Читать книгу: «Путь.Часть1. Путь к Миру», страница 7

– Замечательно! – недовольно воскликнул я.

Я не знал, зачем родился, а от меня уже ждут свержения существующей власти, да ещё и установления нового вселенского порядка. От этого в голове путаница только усилилась. Захотелось послать всех куда подальше и спрятаться. Но вот только где? Везде, куда бы я ни отправился, желающих убить меня в связи с их выдуманной убежденностью в моем злодействе будет только прибывать. Успевай только от них отбиваться. С каждой новой встречей моя жизнь становилась всё насыщенней и интересней. Теперь ещё и этого посланника искать, и потому придётся снова возвращаться в Хаос.

– А как этот посланник выглядел? – спросил я своих опекунов, чтобы в будущем представлять, кого искать.

– Скорее не посланник, а посланница, – уточнил Вельзевул. – А выглядела она, ну… как дракон, – описал он мне её также неопределенно, как и я хранителя Хаоса.

– Исчерпывающе, – невольно усмехнувшись, поблагодарил я его.

– Извини! Как смог! – наигранно улыбнулся он в ответ, разведя руками.

– Красивая она! Даже очень! Хоть я и ничего не понимаю в драконьей красоте, но она мне показалась именно такой, – впав в некую задумчивость, описал посланницу Люцифер. – Её глаза были как звёздное небо, которое можно видеть в мирах на срезе Сущего. Они глубокие, словно бездна, и невероятно выразительные.

– Что я слышу! – улыбнулся хозяин ада. – Вы случаем не запали на неё, Светоносный?

– Отстань! – отмахнулся Люцифер.

– Твоё описание глаз очень похоже на те, которыми обладает хранитель Хаоса, – произнёс я.

– Кто знает? Может, тот дракон и был этой посланницей, – предположил ангел.

– Это исключено! Хранитель Хаоса никогда не покидает своей обители. Если бы явился именно он, мы бы ощутили тогда всю мощь Хаоса, которая сосредоточена в его ипостаси. Сущее от перемещения столь сильного дракона неимоверно бы колыхнулось, и, возможно, вообще не выдержало! А в момент моей встречи ничего такого не происходило. Однозначно, это был другой дракон, точнее драконица! Ты сам, Люцифер, признал, что в ней присутствовало женское начало, – безапелляционно заключил Вельзевул. – Может у них там, в Хаосе, все с такими живописными и глубокими глазами, – предположил он, усмехнувшись.

– Может быть… – задумался я. – Только теперь искать встречи не только с пророком, но ещё и с вашей драконицей. Кстати, а что за Мир Богов? Уверен, я его неоднократно уже видел: и в своем сне, и в Хаосе при помощи чёрной реки. И каждый раз я чувствовал боль этого мира.

– Верно! – повернулся ко мне Люцифер с вспыхнувшими снова ярким светом глазами. – Нарушение равновесия ощущается, в первую очередь, именно в этих мирах и весьма сильно отражается на их сущности. Потому как они не принадлежат ни Свету, ни Тьме. Они рождены на срезе этих двух столпов и состоят из их обеих материй. Если мы, находясь в мире Вельзевула не чувствуем его боли, так это потому, что ад есть мир исключительно принадлежащий только Тьме, и боли поэтому в нём нет. Она появится, когда начнет разрушаться сама Тьма. Также и с мирами Света. Только они начнут исчезать первыми, погружаясь во Тьму. Ну а та, в свою очередь, сгинет в Хаосе.

После его слов наступило молчание. Каждый понимал, что начнись разрушение равновесия, остановить его будет невозможно. Никто из заговорщиков не хотел терять свои родные миры, а вместе с ними и жизнь.

