Обречённые души: Книга II. Паутина Интриг

– Это не поможет, демонёнок, – куражился Гельдас. Но его улыбка стёрлась с лица, когда Дэрд, превозмогая боль и сбиваемый дрожью с ног, поднялся с колена. Задыхаясь и теряясь в пространстве от истощения, он, нашёл в себе силы встать, опираясь на меч.

– Не будем же затягивать! – грозно заявил эльф и с противным лязгом чиркнул тонфу о тонфу. Точно тени, шагнув из-за сарая, явилось ещё двое ликирианцев. Обнажив тонфы, они готовы были ринуться в бой, но Гельдас, взмахнул рукой в знак того, чтобы они оставались на местах. Жажда боя раздирала загрубелые жестокие ликирианские сердца. Морк, не покидавший разум Даридия, напутствовал ему применить заклинание, предвещая ему неизбежное поражение без его помощи. Но увлечённый тщетным исцелением, злостью и задетой гордыней, Дэрд поздно взялся за магические слова, диктуемые древним духом. И когда он намерился отпустить их с языка, его отвлёк знакомый женский возглас. Полудемон невольно обернулся – незнакомка опрометчиво выскочила из-за угла и, увидев его, истекающего кровью, остолбенела в страхе и замешательстве. Гельдас, колко улыбнувшись, запустил руку под плащ.

– Нет! – исступлённо закричал Даридий, отчаянно бросившись спасать женщину от предстоящей подлости ликирианца, но он не мог сравниться, ни со скоростью ножа, ни с бессилием тела. Несчастная жертва даже не успела ничего понять, как лезвие пронзило её сердце. Губы эльфа растеклись в надменной издевательской улыбке. Даридий в беспамятстве бросился к женщине; едва напряжённые руки разжали рукоять меча, ватные ноги тут же предательски подкосились. Когда полудемон добрался до жертвы безжалостного ликирианца, жизнь с последним вздохом покинула её тело: уста очернил пурпур, кожу оковал парализующий холод. Дэрд заглянул в стекленеющие голубые глаза незнакомки и смахнул застывшие на её щеках слёзы.

– А ведь я даже не узнал твоего имени, – скорбно прошептал полудемон, чувствуя на себе вину. Она давила на него, вынуждала обречённо смотреть на то, как растёт бордовая лужа вокруг тела. Казалось, в этом маленьком тёмно-красном море исчезли все заботы. Единственное, волновавшее сейчас Даридия – горе, что он впустил в свою душу. Смерть невинной потрясла его до онемения. «Она умерла из-за меня» – настойчиво убеждал себя он. Эта мысль, ввинчивавшаяся в мозг, причиняла куда большую боль, чем те раны, оставленные ликирианскими ножами и рьяно напоминавшие о себе каждую долю секунды.

– Это, конечно же, всё очень трогательно, – усмехнулся Гельдас, – но уже давным-давно пора разделаться с тобой! – грозно заявил он, сбросив плащ на землю.

– Ты… – протянул ненавистно Даридий, испепеляя взглядом ликирианцев. – Ты заплатишь мне за это! – почувствовав прилив кровожадной ярости, пообещал полудемон. Жажда неминуемого возмездия и неудержимый гнев придали сил (по крайней мере, дали ощущение этого). Морк пытался дозваться Даридия, но злоба, вызванная горечью утраты, точно отгородила его сознание от древнего духа непроницаемым стеклом.

– В самом деле?! – усмехнулся Гельдас, издевательским оскалом вынуждая противника растратить последние силы. Дэрд, подобрав меч, крепко сжал рукоять, готовясь принять удар. Эльф стремительно бросился в атаку, словно неудержимый штормовой ветер, разрывающий снасти. Изящество и жестокость воссоединились в смертоносном ликирианском танце. Первый удар был отбит – Гельдас отскочил в сторону и продолжил натиск. И во второй раз звякнуло скрещенное оружие. Ликирианец забавлялся со своей жертвой. Тогда Даридий попытался пронзить изворотливого эльфа, но тот легко парировал атаку, и ударил нападающего локтём в челюсть. Защита полудемона была сломлена; клинки как по маслу, скользнули по плоти, оставив жуткую обугленную рану на правом боку. Быстрота и изощрённость, с которой Гельдас выполнил эти хитроумные движения, потрясла бы любого ловкача. Даридий зажал пузырящуюся бордовую борозду, оставленную отравленной тонфой, и сокрушённо опустился на правое колено. Кисть обессилено разжала рукоять вмиг отяжелевшего клинка. Рубец вытягивала последние силы. Ликирианец скорчил раздражительную физиономию и расплылся в триумфальном оскале.

