Секьюрити номер тринадцать, или Дневники «топтуна»

И началось… То в один магазин заедем, то – в другой, и везде одно и то же – пьянка, пьянка, пьянка. Васин весь на нервах.

– …Да, что ж это за дурдом?! Люди дома праздник отмечают, а я, как проклятый, по объектам мотаюсь. Думал, тебя в Стукачиху отвезу, того – на другой объект, и – всё, поеду домой. Чёрта с два! Как бы до ночи не пришлось мотаться…

А тут у него ещё со здоровьем не заладилось. Неделю назад в платной клинике удалял зуб, заплатил очень даже приличные бабки, а коновал-зубодёр умудрился занести в рану инфекцию. К тому же, когда выдирал зуб, повредил мениск челюсти. На следующий день от боли Васин концы чуть не отдал. Дня три промучился с распухшей щекой и температурой под сорок. Сейчас, вроде бы, щека опала, но десна, распухшая до сих пор – есть невозможно. И это называется – столичная медицина?!! Да у нас в Ступково, в провинциально-захолустной районной поликлинике, в сто раз лучше лечат. Руля от посёлка к посёлку, Васин ругается:

– Ну, вот, где? Где набраться хороших кадров?!

Ну, как это – где? Они там, где их устраивают условия. А в «ЛОМ» идёт контингент из тех, кто в хороших местах не сгодился. Разве не так? Васин кивает: это точно… Но в «ЛОМе», всё решает гендиректор, который так не думает. Раз дыры пока ещё удаётся затыкать, и двуногие «затычки» всё ещё находятся, значит, всё нормально.

– …Только это, конечно, не для обсуждения где-нибудь, и с кем-нибудь! – напоминает он.

Само собой! Виталька рассказывал, что Васина в «ЛОМе» кто-то усердно выедает. Удержаться ему пока что ещё удаётся. Но, говорят, дела его плохи – сожрут, скорее всего, очень скоро. Хотя, как начальник отдела, у охранников он на хорошем счету.

И вот она, эта самая Стукачиха. Здешняя «Удача» размещается на первом этаже девятиэтажки. Она занимает его большую половину. Остаток этажа занят другим магазином, который называется «Забегай!» Уже в ночной темноте (промотались с Васиным около пяти часов!) входим в магазин. На улице идёт мокрый снег, пол в магазине тоже в снегу – ногами натаскали, покупатели мокрые…

Прямо от порога вижу, что внутреннее устройство магазина дико кретиническое. Жуть и кошмар. Простенками он, фактически, разделён на три части. Кроме того, вдоль основного зала тянутся два ряда прямоугольных «колонн» метр на два каждая, из крашеных древесно-стружечных плит. Надо понимать, в них спрятаны коммуникации, идущие в квартиры жильцов на верхних этажах (водопровод, канализация, и т.п.) Из-за этого видимость в магазине никакая, обзор очень ограниченный, проще говоря, тут созданы идеальные условия для крадунов. Тут и пяти охранников не хватит, чтобы всё держать под контролем. Куда я попал?! Дайте мне кило стрихнина!

Напротив касс, вдоль глухой стены – длинный стол, прислонившись к которому стоит мужчина среднего роста, лет пятидесяти, в униформе «ЛОМа». Увидев Васина и меня, идёт нам навстречу. Здороваемся, он представляется:

– Пётр!

Расспрашиваю коллегу о причинах его трений с ККП. Он машет рукой – полная идиотия и кромешный мрак! Здесь он уже две недели, и за это время не единожды убедился в том, что здешний особист – редкостный экземпляр сопливого недомыслия с непомерными амбициями и идиотическими замашками («я начальник – ты дурак!»).

– …Может у тебя терпения будет больше, чтобы сносить всю его дурь?.. – жмёт он плечами. – А с меня довольно.

Щас! Как бы моё терпение не кончилось ещё раньше. Буду я терпеть наезды всякого полоумного остолопа! Пару дней посмотрим, а потом можно и переиграть – потребовать перевода на другой объект, пусть даже и на полную вахту. Пётр показывает мне место проживания. Это кабинет ККП с монитором камер наблюдения. Там раскладное кресло, подушка, одеяло. Бытовой отсек в грузовом терминале. Идём туда. Там холод, почти как на улице. Малюсенькая столовка, где ни газовой плиты, ни электроплитки. Здесь только микроволновка. Круто! И как же на ней обед варить? Ё-моё! Это же каменный век! Бытовые условия даже в Чихалове в сравнении с этими – свет в окошке! Ну, Васин! Ну, и «удружил»!