Светоносный своими рассуждениями только добавил уверенности моим догадкам, что я пришел в Сущее из-за этих миров, находящихся на грани разрушения. Они ещё держались, но, вспоминая их боль, я понимал, что нити, из которых они сплетены, уже трещали от натуги, и чем больше я буду медлить, тем меньше остаётся шансов на их спасение. Но с чего начать? Мысли снова начали спонтанно прыгать и скакать, отыскивая верное решение, как тогда, в Хаосе. Я успокоился, сосредоточившись на Мире Богов, устремив взгляд именно к нему, сквозь пространства. Сделать это оказалось невозможно. Сила, вырывающаяся в месте рождения лавы, где я находился, действительно, была сокрушающей и сметала всё на своем пути, в том числе и моё сознание. Поняв, что пробиться сквозь этот мощный заслон не получится, я попытался пробиться через саму лаву, как во время приближения Люцифера к аду. И мне это удалось весьма легко. По её тончайшим нитям, из которых она состояла, я, как по протоптанным тропинкам, мгновенно достиг этого прекрасного мира.

Сфера ясно-голубого цвета приковывала к себе взгляд чистым, сверкающим сиянием. От неё исходило тепло, от которого веяло покоем. Захотелось взять этот мир в руки и прижать к себе, только рук у моего сознания не было, так как я застыл в царстве Вельзевула, как статуя, устремив взгляд в недра лавы. Я направился в сам мир, и, ворвавшись в него, мгновенно испытал острую, пронзившую насквозь боль. Она сводила с ума. Терпеть её было невыносимо трудно, но, понимая, что только так я пойму, как спасти миры, продолжил проникновение в глубины Мира Богов. В какой-то момент вместе с болью в сознании начали возникать картины. Это были видения, в которых мир показывал весь охвативший его ужас от творившихся деяний. Крики, стоны, ужас истязаемых существ, напоминавших людей, кровь которых мне предложили испить в замке Тьмы, переполняли его. Мир был поглощён насилием, бессмысленными жертвоприношениями, развратом и, что самое поразительное, уничтожением всякого, кто этому противился. Все осмелившиеся восстать против воли жрецов, служивших погрязшим в пороках богам, отправлялись после физической расправы на вечные муки в ад, в царство моего брата. Богов, коим поклонялись, было немало, и каждый из них требовал крови, причём обязательно человеческой. Не гнушались приносить в жертву даже детей! Некоторые живущие в этом мире народы, действительно следовали пути своего начала, то есть Прави, и основой их жизни была справедливость. Но те, кто предался лжи и порокам, оказывались в большинстве. От того равновесие и качалось. Чаша терпения этого мира наполнилась до краёв. И казалось, любая пролитая капля крови невинной жертвы готова её опрокинуть, ввергнув мир во Тьму. Но сильнее всего мир стонал не от боли, сосредоточенной в нём, а от той, что испытывали его порождения, несправедливо находящиеся в аду. Именно этот бесчисленный сонм мучеников терзал мир своими страданиями через невидимые нити, которыми был привязан к нему с рождения. И ко мне сразу пришло осознание того, что надо делать.

Изнемогая от боли, я возвращался обратно тем же путём, что и прибыл. По мере удаления от мира боль ослабевала и практически оставила меня, но её остатки давали о себе знать. Очнувшись уже в теле, я упал, хватаясь руками за голову и издав пронзительный стон, прокатившийся эхом по бескрайним просторам огненного мира.

– Что с тобой? – подхватил меня Люцифер. – Ты был в этих замученных мирах?

– Да, в Мире Богов, – через силу ответил я. – Он показал, что там творится. Я знаю с чего начать свержение заблудших правителей.

Ангел помог сесть, но я провалился в лаву. Она окутала тело, поглотив полностью. Огонь вытягивал остатки боли, словно она была отравляющим мою сущность ядом. Наконец-то, почувствовав облегчение, я снова ощутил в полной мере ипостась и вынырнул из чрева спасительного огня. Посмотрев на Люцифера, затем на хозяина ада, я решительно заявил:

– Мы должны уничтожить ад!

– Совсем ума лишился?! Или ещё не полностью разумом в тело вернулся?! – прорычал Вельзевул.

– Не кипятись! – попытался успокоить возмущенного хозяина ада Люцифер. – А ты объясни! – повернулся ко мне ангел. – Что ты задумал?

