Деградация. Свои люди

– Я не совсем понимаю, Юрий Львович, о чем вы, – ответил Алексей, сразу напрягшись, так как если этой информацией владел начальник, то его карьера в милиции вероятно прямо сейчас и закончится.

– Все ты понимаешь, не прикидывайся. По существу есть что сказать?

Алексей не стал ничего отвечать, просто пожал плечами. Тон Красильникова был тверд, он не спрашивал. Он констатировал факты. Потому отпираться было бессмысленно, а давать показания против себя он не обязан. В результате Алексей решил, что будь, как будет, и снова расслабился.

– В общем так, лейтенант, – заговорил начальник, захлопывая папку. – Когда к нам поступила информация о сливе тобой информации банку, за тобой установили наблюдение. И всплыло много того, что совершенно не красит милиционера.

Алексей задумался. Эти сведения уже грозили серьезными проблемами. Но поскольку менять  что–то  уже поздно, он просто спокойно сказал:

– Мне написать рапорт на увольнение?

– Ты не спеши. Тут вопрос стоит иначе. Сажать тебя в тюрьму, или нет.

– А, вон оно как. Сажайте, от судьбы не убежишь, – все так же равнодушно отозвался Алексей.

– Смело, молодец, мне это даже нравится, – Красильников закивал, бросив оценивающий взгляд на Алексея. После чего продолжил: – А так же стоит вопрос о возбуждении дела в отношении Филатовой Людмилы Владимировны. Знаешь такую?

– Какого дела?! – воскликнул Алексей, все же внезапно выведенный из состояния отрешенного спокойствия.

– Она не имела права тебя брать на службу сразу по нескольким причинам. Тут и должностной подлог, и превышение служебных полномочий, и еще подделку документов надо проверить.

– Она тут не при чем! – выпалил Алексей. Спокойствие и равнодушие как ветром сдуло. Втягивать кого–либо еще в свои проблемы Алексей не хотел совершенно.

– Еще как при чем! Служба, выходит, тебе понадобилась для прикрытия и заработка не честным путем, а она на встречу пошла, – ответил ему Красильников, повышая голос. – Семейка оборотней в погонах! Да как вы додумались до такого? Это же позор! А какая тень на подразделение…

Начальник продолжал возмущаться, но Алексей  был уже далек от его речи, суть была ясна. Потому он попытался оценить вероятный исход разговора. Если руководство располагает компроматом, то почему с ним вообще разговаривает начальник подразделения, а не следователь? Значит, в его силах не давать делу хода? Он снова постарался сосредоточится.

– Кхм, – перебил начальника Алексей, кашлянув в кулак так, что тот сразу замолчал и уставился на него. – Что вам нужно?

Красильников запнулся, посмотрел на Алексея, улыбнулся, и сказал:

– А говорили, что совсем тупой. Нет, думать немного ты умеешь.

– Можно без оскорблений? Ближе к делу? – начал злиться Алексей.

– Хорошо, – железным тоном ответил Красильников. – Выбирай, или ты в Чечню, или в тюрьму всем вашим семейством.

– Понятно, – ответил Алексей снова равнодушным тоном, вспоминая разговор со Старковым перед его увольнением. Почему–то раньше перспектива служебной командировки на Кавказ вызывала панику и страх. А теперь… Нет, не безразличие, но очень близкое к нему состояние, какой–то равнодушный фатализм. Что ж, значит Чечня. Такой реакции Красильников не ожидал, поведение Алексея никак не соответствовало ранее сформированному образу, поэтому теперь он на него смотрел даже с любопытством. И уже спокойно, даже добродушно добавил:

– Если ты собираешься строить успешную карьеру в милиции, то стаж в Чечне тебе пойдет только в плюс. И проблем по возвращению с должностями и званиями у тебя не будет, я обещаю. Там не курорт, но и не тюрьма. Денег заработаешь. Так что до следующей смены подумай, что тебе ближе.

– Пока я свободен?

– Можешь идти.

