Над бескрайним степным простором, с редкими зарослями кустарника, царит зимняя ночь. Степь освещается лунным светом. В лунном сиянии снег серебрится и блестит, будто сказочное покрывало, окутавшее землю. Невысокий кустарник застыл в пушистом снежном одеянии, словно боясь стряхнуть с себя теплую накидку и остаться раздетым на морозе. Ветер стих. Воздух чист, прозрачен, и видно, как небо опускается к земле за линией горизонта, укладывая звезды на мягкую белую перину. Разрезая серебристую даль, едва заметной полосой вьется зимняя дорога, плавно огибая заросли кустарника. По ней движется темная точка. Это тройка лошадей, запряженная в сани, летит, вздымая комья снега и оглашая окрестности заливистым звоном колокольчика. Лошади, как на подбор, серые в яблоках, легко тянут сани с одним седоком да ямщиком на облучке, бородатым в овчинном тулупе и высокой меховой шапке. Он не бьет кнутом лошадей, а только строго покрикивает да шевелит поводьями. В санях молодой человек, закутавшись в тулуп, не спит, а думает о чем-то. Взгляд его неподвижен и печален. Видно, мысли его оставляют тяжелый осадок в душе. Ему двадцать три года. Это офицер, подпоручик, навестивший родителей в их имении впервые после выпуска из военного училища, и теперь едет к месту службы. Зовут его Евгений Владимирович Ярославцев. Он высокого роста, светловолос, кареглаз, с небольшими усиками. В чертах его лица есть что-то мальчишеское, и это не могут скрыть даже грусть и печаль, окутавшие его чело. Изредка он тяжело вздыхает, и что-то подобие стона слышится из его груди. Видимо, Евгений перенес какое-то горе, все еще камнем лежащее на его сердце.

***

В Симбирской губернии барские усадьбы Хомутинино и Нелидово были расположены по соседству, и это обстоятельство связывало их владельцев, господ Ярославцевых и Полонских добрососедскими, почти родственными отношениями с самых незапамятных времен. Визиты, совместные обеды и ужины чередовались запросто, без приглашений. И даже выезды к другим помещикам оба семейства делали вместе, заезжая друг за другом. Их дети: Евгений Ярославцев и Катенька Полонская росли вместе, как брат с сестрой, а родители в шутку говорили, что вот, мол, жених и невеста. Подвижный и шустрый Евгений был неистощимым на выдумки, а тихая, скромная Катя послушно следовала всем его начинаниям. Уже учась в гимназии, приезжая домой на каникулы, они всегда предавались детским забавам: «обув железом острым ноги», катались по льду замерзшего пруда в Нелидово, играли в снежки с деревенскими ребятами в Хомутинино и с увлечением лепили снеговиков.

Так проходили годы детства, следуя один за другим, пока однажды Катя вдруг отказалась от предложения Евгения залезать на дерево, чтобы разорить воронье гнездо, а, взяв книгу, пошла в сад и села на скамейку в тени деревьев:

– Ну вот еще. Девушке неприлично лазать по деревьям.

Евгений опешил, ведь Катя всегда соглашалась на все его предложения и с восторгом встречала его выдумки. Но что-то произошло с Катей, она стала какая-то другая, да и выглядела уже не как девочка. Катя превратилась в стройную белокурую барышню с голубыми глазами и ямочками на щеках. В этом году в соседней с Хомутинино и Нелидово усадьбе Коньково появились новые владельцы – господа Лошаковские. Они были вынуждены уехать из Петербурга, так как влажный климат столицы не подходил мадам Лошаковской, а местный – был одобрен врачами. Лошаковские купили здесь имение Коньково, выставленное на торги. Едва обосновавшись, они принялись делать визиты и знакомиться с соседскими помещиками. У Лошаковских был сын, ровесник Евгения и Кати, Леонид, тоже гимназист, которого перевели в местную гимназию в один класс с Евгением. Он был повыше ростом, чем Евгений, со смуглой кожей и постоянно бегающим взглядом зеленых глаз.