– Миры стонут и рвутся от боли несправедливо наказанных в аду мучеников. Поэтому необходимо их освободить, – начал я объяснять, но тут же был прерван своим не на шутку разъярившимся братом.

– И для этого уничтожим весь ад?! Перебьёшься! Не будет этого, пока есть я! – вскочил со своего трона Вельзевул и приблизился ко мне.

– Дослушай! – спокойно ответил я. – Ад надо уничтожить по его сути, а не в буквальном смысле.

– Это как? – кривясь, спросил мой огненный брат.

– Здесь мучаются и страдают не виновные, а неугодные правителям во всем Сущем. Это те, кто воспротивился их воле терзать и насиловать в свое удовольствие. Мы же освободим их и соберём войско, которое и будет сражаться с армиями Тьмы и Света. Каждый из них с радостью встанет в наши ряды, так как это лучше, чем провести вечность в муках ада. Да и несправедливость их наказания будет прекрасным мотивом для мести, которой они всецело предадутся, освобождая свои же миры от тиранов. А твой огненный мир сделаем для наказания действительно виновных, и в частности для тех, кто посягает на равновесие.

– Хорошая мысль, – согласился Люцифер. – А ты рычал почём зря! – упрекнул своего соратника ангел.

– Хочу, вот и рычу! – не успокаивался хозяин ада. – Только меня и так всё устраивает!

– Не лукавь! Тебя это всё далеко не устраивает! – возразил я. – В первую нашу встречу, ты подчеркнул, что в аду слишком много без вины осужденных, и обратил моё внимание на то, как из-за этого нарушается равновесие. Я всего лишь предлагаю изменить твой мир для сохранения Сущего.

– Он прав! Ты и мне об этом говорил, – пришел мне на помощь ангел.

– Какая у вас хорошая память! – успокаиваясь, съязвил Вельзевул. – Хорошо. Убедил. А где мы возьмём столько тел для армии? Здесь находятся только духовные сущности обречённых.

– Тела возьмем в твоём же огненном мире.

– И где же? – уже более тихим голосом спросил Вельзевул. – У меня здесь, кроме лавы ничего нет! – скорчив язвительную гримасу, он приблизился к моему лицу вплотную.

– Вот из неё и создадим новые ипостаси, на подобии твоей. Наши воины станут действительно сокрушающими.

– Верно! – воодушевился моей идеей Люцифер. – А вооружить их мы сможем вполне подобающе.

– Оружие – не проблема. Его по всему Сущему навалом, – махнул рукой Вельзевул уверенный, что в оружии нужды испытывать мы не будем. – Главное – тела.

– Обязательно надо попробовать склонить на нашу сторону всех богов и демонов, кто не доволен нынешней властью в Сущем, – добавил я.

– Слушай, стратег! Это будет очень сложно, – уверенно заявил огненный демон, всё еще пребывая в состоянии гнева от дерзости моего предложения. – Этим склонением мы можем себя раскрыть.

– Рано или поздно все узнают правду. Только сделать это надо будет после изменения ада и создания своей армии.

– Зная своих братьев и сестёр, не уверен, что кто-то захочет перейти на нашу сторону, – скептически заявил Вельзевул. – Их всех всё устраивает. По крайней мере, они это показывают.

– Может, устраивает так же, как и тебя? – предположил я. – Попытаться-то стоит. Не все в стане Света предались пороку. Я это однозначно увидел в Мире Богов. Возможно, и во Тьме найдутся правители, недовольные Князем и его властью, – предположил я.

– Возможно, ты и прав, – согласился Вельзевул, снова усаживаясь на троне, который, как он ошибочно подумал, хотели у него отнять.

– Мне пора. А то какие-нибудь особо любопытные дозорные ангелы смогут обнаружить моё отсутствие. Как соберетесь переделывать ад, зовите меня. Чем смогу – помогу. До встречи! – попрощался ангел и взмыл ввысь.