– Слушаюсь, – ответил на автомате Алексей, уже двигаясь на выход. Почему–то ему казалось, что в Чечню он должен будет поехать немедленно, прямо из этого кабинета. Видимо, отсутствие очевидного выбора заставляло немедленно взяться за дело, каким бы неприятным оно не было. Он так делал всегда, руководствуясь принципом «раньше сядешь – раньше выйдешь».

Тем не менее, все шло одно к одному, почему–то его прежний уклад разрушился, как карточный домик, буквально за сутки. Словно кто–то сверху, посмотрев на него, решил, что совсем не свое место в жизни он занимает, и убрал от него или сделал беспомощными сначала почти всех близких людей, а потом и его забрасывает на чужбину, предлагая новое испытание, словно спрашивая, а достоин ли ты? И ведь была в этом доля сомнения у него самого, он не мог однозначно сказать, нужна ли ему служба в милиции, а значит, может он действительно пошел не своим путем? Оттрубил бы уже в армии, Иван вон тоже сомневался о целесообразности пребывания в этих стенах. Да и не такой он представлял милицию, совсем не такой…

Вернувшись в зал, он дошел до своего места, грузно упал на стул, затем заметил уставленные на него взгляды Кукушкина и Рябова, добравшегося уже до работы, и произнес:

– У меня время до следующей смены выбрать или поездку в Чечню, или разбираться с особистами, куда передадут факты о моих… – договаривать не хотелось, но и не требовалось. Уже сказанное и так пришлось выдавливать из себя с трудом, но очевидно, что его сослуживцы слабо отреагировали и уже в курсе его ситуации. Иван уже сделал какие–то свои выводы о его состоянии, и просто сказал:

– Леша, сейчас можешь идти домой. Под мою ответственность.

Алексей кивнул коллегам, взял сумку и вышел из зала. Даже если его отсутствие и всплывет, эту незначительную провинность ему простят. Ивану тоже никто ничего не скажет. Суббота же. Некому. Тут только те, кому действительно что–то нужно. И дежурные смены.

Доехав до дома, Алексей, не раздеваясь, завалился на диван, еще сохранивший Юлин запах, и, на удивление, практически мгновенно уснул.

Проснулся он от шума, доносящегося из соседней комнаты. Алексей бросил взгляд в окно – на улице уже темнело, затем на часы – семь вечера. Он спал часов восемь, что было не удивительно, учитывая бессонную ночь. Собравшись с мыслями, он дошел до другой комнаты, уперся о дверной косяк, и принялся наблюдать как Маша, ковыряющаяся в шкафу, собирала свои вещи в сумку, стоящую посреди комнаты.

– Привет, – устало поздоровался с ней Алексей, как ни в чем не бывало. – Тебе помочь?

– Ой! – вскрикнула Маша, испугано глядя на него. – Я думала, ты на работе.

– Да нет, вышло иначе…

– Ну и ладно. Все равно я с тобой разговаривать не намерена, – отчеканила Маша каждое слово стальными нотками.

– Ты по–тихому свалить решила, значит… Маш… – позвал ее Алексей, но та упрямо не обращала на него никакого внимания. – Маша! – не сдавался Алексей, наконец она прекратила разбираться в вещах, повернулась к нему и произнесла все тем же официально– резким тоном:

– Чего тебе?

– Выходи за меня замуж, – неожиданно даже для самого себя произнес Алексей.

– Меньше всего ожидала услышать это, – удивленно произнесла она, уставившись на него.

– А тебе не кажется, что после того, что ты натворил, это предложение немного не уместно?

– А что я натворил?

– Вообще–то ты снял проститутку. Уже забыл?

– Я ее не снимал. Ты же не стала меня слушать.

– О чем тебя было слушать? Ага, она голая на диване совершенно случайно предлагала сменить позу. Нормально!

– Не случайно. Но и не ради секса. Просто ее одежду изуродовали клиенты. Они же и отметины поставили, ты видела. Я ее охранял и должен был вытащить от них. Я это сделал. Ситуация выглядела странно, но это так.

