Деградация. Свои люди

Алексей от вида этой картины все же испытал рвотный позыв, потому прислонил кулак ко рту, но заметив вопросительные взгляды, тут же сказал:

– Ничего, я нормально…

Старков кивнул, и обратился к Михаилу:

– Так что же, все–таки, тут случилось? Кто эти убиенные?

– На сколько я понимаю, эти убиенные – родители вашей Марии, – сказал Михаил.

– Такие старые? – удивился Алексей. Он здесь был давно, когда пришел забирать вещи Маши к себе, и кто именно из кучи опустившихся алкашей являлся ее родителями, его вообще не интересовало. Они с ребятами просто подвинули их в сторону, Маша собрала свои немногие вещи, после чего они тогда ушли.

– Так что вы хотите, алкоголь, особенно низкокачественный, молодости и свежести не добавляет, – ответил Михаил, затем продолжил: – В общем, вам официальную версию изложить, или как оно было на самом деле?

– Давай как на самом деле, – сказал Старков.

– На кухне есть следы распития, и следы борьбы, там табуретка разбита вдребезги, нож там же со следами крови. Соседи слышали шум, предположительно потасовки, вроде бы даже видели в глазок дверной мужика, уматывающего из квартиры. Вероятнее всего, они с кем–то распивали на кухне. Потом хозяин не поделил что–то с гостем, и гость его в процессе драки пырнул ножом в грудь, причем несколько раз. Хозяйка, не долго думая, долбанула его со спины табуреткой, но что–то не рассчитала, так как гость махнул наотмашь тем же ножом ей по шее. Задел артерию, там след на стене. После чего посмотрел на то, что натворил, и решил удалиться.

– А как они в комнате оказались? – решил уточнить Старков.

– Хозяин, видимо находясь в шоке, перенес ее на софу, но уже или мертвую, или в агонии, кто это теперь узнает. Он зажимал ей рану рукой, вся ладонь вон в крови, а значительных повреждений на руках нет. Но… От таких ран точно не выживают. Около софы силы оставили его, он упал, и все, кирдык от потери крови. Может, какие органы задеты ножом, это уже потом будет заключение. По крайней мере, судя по следам, все было так, или близко к тому. Точнее без третьего участника картину не восстановить.

– А официальная версия какая? – спросил Алексей.

– Видите ли, молодой человек. Взять этого неизвестного по горячим следам не удалось. Все алкаши и бомжи для населения на одно лицо, никто их не рассматривает, люди от них морды воротят. Значит, если он не засветится где–нибудь сам, или сам же не покается, хрен мы его найдем.

– Почему? Пальцы же наверняка есть, – удивился Алексей. – Описание его есть. Можно поискать ведь, да, Александр Петрович?

Но Старков нахмурился, ничего не ответив на этот вопрос. Михаил же молчать не стал:

– Я вам больше скажу, даже кровь его, вероятно, на остатках табуретки есть. Только…

– Что только?

– Петрович, ты своему человеку сам все объясни, лады? Мы ж еще на встречу идем вам, ты же понимаешь.

– Распишитесь сами за показания Марии, – ответил Старков, кивая, – а мы пошли. Ты, Миш, звони коли чего.

– Обязательно, – отозвался Михаил. – Хорошо, мы вас не задерживаем. Но и вы нас не подставляйте. И да, телефон Алексея контактный оставьте. На всякий пожарный.

Окончив с формальностями, они покинули квартиру. Уже внизу, на улице у подъезда, видимо от свежего воздуха у Алексея закружилась голова, он побледнел, Старков под руку отвел его к ближайшей лавочке.

– Ну ты как? – спросил он у Алексея.

– Ничего, нормально. Сейчас немного отдышусь… Между тем, у соседнего подъезда местные бабушки уже бойко обсуждали:

– Слышали, целую квартиру поубивали?

– Да так им и надо, алкашам проклятым, жизни спокойной не давали. Теперь потише, да поспокойней будет.

