Дальневосточный тупик: русская военная эмиграция в Китае (1920 – конец 1940-ых годов)

Неясная позиция Хорвата в отношении возглавления Белого движения на Дальнем Востоке привела к складыванию новых антибольшевистских отрядов в полосе отчуждения под эгидой Дальневосточного комитета Защиты Родины и Учредительного собрания, создавшего собственный штаб во главе с Генерального штаба подполковником И.Н. Никитиным^[60]. Один из таких отрядов был создан на ст. Мулин под командованием штабс-капитана С.Н. Меди и капитана А.Н. Малачиханова. Первоначально этот отряд должен был стать четвертой ротой в составе отряда полковника Орлова, но Меди предпочел самостоятельность, что вызвало трения с Орловым, а в дальнейшем перешел под начальство атамана Семенова.

Только в марте 1918 г. Хорват объявил об учреждении в Харбине штаба Российских войск для командования всеми имевшимися отрядами. После чего военный штаб Дальневосточного Комитета Защиты Родины был расформирован^[61]. Для руководства «всеми воинскими частями, отрядами, штабами, управлениями, учреждениями и заведениями как находящимися ныне, так и вновь формируемыми в полосе отчуждения КВЖД» был приглашен из Никольск-Уссурийска генерал М.М. Плешков [ГАРФ, ф. Р-6081, оп. 1, д. 16а, л. 4].

Будберг по поводу назначения Плешкова, которого считал «некчемушней пустопорожностью», разразился следующим высказыванием: «Для возглавления всех отрядов сюда выписали Плешкова, но ничего путного от этого не получится; была одна дряблая безхарактерность [намекает на Хорвата – С.С.], а теперь стало их две, схожих еще и в том, что у обоих экстерьер великолепный и внушительный, и что оба в обхождении милы, обворожительны» [Будберг, 1924, т. 13, с. 198]. Впрочем, он был недалек от истины. Более поздние характеристики, данные генералу Плешкову, например, генералом А.С. Лукомским, подтвердят многое из сказанного о нем Будбергом.

При Плешкове стал формироваться штаб Российских войск, соответствовавший штабу корпуса. В его состав вошел целый ряд офицеров бывшего штаба Уссурийской конной дивизии. Генерал Хрещатицкий получил должность начальника штаба, заметное положение заняли служившие до этого в составе Охранной стражи КВЖД полковники А.Е. Маковкин^[62], И.М. Токмаков, А.А. Иконников, М.М. Плешков (сын генерала), а также подполковник Акинтиевский из штаба Заамурского округа. Начальником артиллерии был назначен полковник Н.И. Яковенко-Маринич, начальником Артиллерийского склада – полковник А.В. Эглау^[63], начальником военных сообщений – полковник Н.С. Всеволожский. Созданный позднее, в июне 1918 г., отдел речных операций штаба возглавил старший лейтенант В.В. Безуар^[64].

Наряду с главным штабом шла работа по организации штабов подчиненных подразделений, не имевших своих войск, о чем не преминул упомянуть вездесущий генерал Будберг: «в штабах этих войск больше народу, чем во всех строевых их частях; есть полки по 50 солдат, а в батареях по два номера на орудие, зато штабные должности переполнены и всюду еще толпы прикомандированных; все начальство обзавелось стадами личных адъютантов; по городу носятся автомобили с супругами, содержанками и ординарцами высокого начальства и разных кандидатов в атаманы» [Там же, с. 205]. Когда уже позднее, в августе 1918 г., Будберг задал вопрос одному из начальников старшего штаба, «зачем они так раздувают формирование высоких штабов… для дела ненужных, он ответил (он очень прям и откровенен): “сие нужно для флага и для получения содержания: надо же как нибудь кормиться”» [Там же, с. 239]. Для большинства офицеров борьба за выживание, обеспечение собственных семей были гораздо важнее, нежели борьба против большевиков. Нежелание участвовать в гражданской войне заставляло многих офицеров искать должности в тылу, подальше от фронта.