– Слушай, Леха, не вешай мне лапшу на уши…

– Я не вешаю, Маш. Я тебе вполне искренне предложил выйти за меня замуж, ты же этого хотела? И не тороплю тебя с ответом, поскольку времени у тебя будет много. Кстати, можешь вещи не собирать, я уеду на год, живи тут одна.

– Куда это ты собрался, если не секрет?

– В Чечню.

– Чего?! Зачем? Бредишь что ли? – удивленно воскликнула Маша.

– Можно я тебе все объясню? С самого начала? Я больше ни о чем тебя просить не буду, просто выслушай меня. Потом иди куда хочешь.

Маша с сомнением уставилась на Алексея, но все же произнесла:

– У тебя есть пять минут. Слушаю.

Алексей вздохнул, и начал свой рассказ. Он рассказал ей все, от начала работы с Олегом, сотрудничества с Оптиум банком, позволившим ему приобрести машину, до событий последних дней, умолчав лишь про близость с Юлей. Когда он закончил свое повествование, прошло уже гораздо больше отведенных пяти минут, а Маша, теперь уже сидя в кресле и облокотившись на подлокотник, обдумывала сказанное. Наконец она нарушила повисшую тишину, и ответила мягче, своим обычным голосом:

– Я даже готова поверить, что все это правда. Только… Замуж–то всерьез зовешь?

– Вполне. Ты извини, о кольце не подумал.

Она улыбнулась, кивнула, снова ушла куда–то в себя, и продолжила речь примерно через пару минут:

– Леша, тут вот какая проблема. Как только я оказалась у тебя в доме, я все время благодарила судьбу, что вылезла из того дерьма, в котором жила до этого, и делала все для того, что бы никогда там снова не оказаться. Я тебе всегда буду очень благодарна за это. А ты сам, добровольно пошел в ту сторону, откуда меня вытащил, в сторону грязи. И вот теперь к чему это тебя привело.

– Но все это уже в прошлом, я обещаю!

– Ага, солнечный Кавказ у тебя еще в перспективе. И, если честно, я не думаю, что ты изменишься. Ты никогда этого не хотел, просто плыл по течению, – она снова сделала паузу, затем снова посмотрела на него и продолжила: – А что до твоего предложения, я подумаю. В первую очередь, хочу ли я тебя таким воспринимать. Серьезно. Наша вынужденная разлука позволит понять нам, что мы друг для друга значим. Может быть, действительно свадьбу сыграем. Я не исключаю, – она улыбнулась горькой, грустной улыбкой.

Раздался звонок в дверь. Маша встала и пошла открывать.

– Ждешь кого? – спросил ей вслед Алексей и нахмурился.

– Это Андрей, работаем вместе, он поможет вещи перевезти на мою квартиру.

– Какой такой Андрей?

– Уж во всяком случае, он поприличней твоей вчерашней коллеги, – огрызнулась Маша. Крыть было нечем, но Алексей не сдавался:

– А зачем тебе вообще отсюда уезжать? Оставайся.

– Я уже приняла решение. Менять его не буду.

Алексей не стал спорить. Он просто смотрел на Машу, когда–то такую родную и близкую, а теперь чужую, напряженную, недоверчивую.  Пожалуй, им действительно лучше отдохнуть друг от друга, может быть, все и наладится. Или нет. Сейчас думать об этом не хотелось. События могут принять такой оборот, что ей потом и вовсе об этом думать не придется. Так как он вообще может через год где–то в лучшем мире отчитываться за свои грехи.

Верить в реальность такой перспективы совершенно не хотелось…

***

Три дня перед сменой Алексей не знал, чем себя занять, проведя их у себя в квартире, большую часть времени валяясь на диване и смотря куда–то в потолок. Нельзя сказать, что он ощущал апатию и страх, а вот какую–то предрешенность скорее да, чем нет. Лишь в последний свободный день он взял себя в руки, и пошел сначала к нотариусу, а затем к тетке. К счастью, ее домочадцев дома еще не было, ловить на себе их сочувствующие взгляды совершенно не хотелось. Людмила Владимировна пригласила его на кухню выпить чаю.