Теперь были каникулы, и Леонид частенько бывал в Нелидово у Полонских, с отцом, который постоянно толковал с Катиным папой о каких-то делах. Бегать и лазать по деревьям с Евгением Леонид отказался. Он садился на скамеечку в тени деревьев рядом с Катей и молча смотрел на нее, как она читает. А Евгений носился с деревенскими мальчишками и не понимал, глядя на Катю и Леонида: «Как можно просто сидеть и читать какую-то книгу, когда столько интересного вокруг?!» И он реже стал бывать в Нелидово. Катю смущало внимание Леонида, который обычно молчал, глядя на нее. Она под разными предлогами старалась покинуть его общество, но он неизменно появлялся радом с ней, куда бы она не уходила. Леонид постоянно молчал и был задумчив, глядя на нее, а она не знала, о чем говорить с ним, и от этого приходила в еще большее смущение.

В гимназии Леонид быстро стал своим среди одноклассников, в компании которых постоянно о чем-то шушукался. Но в отношения с Евгением он держал дистанцию, не пытаясь сблизиться. Со временем у Евгения появилась неприязнь к Леониду, и он потихоньку начал сторониться компаний, где бывал тот. Чем была вызвана эта неприязнь, он и сам не мог объяснить, но эти бегающие глаза, этот вкрадчивый голос стали раздражать. Евгений чувствовал, что и Леонид невзлюбил его, но его детский ум еще не мог понять, что виной этому Катя.

Как-то он получил письмо от нее, в котором она спрашивала, почему он перестал бывать у них. Евгений не стал отвечать на письмо, он не хотел рассказывать о нескладывающихся отношениях с Леонидом, зная, что тот постоянно бывает в Нелидово. Об этом говорили ему родители, которые недоумевали, почему сын отказывается от визитов к соседям. Однажды Полонские приехали в Хомутининто, и Катя предложила Евгению прогуляться в саду. Она попросила объяснений у него, почему он перестал бывать у них, почему не ответил на ее письмо. Евгений рассказал о сложных отношениях с Леонидом и о нежелании бывать с ним в одной компании:

– Он постоянно бывает у вас, ведь так?

– Да, у его отца какие-то дела с папа. Но что же все-таки произошло между вами? Вы оба мои друзья, и мне непонятно и неприятно ваше взаимное отчуждение. Так ведь и до вражды дойти может, а это грех. Евгений, прости его, если он тебя обидел. Его я тоже попрошу, простить тебя.

– Катя, у нас нет никакой вражды и взаимных обид. Просто этот человек неприятен мне, а я ему, наверное. Нам не нужно бывать вместе, только и всего.

Во время очередного визита Лошаковских в Нелидово Катя вызвала на разговор Леонида:

– Что произошло у вас с Евгением? Почему вы не бываете вместе? Расскажите мне, пожалуйста, правду.

– Что вы, Катя?! У нас с Евгением все хорошо, мы не ссорились и находимся в прекрасных отношениях. Не стоит вам так волноваться об этом, – улыбнулся Леонид.

Но Катя неодобрительно покачала головой, его ответ показался ей неискренним: «Но почему он не хочет сказать ей правду?».

В гимназии, в одном классе с Евгением и Леонидом учился Игнатий Пузырев, маленький и тщедушный мальчик из многодетной семьи бедного чиновника. Родители его из кожи лезли, чтобы их старший сын мог учиться в гимназии. Пузырев был робким и застенчивым. Стыдясь бедности своих родителей, он всегда старался быть незаметным среди товарищей. Учился он посредственно и был постоянным объектом шуток и издевок одноклассников, которые внешне переносил терпеливо и смиренно. Леонид Лошаковский как-то сразу избрал Игнатия объектом своих насмешек. Он высмеивал при всех его ботинки с латками, гимназическую курточку с заплатой на локте, потрепанное пальто, сшитое из старого байкового одеяла. Бедный Игнатий очень страдал и даже думал бросить гимназию, но боялся огорчить этим родителей, зная, что его учение – единственное светлое пятно в их нерадостной жизни.

Однажды при очередном всеобщем унижении Пузырева Евгений Ярославцев не выдержал и громко заявил Леониду, что это подло – обижать слабых и беззащитных, вместо того, чтобы помочь им.

