Философия любви

© Сергей Сорока, 2019

©Интернациональный Союз писателей, 2019

***

Сергей Сорока (Сергей Сергеевич Кротов) родился в деревне Боровиково Алтайского края 1 ноября 1940 года. Читать учился по «Евгению Онегину», так как все «Буквари» и «Родные речи», оставшиеся от старших сестёр, спрятали. Ещё не было и трёх лет, как начал проговаривать стихами. Бабушка поинтересовалась: «Что ты всё бурчишь? Мне хоть скажи». Сергей сказал. Бабушка посоветовала: «Не сказывай отцу». А он и отцу поведал, и получил по пятой точке ремнём, потому как было матерное слово. С тех пор в текстах мат не употребляет. В школу пошёл в 1947 году по личному разрешению директора школы, после устроенного «экзамена»: Сергей прочёл по памяти несколько строф из «Евгения Онегина» и полностью рассказал таблицу умножения. Учился в первом классе одну четвёртую четверть. В 1954 году успешно закончил Боровиковскую неполную среднюю школу и со свидетельством об окончании семи классов поступил в Барнаульское педагогическое училище, успешно закончил в 1958 году. Затем был Барнаульский аэроклуб, Бузулукский учебный центр. В 1963 году закончил Сасовское лётное училище, в 1969 году – Школу высшей лётной подготовки на Ли-2. Работал в полярной авиации, участник ВШЭ-70 (Высокоширотная экспедиция). Всё это время писал стихи, рассказы, повести. Материала хватило на 60 книг, которые изданы с 1993 года по 2018 год под эгидой Центра Интеллектуально-Деловых Людей (ЦИДЛ).

Философия любви

 
Быть достойным – в этом сила
нежности с семьёй в пути.
Жить совместно и красиво –
философия любви.
 
 
Уважать поступки милой,
рядом радостно идти.
Не захватывая силой –
философия любви.
 
 
Восхищаться нежным взором
нам на ветреной Оби.
Волю не давая ссорам –
философия любви.
 
 
Быть нам верными друг другу,
крест взаимности нести
по прямой, а не по кругу –
философия любви.
 
 
Быть внимательными в жизни,
друг у друга быть в чести.
Обходиться без капризов –
философия любви.
 

Святый путь

 
Формула любви простая,
интегралов нету в ней.
Отношения листая,
понимаю счастье дней,
 
 
что прожили с милой вместе,
продолжая святый путь.
Всё по совести и чести,
не меняя ласкам суть,
 
 
продолжаем путь совместно,
восхищаться каждый день.
Ты всегда во всём прелестна,
красоту не скроет тень.
 
 
Так сияй в пространстве счастья,
за собой нас всех веди.
Пусть глаза твои лучатся,
но по формуле любви.
 
 
Помним мы с тобой тот вечер
за калиткой, у реки,
тёплый обдувал нас ветер,
строили с тобой мостки.
 

Души полнятся

 
Юность мчится вновь по строкам,
дарит искренность свою,
и пределов нет по срокам.
Ты, подобно соловью,
 
 
даришь сладкие триоли.
Души полнятся мечтой.
Чётко исполняем роли,
наслаждаясь красотой.
 
 
Принимаем позу «Лотос»,
понимаем роль свою,
разгадать себя непросто
даже в песне соловью.
 
 
Всё скрывается в сознанье
и в мечтаниях двоих.
Не напрасные исканья,
коль родился этот стих
 
 
и поведал Миру в счастье
о любви и о мечте,
вместе чтоб с любимой мчаться
и всегда на высоте.
 

Подметила

 
Поздравила Маша рисунком –
мне Пушкин читает стихи.
Наверное, всё же о грустном,
к чему мы бываем глухи.
 
 
А внук преподнёс мне подарок –
красивый солидный сонет.
Свечи несгоревший огарок
мерцающий дарит мне свет.
 
 
Я вижу в подарках успехи.
Стихий отражённый сигнал.
Мои исправляют огрехи.
И праздник опять засверкал.
 