Как я понял, послушав то, что рассказал Пётр, чихаловский «особист» Юрка и тамошняя система контроля персонала – можно сказать, образец доброты и благопристойности. А тут… Это, просто какой-то тюремно-концлагерный режим, при котором всё, без остатка, чуть не каждый вдох-выдох – только под видеокамерой. Возвращаемся в зал, Васин о чём-то разговаривает с молодой женщиной в офциозном костюме. Пётр вполголоса поясняет, что это – директор магазина Нина Анатольевна Ульева. Женщина, в целом, неплохая, но достаточно жёсткая. Рядом с ней молодой мужчина. Нет, это не ККП, а один из замов Ульевой, Вадим Рябов. Особиста, его зовут Антоном Малюхиным, сейчас здесь нет – уже смылся домой. Он не из тех, кто готов рвать жилы на работе. Он больше любит жилы тянуть из других

Знакомлюсь со здешним начальством. Вопросы ко мне стандартные – сколько отбыл вахт, сколько задержаний, и тому подобное. Рассказал. Ульева выслушала мои ответы и, скорее всего, расстроилась. Надо думать, она ждала некоего охранника-супермена, который в день выдаёт по сотне задержаний. Но Васин, который это тоже заметил, поспешил сделать мне кое-какую рекламу:

– …Алексей – работник неплохой, стопроцентно трезвый, ответственный, физически крепкий мужик. Вон, в кадухинском «Купи!» алкашей и наркош выкидывал в момент – труса не праздновал. Так что, порядок обеспечит не хуже Петра.

Это местных малость утешает. Подошёл Пётр со своей сумкой. Они с Васиным отбывают, а я иду с Вадимом смотреть отделы. Как же они тут сквернотно устроены! «Алкашка» длинным аппендиксом тянется вдоль наружной, глухой стены метров на двадцать, посередине её разрывает сантехническая «колонна», а чуть дальше она делает «ступеньку» вбок, из-за чего не просматривается целиком на всём протяжении. Камера наблюдения, которая установлена в дальнем конце отдела, загорожена висящим под потолком аншлагом. Говорю об этом Вадиму: убрать бы! Он отмахивается – не усложняй!

Колбасы и сыры размещаются с другой стороны зала, в отдельном помещении. Туда от «алкашки» бежать не меньше минуты. За это время в обоих отделах можно «прихватизировать» всё, что угодно. Ну и объектик мне достался! Вадим рассказал, что у Петра за две недели работы было всего одно задержание. Это и неудивительно! Вернее, очень даже удивительно: в таких условиях вообще едва ли кого задержишь.

Неожиданно к нам подходит какой-то стручок лет двадцати пяти, ростом повыше меня, с несколько округлыми жестами и манерами, хотя из себя он, явно, силится изобразить брутала. Мордочкой очень похож на чудилу-палача из фильма-сказки «Три толстяка». Манерно поздоровавшись (как будто этим сделав мне большое одолжение), он представляется:

– Антон Олегович Малюхин, контролёр качества продаж. Вы новый охранник?

Подтверждаю, что именно я охранник и есть. Он тут же с места в галоп начинает инструктаж. Талдычит, примерно, то же самое, что и Юрка: ни с кем из сотрудников – никакой лирики, на всех «стучать», быть трезвым и т.д, и т.п. Кончив свой трёп, быстренько сматывается. Теперь уже сам обхожу торговые залы. Попутно знакомлюсь с персоналом. Большинство, похоже, люди нормальные, но есть и довольно-таки занозистые. И если директоршу при знакомстве интересовали задержания, то первый вопрос кассирш:

– Вы служили на флоте? Как здорово! Пётр Николаевич был офицером, он за нас всегда заступался. Вы – моряк… Теперь у нас снова надёжная защита!

Хм… Назвался груздем – полезай в кузов. Надел тельняшку – соответствуй! Ну, куда денешься? Буду! Как говорится, линкор пропьём, но флот не опозорим!