– Если хотите помочь, то почему бы вам не одолжить ему свое пальто? – ехидно спросил Леонид под смешки одноклассников.

Евгений взял свое пальто и протянул его Игнатию:

– Берите, теперь оно – ваше. Я дарю вам.

– Ну что вы, не надо. Зачем же, – запротестовал Пузырев.

Но Евгений, накинув пальто на его плечи, вышел из гимназии и зашагал домой. Его настигли торопливые шаги Игнатия:

– Господин Ярославцев, я не знаю, как благодарить вас. Знайте, я всегда буду Бога молить за вас!

– Пузырев, идите домой и не думайте об этом. Извините, я спешу, – Евгений свернул на свою улицу и добавил шагу.

Отец Евгения, Владимир Андреевич, узнав об этом случае, отнесся к нему неодобрительно:

– Еще ни копейки не заработал, а уже благотворительностью занимается. Пусть теперь ходит без пальто, – сердито говорил он жене, Анне Владимировне. Но она, в отличие от мужа, поняла поступок сына, в душе одобрила его и написала об этом своей матери, бабушке Евгения, Ольге Эдуардовне. А та ужаснулась: «Да как же это ребенок будет без пально ходить?!». И тут же купила пальто внуку.

– Балуете вы его, – ворчал Владимир Андреевич. – Пусть сам научится зарабатывать деньги.

– Да, да, – согласилась с сыном мать Владимира Андреевича, Елена Николаевна, часто бывающая у них в гостях.

– Успокойся, дорогой. Я думаю, ты поступил бы так же, – отвечала ему Анна Владимировна, строго взглянув на свекровь.

– Да? – недоуменно спросил ее муж и замолчал.

После окончания седьмого класса гимназии, летом, на каникулах, Евгений уже не носился с деревенскими мальчишками. Это был уже не мальчик, но юноша. Он заметно вырос, окреп. Его голос стал грубее, над верхней губой пробивался пушок. Евгений опять стал бывать в Нелидово, хотя присутствие там Леонида ему было по-прежнему неприятно. Теперь они гуляли втроем: Катя, Евгений и Леонид. Детская дружба переросла во влюбленность. Ароматы полевых цветов, пение соловья в Нелидовской роще опьяняли и кружили головы. Евгений мучался, ревновал Катю к Леониду, страдал. Он видел, что и Леонид испытывает те же чувства и тоже страдает. Катя одинаково была приветлива с обоими. Она улыбалась, шутила, смеялась шуткам друзей, но смотрела на Евгения и Леонида одинаково, и искренне огорчалась, когда кого-то из них с ними в компании не было.

Мучаясь и страдая, Евгений решил объясниться с Катей. Он написал ей письмо, где пытался рассказать о своих чувствах к ней, затем порвал его, и стал писать снова, но опять рвал написанное, и снова писал.

Наконец, с четвертой попытки, письмо было написано. Евгений запечатал его в конверт и отправил Кате, но тут же пожалел об этом. «А вдруг, она любит Леонида, и они будут теперь вместе читать мое письмо и смеяться надо мной», – проносились мысли в голове Евгения, и ему становилось невыносимо больно от них.

Прошло несколько дней, затем неделя, но ответа от Кати не было, и Евгений подумал уже, что, может быть, она не получила его письмо.

Но вот Полонские приехали в Хомутинино. При встрече Катя не посмотрела на него, и потом, сидя за обеденным столом, тоже не поднимала на Евгения глаз. А он нетерпеливо ждал, когда же закончится этот обед, чтобы предложить ей прогуляться в сад и на прогулке выяснить, любит она его или нет. Вот обед закончился, Владимир Андреевич и Катин папа, закурив папиросы, пошли на террасу, женщины принялись обсуждать какие-то свои дела, и Евгений предложил Кате прогуляться. Они вышли в сад и молча пошли по аллее.

Отойдя подальше от дома, Евгений спросил:

– Вы… ты получила мое письмо?

– Да, – ответила Катя, не глядя на него.

– Я хочу знать, ты любишь меня?

Помолчав немного, Катя едва слышно произнесла:

– Да…

Евгений взял ее руку и поднес к губам.