Штаб Российских войск так и не объявил мобилизацию в полосе отчуждения, ставка делалась на уже существовавшие отряды и формирования из китайцев. Нужно отметить, что весной 1918 г. отряды Орлова и Семенова существенно выросли. У Орлова имелись три стрелковые роты, конный дивизион, две артиллерийские батареи, инженерная рота, автомобильный и санитарный отряды, пулеметная команда, служба связи, нестроевая и музыкальная команды, общей численностью до двух тысяч человек. Начальником штаба отряда являлся Георгиевский кавалер, полковник В.В. Ванюков (офицер 3-го пограничного Заамурского пехотного полка), командиром 1-й роты – полковник Рахильский, 2-й роты – полковник Франк, позднее – полковник Гуляев, 3-й роты – полковник Меньшов. Конный дивизион возглавлял ротмистр Враштиль, 1-ю и 2-ю артбатареи – капитаны Ломиковский и Карпенко. Финансирование отряда, поступавшее от хорватовской администрации, по воспоминаниям Орлова, было вполне приличным^[65].

7 марта 1918 г. в Харбине на Соборной площади состоялся военный парад с участием отряда Орлова. Принимал парад начальник харбинской резидентуры японского Генштаба генерал-майор Накадзима в сопровождении консула Попова. Японец остался доволен состоянием отряда и распорядился о снабжении его японским оружием и боеприпасами со складов в Чанчуне, а также об отправке в отряд инструкторов для обучения бойцов стрельбе из японских пулеметов. Но в дальнейшем отношения между Орловым и японцами не заладились. Видимо, по некоторым вопросам он, также как позднее и адмирал Колчак^[66], был весьма несговорчив.

Особый Маньчжурский отряд атамана Семенова в апреле 1918 г. по некоторым данным составил около четырех тысяч человек и имел следующую структуру. Штабной отряд (начальник штаба – полковник Н.Г. Нацвалов, позднее – полковник Л.Н. Скипетров), 1-й Монголо-Бурятский конный полк (командир – полковник Мациевский), 2-й Даурский конный полк (командир – есаул Почекунин); 1-й Семеновский пеший полк (командир – подполковник Лихачев), 2-й Маньчжурский пеший полк (командир – капитан Малачиханов); пулеметная команда (командир – полковник Е.Б. Краузе); две отдельные офицерские роты; артиллерия в 15 орудий (командир – полковник Д.В. Загоскин^[67]); дивизион бронепоездов (командир – штабс-капитан Шелковый), авторота поручика Подгорецкого и санитарно-эвакуационная часть (начальник – полковник А.В. Кобылкин) [Романов, 2013, с. 92–95]. Семеновское командование в значительной мере контролировало часть западной ветки КВЖД от ст. Маньчжурия до Хайлара, имея здесь свои гарнизоны и назначая своих комендантов. Это вело к постоянным трениям со штабом Охранных войск.

Итак, антибольшевистские отряды не только выросли, но и стали вполне самостоятельными боевыми единицами со своими начальниками, и подчиняться приказам штаба Российских войск о реорганизации они не спешили, а Плешков не очень-то и настаивал. Дело ограничилось приказом о разворачивании подразделений Орловского отряда в более крупные части. Предполагалось на базе орловской пехоты создать Егерскую бригаду в составе четырех батальонов, конницу ротмистра Враштиля развернуть в Конно-егерский полк, артиллерию – в Отдельный артиллерийский дивизион [Петров]. Одновременно полковник Маковкин получил приказ о наборе китайских добровольцев в 10-й Пластунский полк, а подполковник П.Д. Макаренко – о формировании Отдельной батареи на ст. Эхо. Самой деликатной задачей для Плешкова стало достижение договоренности с есаулом Семеновым.