– Ключи от машины, документы на нее, генеральная доверенность на нее, ключи от квартиры, еще одна доверенность, держите, – сразу взял быка  за  рога Алексей и вывалил бумаги и ключи на кухонный стол. – Все на твое имя. Машина внизу.

– Алексей, ты хорошо себя чувствуешь? – округлила глаза тетка.

– А это на случай самого плохого развития событий, –  как ни в чем не бывало, ответил ей племянник. – Вам будет проще.

– Чего?!

– Если грузом 200 назад приеду.

– Дурак! Даже думать об этом забудь! – воскликнула она. – Ты куда собрался, дурень?

– В Чечню. Я просто подстраховался, что бы вам не мучиться с наследством и прочей ерундой, – ответил Алексей, – но как скажешь, больше думать об этом не буду, тем более что уже подумал. Сдайте квартиру. Все же какие–то деньги.

– Нахрена?! Ладно, ты уезжаешь, а как же Маша?

– Маша решила, что ей одной там делать нечего, – ответил Алексей, решив не уточнять деталей. Затем рассказал тетке текущую ситуацию.

– Все из–за меня… – прошептала тетка, делая какие–то свои выводы. – Что случится с тобой, я же себе не прощу…

– Слушай, давай сама не пой заупокойных песен! Там нет войны давно, военная операция прекращена, – нарочно бодрым голосом произнес Алексей.

– Ты это в телевизоре услышал? Они тебе наговорят…

– К тому же, что мне будет в их информационном центре?

– А вот об этом я хотела бы с тобой поговорить как раз…

– О чем об этом?

– О командировке в чеченский информационный центр. Нужна ли она тебе вообще.

– То есть? У меня нет выбора, ты же в курсе.

– В курсе, естественно. Только Красильникову все равно, куда тебя отправить, в информационный центр как специалиста или в сводный отряд бойцом.

– Какой такой отряд? – не понял Алексей. Людмила Владимировна покосилась на Алексея, произнося:

– Уж не знаю, стоит ли вводить тебя в курс этого дела, зная твое умение находить приключения…

– Давай рассказывай, хуже уже не будет, – поддержал он ее.

– Вот этого я как раз и боюсь, что будет. В общем, на счет чеченского информационного центра ты отчасти прав, он в Ханкале, там относительно спокойно. С поправкой на местный колорит, естественно. Только есть еще одна альтернатива, попроситься в сводный отряд от московской милиции. И стоять на своем, мол, только так служить в Чечне согласен, и никак иначе. Но есть одно но. Он базируется где–то на земле, и, бывает, сталкиваются с неприятностями.

– Ясненько… – протянул Алексей, понимая примерные задачи, стоящие перед этим подразделением. Затем вопросительно уставился на тетку, и произнес: – Объясни, пожалуйста, зачем мне это надо?

– Понимаешь, тебя никто снова в Чечню не пошлет, если ты будешь продолжать карьеру в информационных службах. Ты запросто можешь сказать, был, с меня хватит. Отстанут естественно, только добровольно если. А вот если перейдешь потом куда… Ты же с операми дружишь?

– Ага. В МУР звали.

– Конечно, тебе же на месте не сидится на пятой точке… – скептически усмехнулась тетка, – Так вот, вызовет тебя начальник МУРа к себе, и скажет, а не желаешь ли ты, Чернов, в служебную командировку сгонять? Добровольно–принудительно. Они, конечно, там, в МУРе, сейчас людей терять не хотят, и тут работы хватает. Но впереди сокращения, а разнарядки никто не отменял. Да и ты поначалу будешь не самым ценным кадром.

– Опять в Чечню?

– Естественно, а то куда там еще командировки бывают–то… На полицейские конференции в теплые края за бугор они более достойных найдут, не сомневайся. Так что только на Кавказ.

– Но я же туда сейчас и еду, и свое отмотаю.

– Мотают срок, ты служишь! – Людмила Владимировна не выдержала и ударила кулаком по столу. Алексей даже немного съежился. – Выражения у тебя… Ладно, суть не в этом. Тебе начальник МУРа скажет, что чеченский информационный центр не в счет. Опера в сводный отряд ездят. Так что, получай новый уникальный служебный опыт, крайне необходимый для оперативной работы в Москве.