Сделав пару кругов, он ринулся камнем вниз. Лава разверзлась и, поглотив в себя ангела, захлопнулась. Мы снова остались вдвоем с Вельзевулом, который недовольно крикнул в след Люциферу вместо прощания:

– Конечно, позову! Ломать – не строить! Строители нового порядка, мать!.. – хотел он выругаться, кинув последнюю фразу уже мне, но осёкся, так как мать у нас была одна и та же. – Полетели в мои покои! Тайное собрание закончено. Скрываться уже нет смысла, – буркнул он, продолжая пребывать в гневе.

Глава 10

Покинув собор первородных демонов, Мара поспешила в свои владения. Замок богини смерти находился у границы Света и Тьмы. И внешним видом он походил больше на дворец, чем подчеркивал изысканный вкус своей владелицы. В нём присутствовали и кристаллы Света, стоящие шпилями на вершинах башен, и чёрные валуны, из коих сотворили стены и фундамент. Ворота замка, как и в обители Князя Тьмы, были сделаны из того же чёрного, блестящего камня, славящегося огромной прочностью. Крыши башен и остальных строений были покрыты белой черепицей, не уступающей нерушимостью любому другому материалу. Но главное, что выделяло этот замок из всех других во Тьме, так это деревья, растущие как на его территории, так и вокруг. Они превратили обитель Мары в остров зелени посреди тёмного царства. Видимо, их принесли вместе с почвой по велению хозяйки из миров с границы. Деревья довольно хорошо прижились, благодаря не только кристаллам на вершинах башен, но и светлому столпу, дотягивающемуся со среза Сущего своими лучами до зелёных крон.

Такое близкое расположение обители богини смерти к границе было обусловлено предназначением их владелицы – следить за переходом умерших из Яви в царство теней, в Навь, во всём Сущем, включая и владения Света. Но, будучи порождением Тьмы, её верной слугой она и оставалась. Хотя заметно выделялась из круга первородных демонов своей чарующей внешностью более похожей на ангела.

Сотворивший эту красоту мастер наделил Мару пепельными густыми волосами, волнистые локоны которых водопадом спадали по пышной груди до её округлых бедер, ещё более подчеркивающих тонкую талию. Богиня была высокой со стройными ногами, являвшими собой совершенство, достигнутое выточившим их скульптором живых тел. При взгляде на милое лицо Мары замирало сердце. То ли от её чувственных, слегка пухлых губ, то ли от ясных голубых глаз наступало оцепенение, от которого не то, чтобы двигаться, дышать становилось тяжело. Всем своим невероятно прекрасным телесным сосудом она разжигала внутри каждого испепеляющий душу огонь страсти, сводящий с ума и полностью подчиняющий всякий разум её воле. Попавший в сети этой божественной красоты разум желал лишь одного – испить из этого сосуда. Сделав глоток сокровенного питья, дотронувшись до сочных дурманящих губ, безумец, жаждущий утолить свою страсть, умирал. Так как пил он саму смерть, освобождающую его от бренных оков телесной жизни. Таковым являлся удел прекрасной богини – освобождать. И таковой оказывалась участь каждого счастливчика, оказавшегося на её пути – вкусить истинную страсть и уснуть вечным сном.

Особенное отличие Мары среди порождений Тьмы – крылья, покрытые хоть и чёрными, но всё же перьями. Все демоны рождались исключительно с перепончатыми крыльями, и только она обладала столь явным ангельским признаком, из-за которого многие во Тьме считали её порождением Света, засланным отнимать жизни особо опасных для светлых богов тёмных противников. Но на самом деле эти необычные крылья всего лишь определяли обязанности богини смерти по замыслу Творца не только в мирах Тьмы, но и в Свете.

В подчинении у богини находились как демоны, так и ангелы, помогающие на этом нелёгком поприще. Среди них действовала чёткая и жёсткая иерархия, благодаря чему жатва смерти работала без сбоев. За каждый мир отвечал конкретный демон во Тьме и ангел в Свете. Они, соответственно, подчинялись старшим собратьям. А те уже своей хозяйке, Маре. Всё было подвластно неумолимой и неизбежной длани смерти, даже боги, обладающие бессмертием, так как и им, прожившим вечность, захочется покоя, который они могут обрести с поцелуем прекрасной богини. И так будет всегда, пока есть Сущее, а соответственно жизнь, чьей вечной спутницей является смерть.