В начале апреля 1918 г. Семенов предпринял очередное самостоятельное наступление на Забайкалье и быстро продвинулся до реки Онон. В разгар наступления генерал Плешков во главе своего штаба нанес визит атаману и в ходе обсуждения сложившейся обстановки любезно предложил помощь при наступлении на Нерчинск подразделениями отряда полковника Орлова. Тому ничего не оставалось делать, как подчиниться. В Особый отряд, выдвинувшийся в рейд на Нерчинск, были выделены конница, батарея капитана Ломиковского, инженерная полурота, четыре грузовые машины и санитарный отряд. Возглавил Особый отряд ротмистр Враштиль.

Инициатива Плешкова окончилась крайне неудачно. Орлов потерял грузовики и имущество инженерной полуроты, отошедшие Семенову. Штабс-капитан Квятковский^[68], командир инженерной полуроты, перешел к атаману со значительной частью своих людей. Те, кто не хотел служить у Семенова, всеми правдами и неправдами стремились возвратиться в Харбин [Петров]. Но самое главное, Семенов предпочел сохранить самостоятельность и не подчинился Плешкову. Не помогло здесь и производство слишком самостоятельного есаула приказом генерала Хорвата в очередное звание войскового старшины. В дальнейшем столь же безуспешными будут попытки штаба Российских войск подчинить себе атамана Калмыкова. «Плешкова никто и ни в чем не слушает, – писал в апреле 1918 г. Будберг, – но, судя по его настроению, сие мало его беспокоит, он вообще принадлежит к разряду людей, не любящих беспокоиться» [Будберг, 1924, т. 13, с. 199].

Неспособность генерала Плешкова подчинить своему командованию антибольшевистские отряды и наладить нормальную работу штаба Российский войск заставили Хорвата назначить в мае 1918 г. новым Главнокомандующим Российскими войсками в полосе отчуждения вице-адмирала А.В. Колчака, оказавшегося в Китае по инициативе англичан и российского дипломатического корпуса.

Новое назначение мало изменило ситуацию, объединить отряды Колчаку также не удалось. Адмирала признали только орловцы. Ни атаман Семенов, ни Калмыков не желали ему подчиняться. Колчак в дальнейшем считал, что здесь не обошлось без влияния японцев. В конце мая 1918 г. отношения между Колчаком и Семеновым настолько обострились, что едва не произошло вооруженного столкновения между подчиненными им отрядами. Инцидент был разрешен вмешательством японцев, которые заявили, что в случае столкновения применят военную силу [Петров].

В этой ситуации Колчак обратился к Хорвату с просьбой об отставке. Хорвата, по-видимому, такой вариант устраивал. Дело в том, что Колчак так и не смог наладить отношения со штабом Плешкова. Здесь все были недовольны планом адмирала сосредоточить войска на ст. Пограничная и оттуда начать наступление на Владивосток. Против Колчака начались интриги, особенно со стороны генерала Хрещатицкого. Не уступал ему и генерал Самойлов, обиженный слишком прямым и вспыльчивым адмиралом. К тому же, Колчак, став главнокомандующим Российскими войсками в полосе отчуждения, практически сразу вступил в трения с Японской военной миссией, возглавляемой генералом Накадзимой [Луговая, 2012, с. 255].

В дело с отставкой Колчака вмешалось командование Орловского отряда и консул Попов, выступившие в поддержку адмирала. Стремясь лишить Колчака опоры, 1 июня 1918 г. отряд полковника Орлова был выдвинут на раз. Эхо для дальнейшего перемещения на ст. Пограничная, что соответствовало колчаковскому плану подготовки наступления на Приморье. После этого Хорват предпринял попытку восстановить генерала Плешкова в должности главнокомандующего, а Колчака назначить командующим войсками восточной группы [Там же, с. 266]. Колчак отказался выполнить приказ Хорвата.

Вероятно, отсутствие у Колчака надежной вооруженной опоры заставило его начать формирование в июне 1918 г. нового подразделения – морской роты. Созданием роты руководил старший лейтенант В.В. Безуар, прибывший в Китай с Колчаком из Северной Америки, а непосредственным командиром роты был назначен подполковник Л.М. Карамышев. Рота состояла из четырех взводов: трех стрелковых и одного минно-подрывного. На начало июля численность роты составляла более ста человек, из них более двадцати – офицеры, главным образом сухопутные. В июле морская рота получила в свое распоряжение два мобилизованных у российских граждан из Харбина катера – «Талисман» и «Рыболов», и осуществила первую боевую операцию на одной из проток Амура, в ходе которой был захвачен красный пароход «Сретенск» [Буяков, 2015, с. 91–93].