– Насколько это невыносимо – ощущать, как плавятся твои внутренности? А, полудемон? Насколько это больно? – издевательски сквозь зубы процедил эльф, с презрением глядя на врага.

Даридий, издав яростный клич, попытался произнести заклинание, высвобождающее демоническую мощь, но язык словно прилип к нёбу, сознание затуманилось, слова рассыпались, как ворох сухих листьев. Дэрд, жадно хватая ртом воздух, отчаянно потянулся за мечом, но Гельдас с пренебрежительной ухмылкой выбил его из трясущейся руки противника. Затем он по локоть отсёк её и торжественно склонился над поверженным врагом.

– Я обещал, что ты заплатишь мне за это? – язвительно протянул Гельдас, указывая на безобразный шрам на правой щеке. Его слова обожгли злостью. Затем ликирианец приложил тонфу, сверкавшую чёрно-фиолетовыми рунами на лезвии, к кровоточащему обрубку левой руки полудемона. Рана зашипела, как масло и вода на раскалённой сковороде. Синевато-аметистовое пламя вырвалось из-под зачарованного лезвия, обращая плоть в безжизненный иссушенный кусочек угля. Стиснув зубы, Даридий терпел изматывающую боль, не позволяя крику потешить самолюбие врага.

– Я всё равно заставлю тебя закричать! – одержимо произнёс эльф и вонзил тонфу противнику в живот. Дэрд зарычал, ухватившись рукой за наточенное ликирианское лезвие. Отравленный металл, словно языки пламени, начал сдирать кожу с ладони, но полудемон старался не поддаваться муке, а сосредоточиться на голосе Морка. Древний дух упорно пробивался к сознанию хозяина через одурманивающий безрассудной жаждой возмездия туман.

– Слушай, слушай меня! – приказывал Морк, расползаясь по разуму пронзающей пеленой. – Если не хочешь, чтобы тебя порубили на кусочки, чтобы эта женщина не осталась неотомщённой, чётко произноси заклинание, которое я тебе скажу!

– Ки́риш Крáдэс Мóрксэа – медленно отчеканил Дэрд, не разжимая зубов. Слабое карминное сияние вспыхнуло в недрах его глаз, меняя радужку из зелёного в фиолетовый. Зрачки сузились до тонких палочек, пуская во все стороны чёрные веточки трещин.

– Ки́риш Крáдэс Мóрксэа! – повторил Даридий. На этот раз так злобно, что кровь у смертного бы застыла в жилах от страха. Внутри трещин возник рубиновый блеск, который вскоре объял глаза алым свечением. Раны чудодейственным образом затянулись, по венам пробежал тусклый пурпурный огонёк. Эльф, оторопев, попытался вырвать из живота полудемона тонфу, но противник ещё крепче сдавил лезвие, согнув его грани. Ликирианец удивлённо и в то же время разгневанно посмотрел в алые, как огненный закат, глаза своего врага, который неожиданно злорадно надломлено засмеялся. Гельдаса затягивал этот таинственный заколдовывающий блеск демонических очей. Вскоре кровь Даридия начала источать призрачный рваный фиолетовый дым. Внезапно когтистая тяжёлая рука, будто сваренная из железной чёрной чешуи, мощной хваткой сдавила эльфу голень. Ликирианец болезненно сморщился, выхватил из-за пояса отравленный нож и вонзил его по рукоять полудемону в горло. Хватка ослабла, и эльф отскочил в сторону, смотря, как поверженный враг поднимается с земли неведомой тёмной силой. Как будто невидимые руки управляли Дэрдом, точно он безропотная марионетка. От его тела, чёрно-фиолетовыми эфемерными змейками изливался загадочный дым. Эльфы не решались двинуться с места, как будто что-то приковало их к земле, а их души медленно и неумолимо оплетал страх.