 
Подметила Оля, при этом
сощурила в ниточку глаз.
Довольна от внука сонетом,
от внучки рисунками в фас.
 
 
Платочек кудрявится синий
и яркий фонарь на столбе.
Не зря занималась ты с ними.
Они благодарны тебе.
 

Пошутили

 
Миновал мой день рожденья,
стало грустно на Душе.
Записал стихотворенье.
Песни смолкли в камыше.
Прошумел камыш, деревья
гнулись в пояс до земли.
В дружбу искренне поверил,
в состояние любви.
Стол накрытый дремлет в кухне,
не зовут меня к нему.
И развесистая клюква
стала ветхой посему.
И подарки обремкались,
примелькались мне они,
и опять зазаикались
озадаченные дни.
За день я узнал, что лучший
и талантливый Поэт,
радость чистую несущий,
гениальней в Мире нет.
 
 
Понимаю, пошутили.
День рожденья – праздник ох!
В нём заканчивают штили,
начинают жизни шторм.
Сделай то и сделай это,
за продуктами сходи,
но нельзя же так с Поэтом
и по формуле любви.
Объяснять всё бесполезно,
нет признания в семье,
установлено железно
 
 
всё, что надо делать мне.
Выполнять беспрекословно
я обязан – в этом суть.
Исчезают мысль и слово,
наступает грусти муть.
Но проходит день – и снова
уважаемый в семье,
обновлённого ждут слова.
По душе такое мне.
И стихи ложатся в ноты,
и поётся мадригал,
начинаются полёты,
о которых я мечтал.
 

Испарилась вмиг

 
Без любви тоска и скука,
без тоски – наоборот,
поимённая наука,
с пониманием народ
 
 
не относится спокойно,
возмущается не зря.
Звёзды высыпали стройно,
испарилась вмиг заря.
 
 
Нам с любовью всё доступно
на просторах тишины,
где показано всё крупно
в измененье старины.
 
 
Без налёта синих патин
и без сколов по бокам,
нет ни гор уже, ни впадин.
Мы идём по облакам.
 
 
А внизу река, в ней солнце
отражается в воде,
весело оно смеётся,
как в рисунке на листе.
 

Мотались

 
С Днём матери оба поздравили,
тобой рождены два сынка.
Воспитаны нами по правилам,
хоть жизнь и была нелегка.
 
 
С тобою в порту мы работали,
мотались семьёй по портам.
Да в общем по Северу лётали,
чтоб легче жилось пацанам.
 
 
О них постоянно заботилась:
то садик, то школа. Без слов
всё лучшее им, чтоб не портилось
к тебе отношенье сынов.
 
 
Олег управляет троллейбусом,
а Толя поднял универ,
его околпачили ребусом.
Так много профессорских стерв.
 
 
Ты им подарила до капельки
любовь материнскую всю!
Они для тебя, Оля, маленьки
и дарят вниманьем весну.
Ты с нежностью к ним обращаешься.
Грубят иногда сыновья.
Им всё в этой жизни прощается,
все шишки летят на меня.
 
 
Мол, их воспитал без достоинства
и мало наказывал их,
смотри ты, какое спокойствие
на лицах блуждает у них.
 
 
Уверен, что всё образуется.
Сынки улыбнутся тебе
той детской улыбкой, почудится,
светлее вновь станет в избе.
 
 
И каждый обнимет и ласково
прижмётся, как в детстве, к груди.
Округа окутает сказкою
по формуле детской любви.
 

Будто в Кремле

 
Жил я весело когда-то
на пустынном берегу.
Так мне хочется обратно
даже в зимнюю пургу
 
 
оказаться на пароме,
где пятёрка лошадей,
и послушать дроби грома
под навесами ветвей,
 
 
под брезентовой палаткой,
где уха кипит в котле.
Всё отделано так гладко,
будто нахожусь в Кремле,
 
 
где блестят со звоном храмы,
золотые купола,
а вокруг пожухли травы,
успокоилась волна.
 
 
Снова стало всё зеркальным
с отражением небес,
перманентно натуральным,
переполненным чудес.
 