– Необходимый опыт? Кому он тут нужен?! Тут теперь что бы просто задержать любого кавказца надо трижды подумать!

Но тетка вместо ответа лишь покачала головой. Тогда Алексей возмущенно заговорил сам:

– Нифига себе! Так тогда может сразу…

– Вот именно про это я тебе и толкую. И срок в Чечне меньше, кстати.

– На сколько? – сразу заинтересовался Алексей.

– Шесть месяцев. Но тебе еще подготовка потребуется, формальности всякие. Растянут в сумме все равно на год.

– Убедила, помоги с текстом рапорта.

Людмила Владимировна посмотрела на племянника, так резко сменившего свое мнение, тяжело вздохнула, и сказала:

– Ты погоди с выводами. Ты хоть примерно представляешь, что тебя ждет?

– Что?

– Сначала сбор на базе ОМОНа, основной костяк, как всегда, оттуда. Ни друзей, ни знакомых. Каждый сам за себя. Правда, все русские. Ну, большинство. Вас собирают, и на самолете доставляют на юг куда–то, я точно не помню… Там несколько месяцев так называемой учебки.

– Как в армии?

– Примерно. Научат с БТРа не падать на ходу, с оружием управляться, и как по науке зачистки проводить.

– Серьезно? Милиционеры на БТРах? – удивился Алексей.

– Это у них там вместо УАЗиков. Слушай, я сама точно не знаю. Женщин к этому не привлекают.

– Ладно. А потом?

– А потом куда Бог пошлет. Где твои шесть месяцев и пройдут.

– Примерно понятно. Ты же понимаешь, что в четырех стенах за компьютером в окружении чеченцев я на стену полезу?

– К сожалению, прекрасно понимаю. Иначе бы и не заикнулась об этом варианте вообще. Отец-то в курсе?

– Я с ним не общаюсь. И ты ему ничего не говори. Диктуй текст рапорта.

– Алеша… Ты справишься?

– Вот заодно и узнаем…

Людмила Владимировна тяжело вздохнула, и принялась диктовать. Алексей писал рапорт, в котором выражал свое добровольное согласие провести 2010 год на службе в Чечне. Этого требовал закон «О милиции», в командировку отправляли только из выразивших однозначное добровольное согласие на прохождение службы в другом регионе страны. Примерно то же самое писали его будущие коллеги по службе в сводном отряде московской милиции. Как и каждый из сотрудников сводных отрядов других регионов, отправляющих по разнарядке своих представителей в Чечню. И все, естественно, это сделали добровольно.

Впрочем, добровольцы в относительно безопасную Ханкалу на кабинетную работу действительно были, некоторые льготы, больше применимые или для построения дальнейшей карьеры, или учитываемые для надвигающейся пенсии, такая поездка давала. И проволочек с ними показательно не было никаких. Так же практически всегда были добровольцы из силовых спецподразделений, но оно и понятно, люди так привыкли себе зарабатывать на кусок хлеба. А в некоторых регионах России желающих поехать вообще куда угодно действительно было больше, чем вакантных мест. Совсем не от хорошей жизни… Но как только речь шла о востребованных специалистах сложных областей, картина менялась на противоположную. Оперативники и следователи, приданные для усиления местной милиции, утыкались в местные нравы, традиции и обычаи, де-факто стоявшими выше Уголовного кодекса, зачастую становились самыми бесполезными сотрудниками, или вовсе, бесправными. Противопоставить себя толпе означало большие неприятности, зачастую даже смерть, с моралью по этому вопросу у чеченцев никогда больших проблем не было. Поэтому предпочитали просто тихо отсидеть свой срок в сторонке. Специалисты инженерных направлений попадали в ситуацию, когда в одиночестве мало что могли сделать, помощи на местах ждать не приходилось, местная милиция формировалась откровенно по клановому характеру, а не по навыкам и умениям. Кроме того, выбирая между Кавказом и увольнением, очень многие выбирали именно увольнение, так как с реализацией себя где–то еще для нормального инженера вопрос не стоял. Как результат, на эти должности отправлялись те, кого на них назначали в своих родных регионах едва ли не за неделю до отправления в командировку. Что бы сидеть потом не высовываясь, естественно.