– Я ведь жаловалась участковому!..

Доносились и другие подобные комментарии. Алексей посмотрел на Старкова. Тот молчал. Тогда он заговорил первым:

– Что вы мне объяснить должны?

– А что тут объяснять, Алеша, – тихо ответил Старков. – Официальная версия будет примерно такой: они вдвоем бухали, повздорили, и она нанесла своему супругу …цать ножевых ранений. Это сколько эксперты потом насчитают. Затем, осознав, что натворила, покончила с собой, перерезав себе горло. Сама. Все. Точка.

– То есть как это? Есть же приметы подозреваемого?

– Ага, есть. Смутные очертания от соседки, смазанные оптикой дверного глазка. Не прокатит.

– Отпечатки на ноже?

– Только если уже есть в базе. Тогда не вопрос. Но никто бомжей и алкашню специально поголовно откатывать не станет. Есть, конечно, вероятность небольшая, что по какому-нибудь более раннему делу засветятся эти пальчики…

– А его кровь?

– И что прикажете с ней делать? Совпадение по группе, так этого мало. ДНК анализ? Ты знаешь, сколько такая экспертиза вообще стоит? Чернов, ты голливудских фильмов насмотрелся? Или наших попсовых детективов? Вот так запросто наша милиция делает анализ ДНК у каждого первого подозреваемого. Особенно алкаша или бомжа. Ага, счас, разбежался! Это если подозреваемый сам заплатит, что бы от срока отмазаться, тогда да, появляются в суде заключения такого плана.

– Это значит отпустить убийцу на все четыре стороны! – резко сказал Алексей.

– Тебе так важна их смерть? Леша, признайся сам себе, что тебе их ни капли не жаль. А еще это значит, что, как вариант, через месяц–другой, когда это дело закроют, ты сможешь пригласить бригаду молдаван, что бы они тут ремонт сделали, и еще через пару месяцев сдашь эту квартиру. И получать какие–то деньги за это. Это, повторяю, как вариант. Или можешь смотреть на опечатанную дверь, пока это дело перекладывают с одной полки на другую, пока ты правду ищешь. Пока оно до архива нераскрытых преступлений дозреет. Лет за пять. Оно тебе надо?

Алексей молчал. Да, Старков расписал всех устраивающий вариант. Но на всякий случай, все же задал вопрос:

– И все, дело закрыто?

– И все. А ты что хотел?

– Что, начальник, вот так запросто можно убить человека, и тебе ничего не будет?

– Ну как это, ничего не будет… – смутился Старков, затем резко добавил: – Ты учти, твои пальцы есть в базе. И мои. Всех милиционеров откатывают. Это я тебе так, на всякий случай напоминаю.

– Ага, мы группа потенциального риска, я понял. Я уже чуть не убил однажды одного кавказца…

Старков поморщился и сказал:

– Алексей, ты не прав. Да, этими алкашами никто особо заниматься не будет. Это просто такой социальный слой…

–…на который всем плевать, и друг друга они могут резать сколько угодно, – закончил Алексей фразу Старкова. – Я понял. Если нечего с тебя взять, ты никому не интересен.

– Зря ты так. Можно подумать, когда были они живы, тебе до них много дела было. Нет же. Вот так и всем. А теперь что вдруг изменилось? Вообще, несколько раз возникала в верхах инициатива откатать всех поголовно при вручении паспорта, но как же, это же нарушает права граждан, сразу правозащитники начинают орать про полицейское государство… Ладно, Алеша, не буду я тебя переубеждать. Ты и сам уже можешь своей головой поработать. Иногда. Если захочешь.

Алексей пожал плечами, мол, куда уж мне, но обострять не стал, сменив тему разговора:

– Как Маше–то преподнести эту новость помягче? Родители все же, какие–никакие…

– Пойдем, что–нибудь придумаем. У тебя водка дома есть?