Кожу полудемона окутал тёмно-пурпурный эфемерный дым, который быстро обращался в мёлкие чёрно-фиолетовые атласные чешуйки. Даридий вырвал нож из горла и сломал его в руке, точно это был тонкий кусочек льда. Затем раздался безудержный надломленный крик и полудемон, приложив ладони к лезвию тонфы, резко вытащил её из живота. Всплеск крови плавно разделился на капли, которые зависли в воздухе и закружились вокруг хозяина. Когда дым рассеялся, Дэрд оказался облачен в рельефную чешуйчатую броню с заострёнными шипами на плечах, локтях, предплечьях, позвоночнике и икроножных мышцах. Голову прикрывал зловещий рогатый шлем, прочно приросший к мускулам лица и шеи. Не заточенная часть тонфы, которую держал тёмный воин в руке, покрылась чёрным металлом в виде узоров, а рукоять закрутилась тугой спиралью. На ней можно было различить рисунок в виде кричащих испуганных лиц призраков и бьющихся меж собой непонятных созданий, плохо различимых в сумраке нависшей тучи. Такой же жуткий узор, но украшал правое плечо рыцаря, правую грудь и ребро. Он тянулся по правой стороне спины, протягиваясь до задней стороны бедра, обнимая его, рисунок заканчивался на правой голени. Предплечья украшали череды черепов и скалящихся морд. Даридий высокомерно засмеялся. Сухой надломленный слегка лязгающий хохот вырвался из-под мрачного шлема. Голос явно принадлежал не ему. Что-то тёмное и пугающее, вибрировало в его отголоске.

– Тонфу! – потребовал Гельдас у своих соратников, с опаской посматривая на тёмного рыцаря. Как только оружие оказалось в руках эльфа, глаза Дэрда вспыхнули ярким рубиновым огнём. Полудемон раскрыл ладонь, вобрал в неё витавшие в воздухе капли крови и притянул свой меч с земли.

– Готов взглянуть в лицо ужаса? – усмехнулся тёмный рыцарь, наступая на врага. Голос, принадлежавший Морку, взлетел под самое небо и растворился там, точно гром. Каждый шаг Гельдаса наполнило волнение, в колени проникла лёгкая дрожь. Непослушные пальцы породили неуверенность в победе. Эльфы мешкали.

– Ну же, чего ты ждёшь, длинноухий? Боишься поцарапаться? – поддразнил издёвкой Морк, ловко играя оружием в руках. Гельдас разозлился и кивков головы разрешил своим соратникам действовать. Эльфы окружили темного рыцаря, но он даже не обратил на них внимания. Гельдас начал атаку, поддерживаемый залпом из смертоносных ликирианских ножей. Правда, его стремление поубавилось, когда те со звоном отскочили от брони, но эльф не растерял силы, вложенной в стремительный удар обеими тонфами, но, к его удивлению, полудемон отразил удар с такой лёгкостью, будто отмахнулся от назойливой мухи.

– Этого не может быть! – воскликнул ошеломлённо ликирианец, отскочив от врага. По запястьям пробежала болезненная дрожь. Неудача, вызвав у Гельдаса порыв ярости, заставила его вновь броситься атаковать. Но и в этот раз лезвия тонф встретили мощное сопротивление меча Даридия. Враги скрестили оружие, переплелись ненавистными взглядами. В этот момент двое других эльфов незаметно подскочили к тёмному рыцарю и попытались пронзить его со спины. Тонфы со странным деревянным хрустом впились в плоть. Однако вместо крови, из обугленных ран, разливаясь по воздуху таящими языками, исходил густой чёрно-бардовый дым.

Тёмный рыцарь разразился надменным хохотом, толчком отбросив Гельдаса на землю. В следующие секунды вокруг Даридия в грациозном смертельном танце закружилось двое остальных ликирианцев, бессмысленно кромсая тонфами заколдованную броню, от которой, со звоном отскакивало множество рубящих ударов. Полудемон не сопротивлялся; казалось, ему это приносило нескончаемое удовольствие, словно это беззаботная игра, исход которой уже предопределён и был зрим задом наперёд.