Народ же по телевизору слушал красивые истории  о вечной дружбе образумившихся чеченцев с русским народом, смотрел на игры футбольного клуба «Терек», однажды даже показательно выигравший Кубок России по футболу, и радовался сообщениям о ликвидации очередных кочующих боевиков. И лишь немногие, например прочитавшие «Хаджи–Мурат» Толстого, понимали, что все это уже было, что есть конфликты, которые не решить ни деньгами, ни силой, ни переговорами и соглашениями, которые просто не кончаются никогда, а бесконечно кровоточат, поэтому бесполезно заниматься самообманом. Все эти меры позволяли лишь временно приостановить это кровотечение. Любой союз с русскими конкретной группы чеченцев является временным, только пока он им выгоден, к тому же неизменно порождавший вражду других, обделенных чеченских кланов и общин, переходившим к партизанским действиям. Потому что они так жили всегда, разделяя территорию на сферы влияния, и никогда не признавали верховной власти не то что Москвы, а даже Грозного, к слову, в прошлом бывшим русской крепостью «Грозной». И будут считать это абсолютно нормальным и дальше. Даже, если придется развязать еще один военный конфликт.

Забыть прошлые ошибки оказалось проще и удобней. Или сделать такой вид, скинув эту проблему на плечи малоэффективных в этом вопросе различных силовых структур. Которые фактически делали только хуже.

Вот только зря тяпать – только топор тупить…

Год 2011.

Москва встретила Алексея традиционным равнодушием. Выйдя из вагона с табличкой «Грозный – Москва» на платформу, он даже впал в небольшой ступор, наблюдая, как пассажиры потянулись под козырек Казанского вокзала, накрывавшего несколько первых вагонов и электровоз. Сейчас он откровенно пожалел, что не стал ждать борт внутренних войск, направляющийся на аэродром под Калугу, с которым случились какие–то неприятности технического характера, а просто купил билет на поезд. Теперь спешить особо было некуда: хотя этот поезд уже неоднократно проверили по пути, по угрюмым лицам милиционеров, их количеству и поголовному досмотру прибывших было понятно, этот рейс является источником повышенного риска, сколько бы о мире в Чечне не твердили из телевизора. Никаких дел с высыпавшей на платформу аудиторией не хотели иметь даже нищие, не говоря уже о таксистах. Не менее угрюмые пассажиры стекались потоком к узкому горлышку выхода с платформы с металлоискателем, нарядам с собаками и представителями ОМОНа, стоящим чуть в стороне на подхвате. Все же очередь дошла и до Алексея.

– Не понял, – произнес сержант, открывший сумку Алексея, – объясните, что это и для каких целей? – сержант ткнул в голубой камуфляж со следами потертости, явно долго ношенный. – И документы приготовьте.

– Моя полевая форма это, не видишь что ли? – Алексей открыл удостоверение и сунул под нос сержанту. – Возвращаюсь из служебной командировки. Не выбрасывать же, хорошая вещь, пригодится.

– Чего сразу не сказал, братуха, что свой? – обратился к нему ОМОНовец, подошедший на знак сержанта и теперь просто отодвинувший того в сторону.

– Что–то за последний год я несколько подрастерялся, где свои, где чужие… – ответил ему Алексей, ОМОНовец же кивнул, соглашаясь:

– То да. Твоя правда. Удачи тебе, ступай с миром. А ты чего, волчонок, уставился? – адресовал он последнюю фразу молодому чеченцу, следовавшему за Алексеем. – Иди сюда.

Город за вокзалом представлял собой обычную московскую суету, каждый здесь был занят исключительно своими заботами и трудностями, не обращая никакого внимания друг на друга. В Чечне все было по–другому.