Трения между Колчаком и Хорватом были прекращены благодаря «посредничеству» японцев, предложивших Колчаку на некоторое время выехать в Японию, откуда он осенью 1918 г. уехал в Омск.

Японское командование, которое адмирал Колчак не устраивал своим нежеланием идти на определенные уступки в будущем после победы антибольшевистских сил при поддержке Японии, делало свою ставку в объединении отрядов в полосе отчуждения на атамана Семенова^[69]. По воспоминаниям полковника Орлова, известно, что летом 1918 г. его посещал подполковник Куросава, курировавший атамана Семенова. Куросава добивался того, чтобы Орлов передал свой отряд под командование атамана, но своей цели не достиг [Петров]. Тогда, по-видимому, направляемые японцами китайские власти, уже давно стремившиеся ликвидировать все русские вооруженные отряды в полосе отчуждения, потребовали расформирования орловского отряда, к большому удовольствию генерала Самойлова, у которого Орлов со своими бойцами был, как кость в горле. Ко всеобщему, казалось бы, удовлетворению отряд Орлова будет расформирован в середине июля 1918 г.^[70], но до этого произойдет еще ряд важных событий.

В начале июля, получив известия о свержении власти большевиков во Владивостоке чехословацкими частями под командованием Генерального штаба генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса^[71], штаб Российских войск выехал на ст. Пограничная, чтобы оттуда развернуть свою деятельность на территории Приморской области и помочь чехам во взятии Никольск-Уссурийского.

В это же время, 10 июля, после долгих уговоров генерал Хорват объявил себя Временным Правителем России «до тех пора, пока не будет восстановлена русская национальная верховная власть и созвано Учредительное собрание», и начал формировать свое правительство – «деловой кабинет»^[72]. Хорват надеялся на поддержку союзников, намереваясь утвердиться во Владивостоке, но реальной поддержки не получил, впрочем, как и Временное правительство Автономной Сибири (ВПАС) эсера П.Я. Дербера^[73]. Не получив поддержки со стороны командования интервентов, совет министров ВПАС поручил «управление всеми делами» Приморской области Областной земской управе под председательством А.С. Медведева, но фактически правительство Автономной Сибири продолжало действовать под прикрытием земской управы. По соглашению с генералом М.К. Дитерихсом (начальник штаба союзническими войсками), полковнику С.С. Толстову^[74], командующему вооруженными силами ВПАС, было предложено возглавить все вооруженные сухопутные и морские силы Приморской области. Толстов согласился и начал формирование своего штаба, начальником которого был назначен Генерального штаба полковник П.Г. Бурлин^[75] [Симонов, 2010, с. 253].

В это время генерал Хорвата со своим «правительством» и штабом оказался блокирован на ст. Гродеково. Дело даже дошло до вооруженной стычки между русскими и чехами, не улучшившей положение хорватовского штаба. Началось т. н. «гродековское сидение», обусловленное в том числе и отсутствием у Хорвата надежной вооруженной опоры, с которой стоило бы считаться. В июле 1918 г. в подчинении Временного правительства находился ОМО атамана Семенова (до 6 тыс. чел.), отряд полковника Орлова (1 тыс. чел.), отряд атамана Калмыкова (500 чел.), отряд полковника Маковкина (650 чел.), 3-й Туземный полк (до 700 чел.), конный полк полковника Враштиля^[76] (500 чел.), отряд атамана Гамова (700 чел.) и Охранная стража КВЖД.