Эльфы, ввергнутые в пучину дикой ярости, безостановочно махали оружием, нанося всё новые и новые раны своему противнику, который злобно посмеивался, пребывая в экстазе от их гнева и кровожадности. Всего лишь какое-то мгновение, и Дэрд оборвал атаки врагов оглушительным звоном скрещенного оружия, отчего они, в свою очередь, ощутили парализующую дрожь в предплечьях, заставившую их обронить тонфы. Как будто, часть силы эльфов перетекла к тёмному рыцарю. Нарастающий обжигающий жар охватил ликирианцев, лишая их возможности потешного наступления.

– Крадэс Хорсэа, – прозвучал сухой надломленный хрип Морка. Эти слова освободили раскаленные клубы фиолетового пламени, хлынувшего волной во все стороны, точно дикие необузданные жеребцы, томившиеся незапамятно в неволе. Эльфы в отчаянии кинулись на землю. Когда пламя обратилось в чёрную дымовую занавесь, стремительно растворяясь и взмывая в поднебесье извилистыми нитями, ликирианцы корчились от мучительной боли, сводившей с ума. Сожженными руками они с истошными воплями взялись за обгорелые лица – их глаза расплавились от неистового жара. Под истлевшими плащами и кожаными доспехами чернели, точно раскаленные головёшки, ужасные ожоги. Начавшийся дождь, точно сочувствуя, уменьшил страдания ликирианцев.

Гельдас застыл в смятении, нервно смотря то на приближающуюся зловещую фигуру Дэрда, то на беззащитных изувеченных соратников. Эльф сложил одну тонфу за пояс и снял, обмотанную вертикально вокруг туловища ромбовидную цепь с гарпунообразным наконечником.

– Я ощущаю сладкий аромат твоего страха, кланяйся мне в ноги, эльф! – высказался язвительным приказом Морк, надсмехаясь над тем, как безысходность сеет в его враге панику.

– Предать самого себя и гордость своего народа?! Ты предлагаешь мне утратить свою честь и жить с ядом позора? Никогда! – бесповоротно заявил Гельдас. Поглощённый исступлением, он снова начал атаковать.

Цепь, словно змея, ринулась вперёд, переворачиваясь в воздухе и звеня наточенными звеньями. Тёмный рыцарь ловко увернулся и успел схватить оружие, пролетевшее возле его лица. Эльф почувствовал, как звенья сдавили ему руку и впились в кожу. Хватка полудемона была настолько сильной, что Гельдас, сам того не желая, начал двигаться за цепью, скользя по промокшей земле. Он отчаянно пытался освободиться от собственного оружия, но металл будто бы вгрызся в плоть. Разрубить цепь тонфой не удалось, а жертвовать предплечьем Гельдас не собирался. Собрав всю волю в кулак, он одёрнул руку, избавившись от треклятой цепи, оставив ей на растерзание добротный шмат мяса. Отскочив в сторону, ликирианец прижал к туловищу растерзанное бесчувственным металлом предплечье и вооружился убранной ранее за пояс тонфой. Кровоточащая рана забрала желание бросаться в атаку.

– Прежде, чем я вырву из тебя душу, ты узришь страдания своих соратников! – с упоением пообещал Морк, подступая к обезоруженным эльфам, истязаемых ожогами. Тёмный рыцарь сверкнул глазами и крепко сжал когтями обожженную руку ликирианца. По коже эльфа поползли змеи чёрно-пурпурного пламени, обращая мускулы в пепел. Ликирианец высвободил из горла душераздирающий вопль, от которого его связки лопнули. Даридий отпустил эльфа, тот сокрушённо упал ниц, разбившись, как глиняная утварь.

Тёмный рыцарь пронзил живот второго ликирианца тонфой. Сочившуюся из раны кровь, полудемон будто приманивал рукой и, разбивая её на капли, поднимал в воздух. Безумно хохоча, тёмный рыцарь схватил напуганного до беспамятства эльфа за горло. После этого Даридий вобрал витавшую в воздухе кровь в другую руку и приложил её к груди ликирианца. Вновь пронзительный мученический вопль пронзил окрестности, растворяясь в шуме дождя. Гельдас опустил голову и закрыл глаза, чтобы не слышать этот ужасный крик и не смотреть, как с его соратника облезает кожа. Отбросив в сторону высушенный до хрупкости угля труп эльфа, тёмный рыцарь презрительно ухмыльнулся, говоря так, будто изрекает проклятье:

– Глупая самоуверенность погубит вас, ничтожные твари. Я вырежу таких, как ты, Гельдас, и буду умиротворённо ступать по их останкам!

В этот момент Гельдас убрал с лица прядь намокших волос и, усмирив в душе пыл, с холодной ненавистью посмотрел на своего врага.

– Никогда! – сквозь зубы протянул Гельдас и со свирепым кличем бросился в атаку. Враги вновь сцепились в жестоком яростном танце смерти. Звон металла разносился сквозь ропот дождя, исчезая в мохнатой стене леса. Из раза в раз, недруги скрещивали клинки, выбивая искры из металла до тех пор, пока тонфа ликирианца не разломилась. Такая неожиданность заставила Гельдаса промедлить и стать лёгкой мишенью для тёмного рыцаря. Его тяжёленный кулак с глухим хрустом врезался эльфу в грудь. Дыхание свело, ноги оторвались от земли, тело ощутило невесомость.

Когда Гельдас упал, во рту появился металлический привкус. Эльф перевернулся на бок, зашёлся сдавливающим грудь кашлем и отхаркнулся кровью. В ушах раздражительно звенело. В глазах всё плыло и кружилось. Тёмный рыцарь дождался, когда измотанный противник встанет на ноги, и перерубил ему коленные сухожилия на правой ноге. Эльф беспомощно повалился на мокрую землю, выпустив тонфу из рук. Обвисшая безжизненным куском мяса нога не позволила встать.

Тёмный рыцарь торжественно засмеялся, раздавив сапогом сокрушённому противнику запястье не раненой руки. Потом Дэрд согнулся над ликирианцем, крепко схватил его за промокшие волосы и, приподняв его голову из грязи, грозно спросил:

– Где же теперь твоя напыщенная гордость, а? Я не слышу, ничтожество?!

– Я не сдамся, никогда! – запинаясь, одержимо твердил Гельдас, тщетно пытаясь вытащить свою раздавленную кисть из-под сапога тёмного рыцаря.

– Жалкое зрелище, – с презрением бросил Дэрд, перевернув ногой тело ликирианца на спину. – А теперь я заберу твою душу! – заявил Морк, кулаком пробив Гельдасу грудь и заглянув в его глаза полные панически-страдальческого ужаса.

– Нет! – взлетел под самое небо душераздирающий протяжный крик. В этот самый момент душа – эфемерная кристально-белая дымка с очертаниями своего владельца, вырвалась из разорванной груди Гельдаса и, распадаясь на мелкие тускнеющие ворсинки, утонула в рубинной бездне демонических глаз. Вскоре тело эльфа стало холоднее льда, а кровь очернилась и иссохла. Тёмный рыцарь вытащил из груди мёртвого врага обугленное зачерствелое сердце, которое вскоре размякло под дождём и осыпалось слипшейся чёрной пылью. Дэрд расправил плечи и отозвал тёмный доспех: чешуйчатая броня треснула и начала осыпаться, словно истлевшие листы бумаги.

– Мы победили, – приняв человеческий облик, устало прошептал Даридий. Он всё ещё не верил в происходящее и находился под впечатлением, удивлением и боязнью невероятной мощи Морка.

– Мне нужно восстановить силы, поэтому ближайшие пару недель я буду спать, постарайся не ввязаться в какую-нибудь историю, ибо каждая смерть делает тебя слабее и тем самым уязвимее перед твоей демонической сущностью, – апатично пояснил древний дух затухающим в голове гулом. Дэрд, точно пьяный, шаткой походкой добрёл до тела мёртвой незнакомки. Поскользнувшись, он упал возле неё, и точно на прощание, погладил тыльной стороной ладони её ледяные щеки. Конь сочувствующе ткнулся мордой в плечо хозяина.

– Надо бы схоронить её, – печально посмотрев на своего верного скакуна, произнёс Даридий. Его голос дрожал от скорби, точно задетая гитарная струна на минорной ноте. Конь фыркнул в знак согласия. Тогда мужчина, прилагая все усилия, взял тело на руки и перенёс в дом, аккуратно уложив на кровать.