Дойдя до беседки, они вошли в нее. Евгений обнял Катю и поцеловал в губы.

– Сюда кто-то идет, – сказала Катя и отстранилась от него.

– Тебе показалось, – успокоил ее Евгений.

– Нет, лучше пойдем к дому, а то хватятся, что нас нет, – предложила она.

– Ну хорошо, пойдем, – согласился он.

Они пошли, держась за руки, а сердца их стучали, и, казалось, готовы были вырваться из телесной оболочки и унестись во вселенную.

Так началась эта первая, юношеская, чистая любовь.

Евгений и Катя были безумно счастливы, и хотя она, в отличие от него, пыталась скрывать от окружающих свое чувство, но все заметили, и поняли их отношения, и приняли, как должное, ведь их с раннего детства считали женихом и невестой.

Через год была окончена гимназия, и встал выбор дальнейшего пути.

В то время общество по-разному переживало неудачу в войне с Японией. Многие русские патриоты хотели посвятить свою деятельность, свою карьеру укреплению военной мощи России, поступая в армию и на флот, в отличие от революционеров, которые открыто радовались победе Японии, и даже направляли поздравления японскому микадо после Цусимского боя.

Решение Евгения поступить в военное училище и стать офицером в семье одобрили. Но Катя огорчилась.

– Это всего два года, Катя. Они пролетят быстро, и мы вновь будем видеться каждый день, – успокаивал ее Евгений.

– Но ведь тебя отправят куда-нибудь служить.

– Но мы обвенчаемся, и ты поедешь со мной.

– А я слышала, что офицерам сразу после училища женитья не разрешают.

– Это формальности. Мы все уладим.

***

В училище Евгений был по успеваемости одним из первых. Военная наука давалась легко. Он подробно писал родным и Кате об учебе, о новых товарищах, о посещении их училища Государем-императором.

На втором году обучения письма от Кати стали приходить реже. Да и тон писем был довольно сдержанным. Наконец пришло письмо, где Катя просила прощения, говорила о каких-то обстоятельствах, о том, чтобы он понял ее, простил и постарался забыть. Евгений тут же написал ей, требуя объяснения, но ответа от Кати не последовало.

Он томился от неизвестности и не находил себе места. Учеба отошла на второй план. Преподаватели и товарищи по учебе заметили это состояние Евгения, видели, что он переживает какую-то глубоко личную драму, и, как могли, старались помочь ему отойти от переживаний, отвлечь его чем-нибудь, но все было тщетно.

***

Окончив гимназию, Леонид Лошаковский, по совету отца, поступил на юридический факультет Московского университета. Учился он легко, с товарищами сошелся быстро, выбирая тех, кто мог бы пригодиться ему в будущем: потомков известных в России фамилий; отпрысков государственных мужей и владельцев капиталов. Но и среди нищих горлопанов, любивших побузить, Леонид тоже считался своим человеком, благодаря своему дару – везде, всегда и ко всему уметь приспособиться.

Бывая у родителей в Коньково, Леонид постоянно ездил с отцом в Нелидово к Полонским. Он без памяти влюбился в Катю, но она была холодна с ним и всегда заводила разговор о Евгении: как он там, в училище, приедет или нет к родителям. Леонида эти разговоры раздражали, но он не подавал вида, стараясь перейти на другие темы. В душе он ненавидел Евгения, злился, но ничего не мог поделать. Как-то он сказал отцу о своем чувстве к Кате.

– Ну что ж, сейчас тебе пока рано жениться. Окончишь учебу, там будет видно. Да, может, кого и получше найдем.

– Ах, отец, мне никто не нужен, кроме нее…

– Ну ладно-ладно. Говорю же, окончи сначала университет.

– Да уведут ее отец! Ярославцев Евгений уведет!

– Не уведет. Их имение в моих руках. Не пойдет за тебя – нищими их сделаю.

– А как оно в твоих руках оказалось?

– Да, папаша твоей Катеньки набрал долгов, а платить-то нечем. Я и скупил его векселя. Теперь могу предъявить их к оплате. Ясно, что он их не сможет оплатить. Вот я и скажу им, выметаться из имения куда хотят, в такой-то срок.