В реальности отряд полковника Орлова был расформирован, на базе его пехотных частей планировалось создать Егерский им. полковника Орлова полк, но уже без Орлова. Устранение любимого командира было воспринято многими орловцами весьма негативно, но Орлов не стал затевать смуту, сложил свои полномочия и уехал в Харбин^[77]. Атаманские отряды Семенова, Калмыкова и Гамова Хорвату практически не подчинялись, а части, созданные в основном из китайцев (Туземный полк), в конце июля взбунтовались и их пришлось выводить в тыл для переформирования^[78]. После этого случая было решено отказаться от широкого привлечения в регулярные части китайских добровольцев, среди которых попадалось немало хунхузов. Стремясь сохранить связь с атаманом Семеновым, Хорват произвел его в начале августа 1918 г. в полковники с переименованием, по занимаемой должности, в зауряд-генерал-майоры. Через две недели новым приказом Семенов был назначен Забайкальским областным комиссаром [MCR, box 2].

«Гродековское сидение» правительства Хорвата вызывало немало зубоскальства в Харбине. Генерала называли «Дмитрием I, самодержцем всея Гродековская станция и ея запасных путей» [Будберг, 1924, т. 13, с. 235]. В самом Приморье очень немногие высказались в поддержку Хорвата. В основном к Хорвату тяготели офицеры Владивостокского гарнизона, не желавшие подчиняться земской управе, возглавляемой эсерами.

В августе была предпринята попытка выйти из политического тупика путем переговоров между Временным правительством Автономной Сибири и «деловым кабинетом» при участии союзников. Генерал Плешков был выдвинут в качестве общего командующего Российскими вооруженными силами на Дальнем Востоке, что было встречено очень позитивно со стороны офицеров Владивостокского гарнизона. Полковник Толстов не возражал против объединения русских войск на Дальнем Востоке, но отказался подчиняться Плешкову, по-видимому, под влиянием эсеров. Тогда 23 августа 1918 г. Плешков, находившийся во Владивостоке, объявил о включении вооруженных сил Приморья в состав Российских войск Дальнего Востока под своим командованием. Толстов был отстранен от должности, новым командующим вооруженными силами Приморской области и комендантом Владивостокской крепости был временно назначен полковник Бурлин, возглавивший т. н. Владивостокскую группу Российских войск Дальнего Востока.

Руководители городского и областного самоуправления не признали полномочий Плешкова, ситуация грозила перерасти в вооруженное противостояние и была спасена только вмешательством иностранных держав. Военные представители держав на совещании 25 августа во Владивостоке под председательством генерала Накадзима, заявив о непризнании полномочий генерала Плешкова и нежелательности его присутствия во Владивостоке, потребовали, чтобы части Владивостокского гарнизона сложили оружие и перешли в распоряжение атамана Семенова или полковника Толстова. Полковник Толстов был восстановлен в своей должности [Симонов, 2010, с. 260].

Плешков немедленно ретировался из города, отправившись, по словам Будберга, с каким-то срочным поручением на «Даурский фронт» [Будберг, 1924, т. 13, с. 246], а полковник Бурлин был вынужден подчиниться требованиям интервентов. Переговоры между ВПАС и «деловым кабинетом» провалились. Сибирское правительство объявило Хорвата узурпатором, а Плешков назвал «сибиряков» изменниками.

В сентябре 1918 г. представители держав, стремясь «загладить» свою ошибку, возвратили оружие русским войскам Приморской области, но почти сразу после этого удалили части Владивостокского гарнизона в полосу отчуждения КВЖД. Вывезенные в Харбин 1-й и 2-й Сибирские стрелковые полки и 3-й дивизион 1-го Сибирского артиллерийского полка вскоре были перемещены на ст. Ханьдаохэцзы, где до декабря 1918 г. составляли местный гарнизон под командованием полковника Бурлина [ГАРФ, ф. Р-6081, оп. 1, д. 16а, л. 42]. Вместе с Владивостокской группой войск в полосу отчуждения КВЖД были перемещены и части т. н. Уссурийской группы Российских войск Дальнего Востока, которой командовал генерал Хрещатицкий. Ядро этой группы, Отдельная Уссурийская бригада под командованием полковника Маковкина, составило на некоторое время гарнизон на ст. Эхо [Там же, л. 45]. Сам Хрещатицкий получил назначение начальником штаба к генералу Плешкову [Там же, л. 35].