– Да сотрёт пламя все несчастья с души твоей, – прошептал Даридий и поцеловал умершую в губы. После чего замотал бездыханное тело в простыню и, поджёг его, разбив зажженную керосиновую лампу. Вскоре пламя объяло весь дом, соседи подняли панику, но к тому времени Дэрд по просёлочной дороге утонул в зелёном море смешного леса.

Глава 5

Сибэль тяжело приподняла веки. Лучи солнца, прокравшиеся за деревянные решёта повозки, обожгли глаза. Девушка хотела прикрыть лицо рукой, но железная цепь с увесистым замком крепко, будто клещи, сдавливала её кисть. В ушах стоял надоедливый звон, чрез который едва различался скрип повозок и басистый хохот сопровождающей их охраны. Запах преющего сена резал ноздри. Когда глаза Сибэль наконец-то привыкли к освещению в душной повозке, она разглядела прикованных цепями ещё несколько сидящих девушек. Замученные и избитые они всё ещё спали. Побитое нагое тело прикрывали рваные грязные обноски. Сибэль, что есть сил, дёрнула цепь, которая грузно загремела о железное кольцо, в которое была продета. Раздался предупреждающий стук кованым каблуком сапога по повозке, прямо в то место, куда девушка упиралась затылком. Но упрямая пленница загремела цепями вновь.

– Немедленно прекрати, иначе отведаешь кнута! – огрызнулся извозчик.

Из-за шума очнулась Верлина, лежавшая по правую сторону от Сибэль.

– Что… где мы? – встревожено спросила девушка, немощно шевеля сухими губами. В ответ она получила лишь изводящее молчание и корящий взгляд.

– Почему,… почему ты так смотришь? – запинаясь от волнения, Верлина выталкивала слова из обожжённого жаждой горла.

– Это твоя вина! – с презрением ответила Сибэль, сжав кулаки.

– М…моя? но я не… – растерялась пленница, не в силах от тревоги подобрать какие-либо слова.

– Если бы не цепи, будь уверена, я бы задушила тебя! – язвлено протянула Сибэль. Его голос полнился неподдельной злостью.

– А ну-ка заткнулись, если не хотите получить сапогом по морде! – сердито пригрозил извозчик.

– Только развяжи меня, и я сломаю тебе шею, свинья! – гневно ответила Сибэль, вновь загромыхав цепями.

– Как же ты меня достала, сука! – озлобленно крикнул мужчина, остановив повозку. В следующий момент небольшая решётка отворилась, и в проходе показалось свирепое бородатое лицо извозчика. Свежий воздух ворвался внутрь, разгоняя сонливую духоту. Все пленницы тут же очнулись. Мужчина с трудом забрался в повозку, низкий потолок не давал ему выпрямиться, достал ножик и угрожающе поводил им возле лица Сибэль, смотря в её бесстрашные зелёные глаза. В ответ девушка плюнула извозчику в лицо.

– Ах ты тварь! – вскричал озлоблено он, порезав девушке щёку.

– Чего остановился? – раздался недовольный голос охранника, который быстро шёл к повозке. И в момент, когда извозчик отвлёкся, Сибэль ловко выбила ногой нож из его расслабленной руки, а затем обеими ногами сдавила его шею. Извозчик испуганно начал отбиваться, но девушка не дала ему времени для сопротивления. Раздался противный хруст свёрнутых позвонков, и мужчина бездыханно рухнул к ногам пленницы. Девушки, находившиеся в повозке, в страхе закричали. Шаги охранника становились всё чётче и чётче; он перешёл на бег. Но Сибэль не растерялась. Она разглядела связку с ключами в кармане у мёртвого извозчика, достать которую для неё не составило особого труда. Ключ за ключом, попытка за попыткой и, наконец, замок раскрылся и шлёпнулся на пол.

– Вот если только этот идиот посмел к бабам залезть, я убью его! – ругался охранник, подбегая к повозке.

– Тсс, – прошипела Сибэль, приложила палец к губам. Крики тут же смолкли. Освободившаяся пленница нащупала в сене нож, вооружилась увесистым замком, а затем подкралась к раскрытым решёткам и принялась терпеливо ждать.

– Какого чёрта? – удивился охранник, увидев ватные ноги извозчика. И только он хотел выхватить из ножен меч, как к его голове устремился железный замок. Мужчина, не издав ни звука, точно кукла, рухнул на землю с прошибленным черепом.

