Для того чтобы облегчить читателю вхождение в сюжет книги и уяснение ситуации, сложившейся в Вильнюсском крае к осени 1946 года, автор решил сделать некоторые наброски, нечто подобное «К истории вопроса»…

22.12.1918 г. Совнарком РСФСР признал независимость Литовской Советской Республики.

21.04.1919 г. Вильно был взят польскими войсками под руководством генерала Е. Рыдз-Смиглы.

08.12.1919 г. Верховный совет Антанты в Париже утвердил восточную границу Польши. Вильно оставался в составе Литвы. Польша была обязана вывести свои войска из Вильно и Виленского края, населённых преимущественно поляками и белорусами.

12.07.1920 г. Совнарком РСФСР подписал мирный договор с Литвой, согласно которому Литве возвращалась Виленская область, очищаемая Красной армией от польских войск. Советская Россия оказывала Литве безвозмездную помощь в размере 3 млн руб. золотом, Литовская армия начала боевые действия против польских войск.

14.07.1920 г. Красная армия выбила польские войска из Вильно.

26.08.1920 г. после эвакуации советских частей в Вильно вступили литовские войска, город стал столицей Литвы.

22.09.1920 г. польские войска вновь вторглись в Виленский край.

09.10.1920 г. польские войска под командованием генерала Л. Желиговского захватили Вильно.

08.01.1922 г. в Виленском крае был проведён плебисцит, население проголосовало за присоединение «Срединной Литвы» (Виленской области) к Польше.

24.03.1922 г. в Варшаве Польский сейм постановил включить Вильно и Виленскую область в состав Польши.

15.03.1923 г. конференция послов Англии, Италии, Японии и США под председательством МИД Франции закрепила Вильно и Виленскую область за Польшей. Литва отказалась признать это решение.

19.09.1939 г. советские войска в ходе так называемого «Освободительного похода» в Западную Украину и Западную Белоруссию заняли Вильнюс.

10.10.1939 г. в Москве между СССР и Литвой подписан договор о взаимопомощи, согласно которому Виленская область и Вильнюс возвращены Литве.

Польское эмигрантское правительство в Лондоне не признало передачу Вильно и Виленского края Литве. В этом оно нашло полную поддержку польской католической церкви и подавляющей части населения города и края.

В начале тридцатых годов ХХ столетия население Виленского воеводства (края) составляло более 1,25 млн человек, из них поляков – 60 %, белорусов – 22,7 %, евреев – 9 %, литовцев – 5,2 %, русских – 3,4 %.

Вильно, один из красивейших европейских городов, в ХV–XIX веках формировался под влиянием польской культуры. Старый польский университет, польские школы, польская архитектура, польские театры, служба в десятках костёлах на польском языке, польские газеты и журналы, – город и край были пропитаны польским духом, господствовали польский менталитет и польский уклад жизни.

Между тем столетия в составе Речи Посполитой Вильно оставался провинциальным городом. В современный европейский город он стал превращаться лишь в середине XIX века. С включением Виленщины в состав Российской империи сюда пришла промышленная революция, появилось множество банков и страховых компаний, росла численность инженерно-технической интеллигенции. Но польская и литовская шляхта упорно сопротивлялась любым новшествам, причем настолько, что её махровый консерватизм пришлось на своей шкуре испытать даже чиновникам царской администрации. Как ни парадоксально, но во второй половине XIX столетия, особенно в годы реформ Александра II, именно царские чиновники насаждали зачатки демократии и принципы городского самоуправления, а люди, которые принадлежали к правящим кругам тогдашней Литвы, всячески этому противодействовали.

В середине 30‐х годов XX столетия в Вильно проживало почти 200 тысяч человек, из них поляков было 66 %, евреев – 28 %, русских – 3,8 %, белорусов – 0,9 %, литовцев – 0,8 %. Польский и идиш были главными языками общения.