На протяжении сентября во Владивостоке шла грызня за место главнокомандующего, на которое помимо полковника Толстова претендовали генерал Плешков, представитель атамана Семенова полковник Л.Н. Скипетров^[79] и чешское командование генерала Р. Гайды. Более того, Гайда, командующий войсками Восточного фронта, даже попытался распространить свою власть на полосу отчуждения, назначив сюда в сентябре 1918 г. в качестве главноначальствующего своего представителя – полковника Э. Кадлеца. Это назначение вызвало протест со стороны российского дипломатического корпуса и администрации КВЖД, а также заявления китайских властей и японцев о нарушении суверенных прав Китая. Командующий войсками Гиринской провинции генерал Мэн предписал приостановить выполнение приказов Гайды и предложил сформировать новую бригаду для охраны железной дороги^[80]. В сложившейся ситуации полковнику Кадлецу ничего не оставалось делать как покинуть Харбин.

Ситуация более или менее стабилизировалась в октябре после достижения договоренности между Временным Сибирским правительством (П.В. Вологодского) в Омске и Хорватом о признании последним полномочий Сибирского правительства и принятии должности Верховного уполномоченного этого правительства на Дальнем Востоке. Вскоре свои полномочия в пользу Временного Всероссийского правительства («Уфимской директории») сложило ВПАС, после чего директорию признал и Хорват. В начале октября командующим сухопутными и морскими силами Приморской области с правами командира корпуса был назначен полковник Х.Е. Бутенко [Симонов, 2010, с. 269].

Осенью 1918 г. деятельность антибольшевистских вооруженных формирований, некогда базировавшихся в полосе отчуждения КВЖД, окончательно переместилась на российскую территорию, Гражданская война заполыхала с новой силой. С этого времени больше чем на год полоса отчуждения стала далеким тылом Восточного фронта Белого движения. Штаб Российских войск в полосе отчуждения уже практически не играл никакой роли и в октябре 1918 г. генерал Флуг предложил ликвидировать все штабные структуры, но не был в этом поддержан Хорватом, который не хотел обижать генерала Плешкова. В это время в распоряжении штаба Плешкова находилась Отдельная Уссурийская бригада, расквартированная на ст. Раздольная, и Владивостокская группа войск генерал-майора Бурлина на ст. Ханьдаохэцзы. В состав Уссурийской бригады входили: 1-й Егерский полк, 2-й Пластунский полк, Конно-егерский полк, 1-й легкий артиллерийский дивизион, Отдельная гаубичная батарея, инженерная рота и подразделения связи. Всего 289 офицеров и 1646 солдат. Возглавлял бригаду генерал-майор Маковкин, начальником штаба являлся Генерального штаба капитан Я.Я. Смирнов [Там же, с. 279, 280]. Численность Владивостокской группы войск (1-й и 2-й Сибирские стрелковые полки, 3-й дивизион 1-го Сибирского артиллерийского полка, Артиллерийский склад) составляла 199 офицеров и 140 солдат. Кроме того, Плешкову подчинялась Морская рота, несколько судов Отдела речных операций, бронепоезд, сводный запасной полк (82 офицера) [Там же, с. 280] и Охранная стража КВЖД.

Несмотря на всю свою неэффективность, штаб Российских войск продолжал предпринимать определенные усилия по созданию новых воинских частей для антибольшевистского фронта. Так, генерал Хрещатицкий предложил идею организации смешанных русско-японских частей, желая, по мнению Будберга, обставить в этом англичан^[81]. Будберг крайне негативно описывал инициативу Хрещатицкого: «Хрещатицкий совсем ушел в японское лоно и родил проект подъяпоненой русской армии, где в каждом полку одна рота будет японской (на случай усмирения), а при каждом штабе будет японский комиссар». При этом Будберг, опираясь на слухи, указывал, что у Хрещатицкого есть и личный к этому интерес, связанный с провозом во Владивосток контрабандного спирта, а оттуда в Маньчжурию – опиума, за что железнодорожники прозвали генерала «спиртовозом»^[82] [Будберг, 1924, т. 13, с. 261].