Судя по тому, как Мара суетилась, прибыв в свой замок, напрашивался вывод, что она куда-то торопится. В суете своей она была неподражаема. Всё в её руках горело – работа спорилась. Богиня ловко, не прибегая к помощи слуг, навела порядок в своих покоях. Сняв с себя доспехи, переоделась в лёгкое, почти прозрачное платье бирюзового цвета. Это облачение придавало телу загадочность больше будоражащую фантазию, чем прикрывающую наготу, и явно говорило, что красавица ждёт визита никого иного, как своего возлюбленного, который ждать себя не заставил.

Двери в покои богини распахнулись настежь, и в них вошёл громогласный Перун. Не говоря ни слова, он стремительно подошёл к Маре, крепко её обнял и прильнул к влажным, слегка приоткрытым устам. Жадно, как измученный жаждой в пустыне путник пьёт воду, Громовержец начал страстно целовать губы богини. И с каждым поцелуем из него стремительно уходила жизнь. Огонь божественной сути затухал, ноги начали подкашиваться, отказываясь держать могучее тело бога, покрывающееся с каждым мгновением отвратительными трещинами. Плоть, чью жизнь стремительно выпивала смерть, иссыхала. Ещё немного и светлый бог превратится в прах, рассыпавшись на полу опочивальни, а он всё не останавливался, будто желал смерти. В последнее мгновение, почувствовав грань, переступив которую наступает безвозвратная кончина, Мара вырвалась из ослабевших объятий обезумевшего от страсти бога и оттолкнула его на пол. Громовержец неуклюже упал и запрокинул голову. Хрипя, Перун беспомощно лежал не в состоянии даже поднять веки. Но с каждым вздохом, дающимся с неимоверным трудом, жизнь снова возвращалась в божественное тело, и полная Света сущность восстанавливалась.

– Ты когда-нибудь себя убьёшь! – сердито крикнула Мара.

– Возможно! Но если ты любишь меня, то не дашь умереть, – вставая с усилиями на ноги, ответил Перун. – А если не любишь, так лучше я умру от твоих сладких губ.

– Я боюсь! Каждый раз, когда ты так долго меня целуешь, я начинаю думать, что ты ищешь смерти!

– Не могу насытиться твоими губами. Всякий раз, целуя тебя, умираю, но, отталкивая меня, ты возрождаешь главное – желание жить! Жить ради любви к тебе! – уже с мягкой улыбкой на счастливом лице, произнёс бог.

– Ты сумасшедший льстец! – тихо сказала она в ответ и со слезами на глазах обняла своё запретное, но всё же счастье.

– Я соскучился, – прошептал он ей на ухо и, подхватив на руки, положил богиню на ложе.

Он аккуратно снял со своей возлюбленной платье и, бросив его на пол, на мгновение замер. Каждый раз, глядя на поразительную красоту Мары, Перун наслаждался совершенными изгибами её тела и не мог оторвать взгляд. Будто снова, впервые увидел это неповторимое смуглое создание, слегка прикрытое в смущении иссиня чёрными крыльями.

Перед ним лежала дева Тьмы, лишившая покоя сердце бога с того самого момента, когда они случайно столкнулись во дворце Световида. Мара в сопровождении ангела смерти, Азраила, по своим божественным обязанностям посещала чертоги Света. Они уже покидали дворец и шли на выход по главному коридору. Но судьбе было угодно столкнуть их с Перуном, прибывшим с докладом на совет. Богиня смерти не шла, она плыла в белоснежном наряде ему навстречу, словно лебедь средь волн бушующего океана страстей. Страстей, неожиданно закипевших в сердце могучего бога, для которого кроме битв до этого момента ничего в жизни не существовало. Увидев эту немыслимую красоту, порабощённый, он застыл на месте не в силах оторвать свой взгляд.