До 1939 года варшавские чиновники, высшие офицеры Войска Польского, бизнесмены и проходимцы всех мастей любили приезжать в тихий, утопающий в зелени Вильно на краткосрочный отдых, селились в дорогих отелях, посещали театры, кабаре, рестораны, казино, публичные дома. Считалось, что здесь проживали самые красивые в Польше дамы. В отелях, ресторанах и казино совершались немыслимые многомиллионные сделки, международные авантюристы торговали золотом, платиной, драгоценными камнями (зачастую фальшивыми).

Интересно, что в 1937 г. в Вильно вполне серьёзно обсуждались пути решения пресловутого еврейского вопроса, который для крайне националистической Польши был актуальным. К тому времени иллюзии оголтелых антисемитов из правящей элиты Варшавы относительно полонизации евреев, в том числе в Виленском крае, развеялись. И тогда в среде виленской университетской профессуры родилась идея о переселении евреев на Мадагаскар, радостно поддержанная руководством Польши. Более того, с одобрения французского правительства была создана комиссия по изучению приспособленности острова для заселения его евреями из Польши, в которую вошли представители высших слоёв Виленского воеводства. Комиссия выезжала на Мадагаскар, составила отчёт правительству, и только начало Второй мировой войны прервало эти безумно авантюристические действия польских юдофобов.

Город давно превратился в перевалочный центр контрабанды. Из портовых Мемеля (Клайпеды), Вентспилса и Риги, из Румынии сюда потоком шли, минуя польскую таможню, шотландские виски, французские, испанские и итальянские вина, иранская чёрная икра, сигареты из США, Германии, Египта, голландский и бельгийский текстиль… На рынках города можно было купить, казалось, всё: от первоклассных продуктов питания до паспортов всех европейских стран и любых видов стрелкового оружия (в том числе советские винтовки, револьверы и гранаты).

Криминальный мир Польши чувствовал себя в Вильно вполне комфортно. Отсюда по всей Речи Посполитой многочисленными ручьями текли наркотики. Здесь орудовали уголовники всех мастей: карманники, наводчики, каталы, гопники, домушники, медвежатники, громилы, киллеры, угонщики похищенных в Литве, Латвии и Эстонии автомобилей. Причём если карманниками, воришками белья, каталами, наводчиками были в основном ушедшие с хуторов в город белорусы, то нишу жуликов, аферистов, перекупщиков краденного, организаторов контрабанды занимали евреи. Среди воров в законе, медвежатников, громил, угонщиков, киллеров главенствующую роль играли поляки и русские. На хуторах Виленского воеводства отдыхали, лечились, прятали награбленное и держали общак воры в законе.

В годы оккупации немцы и литовская администрация поначалу как-то пытались урезонить виленский криминал, но быстро осознали бесперспективность этого дела и смирились.

В 1942 году в захваченной гитлеровцами Польше и на Виленщине, в условиях террористического оккупационного режима, на базе разрозненных партизанских отрядов и боевых групп были сформированы крупные подпольные вооруженные формирования, получившие наименование Армия Крайова. Ее численность, по заявлениям «лондонского» правительства Польши, в сорок четвёртом году достигла 350 тысяч человек. Перед командованием АК «лондонским» правительством Владислава Сикорского была поставлена конкретная задача: максимально сохранять силы в борьбе против фашистов для установления власти эмигрантского правительства на освобожденных Красной армией территориях Польши, в том числе Виленского края, и не допускать создания политических институтов, подконтрольных СССР.

Общенациональная программа освобождения Польши и ее послевоенного возрождения, разработанная «лондонским» польским правительством и пропитанная антисоветизмом и русофобией, снискала поддержку большинства поляков. Население оккупированной Польши и Виленского края оказывало всемерное содействие конспиративным структурам подпольного государства, подчинялось им, обеспечивало солдат АК продовольствием, одеждой, медикаментами.

Большую работу отряды АК осуществляли в интересах спецслужб Великобритании, передавая им разведданные о вооруженных силах Германии, располагавшихся на территории Польши и Литвы, передвигавшихся на Восточный фронт, о потерях гитлеровцев. Но поляки подобные сведения передавали англичанам и о Красной армии.