По-видимому, японские круги выделили под реализацию проекта Хрещатицкого определенные деньги, поскольку, по словам того же Будберга, «у причастных к формированию [русско-японских частей] лиц прежде в карманах была аравийская пустыня, а сейчас они швыряются пачками пятисотрублевок» [Там же, с. 266].

В ноябре 1918 г. Омским правительством адмирала Колчака было принято решение о роспуске с 1 декабря «делового кабинета» Хорвата и расформировании штаба Российский войск в полосе отчуждения и всех подчиненных ему штабов, управлений и частей. Из подлежащих расформированию воинских частей было решено создать 9-ю Сибирскую стрелковую дивизию, части которой размещались на территории Приморья. Временно и. д. начальника дивизии, приказом Хорвата, был назначен генерал-лейтенант П.А. Кордюков^[83], начальником штаба – подполковник Я.Я. Смирнов^[84]. Отдел речных операций Российских войск был реорганизован в Амурский флот, базой которого стал Владивосток. Туда же перебазировалась Морская рота [Буяков, 2015, с. 99].

После роспуска «делового кабинета» генерал Хорват до июля 1919 г. продолжал выполнять функции Верховного уполномоченного Омского правительства на Дальнем Востоке^[85]. Генерал Плешков получил новую, ни к чему не обязывающую должность, став русским Главноначальствующим в полосе отчуждения, а Хрещатицкий был назначен инспектором иностранных формирований русской службы, каковым являлся до августа 1919 г.

Осенью 1918 г., в связи с переходом под контроль белых сил Урала, Сибири и Дальнего Востока, основная масса желающих принять участие в борьбе против большевиков покинула полосу отчуждения. Однако в Маньчжурии и на российском Дальнем Востоке еще осталось много не находившихся на военной службе офицеров. В декабре, согласно поступившему из Омска приказу, Хорват объявил о мобилизации всех офицеров в возрасте до 43 лет, не состоявших в войсках и резерве. К 1 января 1919 г. они должны были явиться к комендантам городов и ближайшим воинским начальникам для назначения в ряды войск. Мобилизация оказалась не очень успешной. Как отмечал в своем дневнике Будберг, в Харбине «гоняются за подлежащими призыву офицерами, ловят их и отправляют в Никольск, а тамошнее строевое начальство чертыхается, так как не знает, что с присланными делать, так как у него нет ни войск, ни солдат, ни казарм… Среди взбаламученного офицерства волна недовольства» [Будберг, 1924, т. 13, с. 275].

Впрочем, качество офицеров, находившихся в это время в полосе отчуждения, также оставляло желать лучшего. Вполне естественно, что в этом глубоком тылу стремились осесть те, кто не желал принимать участия в гражданской войне и по идейным и по шкурным соображениям. Например, в дневнике все того же генерала Будберга за октябрь 1918 г. можно увидеть оценку, данную полковником В.А. Волковым (в свое время один из руководителей Офицерской организации Владивостока, командир Владимиро-Александровского отряда) после посещения им ст. Эхо тамошним офицерам. Эховским гарнизоном в это время командовал полковник Маковкин. По словам Волкова, «3/4 молодых офицеров распущены и развращены до полной невозможности их исправить, а некоторые из них готовые уже преступники, опасные для общества и государства, ибо за деньги на все способны» [Там же, с. 261].

