Пока королева спит

Ползунки

В гости к нашему лопотуну, а «нашим» мы называем лопотуна, в пещере которого мы свили гнездо, пришли цветники. Цветники – это такая порода лопотунов, которые всё вокруг себя измазюкивают разноцветной пылью. И ведь знают же, что большая вода с неба сотрет всю эту мазню в тёмное время, но все равно копошатся внизу и не дают нам заниматься серьёзными делами, вроде похода за крепкой веревкой или смотрения сказки. Да и какими делами можно заниматься, когда пришли цветники – наблюдать за ними просто умора и даже угрюмый Борщ выполз из гнезда и самодовольно потащил свою раковину к карнизу; прикрепившись к нему прочной верёвкой, он с видом осы, которой все в мире давно знакомо и которую ничем нельзя удивить, стал пялить на цветников свои фиолетовые глазища, которые были больше чем у любой осы нашего Верескового роя раза в два. Он прятал усмешку в усы, но меня обмануть не смог – я слишком наблюдателен, чтобы не заметить – Борщу нравится смотреть на то, как внизу цветники делают смешные вещи. В этот раз цветники нарисовали усатых всадников на лошадях и пони с большими зубами, но лошадки и поньки у них получились какие-то плоские. Нет, положительно цветники не умеют точно малевать окружающий мир, зато они могут делать весело, а значит, они нужны там, в тяжёлом мире.

Магистр

Читаю сводки полиции нравов и чуть не плачу. Как под копирку – индекс доверия к магистру (то есть ко мне) увеличился на столько-то пунктов, тревожность населения уменьшилась, количество правонарушений снизилось, раскрываемость повысилась и так далее… Сопли в сахаре! У силовиков чем ближе к коллегии ведомства, тем сводки всё лучше и лучше, а после итогового совещания индексы начнут лёгкое снижение (не падение, а именно снижение), чтобы через полгода отправиться в уверенный рост и так до новой коллегии… они так и не поняли, что я вечный и всё – точнее почти всё! – помню.

Даю указание ужесточить борьбу с запускателями змеев. Сегодня они что-то в небо запускают, потом начинают задумываться, а потом полезут на колокольню, чтобы проверить миф… нет, королева не проснётся! Она никогда не проснётся! Я об этом позаботился. Улыбаюсь, и от моей улыбки замирает сердце секретаря… боится, значит уважает.

Так надо.

Боцман

Ночь. Ветер. Дозор серых. Вот странно, у нас же сейчас всё серое: и магистрат, и магистр, и знать, и простой люд, и стража, однако только к патрулям прилип обыденный для нашего королевства эпитет "серая". И вот серые крысы в мундирах протопали по нашей улице – теперь можно выходить. Я пробрался на чердак, потом на крышу, потом перепрыгнул на соседний дом. Порядок. Здесь меня уже поджидал Шкет, под мышкой он держал своего нового змея. Мы стали топтать крыши домов, следуя намеченному загодя маршруту.

– Всё тихо? – спросил я у Шкета.

– Серые прошли, – ответил он. – А ветер знатный!

– Да, самое то.

Выйдя на точку сбора, мы подождали Малоя, который ростом был ниже Шкета, но зато у него была почти абсолютно круглая голова, и Винта, тот был тощ так, что более напоминал гвоздь, но, как говорится, прозвище если уж раз пристало, то на всю жизнь. Теперь можно начинать. Но нужно ещё проверить ветер. Я дотронулся языком до нёба, а потом до неба, это сделать легко: надо только вытащить язык изо рта как можно дальше и запрокинуть голову – тогда он достает аккурат до небес.

– Куда ветер дует? – спросил меня Винт, дождавшись окончания ритуальных манипуляций.

– Змеи будут довольны, – сообщил я ему и всем остальным благостную весть.

Мы стали отпускать с катушек суровые нитки и "сплавлять" наших змеев на волны ветра. Мой змей – почти стандартный в виде ромба, но большой – аршин в ширину и полтора в длину, хвост тянул так вообще на все три. У Шкета оказалась этажерка (я в темноте не заметил сложности конструкции его змея – подумал сначала обычный прямоугольник), причём сделанные на её плоскостях надрезы нежно шептали в ночь: "фьють-фьють". Малой как всегда проявил чудеса аэродинамики и сделал нечто похожеё на мохнатого шмеля, даже я не очень понимал, за счет чего это сооружение летало, и уточнил:

– Ползунков мертвых внутри нет?

– Обижаешь, Боцман! – строго ответил Малой.