– Освободи нас! – умоляющим тоном попросили девушки. Сибэль наугад бросила ключи пленницам, а сама выпрыгнула из повозки и, выхватив из ножен убитого охранника меч, побежала с дороги по мокрой осенней траве вниз по холму.

Командир охраны, настороженный шумом, остановил ведомую им первую в колонне повозку. И как только на глаза мужчине попалась убегающая пленница, вооружённая мечом, он, не колеблясь, взял лежавший подле него лук, быстро вложил в него стрелу и метко выпустил её девушке в бедро. Девушка, ощутив холод металла, болезненно вгрызшегося зазубринами в плоть, оступилась, разжав пальцы, сжимавшие рукоять клинка. Дрожа от изнурительного голода, Сибэль с трудом поднялась на четвереньки и, одержимая неумолимым стремлением к свободе, попыталась продолжить побег. Но кровоточащая рана не могла не напоминать о себе.

– Глупая девчонка! – презренно огрызнулся подбежавший к пленнице высокий худощавый мужчина в чёрно-бордовом кожаном рельефном доспехе волокнистой структуры. Каштановые волосы обрамляли его скуластое лицо, искаженное злостью, а из-под густых бровей пронизывающим гневом сверкали карие глаза. Сняв с пояса кнут из драконьих языков, увенчанный черепом на литой обсидиановой рукояти, расписанной рунами, охранник сжал орудие наказания в своей жилистой руке и яростно ударил им Сибэль. Окровавленный кнут, облизнув спину, независимо вернулся к владельцу, обвив его руку до плеча. Казалось, он был наделён собственным разумом. Девушка пронзительно закричала и обессилено растянулась на траве. От окровавленного рубца повеяло чёрным дымком, который, извиваясь, через несколько секунд бесследно исчезал в воздухе. Как только руны на кнуте вспыхнули алым светом, обноски, прикрывавшие тело девушки, разлетелись в мелкие клочья, оставив на туловище пугающие ожоги. Охранник ухмыльнулся, что-то тихо произнёс, после чего за волосы поволок обездвиженное тело девушки обратно в повозку. Последнее, что почувствовала Сибэль, прежде чем потерять сознание, был грузный предательский звук цепей и холодные руки мёртвого извозчика, с которыми её сковал охранник.

Тишину встревожил говор мужчин. Сибэль тяжело открыла слипшиеся глаза. Чрез решётки лился мягкий лунный свет, разгоняя в повозке мрак, пропитанный зловонным запахом разлагающейся плоти. Перед лицом жужжали надоедливые неугомонные мухи. Девушка хотела приподняться с прелого сена и отпрянуть от смрадного трупа, но её руки были крепко-накрепко связаны цепью с мертвецом. В следующую секунду съёмные решётки затрещали, и в повозку забрался командир охраны. Разбудив Верлину звонкой пощёчиной, он освободил её от гнёта цепей и небрежно выволок из повозки.

– Не брыкайся, – предупредил командир охраны, низким приятным баритоном. Серебристый свет ночного светила предательски осветил красоту женского лица.

– Гм… неплохая девочка, однако, – с отражением похоти в улыбке пробормотал тучный мужчина в балахоне, присматриваясь к привлекательной наготе девушки, позвякивая при этом отягощающими запястья золотыми браслетами.

– Не забывайте, этот товар не для ваших извращений! – предупредил начальник охраны, сердито взглянув исподлобья на торговцев людьми.

– Да брось, Шéреан, никто ж не узнает! – усмехнулся толстощёкий покупатель.

– Крайне неудачная шутка, Лювáр, – сурово бросил поставщик, испепеляя пристальным взглядом.

– Да ладно-ладно тебе, вечно ты мрачный какой-то, – отмахнулся тучный торговец.

– Работа такая… – черство процедил Шереан, скорчив утомлённую гримасу. – Ну, так что, берёте или нет? – с недовольством спросил он.

– Берём-берём, товар знатный, она мне тоже нравиться, – сунув руку промеж ног пленницы, раболепно произнёс второй работорговец – худой мужчина с выглядывающими из-под капюшона чёрными кудрями. В седом лунном блике они напоминали посеребрённые водоросли.