В качестве альтернативы фронту многие офицеры предпочитали устраиваться в Охранную стражу КВЖД, где даже младшими офицерами рот служили полковники и подполковники^[86], или в части атамана Семенова. Согласно заметкам Будберга от февраля 1919 г., «семеновские вербовщики шныряют всюду, пытаясь сманивать к себе кадровых офицеров; предлагают двойные против здешних оклады и высокие должности… Много харбинских военных потянуло в Читу, за последний приезд Семенова им куплено здесь немало ждавших, кто даст выгодную цену» [Там же, с. 285, 286]^[87]. Крайне негативное отношение Будберга к «обер-хунхузу» Семенову и другим атаманам переносится в его записях и на тех офицеров, которые выбрали службу в атаманских частях^[88]. Данные Будберга^[89] о деятельности семеновского вербовочного бюро подтверждаются сведениями контрразведки в полосе отчуждения от октября 1919 г. [ГАРФ, ф. Р-6081, оп. 1, д. 38, л. 6].

Мобилизация в ряды Белой армии русского и туземного населения проводилась и в еще одном регионе Китая, в Синьцзяне.

В отдельных районах Синьцзяна, особенно в Илийском (Кульджийском) округе еще до революции стали формироваться русские общины из бежавших в Китай старообрядцев, торговцев и их семей. Численность выходцев с территории России существенно выросла в 1916–1918 гг. Особенно много здесь было казахов. Весной – летом 1918 г. в Илийский округ прибыло несколько групп военных беженцев-казаков – отряд полковника М.Е. Ионова, войскового атамана Семиреченского казачьего войска, группа хорунжего Грязнова и др. В дальнейшем часть из них возвратилась в Россию и приняла участие в боях против большевиков [АВПРФ, ф. 0100, оп. 10, п. 131, д. 92, л. 28, 29].

Потребность пополнения боевых частей на фронте заставила белое командование весной 1919 г. организовать в Илийском округе мобилизационные мероприятия. От генерала Ионова на территории округа работал полковник Сапожников, сформировавший конный полк. Из Омска были присланы генерал-майор Карцев и полковник Брянцев. Генерал Б.В. Анненков также отправил в Кульджу своего представителя – полковника П.И. Сидорова. Формирование подразделений шло медленно и в постоянных склоках. В конце концов, в сентябре 1919 г. удалось выставить возглавляемую Брянцевым Особую Кульджийскую стрелковую бригаду в составе Текесского кавалерийского и Кольджатского пластунского казачьих полков. Кроме того, имелся отряд полковника Сидорова [Там же, л. 30–32; Крах белой мечты, 2016, с. 45, 102].

После ряда успешных боев в Джарткенском районе «кульджийцы» в январе 1920 г. потерпели сокрушительное поражение. Остатки частей бригады под командованием полковника Сидорова прошли по практически непроходимым зимой перевалам Джунгарского Алатау и присоединились к Семиреченской армии генерала Анненкова [Крах белой мечты, 2016, с. 102].

Таким образом, в первые послереволюционные годы ситуацию в Китае, и особенно в полосе отчуждения КВЖД, для российских военнослужащих нужно считать достаточно благоприятной. Здесь наряду с российскими дипломатическими представительствами сохранились некоторые воинские структуры и военные учреждения. До лета 1920 г. в полосе отчуждения действовала подчиненная только русскому руководству Охранная стража численностью до четырех тысяч человек. Будучи тылом белого Восточного фронта полоса отчуждения являлась местом проживания семей части офицеров, служивших в Приморье, Приамурье и даже в Забайкалье. Главный контингент военных, нашедших себе пристанище в Китае и оставшихся здесь после осени 1918 г., составили те, кто не желал участвовать в гражданской войне, избегая различными способами любых мобилизаций.

Падение Омского правительства адмирала Колчака, уход бывших союзников (за исключением японцев) с российского Дальнего Востока и из полосы отчуждения КВЖД открыли для китайского правительства возможность ликвидировать ранее сохранявшиеся у русских в Китае привилегии. Весной 1920 г. для бывших российских подданных были отменены экстерриториальность, собственные судебные учреждения, упразднялись дипломатические представительства и другие российские структуры, включая Охранную стражу КВЖД. Бывшие российские подданные, оказавшиеся на территории Китая, превратились в эмигрантов.