Время – девятый час. Появляется Вадим. Он уведомляет, что сейчас я должен с ним снимать деньги с кассы. Снимать будет он, а я обязан находиться рядом, как охрана. Потом его надо сопроводить до кабинета, где он запирается для пересчёта. Минут через двадцать прибывают инкассаторы. Их я должен записать в специальный журнал. Да-а, уж, не скучно тут!

Позвонил Виталька, интересуется, как у меня дела на новом месте. Как дела… Да, как сажа бела! Рассказываю ему об особенностях стукачихинскогй «Удачи». Он в обалдении. До него вдруг доходит, что его объект, в общем-то, не так уж и плох. Он мне сочувствует, но даже по его голосу можно понять, как у мужика в момент поднялось настроение. Ну и ладно, хоть кому-то теперь будет хорошо!

Десять вечера. Выпускаю последних покупателей, дверь закрываю. По одному подходят сотрудники, под камерой показывают мне сумки. Малюхин в своём инструктаже уж очень упирал на то, что сумки я должен проверять с особым пристрастием. Типа того: если на записи он увидит, что сумки я проверял тяп-ляп, то будет считать, что я потакаю воровству. Помнится, я его спросил: а он не допускает, что эти люди не крадут? Просто: не крадут, и всё! И не потому, что я их буду проверять, а потому, что по своей натуре они не воры.

Он на меня посмотрел, как на ненормального: как это люди – и могут быть не воры?!! И снова начал блеять про «самый жёсткий и придирчивый контроль за каждым». Ёшкин кот! В какой же недобрый час появилось на свет это антропологическое недоразумение, эта пародия на человека?! Поэтому при проверке сумок кассирш я малость покомедничал с «пристрастной проверкой» всего и вся, утрированно изображая запредельную дотошность. Девчонки сразу же поняли в чём дело, и хихикали в кулачок, косясь на камеру.

Но и это ещё не конец рабочего дня! Вадим сидит в директорском кабинете, чего-то там опять считает, подводит какие-то балансы… Пользуясь моментом, бегу в столовку, в стеклянной кастрюле в микроволновке варю рисовую кашу. Получается что-то полусъедобное, но и это, с учётом ситуации, неплохо. Ближе к одиннадцати Вадима выпускаю, запираю дверь, теперь я здесь один. После ужина включаю внутреннюю сигнализацию и – отбой! Ну и денёк! Ну и объект!

Четвёртое января

Эх, и «повезло» же мне! Эх и «повезло»! Вчера, третьего, утром встал без будильника в шестом часу утра. Кое-как приготовил завтрак. Потом до начала работы решил постираться – вечером от усталости валился с ног, было не до стирки. Только вот, где стираться? Разве что, в раковине рядом с туалетом? Ну, рубашку кое-как в ней постирал. А где сушить? Повесил на двери столовки. Тут же возник вопрос: а где погладить чистую? Приспособился гладить на кресле. Когда ближе к восьми пришли кассиры, спросил у них, нет ли здесь душа. Душ, говорят, есть, но он расположен в грузовом терминале, где холод собачий. К тому же, кабинка душа завалена мешками и коробками с товаром. Совсем «весело»! Да за две недели без помывки тут можно и грязью, и коростой зарасти.

Народу с утра пришло немного. Как и везде, энная часть внимания на нового охранника. Без конца курсирую между «алкашкой» и сыром с колбасой. Заодно прошу и кассирш посматривать на приходящих покупателей. Вдруг среди них окажутся те, что уже засветились на кражах? Здесь, в отличие от Чихалова, о распечатках с портретами крадунов никто не побеспокоился. Да и кому беспокоиться? Этот хлюст Антоша, что ль, будет напрягаться?

При первой нашей встрече он уведомил, что каждое утро ждёт моего звонка с сообщением об обстановке в магазине. Мне, конечно, это не понравилось очень, но пока что напрягать обстановку я не стал. Прямо в магазине положил через имеющийся здесь платёжный терминал стольник на телефон. Десятка тут же улетела за комиссию – круто! Позвонил Антохе, ещё двадцатник долой. Похоже, у нас сотовые операторы разные, поэтому и такой грабёж. У меня сейчас безлимит, даже домой звоню, по сути, «на халяву». А тут – на тебе! Новая статья затрат, чёрт бы её побрал!