– Она стоит пятнадцать золотых, – пробасил Шереан, скребя ногтями по заросшему густой колючей щетиной кадыку.

– Почему так дорого, Фáльдэр? – насупился толстяк. – Мы же давно друг друга знаем, может двенадцать? – меркантильно улыбаясь, предложил он.

– Пятнадцать и ни золотым меньше! – неоспоримо сказал Шереан, хмуря брови. Улыбка тут же сползла с лица работорговца и он, явно недовольный ценой, бормоча себе под нос ругательства, принялся отсчитывать монеты вместе со своим партнёром.

– Вот, здесь, как и договаривались сто пятнадцать золотых, – ответил, нахохлившись, работорговец, неохотно расставаясь с кожаным кошелём, туго набитым золотыми монетами. Шереан Фальдэр молча принял деньги, в спешке закрыл съёмную решётку и быстро покинул неприятное общество торговцев. Толстяк незаметно плюнул ему вслед и, бранясь, повёл рабов в повозку, одиноко стоявшую на перепутье.

– Куда нас везут? – требовательным тоном спросила Сибэль у командира охраны, заслышав шарканье его сапог о дорожный камень. Он лишь сухо усмехнулся, сохраняя хладнокровное молчание.

Вынырнув из-за могучих плеч холмов, перетянутых щербатой извилистой дорогой, вереница из трёх повозок, обтекаемых лучами полуденного солнца, достигла могучих стен Фивисвэйла. Утонув в их величественной тени, извозчики принялись огибать город, стремясь спуститься с возвышенности к морскому побережью, где вздымались ребристые зубья скал, изрезанные серпами морских волн.

Остановились повозки посреди маленьких скривившихся домиков, хаотично разбросанных по побережью. За ними врезанная в одну из скал высилась башня с бойницами и подъёмной металлической решёткой. Парапеты, выполненные в виде оскаленных драконьих морд, точно зоркие сторожи, неустанно взирали своими каменными бездушными очами на отощавших измученных людей, закованных в кандалы и одетых в рваные обноски. Под гнетущими ударами кнутов, щедро раздаваемых безжалостными надзирателями, рабы на исходе сил дубасили кирками по пластам соли, белыми нарывами, выступавшими на песчаной плоти берега.

– Что-то их с каждым разом всё меньше и меньше,– колко подметил Шереан, спрыгнув с повозки. Крепким рукопожатием он поприветствовал смотрителя рудников.

– Так у них и другие дела есть, – усмехнулся коренастый загорелый мужчина, то и дело, потирая свою козлиную бородку. Его упитанные щёки и широкий нос, клеймённый родинкой на левой ноздре, окрасило спиртное, а пухлые губы растрескались на ветру. В длинных тёмно-русых собранных в хвост волосах усердно пряталась седина. Грозя пуговицам дорогого бурого камзола разлететься в стороны, точно могильный курган, выпячивал большой округлый живот. – Они теперь дороги в городе мостят, – добавил смотритель, отпив медовухи из бурдюка. Этим напитком Луртар Нэлвард (Лурт) порой безмерно любил себя побаловать. – Каков на сей раз товар привезли? – сгорая от нетерпения, надоедливо спросил Лурт. – Есть ли свеженькие киски для развлечения стражи? – не переставал чесать языком покупатель.

– Эх… сколько вопросов, – стараясь не обращать внимания на докучливую болтовню смотрителя, угрюмо вздохнул Шереан, открывая повозки и показывая рабов.

– В этих двух семнадцать работоспособных мужчин. Все они заключённые, пойманные за грабёж, дебош или изнасилование, – объяснил поставщик. Смотритель без стойкого интереса мельком взглянул на представленный товар.

– А здесь у нас кто? – заинтересованно протянул он, увлечённо заглянув в третью повозку.

– Пара бездомных, одна нищенка, другую нашли пьяной возле сточной канавы, пятая за грабёж попалась, ну а шестая за разбой, – отчеканил Шереан, точно долго заучивал.

– Мне все нравятся, а та черноволосая особенно, – довольно сказал Лурт, похотливым взглядом поедая Сибэль.

– Должен заранее предупредить девка опасная, лучше бы не снимать с неё кандалов, – посоветовал Шереан, скрестив руки на груди.