Я ему поверил: использовать мертвых ползунков в конструкции чего-либо летающего было дурным тоном всех змеевиков. Винт запускал парного змея: на катушке вращались две вогнутые лопасти, они загребали воздушный поток и быстро поднимали змей в высоту, чем сильнее был ветер – тем больше подъемная сила, я даже порой боялся, что змей унесет Винта в небо. Он бы стал первым винтом, завёрнутым в небеса! Но обошлось, а с другой стороны можно поинтересоваться: «зачем небу винт? оно же и так там на верхотуре неплохо держится».

Где-то час мы резвились, а потом нас заметила стража. "Змеевики, сдавайтесь!" – завопили серые нам снизу, на что мы ответили дружно на счет три-четыре: "Пархатым крысам – серая смерть!" Стражники не очень-то любят, когда их называют крысами, ну а от крыс-пархатых – вообще заводятся по полной, то есть окрысиваются до звериного состояния. Мы рассыпались и стали уходить огородами (на нашем арго, огороды – это оранжереи любителей цветиков и прочей ботвы). Змеев оставили привязанными к угловым ограждениям крыши, и они ещё долго нарушали ночной порядок, ведь ведущую на крышу дверь мы основательно подперли хорошими брусьями – такие ломай не ломай, а раньше чем за полчаса не протаранишь. Проснулись окрестные жители и стали выглядывать в окна: вид четырех гордо реющих змеев и бессилие стражников веселило народ. Акция удалась на славу и закончилась без потерь – все благополучно добрались до родимых гнёзд. А я долго ещё сидел на крыше своей хибары и просто глядел на звёзды. Когда я таки добрался до спальни, Эльза уже спала… полупроснувшись от качки, которую я вызвал на кровати, и от запаха ночи, что я принёс с собой в постель, она что-то невнятно пробормотала и отвернулась от своего благоверного, то есть от меня.

С утра я мучался: Эльза не одобряла мои занятия змеями в целом и запуск их по ночам вопреки запрещающему указу магистра (а есть, интересно, что-нибудь разрешающие указы Маркела?) в частности. Мне было немножко стыдно, но не потому, что я был виноват – нет, а потому, что грустна была моя половинка, а когда твоя любимая на тебя сердится, на душе становится тяжело. У Эльзы есть три степени осерчания на меня: стадия первая, когда она шлепает меня рукой или чем потяжелее, например, скалкой, и говорит всякие резкие слова. Эта стадия легкая и часто заканчивается объятиями, поцелуями и другими приятственными занятиями. Стадия вторая, когда она плачет. Это жутко – при виде такой мокрой картины у меня сердце кровью обливается, и я места себе не нахожу. Готов на всё, в том числе на подвиги, к примеру, сменить работу на более денежную, завязать со змеями и так далее в русле «выпрямления» образа жизни. И наконец самая страшная – третья стадия, когда Эльза не ругается, не плачет, а лишь молчит и вздыхает тихо-тихо, вот так: "ах". Тут моя житейская мудрость дает сбой, я мучаюсь от вида супружницы в таком состоянии, от осознания того, что в этом виноват я-чурбан-неотесанный, и пуще всего потому, что ничем не могу это её состояние изменить, хотя бы даже на стадию вторую. Хорошо, что у Эльзы третья стадия была всего два раза за время нашего брака и ещё один раз до. Значит, этот раз аккурат четвёртый. А главное я начало проморгал. Только художников проводил, они на заработки пошли – у семейства Лужниных на носу маячил юбилей и они заказали расписать их дом в розовых тонах; только вернулся, чтобы сказать любимой и единственной, а также кормилице и умнице, что она любимая и единственная, а также кормилица и умница, а она молчит и только так тихо-тихо вздыхает: "ах". Кошмар продлился целый день и – о ужас! – целую ночь, то есть цельные, крепко сбитые календарные сутки. На следующий день у меня была смена, и я пошёл на шлюз с тяжелым сердцем, но все легче работать, чем сидеть дома в напряжении, давая пустые обещания и мучаясь. Эльза же знает, что с такой левой рукой как у меня другая должность для меня заказана, что змеев я не брошу, как не брошу и ночные вылазки с мальчишками, что… да много чего знает моя умница!