Созвонился с Васиным, попросил в следующий его приезд привести аванс на питание – деньги уже почти все разошлись. Вчера же состоялась и моя первая встреча с местным алко-«бомондом». После обеда народу в магазине заметно прибавилось, и где-то часа в два завалили двое длинных, но тощеньких «фитилей», обоим за тридцать, судя по морде – «алконавты», как видно, мучимые похмельем. Я как раз шёл от деликатесов к «алкашке», и засёк их прямо на пороге. Решил присмотреть, что и как будут брать. А они – нет, к товарам не пошли, вместо этого у стола напротив касс затеяли толкотню. На весь магазин гыгычут, задевают покупателей. Ну, я тут же иду к ним, и предлагаю безо всякой дипломатии:

– Если за покупками – берите, если валять дурака – курс на улицу.

Они тут же обороты сбавили, переглядываются. Один из них, лопоухий такой, резюмирует:

– О, Гриш! Какой строгий дядя!

Второй, ростом пониже, подначивает его:

– Прямо, как твой батя! Помнишь, как он тебя гонял за двойки в школе? Мало, видать, гонял… Мало!

Лопоухий жмёт плечами:

– А если бы много гонял?

– Не квасил бы так, как сейчас квасишь.

Уточняю:

– А сам-то ты не пьёшь? Я так понял, вы оба пришли за «лекарством»?

Гриша несогласно мотает руками:

– Ну, я употребляю, но в запои не ухожу как Олег. У нас сейчас спор был – что брать. Я предлагаю взять полторашку пива, и всё – мне завтра на работу, а он ещё и беленькой хочет. А вы бы что посоветовали?

– Думаю, пива вам хватило бы «выше крыши».

Когда парни, взяв пива, выходят на улицу, ближняя ко мне кассирша Лариска кивает им вслед и комментирует:

– Этот Олег тут постоянно околачивается. Так-то он, вроде неплохой, но спился уже донельзя.

Конец вчерашнего дня выдался неожиданно людным. Народу к вечеру припёрло даже больше, чем второго. Пришла целая компания местных цыган – мужики и их жёны с ребятишками. Сразу подумалось: ну, теперь держись! Но кассирша Нелли успокоила – тутошние цыгане у них не крадут, ведут себя пристойно. И в самом деле, в магазине – ни суматохи, ни галдежа, ни толчеи. Женщины выбирают покупки, мужики перед кассами что-то обсуждают. Что заметил – все цыганки в дорогущих шубах, в золоте, мужики – в коже, велюре, в каких-то суперских шапках (скорее всего, из бобра).

И тут заходят двое, судя по всему, муж и жена. На лицо русаки, но морды – хитрющие-прехитрющие. И давай они рекламировать цыганам олимпийские рубли, соловьями заливаются, расхваливают, будто на такие рубли в Сочи можно всё, что угодно купить. Типа того, на двадцать тысяч олимпийских рублей там можно запросто купить квартиру, стоимостью в миллион, а то и полтора «лимона» обычных денег.

И, что бы вы думали? Цыгане заинтересовались, начали кошельки доставать. Обалдеть! Похоже, это был первый в истории случай, когда нецыгане пролохотронили цыган.

Снова появился тот самый Олег. Сунулся в отдел спиртного, но я его остановил – поздно. Притулился он к столу и начал горемычиться: и погода паршивая, и жизнь никуда не годится, и люди – жлобьё сплошное… «Ну, вот, – думаю, – ещё один нашёл во мне «жилетку», чтобы в неё поплакаться…»

Незадолго до закрытия привалила сопливая компания – пятеро девчонок. Зелень из зелени – иным лет десять-двенадцать. На улице настоящая ночь, рядом – большая трасса, по которой круглосуточный поток транспорта, и кто там только не ездит?! А они за покупками. О чём думают их папашки-мамашки? Где их голова?

Предупредил этих «мелких», чтобы с покупками поторапливались – скоро закрываемся. Девчушка, что первой затарилась, на улицу выскочила, и тут же забегает обратно. Что такое? Глянул через стекло – свора собак, да крупные такие. Перед самыми дверями ошиваются. Ну, вышел я на крыльцо, турнул их, эта пигалица бегом к своему дому. Минуты через две остальные вышли, и тоже стоят, прижавшись к двери – опять собаки. Полукругом стали, и не пропускают. Пришлось опять выходить на улицу. Главное, невдалеке трое местных мужиков покуривают, о чём-то треплются меж собой, и ни один даже не подумал ребятишек подстраховать. Да, «отзывчивые» кадры тут водятся, нечего сказать…