Шаройский район Чечни на границе с Грузией Алексея встретил палаточным лагерем. Сводные отряды милиции в этих отдаленных, горных районах появились совсем недавно, в первую очередь как реакция на войну в Осетии. Возможно, эти места действительно были бы неплохим горнолыжным курортом, запланированным здесь каким–то сумрачным гением во власти, но теперь из-за разногласий с соседом все пути–дорожки по вероятным лыжным трассам были утыканы минами. Таким образом, девять сел, ранее имевшие активные нелегальные связи с Грузией, теперь были отрезаны от нее минными полями и тремя блокпостами, на которых в основном и проходила служба сводного отряда. Причем официально за порядком следила местная милиция, с соответствующим комплектованием из местного же населения, которая, по задумке руководства, всегда могла обратиться за помощью приданым силам. В жизни же этого никогда не происходило, более того, возникало ощущение, что московским гостям и другим сводным отрядам, расквартированным в районе по–соседству, здесь совсем не рады, так как связь с Грузией до появления здесь командированных милиционеров, вероятно, все же поддерживалась достаточно активная. Теперь же молчаливо лицезреть нелегальные переходы границы никто не стал, и договариваться с чеченцами на этот счет особого желания также никто не имел, действуя по принципу: мы не лезем к вам, вы не лезете к нам.

Некоторое время было достаточно тихо, местные присматривались к чужакам. Но прошел месяц, за ним другой, а дальше чужих порядков терпеть им не захотелось, и начались провокации. Сначала на слабеньком фугасе подорвался БТР, на котором на блокпост выдвигалась смена, что местной милицией было оформлено как мелкое хулиганство, никто же не пострадал. Через несколько дней в движущийся БТР полетели уже гранаты откуда–то сверху, с гор, которые местными блюстителями порядка были оформлены как взрывы петард, результат развлечений молодежи, и заключение экспертов это подтверждало.

А потом обстреляли блокпосты. Издалека, больше что бы напугать, но факт остался фактом. Соседнему отряду повезло меньше, там завелся снайпер, убивший четырех человек. Ответные меры не заставили себя ждать, в селах, одним за другим, начались зачистки с пристрастием. Местных стражей порядка просто отодвигали в сторону. Несколько задержанных загружали в машины и увазили на проверку в районный центр, из которого все так же благополучно вернулись через неделю. Впрочем, тонкий намек местным стражам порядка, что свой ассортимент пиротехники у сводного отряда крайне широк, а увозить кого–либо они больше никуда не будут, подействовал. Воцарился хрупкий мир. Но ощущение, что тебя рассматривает кто–то в прицел, не покидало Алексея до самого возвращения. Хотя коллеги со стажем, кто приезжал в командировку не в первый раз, говорили, что по сравнению с Ингушетией и Дагестаном, здесь настоящий курорт. И что следующую командировку он уже воспримет гораздо легче. Желания проверять это в дальнейшем у него не было никакого, потому он верил на слово.

И вот теперь снова Москва, зимняя, но в период оттепели, поэтому грязная, серая и не опрятная. Что бы снова влиться в ее жизненный ритм, ему положен месяц, который он может провести в ведомственном доме отдыха. После врачебной комиссии.

Возвращаться домой не хотелось, к тому же его квартира вообще еще может быть сдана квартирантам. Но идти к тетке тоже было рановато. Поэтому Алексей, как–то сам того и не желая, оказался около подъезда Маши, ноги его сами туда привели. Но входить в подъезд не стал, присел на лавочку рядом с дверьми. На ту самую, на которой он сидел со Старковым, когда тот ему объяснял расклад по убийству ее родителей. Подниматься к квартире было, скорее всего, бесполезно, наверняка в это время Маша была на работе. Да и как–то боязно…

Алексей сидел съежившись, все же в Чечне теплее, потому одет он был немного не по сезону, и был погружен в воспоминания о той, предыдущей жизни, до которой теперь была пропасть. Но совершенно неожиданно на фоне гула машин и чириканья воробьев, раздался ее голос:

– Алеша…

Вначале он даже подумал, что ему показалось. Но подняв голову, он увидел ее, в легком пальто, которое уже никак не могло скрыть изрядно округлившийся животик.

