скривился Бандера. – Как у себя в горах живет.

– Теперь котел кипит. Красноармейские считают, что Амаров на их каравай хайло раззявил, – сказал Жиган.

– Правильно считают.

– Азер сейчас попытается заручиться поддержкой в пятой колонии, – Жиган глубже вдавил педаль газа. – И у пары воров поавторитетнее. На подмазку большие деньги выделил.

– Интересно, «красноармейцы» будут его давить? – задумался Бандера.

– Для них эта затея беспонтовая, – отмахнулся Жиган.

– Силенок не хватит, – поддержал его Алтаец, задумчиво глядя на проносящиеся за окном машины одноэтажные облупленные деревянные домишки, унылой чередой выстроившиеся вдоль дороги.

– А если им помочь? – спросил Бандера.

– Не время нам с азербайджанцами в открытую воевать, – поморщился Алтаец.

– Что, не выдюжим?

– Трудно сказать.

– А зачем я столько денег на твоих солдат трачу?

Алтаец не ответил. Он имел привычку не реагировать на дурацкие вопросы.

Бандера запыхтел. Когда он нервничал, его дыхание становилось астматически сиплым. Лицо покраснело еще больше.

– А как такой вариант? – предложил он. – Амаров попадает в засаду. И летит его душа к гуриям в рай.

– Героически гибнет, – хмыкнул Жиган.

– Не героически, а как блядь плечевая, – возразил вор в законе. – Списывается все на «красноармейцев».

– Как списывается?

– Трудно ли умеючи? И пускай мамеды «красноармейских» отморозков мочат. Окружающую среду облагораживают. Мы со стороны наблюдаем. И ни при чем.

– Можно подумать, – кивнул Алтаец.

– Жиган, ты за рулем, а не за штурвалом! – прикрикнул Бандера. – С обочины слетим!

Джип несся с бешеной скоростью и обгонял машины одну за другой.

– Какой русский не любит быстрой езды, – улыбнулся во весь свой белозубый рот Жиган.

– Русский. Морда румынская, – хмыкнул Бандера.

– Зато какая морда. Красивая. Внушающая доверие.

– Все, зажурчал, как вода в сортире, – недовольно буркнул вор в законе.

– А вас мысль не посещала, что базар у азера не совсем дешевый был?

– Ты о чем, Жиган? – нахмурился Бандера, вцепляясь пальцами в подголовник и дернув на себя так, что голова Жигана мотнулась.

– А что, если азеров в долю взять? Действительно, таких возможностей, как у них, по транспортировке и реализации наркотиков нет ни у кого!

– Та-ак, – протянул Бандера.

– А чего, я не прав? – Жиган сбросил газ, и стрелка на спидометре сползла до отметки восемьдесят километров в час.

– Ты хорошо подумал, Жиган?

– А чего, Бандера? Я что думаю – то говорю. Все лучше, чем камень за пазухой держать.

– Ты когда-нибудь слышал такое слово – принцип?

– Читал. В словаре устаревших слов.

– Глянь, Алтаец, какого кадра вырастили, – усмехнулся вор в законе. Долго он злиться на Жигана не мог. Волны обаяния, исходившие от него, глушили агрессию пахана и действовали успокаивающе.

– А чего, не прав?

– Не прав. Принципы, Жиган, – это святое, – улыбнулся Бандера.

Он лукавил. Сам он со всеми принципами расстался в далеком детстве. Единственное, что признавал, – это право силы и хитрости. Всю жизнь извивался, кидал людей, как карты, приближал к себе, отдалял, продавал, убивал. Всю жизнь он, одинокий зверь, мчался по узкой тропке. С одной стороны скалились недруги и конкуренты из блатных. С другой стороны стояли с топорами, факелами и кольями менты – тоже загонщики. Больше всего Бандере нравилось переключать их внимание со своей персоны друг на друга. Таскать жар чужими руками. А тут уж не до принципов. Но на досуге он любил порассуждать о морали, нравственности и святости воровского закона, о который он давно вытер ноги и о котором вспоминал, лишь когда это было выгодно.

– Союзу с черными не быть, – сурово порешил Бандера с пафосом античного героя. – Дай им палец, руку вмиг заглотят!

– Производство-то у нас останется.

– Жиган, ты дурачок? Они сделают все, чтобы прибрать его к рукам. И пройдут по нашим трупам.

– Это не так легко.

– Но и не настолько сложно, – нахмурился Бандера. – Отсюда вывод – надо пройтись по их трупам.

– Готовим акцию? – деловито осведомился Алтаец.

– Готовим. Я хочу, чтобы Амаров умер.

* * *

– Быстрее, – прикрикнул верзила, отодвигая автомат за спину. – Полковая кухня приехала.

– Перловка? – спросил Влад.

– Перловку еще заслужить надо, – саркастически усмехнулся верзила.

– Пошли. – Влад поднялся с койки.

Коридор вильнул и вывел в просторное помещение. Его центр занимал бильярдный стол. В одном углу находилась стойка бара – настоящего, как положено, с длинной батареей бутылок разных форм. В другом – примостилось несколько столиков. Здесь же чернел метровым экраном телевизор «Сони», рядом на столике видеомагнитофон «Панасоник». Похоже, это место являлось и столовой, и клубом, и питейным заведением, где можно от души надраться.

На покрытых белыми скатертями столиках расположились высокие бокалы и столовые приборы. Все выглядело казенно отлаженным, общепитовски обыденным, трудно представить, что это место – не что иное, как воровская малина и правит ею известный вор в законе Бандера.