Заломило… я потёр локоть и поморщился – знакома мне эта боль, к перемене погоды… Левую руку я повредил давно, точнее мне её подбили давно. Я участвовал в мастеровых демонстрациях, ставших сейчас легендарными, тогда это были обычные беспорядки, простой несознательный дебош масс. Требовали увеличить зарплату и уменьшить продолжительность рабдня. Разве это политическая программа? Короче, без ясной цели переустройства мира, без серьёзной организации наш всплеск гормонов побуянить был несистемной глупостью. Дурака валяли десять, нет, одиннадцать лет назад, тогда все молодые подмастерья города вышли на улицы, предварительно хорошенько нагрузившись… Вышли и увидели, что вокруг много таких же молодых… предположим надежд нашей родины, хотя можно выразиться и по-другому: ублюдков. А когда молодых и горячих на улицах много, тогда они сами заводят себя и устраивают беспорядки. Сначала требовали повышения стипендий и зарплат, которые не выплачивались уже три месяца, а также восьмичасового рабочего дня, потом немного побили витрины, ну и чуток пограбили… а уж потом стали хулить весь магистрат и магистра особенно. Ясное дело, на подавления стихии "верхи" бросили войска, чтобы нас, молодых и горячих, остудить. В таких конфликтах бывает жарко: мы бросаем в солдат чем придётся (хотя они-то в задержке стипендий и зарплат совсем не виноваты), а они нас успокаивают тем, что есть в арсенале. Вот тогда мне в левый локоть и попала арбалетная стрела без наконечника. Если бы с наконечником, то прошила бы такой болт и руку и бок – как пить дать, но тогда бы уже никогда не узнал я прелестей супружеской жизни с Эльзой и много чего ещё. Но и стрелы неоконченной хватило, чтобы навсегда рука стала калечной – двигается замедленно и не может поднять выше плеча ничего тяжелого.

И жизнь дала трещину. До беспорядков я учился на плотника, но какой плотник может получиться из полуторорукого паренька? Правильно – никакой. Плотник нужен двурукий. И конечно, пенсию мне по инвалидности не выплатили, сказали так: "Когда вас ранило, вам надо было на другой стороне быть". Очень округло звучит «ранило», не правда ли, вроде и не виноват никто, ранило и всё. С тех пор перебиваюсь, где придется, стараясь выбирать работу по себе (то есть не пыльную), а не подстраиваться под всякие сложные работёнки. Вот и на шлюз устроился почти без блата, охранять жутко стратегический объект от… честно говоря, я не знаю зачем на шлюзе охрана. Скорее всего, чтобы лихие люди не привели в действие механизм ворот и не спустили бы воду, устроив, таким образом терракт, – наводнение в столице. Хотя и это маловероятно – механизм старый, везде проржавел, да и напора воды хватит лишь на то, чтобы смыть немного хлама с берегов замусоренной сейчас реки Волжанки, в старых легендах-полусказках поется-выводится, что когда-то она была могучей, широкой и чистой, да и звалась по другому – Ра (священная), но это предания давно минувших дней.

Вот и охраняю я рухлядь, уходящую "корнями" в грязную речушку, ночь через трое, с одной стороны, работа на шлюзе не бей лежачего, с другой стороны, крайне непопулярная для "нормальных" людей. Дело в том, что в старинных помещёниях шлюза иногда происходят тёмные делишки. Например, старик Михеич однажды постарел за одну ночь на двадцать лет – после этого и стали называть его стариком, ведь до той ночи было ему сорок три года с несколькими месяцами. Когда пришёл сменщик, то не сразу и признал в сгорбленном и седом старике крепкого Михеича. Но это дело прошлое и запутанное: сам пострадавший ничего не рассказал о той ночке, только запил сильно и так до сих пор побирается по кабачкам и барам. Коллеги, сторожа и охранники ему бесплатно наливают – своего рода пенсия. Только многие заплатят за его выпивку и отвернутся, или пойдут пить в другой кабак – не легко смотреть в глаза твоего вероятного будущего. Разумеется, мы все умрём, только не всем эта мысль по вкусу и многие её всячески затирают поглубже под черепом.

Нечисть на шлюзе проявляет себя чуть ли не каждое дежурство: здесь поскребёт, тут проверит на прочность засовы, под дверью может повыть – короче, скучать нам, четырём штатным сторожам, не даёт. Вот поэтому-то работают на шлюзе только люди не совсем дружащие с головой. Кроме меня, в штате числятся, а значит и жалование получают, но не просто чистятся и получают деньги, а ещё и живы, что важно: Ардо – чёрный мужик, он перенес чёрную лихорадку – болезнь почти со стопроцентным летальным исходом, которая ссушивает тело в мумию и вытягивает из человека здоровые краски, оставляя лишь одну – краску смерти, редкие выжившие чернеют кожей навсегда; который за все то время, что я его знаю, сказал лишь три слова и все они были матерные. Вилариба – веселый и бесшабашный пожиратель дамских сердец, однако с прибабахом: верит, что ползунки управляют нами, мол, мы существа несамостоятельные, марионетки в их маленьких лапках. Крендель – любит выпить, гульнуть, всегда при деньгах, что при нашей зарплате тяжело себе даже представить, а значит, скорее всего – агент охранки. Доказательств нет, поэтому мы его не повесили. Но мы с ним не пьём, на всякий случай. Такая вот подобралась компания. Ах да, забыл сказать о Слепом – старом лоцмане, он живет при шлюзе и подправляет всё, что отвалилось или сломалось, а также присматривает за объектом днём (смена сторожей длится с шести вечера до девяти утра). После девятого удара часов – а их звук с Башни точного времени прекрасно слышен на шлюзе – дежуривший в эту смену сторож идёт сдавать заводные ключи и отмычки от дверей, которые лишились всех ключей и дубликатов в незапамятные времена Слепому, а его спрашивай, не спрашивай, что случилось с другими сторожами в их дежурства – все одно услышишь единообразное: «А что с вами, шалопутами, может случиться?» и лишь иногда, по собственной инициативе, он может рассказать про баловство нечисти в предыдущеё дежурство, которое на самом деле могло случиться лет десять назад – Слепой не сторонник гипотезы линейного времени, для него вчера может быть сегодняшним днем, а завтра – вчерашним. К тому же, как заметил древний остряк: «завтра сегодня станет вчера» – как тут не запутаться? Только по выходным – дежурства суточные, и мы сдаём вахту не Слепому, а другому ночному сторожу. Вне работы мы между собой видимся редко, да это и понятно: у меня жена и змеи, у Виларибы – бабы и разгадывания всемирного заговора ползунков, у Ардо – его молчание и одиночество. Ну, а у Кренделя его легенда и, возможно, его служба в охранки (мы его не увольняем и не бьём, потому что лучше доносчик известный, чем стукач, не обнаруженный). Один лишь раз мы все втроём напились: когда слух прошел, что королева проснулась. Подобные слухи постоянно циркулируют и в столице и в провинции, но тот был наиболее будоражащий – кто-то во дворце видел королеву распекающую магистра! Но чуда не случилось и лишь Эльза на следующее утро лечила мою больную голову и ругалась на остолопов-охранников, которые могут и шлюз пропить ради своего ненасытного брюха. Можем, конечно, только кто ж его купит? Когда вы доходите до мысли, что неплохо бы чего-нибудь продать на сторону из закромов родины, оказывается, что более шустрые умники уже всё продали и пропили.

К слову, мёртвый пёс Алый как-то чует нечисть и предупреждает о ней стойкой – нос указывает направления вылазки плохих существ. Овчарка никогда не лает, ведь мёртвые собаки не лают в принципе.

Магистр

Либеральное крыло в моей пирамиде власти иногда бурчало, мол, слишком много репрессий кругом. Например, зачем бороться с запусканием змеев – это ведь вполне безобидное занятие? Дураки. Всё с этого начинается, сначала ты нарушаешь малый запрет, потом входишь во вкус и вот уже организуешь тайное общество, направленное на свержение меня. От запускания змеев до бунта – дистанция не такая большая, как кажется глупым людишкам, не видящим дальше собственного члена. Так что серая стража занимается вполне логичным и оправданным делом – ловит молодых и безбашенных людей, которые запускают змеев. Довольно лениво ловит, многие ускользают от обязательных работ в трудовых лагерях. Отчего уже репрессии случаются в самой страже…

А уж сколько копий было сломано по поводу Ордена меченосцев. Зачем он, для чего? Ведь есть серая стража, армия и даже какой-никакой речной флот… а тут целый новый Орден, это же налоги… в деньги упёрлись, как будто деньги – это главное. Пришлось несколько ряды моих верноподданных почистить. Как раз с помощью Ордена меченосцев. А потом проредили и сам Орден, ибо те, кто получают власть карать и миловать других людей, неизбежно портятся характером. Не все выдерживают испытания славой или деньгами, а уж испытания властью – и вовсе единицы. Я – исключение.

Долгим воспитанием и немного принуждением я постепенно приучил население стучать. Не нужно шпика ставить около каждого дома, соседи сделают за него работу лучше и бесплатно. Только людей надо заинтересовать… и вот уже по всей стране раздаётся тук-тук… тук-тук… тук-тук… и серые повозки едут по адресам неблагонадёжных. Да, часто анонимки приходят совсем не на врагов народа, но лучше осудить девять невиновных, чем не посадить в концентрационные лагеря одного виновного…

Одобрил новые плакаты со мной. Для них позировал двойник. Хорошо получилось. И никакой я не диктатор, просто у меня лицо сердитое. Улыбаюсь вошедшему генералу… он что-то побледнел. На всех действует моя улыбка, ведь за всяким есть грехи… и в Ордене меченосцев о них знают.

Боцман

Прибежала Эльза и выдохнула: «Кротова забрали!» И вот мы с ней уже летим к нашим знакомым. Не слишком близких… но когда к вам ночью приезжает серый воронок и увозит отца, мужа, кормильца… тогда не до вычислений степеней дружбы.

Так и есть – Лена ревёт белугой… а ей сейчас волноваться нельзя – на сносях она. Соседка уже валерьянку капает в стакан с водой… ещё несколько сочувствующих подтянулись… но пока наблюдается неразбериха в комнате. И тогда Эльза берёт штурвал на себя – быстро организует всех… а главное она так смогла воодушевить Лену, что та забыла о рёве и слушает… Эльза обещает до самого магистра дойти, но Кротова вернуть… я с трудом вспомнил его имя – Максим, он всегда был просто Кротов, такой мягкий, рыхлый мужичок с толстыми очками на носу. Занимался астрофизикой, ну то есть тем, что не на нашей планете, а значит очень далеко от жизни. Получал там крохи в этой Академии наук… и кто же на него настучал? Я стал более пристально оглядывать соседей… или они… или в Академии стукнули… Ибо Кротов – никакой не «враг народа», а точнее – не враг магистру, чтобы его забирать! Значит, анонимщик позарился или на квадратные метры жилья или на должность. Больше нет вариантов. Просто так Ордену меченосцев Кротов не нужен. Хотя, могут его тряхануть, чтобы показания дал, например, на своего начальника… или друга… или соседа… и так бывает. Нет, Максим долго в подвалах Ордена не протянет…

Ох, как я ошибся!

Королева

В тот незабываемый вечер я слегка пригубила из бокала шампанское – м-м-м! – чудесное, с клубничным вкусом, но не с приторным, а в меру – как я люблю. Магистр специально выписал три дюжины ящиков из Восточной Рускании. Но не успела я насладиться вторым бокалом (а первый подали сразу после удара колокола), как меня потянуло в сон, да так стремительно стало в него засасывать, что я даже не успела дойти до опочивальни, и стала падать, падать, падать…

Просыпаюсь, разлепляю тяжёлые веки. Королевство очень похожеё на моё. Только в нём королева почему-то спит. Долго не просыпается, наверное, она заколдована. Коварный магистр устроил заговор, но он знал, что убить королеву нельзя – народ взбунтуется и разорвет на куски обладателя восьмиконечной звезды на груди. Поэтому он усыпил королеву и всем рассказал о постигшей страну беде. Траур длился месяц, а потом мало-помалу люди привыкли, привыкли к тому, что королева спит в прозрачном саркофаге… Я попробовала проснуться – сон был слишком реалистичный и недобрый, можно даже сказать, что это был кошмар – ведь поначалу демократическое правление магистра обернулось сначала диктатурой, а позже и тиранией. Знание он спрятал под замок в библиотеке и запретил туда доступ. Ползунков объявил вредными существами, приносящими в дом горе, и вкупе запретил курить не табак под страхом смерти, и много чего ещё стало вдруг нельзя делать, в частности выпускать свои газеты – газета осталась одна промагистровская. Усилием мысли мне удалось проснуться. Я снова оказалась в королевстве, очень похожем на моё. Магистр усыпил королеву… Стоп, стоп, стоп! Опять тот же сон! Вложенное сновидение – это уже серьёзно. Так, главное не паниковать и сосредоточиться на намерении проснуться по-настоящему.

Мне это удалось. Перед моим взором предстало королевство очень похожее на моё…

Разобравшись с правилами этой игры (а я решила воспринимать это нестандартное для особы королевских кровей положение как игру, а не как безнадежную ситуацию или проблему), я приступила к действиям уже направленным не на выход из игры, а на её коррекцию. Это у меня получилось не сразу. Примерно сорок лет ушло на учёбу, потом ещё сто сорок на закрепление, а к третьему столетию экспериментов и результаты появились… Теперь я могла манипулировать некоторыми персонажами из моего королевства, которые не спали всё время (как я – бедняжка). Мне удалось наладить контакт с герцогиней Александрой, иногда меня воспринимал Боцман, но этот раздолбай тут же переключался на такие игривые сценарии, что толку в них задерживаться не было никакого, по крайней мере, для игры. Хорошо ещё, что я в своё время – в большой тайне от родителей! – покурила не табак и не терялась в дебрях алогичных сновидений.