– А зачем тебе это?

– А как ты думаешь, мы Коньково купили? У нас что, куча денег была? Я тоже векселя скупал, Знал, чьи надо покупать. Векселя оплатить не могли, я забирал имущество и продавал его, ну, конечно, подороже. Вот так, сын, капиталец наживается. Ведь большого наследства я от батюшки своего, царствие ему небесное, не получил, да и нечего было получать. А мать твоя тоже мне приданого не много принесла. Вот и пришлось покрутиться. Но зато теперь, Леонид, мы стоим на ногах крепко. Теперь нас не столкнешь. Эх, тебе бы жену с хорошим приданым…

– Отец, я же говорил, что мне, кроме Кати, никто не нужен.

– Ну ладно, так и быть. Поеду я к ее папаше и потолкую с нам.

– Но ведь если она узнает…

– Ну я ему скажу, что это я сам решил тебя женить, что ты не знаешь. Не переживай, Леонид, куда им деваться из имения с больным отцом, согласится она.

– Дай-то Бог, отец.

– А матери пока ничего не говори.

– Хорошо, отец.

На другой день старший Лошаковский приехал в Нелидово.

Закрывшись в кабинете у Катиного отца, они долго, почти три часа, не выходили оттуда.

Катина мама, чувствуя, что разговор очень серьезен, беспокойно ходила по дому, не в силах скрыть волнение. Наконец, Лошаковский вышел из кабинета, поцеловал ручку мадам Полонской и, отказавшись от обеда, уехал к себе в Коньково по срочному делу, как он объяснил.

Полонская вошла в кабинет мужа и с порога спросила:

– Ну что у вас тут было?

И муж все рассказал ей.

– Боже, ведь Катя влюблена в Евгения Ярославцева. Бедное дитя! За что ей все это?!

– Пойми, дорогая, что в случае отказа, мы будем нищими. Ты этого хочешь? – слабым болезненным голосом отвечал ей муж.

– А как же любовь?!

– Я уже не знаю, что сказать, чтобы ты поняла нынешнее состояние наших дел. У нас есть только один выход, и надо поговорить с Катей, объяснить ей все, – произнеся это, Полонский тяжело задышал и закрыл глаза.

Жена, видя, что ему стало хуже, тихо сказала:

– Ну хорошо, давай поговорим с дочерью.

Затем позвала горничную и приказала ей позвать Катю. Когда дочь пришла, родители объяснили ей все. Катя, заплакав, выбежала из кабинета отца и бросилась в сад. Полонская пошла искать ее и, увидев в беседке, подошла, обняла и заплакала:

– Доченька, ведь папа очень болен, и мы не можем оказаться на улице без крыши над головой.

– Маменька, я не люблю Леонида, как же я буду с ним жить, если люблю другого?!

– Катенька, но ради нашей семьи, ради больного папа ты могла бы принести эту жертву. Подумай, доченька, – сказав это, Полонская вышла из беседки и пошла в дом. Муж ждал ее, и сразу спросил:

– Что Катя?

Она прошла мимо него молча, с глазами, полными слез, и, зайдя в свою комнату, упала на кровать и зарыдала.

Утром, за завтраком, Катя сказала родителям, что согласна выйти замуж за Леонида Лошаковского.

Вскоре было объявлено о помолвке Леонида Лошаковского и девицы Екатерины Полонской, и назначен день венчания.

***

Мучаясь и страдая, Евгений написал письмо своей матери Анне Владимировне, спрашивая, как поживают господа Полонские, как Катя?

Анна Владимировна, зная о чувствах сына к Кате, тем не менее написала ему всю правду. Евгений узнал, что Катя под воздействием обстоятельств, была вынуждена согласиться на брак с Леонидом Лошаковским. Не так давно состоялась помолвка, и уже назначен день венчания. Прочитав письмо матери, Евгений вскипел от ярости и вероломства Лошаковских, но что он мог поделать…

Наконец учеба окончена. На торжественном построении новоиспеченных офицеров поздравил Государь. Видя вокруг себя счастливые и радостные лица товарищей, Евгений так и не смог отойти от грустных мыслей.