Вчера опять лёг в двенадцатом часу. Ольга, второй зам директора (или МТЗ – менеджер торгового зала), деньги раза три пересчитывала. Что-то там у неё не сходилось…

А до этого, днём она объясняла мне процедуру списания просрочки – оказывается, в этом магазине я обязательно должен присутствовать при пересчёте списанного товара. Ну и «за жизнь» разговаривали. Ольга рассказала, что ККП Антоху терпеть не может. Она замужем, у неё двое детей, а этот недоделок начал искать способы чем-то её прижать, чтобы она поддалась на его притязания. Ну, понятно, какого свойства. Она хотела, было, увольняться, но директорша об этом узнала, и дала «особисту» хорошего «дрозда». От Ольги он отвязался, но зло на неё затаил. Теперь постоянно ищет, чем бы и как бы ей подгадить.

Кстати, вчера он что-то так и не появился. Занятный случай! Это что за контролёр-заочник? Ольга говорит, что Антоха у старшего ККП Шмагуна на хорошем счету (это благодаря чему именно, он оказался в фаворитах?), и поэтому наглеет вовсю. И ещё интересный момент, по части стукачихинских «стукачей». Когда мы с Ольгой разговаривали в грузовом терминале (она показала точки перегрузки просрочки, что, куда и как грузчики должны вывозить), вдруг замечаю: невдалеке, как бы невзначай, прокурсировала кассирша Марианна Владимировна (она из «занозистых»). Глазами нас, прямо, ела – уж так ей было интересно, о чём это мы разговариваем. Потом ещё раз прошмыгнула. Через минуту – ещё раз, причём, с многозначительно-ехидной ухмылочкой. Ну, теперь, похоже, надо ждать серии сплетен про «роман нового охранника и зама директора».

А вчерашним же вечером у нас с Антохой впервые заискрило. Уже в двенадцатом часу, когда Ольга уехала домой на такси (кстати, и кассирш, и её саму я провожал прямо до машины – год назад на кассиршу Лариску было нападение какого-то наркоши с ножом), мне позвонил Антоха. И с ходу, очень даже хамски начал орать:

– Ты почему мне сегодня вечером не отзвонился? Мне сколько раз тебе об этом говорить?

А я и в самом деле вечером звонить не стал – очень-то нужно! Утром звонок, вечером звонок, набегает больше полтинника. Так ему об этом и сказал.

– …У меня лишних денег нет, и я не столько много получаю, чтобы трепаться по телефону. Сам на работу приходи, и сам смотри. А я к тебе в лакеи не записывался.

Он, бедный, от неожиданности аж захлебнулся. Скорее всего, в таком тоне с ним ещё ни разу не разговаривали. Потом заголосил, как будто ему ухо дверью прищемили:

– Ты, вообще, сообража-а-а-ешь КОМУ это говоришь?! Ты соображаешь?!! Да я тебя завтра же оштрафую тысяч на пять! Ты домой вообще без копейки уедешь!!!

Я ему, всё так же, спокойно, втолковываю:

– Плевать бы я хотел на твои страшилки. Повторяю, ещё раз: за свой счёт звонить не буду. Я работаю не для того, чтобы ублажать всяких бездельников.

И совсем выключил телефон. Сегодня утром, часу в восьмом, созвонился с Васиным. Рассказал ему, что за «тёрки» у нас с Антохой, и поставил вопрос ребром: с этим зарвавшимся придурком работать не желаю. Готов рассмотреть любые варианты дальнейшего сотрудничества с «ЛОМом» – хоть в «Купи!» пойду, хоть во «Вкус», хоть ещё куда. А уж если бы предложили что-то наподобие места работы, куда перевели Джафара, то я бы вообще считал это подарком судьбы.

Васин даже заохал – не ожидал, как видно, что наши с Антохой отношения испортятся так скоро, и порекомендовал горячку не пороть. Заодно уведомил, что про штрафы ККП пусть и не заикается – у него таких полномочий не было, и нет. Да и докладывать ему по телефону необязательно. Он, и в самом деле, сам должен отбывать на работе положенное время. Ну, что ж… Раз такое дело – всё «хо-кей». Тогда я со спокойной душой буду посылать особиста в одном, всем известно направлении. Пусть попсихует. Мне от этого ни жарко, ни холодно.