Я слышу

 
Я где-то условно упёртый
в невинность осенних листов.
Калач, безусловно, я тёртый
с приличным напором стихов.
 
 
Я жил под горой в деревушке,
а рядом бурлила река.
Воспитывал весело Пушкин.
О том, возгордившись, строка
 
 
поведала Миру, как тайну,
про встречи с Поэтом в мечтах.
Домишко люблю на окрайне,
впечатан навеки в очах.
 
 
Смотрю за обские просторы,
дорогу пробили авто.
Я слышу детей разговоры,
хотя в деревушке пусто.
 
 
Но «Стрелка» на том же всё месте,
кустарник цветёт по весне.
При виде его моё сердце
волнуется, словно во сне.
 

К переменам нет стремленья

 
Над рекой осеннего сомненья
перламутровый туман стоит.
К переменам нет давно стремленья.
Тройка-Русь куда-то ночью мчит.
 
 
Забывается простор над Обью,
что покрыт туманной пеленой.
Кто-то воет по-над ней утробно
той забытою не мной весной.
 
 
Я смотрю на отраженье веток,
что касаются воды листвой.
Сонмы воздвигаются вновь клеток
на арене грубо мировой.
 
 
Здесь моя Отчизна снова в грусти,
отражается печаль в Оби.
Слёзы уж давно мои не льются,
выплаканы мной давно они
 
 
в детстве горьком по родимой маме.
Лишним оказался я в семье.
Не даёт покоя детства память,
до сих пор в страданье этом мне.
 

Досмотреть

 
Белокрылые чайки над полем
закружились опять по весне.
Вероятно, раздольное море
было с волнами здесь? Как во сне,
 
 
волны видятся в море штормящем,
бьются с силой о скалы опять,
в нём земельную твёрдость обрящем,
видят чайки и тихую гладь.
 
 
Вспоминают былую отвагу,
бесконечный свободный простор.
И слагают полётами сагу,
что так радует чайкам их взор,
 
 
оттого и парят в поднебесье
белокрылые чайки с весны.
Нет полей, и растёт мелколесье,
досмотреть им так хочется сны.
 
 
Каждый год прилетают на поле
и за трактором стаей летят,
недовольные горькою долей.
Волны катят, они не шумят.
 

И потрогать

 
Нет желанья никакого
петушиться и страдать.
Где бы подобрать мне слово,
чтобы мысли передать,
 
 
ничего не искажая
на просторах тишины,
голос свой не понижая,
всё воспеть из старины,
 
 
не прошедшего с веками
любопытства у меня.
И потрогать стих руками,
ощутив прилив огня
 
 
на осеннем перепутье
под визгливый стон сосны.
Ничего вы не забудьте,
через зиму до весны
 
 
пронесите мысль с мечтою –
состояться зимним днём
и за горькою чертою
вспыхнуть яростным огнём.
 

Они спокойны

 
Короткое лето в награду
Сибирь получает всегда.
Зимы одолевши преграду,
её омывает вода.
 
 
Вся светится в летнем раздолье.
Озёра и реки, Сибирь,
конечно же, наше приволье,
особый приветливый мир.
 
 
Суровый зимою, а летом
он нежное дарит тепло.
И каждый с любовью ответной.
Сибири с людьми повезло,
 
 
они, безусловно, спокойны,
в молчании равных им нет,
но жизни счастливой достойны,
кто выполнил Божий Завет.
 
 
Однако короткое лето
во благо полям и лесам?
Зимой отдохнут от наветов,
дав волю красивым стихам.
 

На ветру звенят

 
Есть валюта, нету денег,
чтобы золото купить.
Обвалился жизни берег,
и порвалась грусти нить.
 
 
Я отчалил от причала
и наполнил паруса.
Шхуна к осени примчала,
как четыре колеса.
 
 
Золотом покрыты листья,
на ветру они звенят.
Красота недолго длится,
скоро листья полетят,
 
 
словно бабочки, порхая,
забавляя этим нас.
Философия простая,
где осенний длится сказ.
 
 
Веселят простор осенний,
забывая всякий раз
гул ветров, как вздох весенний,
незаписанный рассказ.