Азраил, конечно, заметил шок Громовержца, но вида не подал. А вот Мара слегка улыбнулась остолбеневшему богу, чем подарила надежду и дала повод для взятия своей неприступной персоны, славящейся на всё Сущее равнодушием ко всем поклонникам. Только бороться Перуну за сердце Мары не пришлось, потому, как и в её душу тогда ворвалась долгожданная любовь.

Тайно прокравшись в покои богини в первый раз, он не ожидал, что красавица его ожидает и, не сказав ни слова, она впервые одарила Громовержца своим смертельным поцелуем, мгновенно подкосившим бессмертную сущность бога.

– Ты готов умереть, ради страсти ко мне? – спросила она, пристально всматриваясь в глаза своего поклонника, пытаясь найти в них страх перед смертью.

– Да! Только не ради страсти, а любви к тебе! – решительно заявил он и снова уже сам прильнул к её устам, забываясь в пленительных объятиях смерти.

Мара, поражённая таким безумством бога, отстранилась от его губ и произнесла впервые в жизни:

– Я люблю тебя.

Перун подхватил отдавшуюся ему богиню на руки и положил на ложе.

Как и тогда, Громовержец стоял сейчас у ложа и одновременно с оцепенением боролся с желанием наброситься на эту будоражащую привлекательностью плоть прекрасной дочери Тьмы. Не в силах контролировать себя, с легкой дрожью в могучем теле он стал нежно, но всё же иногда с порывами безудержной страсти, целовать прекрасное тело Мары. В ответ богиня тяжело задышала, тихо постанывая, словно теперь из неё выпивали жизнь. Она обняла его руками за шею и, обвив ногами, прижалась к телу своего безумного от любви бога, которого сама же безрассудным и сделала.

– Наша любовь нас погубит! – прошептала она, проваливаясь в забытье от наслаждения.

– Пусть! – ответил Перун, осыпая её поцелуями.

Накрыв обнаженные тела чёрными крыльями, любовники слились, предаваясь неге. В ней оба находили мгновения, наполняющие их жизни беззаботным счастьем. Счастьем ощутить, что есть кто-то, кому ты небезразличен. Кто, рискуя всем, даже своей бессмертной жизнью, готов отдать себя всего без остатка. И они отдавались друг другу, исчезая в коротком миге соития, пытаясь в нём обрести вечность. В мгновения экстаза дворец богини смерти сотрясался от стонов своей хозяйки, сопровождающихся раскатами грома, словно над покоями Мары повисла грозовая туча.

От этих жутких раскатов прислуга замка испытывала всякий раз трепет, так и не привыкнув к голосу Громовержца. Правда после визитов своего громогласного возлюбленного, Мара была всегда добра и приветлива.

Благодаря преданности помощников своей повелительнице никто во всем Сущем не догадывался о безумной страсти, сжигающей любовников. По крайней мере, они так думали. Перед каждым посещением Перуном замок накрывался куполом из крон деревьев, тем самым, скрывая от любопытных глаз не только любовные утехи демоницы и бога, но и сам факт существования между ними связи. Узнай кто-нибудь из правителей Света или Тьмы об их запретной любви, неизвестно чем бы это обернулось. Но эта пара продолжала тайно встречаться, пренебрегая всеми запретами любовных отношений между представителями Тьмы и Света, за нарушение которых следовало жестокое наказание. С чем было связано непонятное вето, никто из верховных правителей не объяснял, да и не собирался этого делать, требуя соблюдать это правило как незыблемое.

Когда продолжительные и не сдерживаемые стоны богини, похожие на завораживающую песнь любви стихли, в замке повисла звенящая тишина. Некоторое время никто из прислуги не осмеливался даже шелохнуться. И только придя в себя, поняв, что любовники на сегодня насытились друг другом, все снова занялись повседневными делами.

Утомлённая, пребывающая в состоянии эйфории Мара лежала на боку, облокотившись на руку, прикрывая крылом наготу своего божественного тела. Постепенно освободившись от пленительных и сладких оков блаженства, богиня перевернулась на живот и, прильнув к плечу любовника, спросила:

– Что мы творим?

– Не знаю. Мы просто живём, – предположил Перун. – А с любовью жизнь наполняется смыслом, только непонятно каким.