Бездействие АК против гитлеровских войск, борьба с советскими партизанскими отрядами, ликвидация советских разведгрупп не могли не вызывать у руководства СССР роста подозрительности и недоверия к Армии Крайовой. Когда 3 августа 1944 года в ходе переговоров в Кремле новый премьер-министр «лондонского» правительства Польши Станислав Миколайчик заявил Сталину, что в Польше создана боеспособная Армия Крайова, Сталин возразил ему в том смысле, что борьбу с немцами эта армия не ведет. Ее тактика состоит в сохранении сил на случай прихода в Польшу англичан или русских. Сталин полагал, что проку от такого союзника мало.

Чувство разочарования у Сталина вызвало решение польского «лондонского» правительства летом 1942 года о выводе с территории СССР в Иран формировавшихся частей Войска Польского. По мнению советского руководства это явилось грубейшим нарушением соглашения, подписанного 30 июля 1941 года в Лондоне советским послом И.М. Майским и премьер-министром Польши генералом Владиславом Сикорским. В соответствии с соглашением СССР признавал утратившими силу договоры 1939 года с Германией, касающиеся территориальных перемен в Польше, восстанавливал дипломатические отношения с польским эмигрантским правительством, давал согласие на формирование польских соединений в пределах СССР. К соглашению был приложен протокол об амнистии польским гражданам, находившихся в советских тюрьмах и лагерях.

Однако в самый тяжелый для СССР момент, когда гитлеровские войска подходили к Сталинграду, когда Красная армия испытывала острый недостаток в оружии, боеприпасах, продовольствии и обмундировании, из СССР в Иран ушла вооруженная и обмундированная 80‐тысячная армия генерала Владислава Андерса, а с нею 37 тысяч гражданских лиц.

В середине апреля 1943 г. германские власти разместили в средствах массовой информации сведения об обнаруженном в Катынском лесу близ Смоленска массовом захоронении польских офицеров, расстрелянных НКВД весной 1940 г. Правительство Сикорского обратилось в Международный Красный Крест с просьбой о расследовании этого факта. Сталина возмутила не сама информация, а шаги поляков, в результате которых к расследованию были привлечены фашистские оккупационные власти. В гневном послании Черчиллю от 21 апреля 1943 г. он писал: «Правительство г-на Сикорского не только не дало отпора подлой фашистской клевете на СССР, но даже не сочло нужным обратиться к Советскому Правительству с какими-либо вопросами или за разъяснениями по этому поводу… На основании всего этого Советское Правительство пришло к выводу о необходимости прервать отношения с этим правительством».

«Лондонское» польское правительство, не считаясь с реальностью, продолжало требовать от своих представителей на освобожденных Красной армией территориях Польши немедленно брать власть в свои руки, а в Виленском крае – не подчиняться создаваемым органам власти Советской Литвы, формировать польские органы местной власти, полицию, органы безопасности, подчинённые Лондону. По сути, оно призывало поляков к гражданской войне в тылу воюющей Красной армии. Главнокомандующий АК генерал Сосновский в директиве от 7 июля 1944 г., направленной из Лондона командующему АК в Польше генералу Бур-Комаровскому, следующим образом определял политику «лондонского» эмигрантского правительства по отношению к советской власти и командованию Красной армии: «…Если по счастливому стечению обстоятельств в последний момент отхода немцев и до подхода красных частей появится шанс хотя бы временного овладения нами Вильно, Львова, другого большого города или определенной хотя бы небольшой местности, это надо сделать и в этом случае выступить в роли полноправного хозяина».

В соответствии с данной директивой на освобожденных территориях Польши и Литвы был организован саботаж. Подразделения АК разгоняли военкоматы, создавали местные органы власти, бойкотировавшие сотрудничество с командованием Красной армии, собирали и складировали оружие и боеприпасы, оставшиеся от гитлеровской армии, самовольно устанавливали систему налогообложения местного населения. В Вильнюсе и Вильнюсском крае повсеместно на публичных зданиях демонстративно вывешивались польские национальные флаги.

Документы воинских частей и соединений действующей Красной армии, подразделений войск НКВД по охране тыла, военной контрразведки «Смерш» подтверждали тот факт, что действия АК, мягко говоря, не вызывали понимания со стороны советских солдат и офицеров. В докладной записке наркома внутренних дел СССР Берии на имя Сталина и Молотова от 16 июля 1944 г. отмечалось, что в районах Вильнюса, Новогрудка, Туркели, Медников было сосредоточено до 25 тысяч солдат АК, хорошо вооруженных и обеспеченных артиллерией, немецкими самоходными орудиями, танками, автомобилями, мотоциклами. «Поляки безобразничают, – писал Берия, – отбирают насильно продукты, рогатый скот и лошадей у местных жителей, заявляя, что это идет для польской армии… В настоящее время поляки проводят усиленную мобилизацию в “Армию Крайову” и собирают оружие… Кроме того, наличие этой “польской армии” дезориентирует местное население. Многие думают, что это польская армия Берлинга, и когда пришли заготовители от 3‐го Белорусского фронта в Ошмяны за продуктами, то им жители заявили, что они уже все задания по налогу выполнили в польскую армию Берлинга».

Подразделения АК в тыловых районах стали оказывать вооруженное сопротивление Красной армии и войскам НКВД, осуществлять акты диверсий. По данным органов военной контрразведки «Смерш», с октября 1944 г. усилились вооруженные нападения именно на армейские подразделения Красной армии. Всего в августе – начале ноября 1944 г. бойцами АК было совершено пятьдесят актов террора, в результате которых погибли 184 офицера и солдата Красной армии, 78 были ранены.

Ответные меры советских властей не заставили себя ждать. Оперативно сформированная сводная стрелковая дивизия войск НКВД под командованием генерал-майора Б. Серебрякова при содействии органов военной контрразведки «Смерш», НКВД, НКГБ, военной контрразведки Войска Польского развернула операции по разоружению частей и подразделений АК. В тыловой зоне наступавшей Красной армии начались аресты руководителей и солдат АК. С июля до середины ноября сорок четвёртого года в Белостокском воеводстве и Бяло-Подлясском уезде было арестовано и отправлено эшелонами в лагеря НКВД 2044 офицера и солдата АК, из Люблинского воеводства – 2210 человек.

В секретном донесении заместителя наркома внутренних дел СССР И.А. Серова и командующего войсками 3‐го Белорусского фронта генерала И.Д. Черняховского наркому внутренних дел СССР Л.П. Берии от 18 июля 1944 г. сообщалось о том, что 17 июля в ходе операции по разоружению солдат и офицеров так называемой Польской Армии Крайовой в районе Вильно были разоружены и задержаны командующий Виленским округом АК подполковник Кржешевский (псевдоним «Людвиг») и командующий Новогрудским военным округом АК полковник Шидловский (псевдоним «Полищук»). С ними были задержаны 26 офицеров АК, из них 9 командиров бригад, 12 командиров отрядов и 5 штабных офицеров. После прочёсывания лесов вокруг Вильно обезоружены и задержаны 3500 человек, из них 200 офицеров. Изъято 3000 винтовок, 300 автоматов, 50 пулемётов, 15 миномётов, 7 лёгких орудий, 12 автомашин и большое количество боеприпасов.

Аресты продолжались и в дальнейшем. В марте 1945 г. был арестован бригадный генерал Л.Б. Окулицкий, командующий АК, приказом которого от 19 января 1945 г. Армия Крайова распускалась, а ее солдаты и офицеры освобождались от данной ими присяги.

Таким образом, решение советского руководства о ликвидации АК основывалось на военно-политических интересах. АК, не воевавшая с общим врагом, гитлеровскими войсками, а использовавшаяся в тылу Красной армии в целях захвата политической власти, да еще вступившая в открытые боевые столкновения с советскими войсками и частями НКВД, была обречена. Противостояние частям Красной армии на освобожденных от гитлеровцев территориях Польши в 1944 г. стало смертным приговором для Армии Крайовой.

Между тем на территории Виленского края и в самом Вильнюсе после формального роспуска АК осталось более десяти тысяч её бойцов и командиров, которые по приказу «лондонского» польского правительства влились в реорганизованные отряды, развернувшие вооружённую борьбу с частями внутренних войск НКВД – МВД, органами милиции, НКГБ – МГБ. К осени 1946 г. эти отряды, изрядно потрёпанные за два года, продолжали представлять собой внушительную военную силу, но постепенно превращались в организованные преступные группировки. Прикрываясь лозунгами борьбы за независимость Польши, против коммунизма, Советов, колхозов, они скатывались на дорогу самой разнузданной уголовщины…

Часть I

БРОШЬ

1

В семь тридцать утра Савельев вошёл в свой кабинет. Раздвинув плотные, не пропускавшие дневного света шторы, отворив форточки, он вынул из сейфа папку с документами и, закурив, углубился в чтение. Ровно в восемь зазвонил телефон. Помощник заместителя министра госбезопасности просил немедленно прийти в приёмную. Савельев убрал документы в сейф, оправил китель и поглядел в висевшее рядом с вешалкой зеркало. Вроде всё нормально, можно идти к начальству.

Пока он шёл длинными коридорами здания МГБ на Лубянке, здороваясь со знакомыми и незнакомыми сотрудниками и пробегая глазами по номерам кабинетов, пока спускался с этажа на этаж, который раз вспоминал, что он знает о комиссаре госбезопасности 3‐го ранга Николае Николаевиче Селивановском. Красивый сорокапятилетний генерал, чей облик напоминал генерала Ермолова по портрету в галерее героев 1812 года в Эрмитаже, был профессиональным чекистом. Воевал с басмачами, двадцать лет служил в военной контрразведке. В годы войны – начальник Особого отдела НКВД Сталинградского, Донского, Южного фронтов, уполномоченный НКВД СССР по 4‐му Украинскому фронту, заместитель начальника Главного Управления контрразведки «Смерш» Наркомата обороны. Он руководил заброской советской агентуры и диверсионных групп в немецкий тыл. После войны работал советником НКГБ СССР при Министерстве общественной безопасности Польши. Был дружен с маршалом Рокоссовским. После утверждения Абакумова в мае нынешнего, сорок шестого, года министром госбезопасности СССР, назначен замминистра. Курировал разведку и военную контрразведку. Селивановский считался человеком, безмерно преданным Абакумову. Берия уважал Селивановского. После того как отношения с Абакумовым становились всё более натянутыми, и будучи заместителем председателя Совета Министров СССР, курировавшим спецслужбы, Берия часто поручал Селивановскому сугубо деликатные дела, особенно за рубежом.

Селивановский неплохо знал Савельева, ценил его опыт, неоднократно брал с собой в командировки в Германию и Польшу. Савельев не мог до конца разобраться, искреннее ли отношение Селивановского к нему, или тут главную роль играл фактор уважения подполковника всесильным министром Абакумовым, помнившим роль Савельева в поисках и идентификации останков Гитлера и Евы Браун в мае прошлого года в Берлине и в обнаружении немецкой реактивной авиационной техники после войны^[1].

Как бы то ни было, Савельев хорошо относился к Селивановскому и шёл в приёмную с лёгким сердцем. Возможно, он ещё не привык к тому, что вызовы сотрудников к замминистру зачастую оканчивались крахом служебной карьеры, а нередко тюрьмой и лагерями…

В приёмной ожидали вызова несколько генералов, полковников и людей в штатском. Майор, помощник замминистра, попросил:

– Обождите минуточку, товарищ подполковник.

Он скрылся за дверью и тут же вернулся.

– Проходите, товарищ подполковник.

В большом кабинете замминистра пахло одеколоном «Шипр». Селивановский пользовался только этим отечественным одеколоном, не признавая никакой, даже самый дорогой и модный, зарубежный парфюм.

– Товарищ комиссар госбезопасности, – стал докладывать Савельев, – подполковник…

Селивановский прервал его взмахом руки.

– Здравствуй, Савельев. Проходи, присаживайся. – Он указал на ближайший к нему стул у приставного стола для заседаний. – Дело к тебе есть.

Он поднял телефонную трубку и дал распоряжение помощнику:

– Сделай нам кофе. Много людей в приёмной? Отпусти всех на полчаса.

Достав из верхнего правого отделения письменного стола пухлую папку, вынул несколько документов и фотографий, придвинул их к Савельеву.

– Как тебе, подполковник, известно, дела наши в Литве складываются не очень. Особенно в Вильнюсском крае. Это вызывает тревогу у товарища Сталина. Работой органов на местах недовольны товарищи Берия и Абакумов. Из спецсообщения министра госбезопасности Литвы генерала Ефимова следует, что в регионе наличествуют несколько дестабилизирующих факторов. Во-первых, – Селивановский говорил, не глядя на Савельева, будто лекцию в аудитории читал, – активизировались банды литовских националистов. Терроризируют и держат в страхе население, грабят продовольственные склады, магазины, совершают диверсии против дислоцирующихся там воинских частей и на транспорте, убивают милиционеров, сотрудников МГБ, представителей советских и партийных органов, комсомольских активистов, совершают налёты на сельсоветы и милицейские участки.

Во-вторых, повышенную активность проявляют банды польских националистов, недобитки из АК. Ведут себя часто более жестоко, чем литовские бандиты. Их поддерживает местное польское население и католическая церковь. Сам понимаешь, всё же бывшая территория Польши. По нашим сведениям, многие ксендзы выступают в роли связных, а, возможно, и хорошо законспирированных руководителей бандформирований. Польские банды иногда вырезают целые литовские хутора и даже сёла, стремясь таким образом запугать литовцев и заставить их покидать Вильнюсский край. Они разбрасывают листовки, в которых прямо сказано: «Литовцы! Вон из Польши».

Я тебе больше скажу, Савельев. Польские бандформирования в Вильнюсском крае гораздо активнее, наглее и осторожнее литовских. Их возглавляют, как правило, бывшие кадровые офицеры, прошедшие школу в Армии Крайовой, многие участвовали в Варшавском восстании, в боях с бандеровцами на Волыни, с нашими партизанскими отрядами на Украине и в Белоруссии. Ряд командиров отрядов сотрудничали с немцами, были агентами Абвера и СД…

Помощник принёс кофе и тарелку с печеньем и конфетами. За кофе и папиросами Селивановский продолжил:

– И польские, и литовские националисты не смирились с советской властью, да и никогда не смирятся. Поэтому борьба с ними, как понимаешь, возможна только на уничтожение, – он стрельнул в сторону Савельева острым, злым, обжигающим взглядом. – Чем больше зароем бандитов в землю, тем лучше для всех. Цацкаться не будем.

Третий фактор состоит в том, что обе эти бандитские ветви ненавидят друг друга и регулярно вступают в боевые столкновения. Попытки их британских хозяев прекратить вражду ни к чему не привели.

В-четвёртых, республику захлестнула уголовщина. В Вильнюсе и районных центрах орудуют несколько банд уголовников из Латвии, Белоруссии, Псковской и Смоленской областей, да и своих местных хватает.

И, наконец, пятый фактор, очень для нас неприятный, – грабежи и насилие над местным населением со стороны советских военнослужащих. Солдаты и офицеры дислоцированных там воинских частей видят в литовцах и поляках врагов, пособников фашистов. Министр внутренних дел Литовской ССР комиссар госбезопасности товарищ Барташунас буквально забросал нас спецсообщениями об уголовных преступлениях наших бойцов.

Селивановский тяжело вздохнул, поднялся и нервно стал ходить по кабинету.

– Всеми этими литовскими делами у нас занимается отдел генерал-лейтенанта Судоплатова, а точнее его заместитель, генерал-майор Эйтингон. Он же фактически руководит республиканским штабом по борьбе с бандитизмом. Но он сейчас в дальней заграничной командировке. Вернётся только в декабре. Вот мы и решили направить в Литву в помощь местным товарищам оперативную группу из опытных сотрудников МГБ и милиции. Возглавить группу поручаем тебе, Савельев. Министрам госбезопасности и внутренних Литвы дел дано указание – в твою работу не вмешиваться, но всемерно помогать. Сам понимаешь, сроки командировки не ограничены.

И последнее, – Селивановский открыл одну из серых папок, – нас очень беспокоит активизация в Литве британской разведки. Тут дело, Савельев, такое – ни американцы, ни англичане до войны не имели богатого опыта и подготовленной агентуры для работы против нас. Они опирались в основном на польскую разведку и кое-каких результатов добивались. Британцы всегда высоко ценили профессионализм польских разведчиков. На вот, погляди, – Селивановский придвинул листок к Савельеву, – по данным нашей разведки, с тридцать девятого по сорок пятый год на разведку эмигрантского правительства Польши в Лондоне работало более 1700 агентов во всех европейских странах. Многих из них, действовавших на Украине, в Белоруссии и Литве, мы, конечно, выявили, но некоторые окопались в Вильнюсском крае и продолжают работать. Кроме того, британцы стали опираться и на бывшую германскую агентуру, изменников и предателей, пособников фашистов.

За последний месяц мы трижды пеленговали работу радиопередатчиков, работавших на британские радиостанции с хорошо известными нам позывными. Надо организовать работу по выявлению и прекращению деятельности этих станций.

Замминистра закурил, подошёл к окну, молчал и долго смотрел на Лубянскую площадь. Потом резко повернулся и закончил:

– Вот, собственно, и всё, Савельев. Вылетаете сегодня ночью. Иди в отдел Судоплатова. Получишь там конкретные наставления, рекомендации, карты, списки. А вот эти документы, – он протянул пухлую папку, – для тебя. Изучи. Пригодится.

В отделе «ДР» МГБ, руководимом генерал-лейтенантом Судоплатовым, офицеры-оперативники приняли Савельева как своего, первым делом напоив его душистым китайским чаем. Кратко, без лирики, но конкретно и по-деловому ввели в курс дела, дали исчерпывающие характеристики основным действующим лицам, снабдили документами и подробными картами Литвы и Вильнюсского края, в том числе польскими и немецкими. В завершение немолодой полковник, замначальника отдела, дал несколько дельных советов:

– Не торопитесь. Хорошенько оглядитесь, присмотритесь к людям. Начальник райотдела милиции Армалас и начальник отделения по борьбе с бандитизмом Букайтис – люди надёжные, проверенные в деле, профессионалы. Можете им доверять. Майор Илюхин, начальник райотдела МГБ, – парень толковый, опытный, войну прошёл, но с гонором. Его местные не особенно любят. Он всех держит под подозрением. Чуть что, сразу в камеру. Это мешает налаживанию нормальной оперативной работы, сотрудничеству органов МГБ и милиции. Министр Ефимов даже предупредил его о неполном служебном соответствии.

Дислоцироваться будете в Новой Вильне, пригороде Вильнюса, в десяти километрах от центра города. Дом хороший, старая загородная усадьба бывшего виленского воеводы Людвига Боцянского. Рядом казармы отдельного мотострелкового батальона особого назначения внутренних войск. Опираться будете на ресурсы батальона. Там получите оружие, боеприпасы, транспорт. Командир батальона майор Ватрушкин – мужик опытный, всю войну прошёл в частях НКВД по охране тыла действующей армии, воевал с бандитами в Белоруссии и Польше, бывший пограничник.

Будьте крайне осторожны. Особенно с поляками. Коварны, продажны, русских не любят, – полковник улыбнулся, – как, впрочем, и всех других. Помните, что польские бандформирования в Вильнюсском крае гораздо многочисленнее и организованнее, нежели литовские, отлично вооружены, имеют богатый опыт конспирации, хорошо налаженную связь, агентуру.

И ещё. Имейте в виду, состав литовских «лесных братьев» довольно пёстрый. Там не только обиженные советской властью люди, не только всякого рода негодяи, сотрудничавшие с фашистами. В отрядах много идейных противников советской власти, антикоммунистов, много молодёжи, воспитанной в духе ненависти к русским, евреям, белорусам. Есть там и обычный криминалитет, уголовники всех мастей, жулики, аферисты…

А вот самый большой резерв для пополнения отрядов и банд, чтобы вы знали, составляют дезертиры и «уклонисты» от службы в армии. За весь сорок пятый год военкоматы Литвы взяли на учёт почти пятьдесят три тысячи «уклонистов». Часть из них органами милиции была выявлена, но сколько ушло в банды, никто не знает.

Это я к чему вам говорю? А к тому, чтобы и вы, Александр Васильевич, и ваши подчинённые сумели рассмотреть в задерживаемых бандитах не совсем пропащих людей. Сами знаете, зачастую понятые и прощённые за незначительные проступки могут принести большую пользу.

С опергруппой познакомитесь на аэродроме. Всего восемь человек. Четверо оперов МГБ и четверо из милиции.

Да, ещё. Обязательно познакомьтесь в МГБ Литвы с полковником Ваупшасовым и капитаном Душанским. Профессионалы высокой пробы. Мастера разведки и контрразведки. Возможно, чем-то помогут.

Домой Савельев не стал заезжать. Супруга с полугодовалым сынишкой и тёщей с февраля, со дня рождения ребёнка, живут в Ленинграде, у его отца. «Тревожный» чемодан со всем необходимым всегда стоит в платяном шкафу его служебного кабинета. Он решил поработать с полученными документами. До обеда было ещё далеко. И до вечернего отлёта в Литву времени хватало.

Вначале Савельев стал знакомиться с документами об общем состоянии преступности в Литве. Он уже знал, что в 1946 году преступность в СССР достигла апогея; несмотря на то что уголовный бандитизм был распространенным явлением повсюду в стране, более двух третей случаев приходились на западные приграничные районы – Украину, Литву, Латвию, Эстонию и Белоруссию. Причем наибольшая активность бандитов всех мастей, от уголовников до представителей националистических бандформирований, проявлялась на Западной Украине и в Литве.

Он извлёк из пухлой папки копию докладной записки министра внутренних дел СССР Круглова, направленную в Политбюро ЦК на имя секретаря ЦК партии Маленкова. Из документа следовало: за восемь месяцев текущего года в западных районах страны было ликвидировано антисоветских формирований и организованных бандгрупп 3757. Ликвидировано бандитов, членов антисоветских националистических организаций, их подручных и других антисоветских элементов 209 831 лиц. Из них убито 72 232 человек, арестовано 102 272, легализовано 35 527. Была ликвидирована 3861 бандитско-грабительская группа. Ликвидировано 126 033 бандитско-грабительских элементов, дезертиров, уклоняющихся от службы в Советской армии, их подручных и других уголовных элементов. Из них убито 1329, арестовано 57 503, легализовано 67 201. Депортировано бандитских семей 10 982, 28 570 лиц. Выслано в соответствии с правительственным решением о высылке лиц, служивших в германской армии, полиции и других формированиях, 107 046 лиц. Оружие, другое воинское снаряжение, захваченное у бандитов и населения: 16 орудий, 366 миномётов, 337 ПТР, 8895 тяжелых пулеметов, 28 682 автоматов, 168 730 винтовок, 59 129 револьверов и пистолетов, 151 688 гранат, 79 855 мин и снарядов, 11 376 098 патронов, 6459 килограмма взрывчатки, 62 радиопередатчика, 230 коротковолновых приемников, 396 пишущих машинок, 23 счетных устройства.

1. См.: Трифонов С.Д. Полёт Пустельги. М.: Вече, 2014; Его же. Полёт в неизвестность. М.: Вече, 2017.