– Ярославцев, бросьте хандрить. Все образуется, – говорили ему.

Но он только грустно улыбался в ответ, и даже ночная пирушка, где обмывались погоны подпоручика, не смогла отвлечь Евгения от тоски.

Предстояла короткая поездка домой – навестить родителей.

«Надо поехать туда, увидеть Катю, забрать ее и увезти», – думал он, но, вспоминая слова матери о болезни Полонского и грозящей их семье нищете, Евгений опускал в бессилии руки и чувствовал безысходность. Конечно, будь он богат, непременно заплатил бы все долги Полонских и не отдал бы Лошаковским Катю, но откуда такие деньги у вчерашнего юнкера?! Да и семья его никогда не была богатой. Имение обеспечивало, конечно, кое-какой достаток, но особых излишеств не было.

Все это проносилось в голове Евгения, когда он ехал в поезде из Петербурга, а потом на высланной отцом из Хомутинино за ним тройке.

Было начало декабря, но зима уже вступила в свои права. Снега было много, да и морозец заставлял кутаться в тулуп. Ветер поднял снежную круговерть, и только заливистый звон колокольчика давал понять встречному, что едет тройка. А вот и родительский дом. Евгений взбежал на крыльцо, открыл дверь и тут же оказался в объятиях отца:

– Ну, покажись. Ишь какой бравый офицер.

Троекратно поцеловались с отцом, и вот уже мать повисла на шее у сына. По замерзшей щеке течет ее слеза:

– Евгений, сынок, наконец-то ты приехал. А мы тебя ждем-ждем. Каждый день на станцию отправляем Никиту на тройке.

– Ну и куда служить едешь? – спрашивает отец.

– В N-ский егерский полк. Он в Малороссии, в небольшом городке Екатеринославской губернии.

– Ну что ж, места не самые плохие, но все равно – глушь.

– А я думаю, со временем в Академию Генерального Штаба поступать, так что не век мне в глуши сидеть.

– Это правильно. Пока молодой делай карьеру.

– Сынок, пойдем за стол. Поешь с дороги сначала, а то ведь голоден, наверное, – говорит Анна Владимировна и, беря сына за руку, ведет в гостиную.

– И правда, пусть сначала поест, – соглашается отец и идет за ними.

Семья садится за накрытый стол, и Евгений с аппетитом ест домашнюю снедь.

– А мы ведь собираемся на свадьбу ехать, – говорит Владимир Андреевич, и на молчаливый вопрос в глазах Евгения добавляет:

– Полонские выдают Катю замуж за Леонида Лошаковского. Ты не знал? Тебе не писали? Вы же, кажется, дружили?

Евгений побледнел, встал из-за стола и тихо сказал:

– Спасибо, я уже сыт. Извините, устал, – и ушел в свою комнату.

– Зачем ты ему сказал о свадьбе? – упрекнула мужа Анна Владимировна.

– Он бы все равно узнал, – ответил Владимир Андреевич.

– Да, так вот совпало: его приезд и эта свадьба, – тяжело вздохнув, сказала жена.

– Ничего. Уедет на службу и, глядишь, успокоится.

Евгений, войдя в свою комнату, упал ничком на кровать. Его Катя, его любимая Катя выходит замуж за другого! Он чувствовал в сердце тоску и отчаяние: «Зачем теперь жить? – эта мысль пронзила сознание и острой болью отозвалась в сердце. – А может, она и не любила меня, может, ей это просто казалось? Да нет же, она любила, наверное и сейчас любит… Тогда забрать ее, увезти отсюда… Но что станет с ее родными потом… Нет, я должен увидеть ее!» – решил Евгений.

Выйдя из своей комнаты, он объявил родителям, что тоже хочет ехать в Коньково к Лошаковским на свадьбу.

Владимир Андреевич, услыхав это, молча пожал плечами, а Анна Владимировна ужаснулась:

– Евгений, зачем тебе это?! Ты этим сделаешь себе больно, но ничего на добьешься, кроме больших страданий.

– Мама, я хочу видеть Катю. Хотя бы в последний раз.

– Ну что ж!.. Делай, как знаешь.