– Тебя снова после плотских утех потянуло к размышлениям? – Мара подняла голову и с улыбкой посмотрела ему в глаза.

– Ничто так не располагает к размышлениям о жизни, как твои смертельно нежные поцелуи, – улыбнулся Перун и поцеловал её в губы, от чего лицо бога сразу потускнело, но также быстро приобрело вновь естественный цвет, когда Мара отстранилась.

– Старайся меньше целовать меня в губы! – строго потребовала она.

– Не проси от меня невозможного!

– Я не запрещаю! Я прошу меньше это делать! Я не шучу! – нахмурила она брови.

– Когда ты сердишься, то становишься ещё привлекательней! – отшутился Громовержец.

– Главное – не перестарайся. Иначе привлекательность может внезапно исчезнуть, сменившись гневом. А в гневе я не очень приятна, – улыбнулась она.

Перун покорно умолк, прекрасно зная, о чём говорит богиня смерти, чей лик в ярости заставлял замирать от страха сердца. Мара села на край ложа, подняла своё платье и, надев его, спросила:

– Чем обусловлен твой срочный визит?

– Моей неудержимой страстью к тебе, – не моргнув глазом, слукавил Громовержец, не договаривая истинную причину своего не запланированного прибытия.

Мара, подняв бровь, пристально посмотрела любовнику в глаза и с ноткой недовольства, что ей бессовестно лгут, спросила ещё раз, повысив голос:

– В чём срочность?

– С чего ты взяла, что я тебя обманываю?

– Я не говорила, что ты меня обманываешь! Об обмане обмолвился ты! – всё также с поднятой бровью заявила Мара, превращая постепенно свои вопросы в явный допрос.

– Сдаюсь! – демонстративно поднял руки Перун. – От тебя, богиня, ничего не утаишь!

– Начинаешь правильно, – удостоив своей милой улыбкой, Мара поощрила быструю капитуляцию обманщика.

– Мне необходимо, как можно больше узнать о новорожденном демоне, которого заметили на границе, и понять, как настроены вы, правители Тьмы, на его счёт, – признался Громовержец.

– Это надо тебе или Световиду?

– Зришь в корень по поводу Световида! Только это надо и мне. Я также обеспокоен непонятным рождением ещё одного первородного демона, как и весь совет Света. По пророчеству он является разрушителем. Думаю, вашему Князю он также не угоден, как и нам.

– Князю не угоден всякий, кто хоть немного опасен для его власти. Он ею упивается, как ничем другим.

– Это я знаю. Но мы могли бы объединить свои усилия против этого демона, если он действительно окажется разрушителем Сущего, – предложил Перун.

– Тьма и Свет объединились против всего одного демона! – иронизируя, воскликнула Мара. – Тебе не кажется это абсурдным и смешным?

– Не очень, если вникнуть в слова пророчества! – с укором он посмотрел на свою возлюбленную за то, что она усомнилась в рациональности его предложения.

– Да что вы все на него накинулись?! По моему мнению, это светлые боги и тёмные правители являются разрушителями, – приблизилась Мара к оскорбленному возлюбленному, пытаясь доказать, что Перун заблуждается на счёт новорожденного демона. – Именно они уничтожают Сущее, предаваясь алчности и не находя достатка в том, чем уже владеют. Все миры утопают в крови своих невинно загубленных жителей. И я уверена, что этот, якобы «демон-разрушитель», – скривила она лицо, подчеркивая своё явное недовольство устоявшимся мнением на счёт младшего брата, – пришёл не уничтожать Сущее, а спасать его от вас, богов Света, и нас, правителей Тьмы, упивающихся этой кровью невинных жертв.

– Я не упиваюсь кровью! Да и ты, насколько мне известно, тоже! – начал оправдываться Перун, перебив богиню.

– Я не говорю, что мы с тобой льём кровь! Посмотри вокруг на те непотребства, что творятся вокруг нашими братьями и сёстрами! А мы с тобой, не мешая им в этом, потворствуем и несём такую же ответственность.