Три столика оказались заняты. За ними сидели по два-три человека. Когда шофер говорил о «мясозаготовках», то был прав. Действительно, парни здесь собрались как на подбор – мощные, способные ломать челюсти и кости. Трое из присутствующих явно прошли тюремную школу. Остальные походили на военных или спортсменов-профессионалов.

Новенького встретили изучающие, настороженные, подозрительные или откровенно насмешливые взоры.

Влад уселся за свободный столик.

К нему подскочил суетливый лысый человечек. Положил на стол настоящее меню с отпечатанными на принтере блюдами, только без указания стоимости.

– Прошу вас, – растягивая гласные, произнес человечек. – Выбирайте.

Влад ткнул в строчку с борщом, антрекотом и салатом оливье. Вскоре человечек появился, неся на подносе тарелку с супом и тарелку с салатом.

– Пожалуйста.

Судя по его тону, боевики здесь относятся к привилегированной касте.

Через некоторое время люди за столиками перестали обращать на новенького внимание. Они приглушенно переговаривались о чем-то своем. И Влада устраивало, что никто не лезет к нему знакомиться или выяснять отношения, что свойственно подобным коллективам.

Но радовался он рано. Когда он расправился со вторым и принялся за кофе, из-за стола поднялся человек с непропорционально широкими плечами, со зверским лицом. Смуглая кожа свидетельствовала о его принадлежности к горским народам.

– Я Гоша Цхинвальский, – сообщил он, подсаживаясь к Владу.

– Геннадий, – ответил тот.

– Я воевал в Цхинвали.

Влад кивнул, отпивая кофе.

– За это и кличку получил.

– Я не удостоился клички.

– Это плохо… Так вот, я воевал в Цхинвали. И в Чечне. И таким мы там выпускали кишки.

– Таким, как я?

– Как ты…

– А зачем?

– Потому что такие, как ты, не нравятся настоящим мужчинам.

– Зато нравятся женщинам, – улыбнулся Влад, решив отшутиться.

На языке крутилась прибаутка Медведя – не плюй десантнику в душу, а то выплюнешь свою челюсть. Но бодаться сейчас ни с кем нельзя. Тем более с отморозками. А парень был именно отморозок. Влад чуял их за версту. Они всегда несли с собой неприятности, шум, разлад…

Сколько же он их видел на своем веку. Тех, кто играл головами убитых детей в футбол. Кто облизывал лезвие ножа, обагренное человеческой кровью… Правда, на военной службе длительного опыта общения с ними Влад не имел. Эти ребята жили в руках у десантников недолго. Некоторые умирали красиво. Другие – как скоты. Влад отлично помнил вылазку в горную Чечню, когда они прошли через леса и вышли к лежке Механика, чья шайка ураганом прошлась по Чечне, сначала вырезая русских, а потом, не в силах сдержать жажду крови, принялась и за своих. В боях против федералов они не участвовали, предпочитая рейды в Дагестан, где резали, резали, резали. Десантники переглушили их тихо и качественно. Главаря взяли в плен. Когда Медведь прострелил Механику ногу, тот ползал на коленях, обливаясь кровью, и выл: «Не убивай!» И жрал губами – зубы были выбиты прикладом автомата – сырую землю. Был приказ доставить его живым… Не получилось. Денисов просто свернул ему шею. Тогда уже десантная диверсионно-разведывательная группа Медведя была ученая – некоторые бандглавари, которых сдавали в руки контрразведки, неожиданно оказывались на свободе… Влад прикинул, что если Гошу Цхинвальского вывести сейчас в лес и заставить жрать губами, предварительно вынув его зубы, сырую землю, он тоже будет гнусавить: «Не убивай». Или сдохнет красиво? Трудно сказать, кто как подохнет, пока не дойдет до дела…

– Женщинам? – Гоша Цхинвальский скривился. – А еще…

Влад отодвинул от себя чашку, взял нож со стола и потянулся за апельсином. Нож замелькал между пальцами, как у циркового жонглера. Потом Влад сжал рукоятку и воткнул лезвие в апельсин.

– Я думаю, ты ошибаешься, – сказал он, глядя в глаза Гоше Цхинвальскому.

Русич умел обращаться с дикими зверями. Мастер учил – бешеному волку надо смотреть в глаза. И при этом ощущать себя несокрушимой стеной, а его – ручейком, разбивающимся об эту стену.

– Еще договорим, Гена. – Гоша Цхинвальский отвел взор, уставился куда-то поверх головы только что приобретенного недруга.

– Всегда рад, Гоша… И не думай о моих кишках. Тебе самому спокойнее будет.

Послышались смешки. Видимо, братва осталась довольна. Это не был экзамен. Но к новенькому приценивались. Первый раунд остался за ним.

* * *

Люду Кош раздражало здесь все. Больше всего – жара. Осветительные лампы жарили, как гиперболоиды инженера Гарина. Раздражали мелкие и злобные твари, рассевшиеся напротив нее с вальяжным видом и думающие, будто что-то собой представляют. Наглые, лыбящиеся, напористые, как вода в водопроводе. Но с нахалами она обращаться умела. Сама была нахалкой. Недаром после ПТУ она, тогда еще Людмила Костюшкина, два года отдала труду ларечницы в азербайджанском ларьке. Знала, как обращаться с покупателями, которые истошно голосят, что их обсчитали. Правда, тут матом не пошлешь. Дипломатия. А как хотелось бы сказать вон тому, который считает себя пупом земли: «Прикрой хайло, очкарик, из него воняет». А потом поглядеть, как его очки мигом запотеют и как он начнет обтекать.