– Привет Маш, – скривив улыбку, произнес Алексей. – Смотрю, тебя можно поздравить с наметившимся прибавлением?

– Прости Алеша… – прошептала Маша. Заметив приближавшегося к ней молодого человека, только припарковавшего машину, она второпях добавила: – Прошу, не усложняй все… Это Андрей.

– Что–то случилось? – забеспокоился подошедший молодой человек.

– Да ладно, не напрягайся, тебе вредно, – добродушно отозвался Алексей, поднимаясь с лавочки и потянувшись за сумкой с пожитками, – может ты и права, кто знает.

– Куда ты? – с опаской спросила она, вставая перед Андреем, закрывая его собой.

– Да не трону я его, нужен он мне, – произнес Алексей, проходя мимо.

– Так куда ты? – уже в спину повторила ему Маша.

– Я–то? Туда, – Алексей указал пальцем по направлению своего движения. – Какая теперь разница? Совет вам да любовь.

– А кто это вообще такой? – донесся до уходящего Алексея вопрос Андрея. Ответ Маши он уже не слышал. Он просто уходил, разочарованный и опустошенный. Уходил навсегда от той первой и единственной, которой он не позволил скатиться по наклонной, на самое дно жизни. Вот только взлетела она туда, куда он все никак не мог добраться следом. Да и не очень-то и стремился к этому.

Как бы то ни было, еще одна ниточка, связывающая с прошлым, была оборвана. Теперь он снова был один, как когда–то. А если так, то стоило ли оно вообще того? Что хорошего с ним случилось за последние шесть лет? На этот вопрос хотелось найти хотя бы один положительный ответ.

Но отчего–то не получалось…

 ***

Реабилитационный месяц в доме отдыха был для Алексея самым запойным в жизни. Но водка лишь приносила забвение на некоторое время. Вечно так продолжаться не могло, сам Алексей это прекрасно понимал, потому собрал волю в кулак. Пора было выходить на работу.

Сначала сослуживцы его сторонились, опасаясь за съехавшую за год «крышу», тем более что прецеденты у возвратившихся с Кавказа подобного плана были. Медкомиссия, которую он прошел по возвращении, была сущей формальностью, так как за все болячки, в том числе и душевные, приобретенные в командировке, приходилось выплачивать денежную компенсацию, чего старались не допускать. Присмотревшись к нему и убедившись, что никакой опасности он не представляет, все и вовсе утратили к нему интерес. Этому способствовало и то, что Иван всячески помогал ему снова влиться в рабочий процесс, всем своим видом показывая полное доверие и поддержку, не гнушаясь выговаривать даже Сысоеву. Впрочем, грядущая реформа занимала того гораздо больше, чем подколки, а временами и откровенное хамство со стороны Ивана. Посему было понятно, Иван собирается на гражданку, а перспектива возглавить смену самостоятельно Алексея никак не вдохновляла. Того же Ивана девушки из смены если и не сильно любили, то почему–то уважали и признавали его право командовать безоговорочно, а некоторые и вовсе просили остаться и дальше на службе. В его же случае получалось, что ему предстояло возглавить личный состав, который к нему относится совершенно равнодушно, как к пустому месту. Конечно, получше, чем к Сысоеву, которого откровенно недолюбливали, но все равно, как вести за собой таких людей, Алексей совершенно не представлял. Да и хотелось совершенно не этого.

Зато его тепло встретили знакомые опера, и снова стали зазывать заняться нормальным делом, а не на кнопочки за компьютером тыкать. Сам Алексей попросил отсрочку, просто что бы придти в себя и разобраться в том, чего он хочет сам.

Постепенно все пришло в норму, месяц за месяцем, и Алексей стал ловить себя на мысли, что обстановка налаживалась, а он успокаивался. Но однажды ближе к концу смены раздался телефонный звонок на пульте старшего. Иван ушел отчитываться начальнику, поэтому Алексей подъехал на стуле к его месту и принял вызов, коротко представившись: