Читать книгу: «Голоса из тишины»

Голоса из Тишины. Сергей Стрижак
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ПЛЕНКА 7Б

Глава 1. Контракт

Звук был его религией, а студия – его храмом.

В герметичном коконе комнаты, обшитой акустическими панелями цвета грозового неба, Алексей Ветров был богом и демиургом. Здесь он правил частотами, повелевал децибелами и отсекал лишнее с точностью хирурга. Его пальцы порхали над микшерным пультом, глаза, не мигая, следили за изумрудными пиками осциллографа. Работа была его убежищем, единственным местом, где хаос обретал структуру, а прошлое замолкало.

Десять лет.

Десять лет он строил эту крепость из тишины и профессионализма, кирпичик за кирпичиком, заглушая один-единственный голос, который не поддавался ни эквалайзеру, ни фильтрам. Голос его сестры, Анны. Ее взволнованный, почти пророческий шепот о «мертвой деревне, где даже ветер боится шуметь». Его собственный, раздраженный ответ, пропитанный высокомерием старшего брата: «Ань, прекрати этот детский бред».

С тех пор он жил в мире измеряемых величин. Амплитуда, частота, затухание. Все, что нельзя было оцифровать и разложить на спектр, не существовало.

Электронное письмо, нарушившее его уединение, тоже было предельно конкретным. Оно пришло с адреса, лишенного всякой индивидуальности: `procurement@fond.tech`. Ни логотипа, ни подписи. Только суть.

Тема: Предложение о сотрудничестве. Проект "Архив-3".

>

Тело письма:

Уважаемый Алексей Андреевич,

>

Корпорация "Фонд" заинтересована в Ваших услугах по оцифровке и реставрации крупного архива магнитных лент (катушки, тип Б-3715).

Объем: ~ 4000 единиц.

Срок: 6 месяцев.

>

Технические требования:

– Оцифровка с максимальным разрешением (32-bit/192kHz).

– Глубокая реставрация, очистка от шумов, артефактов.

– Изоляция и каталогизация всех идентифицируемых фонемных структур.

>

Мы осведомлены о Вашей репутации специалиста по работе с деградировавшими носителями. Оплата превышает рыночные ставки на 200%. Полное техническое обеспечение предоставляется. Подписание соглашения о неразглашении (NDA) является обязательным условием.

>

Для обсуждения деталей с Вами свяжется куратор проекта, господин Кузнецов.

Слово «Фонд» ни о чем ему не говорило. Сумма, прописанная в контракте, который прислали через час, заставила его присвистнуть. Она решала все его финансовые проблемы на годы вперед. Странным было лишь одно условие в NDA, толщиной с диссертацию: полный отказ от прав на любые «побочные информационные продукты», полученные в ходе работы. Формулировка была расплывчатой и всеобъемлющей.

Звонок Кузнецова раздался ровно в назначенное время. Голос в трубке был таким же стерильным, как и письмо – ровный, безэмоциональный баритон, в котором не было ни единой лишней вибрации.

– Алексей Андреевич, – сказал он без приветствия. – Вас устраивают условия?

– В целом. Пункт 4.7 об "информационных продуктах" туманен.

– Это стандартная форма. Касается только данных, представляющих для нас коммерческую ценность. Вам не о чем беспокоиться. Оборудование и первую партию доставят завтра. Работайте из своей студии. Так нам всем будет удобнее.

Алексей согласился. Деньги были слишком хороши, а работа – достаточно сложной, чтобы занять все его мысли. Чтобы снова построить вокруг себя стену из звука и забыться. Он еще не знал, что эта стена скоро станет его тюрьмой.

Глава 2. Шум Пустоты

Первые три недели были погружением в монотонность. Коробки с катушками, маркированными лишь буквенно-цифровыми кодами, прибывали с курьером, чье лицо было скрыто под мотоциклетным шлемом. Алексей работал методично, как автомат. Заправить пленку, откалибровать головки, запустить оцифровку. Потом часы кропотливой чистки.

Пленки были странными. Большинство содержали лишь то, что можно было назвать «шумом пустоты». Не белый шум генератора, не розовый шум природы. Это был глубокий, почти органический гул, словно запись дыхания огромного, спящего пространства. Иногда сквозь него прорывались обрывки радиопереговоров, метеосводки семидесятых-восьмидесятых годов, треск грозовых разрядов.

Он каталогизировал их с отстраненной дотошностью: «Пленка 14-Г: Низкочастотный гул (40-60 Гц), предположительно, работа промышленного оборудования. Артефакт: морзянка, фрагментарно, не поддается расшифровке». «Пленка 21-А: Преимущественно статические разряды. На 14:32 зафиксирован короткий тональный сигнал, 1.2 кГц».

Но иногда, поздно ночью, когда глаза слипались, а уши уставали от напряжения, ему начинало казаться. Слуховая парейдолия – профессиональная болезнь. Мозг, отчаявшись найти порядок в хаосе, начинает создавать его сам. В шипении статики ему слышался шепот. В гуле трансформатора – затихающая мелодия. Он тер глаза, пил крепкий кофе и списывал все на усталость.

На четвертой неделе это стало навязчивее. Работая над пленкой с маркировкой «3-В», он поймал себя на том, что замер, вслушиваясь в тишину собственной студии. Ему показалось, что из-за двери донесся едва слышный звук – будто кто-то провел ногтем по дереву. Он рывком снял наушники.

Тишина. Абсолютная, студийная, мертвая тишина.

Он подошел к двери, прислушался. Ничего. Сердце колотилось в горле. Паранойя. Он вернулся к пульту, но ощущение чужого присутствия не отпускало. Он обернулся еще раз, вглядываясь в темный угол за стойкой с оборудованием. Пусто.

«Ты просто переработал, Ветров» – сказал он себе.

Но в ту ночь, засыпая, он впервые за много лет отчетливо услышал голос Анны, тот самый, из их последнего разговора: «Лёш, ты не понимаешь. Это место… оно зовет».