Ближе к девяти Антоха появился. Идёт – как пишет: весь выкручивается, выдрючивается и выкаблучивается (ну, копия алкаша-«чечёточника» из Кадухина). Уж, бедный, и не знает, как покруче изобразить своё «величие» и «значимость». Увидел меня и, не здороваясь:

– Ты себе что тут позволяешь?! Кто ты такой, лимита? Я тебя быстро поставлю на место! Ты у меня на цыпочках будешь ходить, лимита!

Он верещит, а меня смех разбирает. Я смеюсь, а он ещё больше злится. Орёт:

– Давай, зайдём в кабинет, я тебе покажу, кто и что обязан делать, кто и что должен выполнять!

Ну, пойдём, пойдём, посмотрим. Он давай рыться по разным папкам и скоросшивателям. Руки и губы трясутся, бумажки рассыпаются. Достал чистый лист принтерной бумаги и суёт мне:

– Пиши объяснительную!

– Кому? Тебе?! Не вижу смысла. Кто ты такой? Мне ты не начальник. Так что, зря не пыжься – и не подумаю чего-то там писать.

Он побагровел, снова начал рыться по папкам. Наконец, нашёл компьютерную распечатку какого-то приказа.

– Вот, читай! Читай, читай…

Читаю… Да, если верить написанному, то охранник в этом магазине, прямо, почти как раб египетский – всем что-то должен, всем чем-то обязан… Смотрю, кто автор этой бумаги. А она, оказывается, подписана им же самим. Отдаю ему обратно эту бумажку и спрашиваю:

– Ты меня, что, за идиота принимаешь? Свои сочиняйки – себе оставь. Повторю ещё раз: для меня ты – НИКТО! И приказывать мне не имеешь никакого права. И любые написанные тобой бумажки для меня – тьфу! Так же, как и эта.

Он глаза выпучил, затрясся, изобразил такой вид, будто, прямо-таки, готов с кулаками на меня накинуться. Но я его сразу же остудил:

– Только дёрнись! Про меж глаз так выпишу, что мало не покажется. Тебе, похоже, морду ещё ни разу, как следует, не били? Зря! Тогда, может быть, вёл бы себя куда скромнее, а не как зарвавшаяся дешёвка.

Он визжит:

– Вон отсюда!!! Я видеть тебя больше не желаю! Сейчас позвоню Шмагуну, чтобы тебя вообще с этой работы выкинули!

Не говоря больше ни слова, изображаю ему фигуру из трёх пальцев и, как ни в чём не бывало, выхожу из дежурки. Нос к носу сталкиваюсь в коридоре с Ульевой. Здороваемся. В её голосе и на лице крайнее удивление. Скорее всего, она слышала наш разговор и ошарашена им донельзя. Такое впечатление, что я покусился на нечто ужасно великое и почти святое. А может, просто показалось? Она, как рассказывали девчата, от этого охламона тоже не в восторге.

Выхожу из административного отдела в торговый зал, всё внимание кассиров в мою сторону. Прямо, как будто ожидалось, что меня оттуда вынесут вперёд ногами. Нелли полушёпотом интересуется:

– Ну и что же теперь будет?

Жму плечами – а меня это волнует? Я об этом вообще даже не задумываюсь. У меня своя работа, её я выполняю, а что будет дальше – посмотрим. Грузчик Валерка – здоровенький, мосластый молодой мужик чуть за сорок (он из соседней деревни Дрыновки, которая, похоже, одна из немногих, ещё не превратившихся в подобие города как Чихалово или Стукачиха) вскидывает большой палец. Вроде того, молодец, классно поставил на место хамоватого идиота. Антоху он на дух не переносит. Его тоже раздражает чванливость и высокомерие ККП.

Сегодня в магазине немноголюдно, поэтому с некоторой даже прохладцей курсирую по отделам, присматриваю за потенциальными крадунами из числа алкашей, бомжей и прочей подозрительной публики. Появляется МТЗ Вадим Рябов – они с Ольгой через день работают. Он досадливо морщится и с укором в голосе начинает выговоривать:

– Ну, зря, Петрович, зря вы так поскандалили с Антоном. Да, прибабахов у него хватает, но я бы не сказал, что он совсем никчёмный контролёр. Может, есть смысл перед ним извиниться, и как-то восстановить отношения? Видите ли, у него очень хорошие отношения со Шмагуном. А тот может выйти на хозяина «ЛОМа», и вам тогда даже Васин не поможет.

Извиниться? Было бы перед кем! Тоже мне, цаца великая! Выгонят меня? Плевать! По миру не пойду. Выкручусь – не впервой. А вот прогнув спину и унизив себя перед этим бакланом, потеряю гораздо больше. Прежде всего, самоуважение. Зам директора сожалеюще вздыхает и уходит. Через какое-то время вижу их с Малюхиным на крылечке у входа в магазин, где они курят и что-то обсуждают. При этом, даже их не слыша, можно без труда понять, что Антоха духарится и грозит мне всякими там «карами небесными». Но теперь уже все без остатка видят, сколь он мелок и ничтожен. Теперь, даже если меня и уволят, он будет в глазах сотрудников магазина, от уборщицы до директроши, мелким, злобным паяцем, и не более того.

Вскоре Вадим возвращается, а Малюхин куда-то отбывает. То ли домой смылся, то ли поехал плакаться в жилетку Шмагуна… День проходит без особых происшествий. Вечером появляется Олег. Сегодня он чуть трезвее, чем был вчера, но, всё равно «под газом». Взял бутылку пива. Стал мне доказывать, что человек он верующий, и надеется, что высшие силы ему помогут покончить с пьянством. Похвастался, что сегодня снова смог найти себе работу. Взяли его слесарем-сантехником в соседнее Лихачёво. Зарплату пообещали около тридцати тысяч.

– Ну, вот и держись на этой работе! Не валяй дурака, не сачкуй!

– А я и держусь! – он важно мотает головой.

Ага, вижу я, как ты держишься. Только не за работу, а за бутылку.

Когда уже стемнело, неожиданно опять появился Антоха. Побегал он, побегал, и ушёл в дежурку. Я отправился обходить отделы. Слышу, он меня догоняет. Смотрит затравленным хорьком, сопит и пыхтит от ненависти – дай ему такую возможность, в клочья меня изорвал бы.

– Чего ты добиваешься? Чего тебе нужно? – спрашивает, а самого аж колотит.

Того гляди, кондрашка бедолагу хватит.

– Я? Ничего не добиваюсь. Это ты добиваешься, чтобы тут перед тобой все расстилались. От меня этого не дождёшься. Я выполняю свою работу, и мне этого достаточно. А ты – как хочешь. Для меня ты и был, и остался никто. Ещё вопросы есть?

Он шипит:

– Ладно! Завтра посмотрим, кто и что заговорит! Ты ещё не знаешь, на кого надумал наехать!

Задёргался, как паралитик, и побежал к выходу. Судя по всему, истерика у него не слабая. Тут мимо Лариска проходит. Огляделась, и громким шёпотом комментирует:

– Ой, ну какой же он противный! Вы знаете, из-за чего у них с Петром Николаевичем вышел конфликт? Он ему приказал принести кофе. Ну а Пётр Николаевич послал его… Ну, вы понимаете куда. У вас с ним ссора тоже из-за кофе?

– Нет, до кофе ещё не дошло. Моё терпение кончилось раньше, чем у Петра.

Лариска вздыхает.

– Ой, что же это за день такой? И у вас осложнения из-за этого недоделка, и у Нели неприятности. С мужем она разводится.

– Что так? Он пьянствует?

– Нет, что вы! Он даже не курит – бережёт своё драгоценное здоровье. Где-то работает компьютерщиком. Зарабатывает очень даже неплохо, но денег ей не даёт ни копейки. Причём, живёт за её счёт. У них ребёнок. Так он на него вообще внимания не обращает. А своих любовниц прямо домой к себе водит. Представляете, вчера Неля приехала с работы домой, а у окна спальни в её халате стоит какая-то полуголая девица и курит. Она устроила скандал, и приказала ему убираться на все четыре стороны – квартира-то её собственная. А он ей в наглую: никуда я не пойду, насчёт жилплощади будем судиться – половина квартиры принадлежит мне. Вот такая мразь! Знаете, Петрович, мне так, кажется, в дальней провинции живут куда более ответственные мужчины, чем эти столичные эгоистичные прохвосты…

Очень даже может быть. Хотя, если, по совести, то и в провинции, увы, встречаются и трутни, и такие вот твари без стыда и совести, для которых семья – это что-то третьестепенное, не говоря уже об алкашах и наркошах. Да, наверное, в чём-то правы феминистки, утверждающие, что мужчины вырождаются. Достаточно глянуть на такого огрызка, как Антоха, чтобы в этом убедиться.

Сегодня днём заглянул к соседям, в «Забегай!». У нас почему-то не оказалось гречки. Купил там. Магазин у них обычного, классического типа – с прилавками и торчащими за ними продавщицами. Тамошний персонал на наш совершенно не похож. Не-е-е-т! Дамы все оторвяжного вида, с матерками, некоторые даже с наколками на руках. Впрочем, что удивительного? Работают они круглосуточно, их основная клиентура – дальнобойщики, а не какие-нибудь гламурные месье с бульвара Сен-Дени. Какими им ещё быть-то?

Грузчик Валерка рассказывал, что, было время, кое-кто из тамошних див, помимо торговли продуктами, по ночам поторговывал ещё кое-чем, поэтому после двенадцати у них случались аншлаги донжуанов с дальнобоя. Правда, сейчас это дело, как будто, перебили. Что в «Забегай!» сразу же бросилось в глаза – цены там заметно выше, чем у нас. Так что, этот магазин – не для наших пенсионеров, любителей «акционки».

Пятое января

Сегодня с утра что-то небывалое – Антоха прибежал чуть не в полвосьмого. И, прямо в кабинет Ульевой. Минут пятнадцать они о чём-то говорили. Смотрю, он опять куда-то бежит. Весь красный, как варёный рак. Когда пробегал мимо кассирш, с бахвальством в голосе объявил, чтобы слышал и я:

– Ничего, он будет шёлковый! Не таких ставили на место. Он ещё не знает, что его ждёт…

Ой, ой, ой! Уже дрожу! Ускакал он куда-то в грузовой терминал, минут через пять бежит обратно, телефон к уху прижал, и кому-то ябедничает:

– Нет, ну это просто наглость неописуемая! Это надо пресекать в корне. Какая-то там лимита не знай чего себе позволяет…

Опять шмыгнул за дверь административного отдела. Кассирши – сегодня новая смена – озадачены до крайности. Смотрят, то – ему вслед, то – в мою сторону, с каким-то, даже, удивлением. Вроде того: во, даёт мужик – с особистом связался! Какой-то безбашенный… А я стою у входа в административный отдел, и соображаю: «А что это он там всё копошится, в бытовке? Не задумал ли какую-нибудь пакость, типа подставы? Это дело надо вовремя пресечь!..» Захожу в бытовку, Антоха что-то пишет за столом. Говорю ему, очень жёстко и категорично:

– Здесь открыто, без присмотра, лежит дорожная сумка с моими личными вещами. Если надумаешь что-то в них подбросить, чтобы сымитировать якобы совершённую мною кражу, и как-то этим меня подставить, имей в виду: о-очень сильно потом об этом пожалеешь!

Он аж подпрыгнул на кресле, как будто ужаленный сразу десятком шершней. Глаза выпучил, бумаги скомкал, в меня ими швырнул, визжит:

– Вон! Во-о-н!! Во-о-о-н!!!

Но тут же сам выскочил из-за стола, и куда-то убежал. Мне в этот момент за себя как-то даже неловко стало – не переборщил ли? А то, чего доброго, этот истерик повеситься или прыгнуть под поезд надумает… Вышел я в зал, кассирши меж собой о чём-то секретничают – народу мало, чего ж не поболтать на досуге? Спрашивают:

– А что это было? Антоха выскочил, как полоумный, с пальто в охапку, и, не одеваясь, куда-то умчался.

Поясняю, что у него, скорее всего, нервный срыв на почве внутреннего конфликта. Просто, его личная, чёрт-те как завышенная самооценка, неожиданно столкнулась с грустной реальностью: вдруг выяснилось, что, на самом-то деле, он для меня – ноль без палочки, пустое место. Вот и истерит со злости.

Прошло около часа. Хожу по залу, контролирую обстановку. Особого напряжения не ощущаю, но разбирает любопытство: в самом деле, чем же всё это закончится? Чем? Меня уволят вчистую, или переведут на другой объект? Кассирши тоже интересуются – что ж теперь будет-то? Поясняю, что, как мне кажется, скорее всего, меня направят в другое место.