– Мне, что теперь, объявить им войну и призвать к ответу!?

– А почему бы и нет? Грядут времена, когда надо будет принять какую-то сторону. Или ты с теми, кто разрушает Сущее, или против них! – заявила Мара.

– Я, конечно, против разрушителей! Но только являются ли они действительно разрушителями? Или может он всё-таки один, твой новорожденный брат, пришедший уничтожить всех этих негодных правителей и вместе с ними само Сущее, что их породило. А может они все разрушители! Так давай, организуем ещё один лагерь, который будет против всех сразу!

– Не надо ничего организовывать! Всё само организуется! Дай только время! Князь уже попытался убить новорожденного демона!

– Ого! – удивился Перун. – Но попытаться – это не убить.

– Демон оказался не так прост. Это он чуть в итоге не убил Князя, да ещё в его змеиной ипостаси.

– Однако! Как это произошло? – любопытство стало одолевать светлого бога.

Мара поведала в подробностях, что произошло в замке Князя. Перун слушал внимательно и не перебивал. Иногда его лицо выражало удивление. Особенно бога поразила лава, защитившая демоническую оболочку. Когда богиня закончила, Громовержец задумчиво произнёс:

– Не могу понять, зачем Тьме уничтожать своего сына? Я, конечно, давно подозреваю, что Тьма и та, с которой вы все, первородные демоны, общаетесь, разные сущности. Но зачем ей смерть демона?

– Не знаю, – печально ответила Мара. – Но именно такой неожиданный поступок вынуждает меня с тобой согласиться по поводу разных сущностей. Быть может, она чувствует опасность для себя с его стороны.

– Демон – исключительно порождение только Тьмы. Значит та, что пыталась его уничтожить, не Тьма. Но кто тогда? – задал вопрос светлый бог скорее себе, чем богине смерти.

– Не знаю. Но думаю с рождением демона столь неугодного всем власть имущим скоро эта тайна будет раскрыта. Конечно, если ты прав в своих предположениях, – заключила Мара.

– Как ты думаешь, Князь пойдет на объединение со Световидом в борьбе против младшего брата? – сменил тему Перун.

– Думаю, после своей неудачи он может на это пойти. Но его душа даже не потёмки, а сама Тьма. И угадать не возможно.

– Хорошо! Расскажу обо всём этом совету, а они пусть думают и принимают решение, – сказал Перун, покидая ложе и надевая доспехи. – Я, по крайней мере, в сговор с Князем вступать не собираюсь! Ты не могла бы мне устроить встречу со своим младшим братом?

– Зачем? – у Мары от удивления поднялись брови, от чего её лицо приобрело детскую забавность.

– Грядут времена, когда надо выбрать сторону, – повторил он её слова и взглядом дал понять, что не шутит.

– Я попробую, – пообещала богиня. – Но обещай, что без глупостей и всякой бравады, чтобы померяться силой! Один уже померился! До сих пор, наверное, раны зализывает!

– Ты за меня переживаешь? – чуть ли не мурлыкая, сказал Перун, обнимая возлюбленную за талию. – Чертовски приятно!

– По лбу хочешь? – с наигранной серьёзностью спросила Мара.

– От тебя приму любое наказание, богиня не только смерти, но и моей любви, – продолжал напевать ей на ухо Громовержец.

– Я серьёзно! Обещай! – крикнула Мара, вырываясь из его объятий.

– Да чтоб мне гореть в аду у твоего огненного брата, Вельзевула! – улыбаясь, пообещал Перун.

– Там ты с ним и встретишься. Вельзевул стал опекуном нашего младшего брата и сейчас тот находится в его владениях.

– Хорошо! По мне, так я готов встретиться хоть в замке у Князя. Забавно было бы на него посмотреть после такой оплеухи, – не прекращал улыбаться Перун.

– А вот об этом никому рассказывать не надо. Князю это очень не понравится. И он сразу начнет разбираться, кто из первородных демонов проговорился.

– Согласен. Тогда расскажу о произошедшем в замке только Световиду. А совету лишь доложу, что есть возможность встретиться с новорожденным демоном.