– Наверное, осталась. Вообще, Маша не любит спиртное. Не держим обычно.

– Сегодня, думаю, выпьет. Что же, придется нам зайти в какой–нибудь магазин. Ну ты как, отдышался?

– Вроде.

– Ну пошли что ли…

Они встали с лавочки и вдвоем неторопливо побрели в сторону ближайшего магазина. Все же в этот день им было суждено серьезно напиться.

***

– Маша, какой к черту театр? Ты меня представляешь там? – возмущался Алексей в трубку телефона. – Хочешь, иди, я не возражаю. Скучно одной – возьми подругу за компанию.

– Слушай, дорогой, пока ты дома себя в четырех стенах маринуешь, может мне лучше любовника с собой взять за компанию, ты же не будешь возражать, да? – ответила она ему с вызовом в голосе.

– Ты что себе позволяешь? – сразу вскипел Алексей. – Ты как…

– Что как? – перебила она его. – А как я терплю, когда ты пьяный вваливаешься среди ночи? Или как время провожу, когда по праздникам тебя вечно дома нет, ты хоть раз интересовался? Или, думаешь, звонки от девок непонятных мне слушать очень приятно и интересно?

– Слушай, Маш, такая у меня работа, не надо…

– Что не надо, Алеш? Сколько мы уже вместе, восемь лет? Сколько тебе еще надо, что бы ты созрел?

– Созрел для чего? – не сразу понял Алексей.

– Дурак! Не жди меня рано. А может, и поздно! – ответила она и бросила трубку.

Перезванивать ей Алексей не стал. Да, он понимал, что она от него хочет. Как любая нормальная женщина, Маша хотела замуж. Но как не менее любой среднестатистический мужчина, Алексей имел на сей счет значительные сомнения, которые подкреплены были характером его работы, уже наложившей своеобразный отпечаток на его мировоззрение, и не менее своеобразные подработки с, мягко говоря, не совсем типичным кругом общения. И если за развоз по заказам и охрану девочек по вызову ему особо предъявить было нечего, то есть, конечно, всплыви эта информация, его бы с формулировкой «разложение морального облика сотрудника милиции» незамедлительно со службы бы отправили в народное хозяйство без права последующего восстановления (но не более того, к этой сфере деятельности уголовный кодекс предъявлял только статью за притоносодержание, чего не было и в помине), то вот за его письма в Оптиум банк светила вполне себе конкретная статья и небо в клеточку. Все это душевного равновесия не добавляло, его часто можно было теперь застать раздраженным, причем без видимой причины, и Маша уже несколько раз становилась крайней. Потенциальная перспектива отцовства, на которую так же намекала Маша, и вовсе вгоняла в ужас, при чем пугал не столько сам факт появления ребенка, сколько последующее его воспитание в окружающих реалиях нашей действительности.

Кроме того, изменилась и сама Маша. Постепенно, незаметно, но из забитой, никому не нужной покладистой девочки, она стала женщиной со своим мнением, характером и точкой зрения. Ее карьера потихоньку шла вверх, она уже доросла до полноценного бухгалтера, а вилка зарплаты по этой профессии может и не подразумевает особый шик, но как минимум позволяет не экономить на еде, приобретая все в свое удовольствие. До поры до времени она молчала, принимая любые выкрутасы со стороны Алексея как должное, но сначала осторожно начала его укорять, потом выговаривать, а теперь и вовсе вступать в словесные перепалки, причем с точки зрения Алексея часто по надуманным поводам, как сейчас с театром. После похорон ее родителей их отношения как–то резко обострились, впрочем, Алексей списывал это на моральную нагрузку от этого малоприятного мероприятия, хотя и особой любви к близким родственникам со стороны Маши он никогда прежде не замечал.

Однако нет–нет, но и Алексей начинал задумываться, а что его связывает с Машей? Любит ли он ее? И любил ли когда? Пожалел когда–то, это да. Она оставалась его первой и единственной женщиной, это тоже да. Она наладила его быт, с ней стало удобно и комфортно жить. Но есть ли что еще за этим? Осталось ли? Да и было ли? Или он просто привык к ее обществу? Что их связывает теперь?

Может это просто обычная осенняя даже не депрессия, а скорее хандра, накрывшая их обоих? Промозглая, дождливая поздняя серая осень, уже несколько дней подряд не дающая надежд даже случайному лучику солнечного света, мало кого настраивает на позитивный лад…

Алексей включил компьютер, желая разогнать тягостные мысли в голове за своей любимой стрелялкой. Однако сервер с «Контрой» в сети МВД был выключен, вероятно, кто–то из сетевой безопасности делал дежурный обход. В Интернете со случайными игроками играть не хотелось. Тогда он просто стал бродить по различным сайтам, без какой–либо определенной цели. Минут через двадцать в углу экрана всплыло окошко с уведомлением, что кто–то прислал ему письмо. Открыв его, он принялся читать:

«Уважаемый Алексей!

От лица руководства и всех сотрудников Оптимум банка выражаем Вам признательность за наше долгосрочное сотрудничество и профессиональное оказание Вами интересующих нас услуг.

Тем не менее, руководство нашего банка приняло решение о сокращении расходов. С сожалением доводим до Вашего сведения, что мы вынуждены приостановить дальнейшее сотрудничество с Вами на неопределенный срок. Вы вправе использовать оставшиеся имеющие у Вас на счету денежные средства по Вашему усмотрению в недельный срок, после чего Ваш счет будет закрыт без дальнейшей возможности распоряжения денежными средствами.

О последующем возобновлении работы, при наличии на то вашего согласия, мы сообщим дополнительно.

С уважением, начальник службы безопасности Оптиум банка Т.Б. Алиев»

Что ж, это означало, что одной халтурой стало меньше, тем не менее, Алексей не сказал бы, что это как–то его сильно расстроило. Пусть эта работа была самой не пыльной, зато самой опасной. Видимо то, что не так давно обсуждали Рябов с Блиновым, действительно имело место быть, и появился другой источник информации, более дешевый.

От этих размышлений его отвлек новый телефонный звонок. Зевнув, и приготовившись к новой пикировке с Машей, он протянул к себе телефон. Но на дисплее высветилось «Юля». Это было странно, их смена отработала вчера, сегодня должен был быть выходной, за который он отсыпался перед дежурством в информационном центре, потому ни на какие подработки не выходил, о чем ей было прекрасно известно. Желания просто так «потрещать» за ней тоже не водилось, без рабочего повода от нее если только просьба пробить кого по личным вопросам, да поздравления с праздником можно было дождаться, и то не всегда. Он нажал кнопку приема.

– Алеша! – шепотом, но как–то с надрывом, возбужденно, заговорила Юля. – Вытащи меня отсюда. Пожалуйста… – сказала она, уже переходя навзрыд, – Меня здесь изуродуют, или что еще хуже сделают!

– Ты где? – ответил ей Алексей, сразу схватившись за ручку. Время для вопросов, каким образом она куда–то вляпалась, и почему, если уж решила выйти на работу, звонит ему, а не охраннику, настанет после. Если вообще будет потом кого спросить, но о таком развитии событий думать не хотелось. – Диктуй адрес!

– Я тут недалеко, – ответила она и, всхлипывая, продиктовала адрес, затем, добавила с какой–то обреченностью в голосе: – все, за мной уже лезут. Быстрее, пожалуйста… – в трубке послышался какой–то шум, хруст, затем отдаленный мужской голос, сказал:

– Ты зачем, шалава, заставила нас дверь ломать? Ты за это ответишь! – раздался шлепок, вероятно от пощечины. – Нравится, сука?

– Пожалуйста, не надо, хватит… – рыдая, донеся голос Юли.

Дальше Алексей слушать не стал, примерная ситуация ему была понятна. Юля попала в какую–то неприятную историю, но смогла закрыться с телефоном то ли в ванной, то ли туалете, и пока дверь вскрывали, успела сделать звонок ему. Мобильную связь обрывать не стала, зашвырнув трубку под ванную наверное, что бы характер ситуации был совсем понятен.

Алексей набрал номер Олега:

– Олег, привет, у Юли проблемы, нужна твоя помощь!

– Леха? Погоди, вы же не работаете сегодня?

– Я не работаю, она работает!

– Да нет, она тоже сегодня не работает. Или вы там что, заказы самостоятельно выполняете? Напрямую?!

Работать напрямую означало, что девушки делились номерами своих телефонов с заинтересованными в их услугах клиентами. Естественно, только хорошо себя зарекомендовавших постоянных, остаться один на один без малейшей надежды на помощь в случае чего, мало кто хотел. Тем не менее, таким образом деньги шли мимо Олега, что он вполне естественно совсем не приветствовал, так как его реклама работала не на него. Почему на это пошла Юля, оставалось не понятным.

– Да не выполняем мы ничего! – резко ответил Алексей, но Олег уже завелся:

– Я тебя предупреждал, что крысятничать не хорошо? Раз такие умные, выкручивайтесь сами! И да, вы уволены на хрен. Оба. Ферштейн?

– Делай что хочешь, – не менее резко ответил Алексей, – но ее там не по головке гладят. Пусть она проститутка, но если ты ей не поможешь… На себя ее смерть возьмешь? Совесть не скушает?

Олег запыхтел в трубку, затем выругался куда–то в сторону, и сказал:

– Вы уволены в любом случае. Скорее всего, ты как всегда преувеличиваешь опасность. Но хорошо, диктуй адрес.

Алексей продиктовал. Потянулись секунды ожидания, Олег что–то там проверял, переговариваясь с кем–то на фоне. Через пару минут он снова заговорил, но уже совершенно спокойно:

– Не знаю, куда вы там влезли, но тут я не могу тебе помочь ничем. Если она тебе так дорога, можешь рискнуть сам.

– Почему, что там? Блатная квартирка, на которую менты из нашей «крыши» сунуться бояться?

– Нет, отчего ж. Это и есть один из адресов нашей «крыши».

– Но как?! Как такое возможно?

– А вот так. Каким боком вы им дорогу перешли, думай сам. Наших девок они никогда не обижали, мы же им отстегиваем. А вот вы, походу, нет. Короче. Теперь это твоя проблема. А о вас я больше ничего не знаю, и никогда не видел. Пока, Леха.

Алексей застыл на месте в кресле, слушая тишину оборванного телефонного соединения, и оставаясь совершенно растерянным. «Крыша»… Значит там кто–то из силовиков или чиновников. То есть, даже наряд милиции вызвать бесполезно. Приедут, посмотрят, развернутся, уедут. Вывод прост, Юля обречена как минимум терпеть, никто ей не поможет. Как максимум… Выходит, только он один что–то может изменить. Уж не поэтому она позвонила ему? Вспомнила, как он своих не бросает…

Закончив умозаключения, он резко, словно ошпаренный, сорвавался с кресла в прихожую, наспех одел ботинки, схватил куртку и ключи от машины, затем выбежал из квартиры.

По адресу назначения он был минут через пятнадцать. Что за это время могли сделать с Юлей, думать даже не хотелось.

В подъезд он вошел вместе с каким–то из жильцов, на этот раз разыгрывать концерт перед домофоном не пришлось. Бегло взглянув на Алексея, тот возражать не стал. Очутившись перед квартирой, Алексей прислонил ухо к двери. За входной металлической дверью играла музыка, не очень громко, вроде бы даже слышалась беседа, но деталей разговора разобрать было сложно, только обрывки фраз. На секунду показалось, что кто–то вскрикнул, но и в этом он не был уверен.

Возникло ощущение дежа вю двухлетней давности. Алексей поднял голову вверх – нет, на этот раз камера отсутствовала. Попробовать снова провернуть номер с замком? Но это еще минимум минут двадцать, кроме того, лекция про незаконное проникновение в жилище тоже запомнилась. На этот раз Блинов за дверью скорей всего не окажется, и такой поступок чреват последствиями для него самого, особенно учитывая вероятный контингент за дверью. Не придумав ничего лучшего, Алексей просто нажал на звонок и закрыл глазок ладонью. За дверью послышалось шевеление, затем из–за двери кто–то сказал:

– Жека, ты что ли? Чего дурью маешься?

– Я! – отозвался Алексей чисто автоматически.

– Хорош прикалываться! – ответил кто–то неизвестный из–за двери, тем не менее загромыхав щеколдой на двери. Да, в этот раз взлом замка дал бы мало что. Дверь между тем приоткрылась, за ней оказался совсем молодой худощавый парень лет шестнадцати– восемнадцати, который удивленно уставился на Алексея и произнес:

– А ты вообще кто такой?

– Твоя большая неприятность! – рявкнул Алексей, награждая собеседника от всей души прямым в челюсть, отчего то полетел куда–то вглубь по коридору, где и упал без движений.

Войдя в квартиру, Алексей прикрыл дверь, бегло осмотрел свою жертву, не перестарался ли он, прикоснулся к шее, нащупал пульс, немного успокоился, убедившись, что его «клиент» дышит и просто находится в глубокой отключке.

– Гарик, кто там, что за шум?

Бросив взгляд на приоткрытую дверь в одну из комнат, из которой донесся этот вопрос на фоне музыки, Алексей не нашел ничего лучше, как сказать банально:

– Свои! – и направился к этой двери.

– Какие, нахрен, свои? – спросил еще один парень, примерно той же комплекции и возраста, что и открывший входную дверь. Он уже двигался на шум и закономерно в конце концов встретился нос к носу с Алексеем. Еще один удар, уже дозированный, на этот раз с левой, отправил парня назад в комнату, куда он влетел, разнося в дребезги небольшой столик на колесиках, оказавшийся на пути, с расставленными на нем бутылками пива и кусочками сушеной рыбой и орешками, и теперь разлетевшимися во все стороны.

В свою очередь войдя в комнату, Алексей оценил обстановку. Мебельный гарнитур, явно сделанный на заказ, так как занимал все пространство без малейших зазоров вдоль одной из стен, на другой весела огромная плазменная панель, транслирующая какой–то музыкальный канал, причем звуковое сопровождение доносилось из целой кучи колонок, наверное, специально расставленных по комнате по разным углам; на третей стене висел пушистый ковер, но скорее всего тоже какой–то эксклюзивный, таких Алексей раньше и не видел. Но главным объектом внимания в комнате было не это. Практически треть ее пространства занимала огромная кровать, на которой на животе лежала полностью обнаженная Юля с закованными за спиной в наручники руками, на ее лице и теле были отчетливо видны следы рукоприкладства, растрепанные волосы и потекшая косметика только подчеркивали ее плачевное положение. На полу возле дивана были разбросаны, по всей видимости, ее вещи, одни разорванные, а некоторые, похоже, разрезанные. Она, бросив беглый взгляд на Алексея, теперь с опаской смотрела на третьего юношу, сидевшего рядом с ней, и в свою очередь даже с некоторым любопытством изучавшего появившегося в дверном проеме Алексея. Помимо них двоих на кровати валялась всякая всячина, Алексей заметил веревку, ремень, ножницы, боксерские перчатки и даже резиновую милицейскую палку, что–то еще было скрыто за складками одеяла.

– Этот, похоже, уже не боец, – сказал Алексей, бросив взгляд валяющегося среди обломков стола парня, хоть и не потерявшего сознания, но схватившегося обеими руками голову и находящегося в глубоком нокауте. – Это вам не девочку обижать. Сколько их?

– Трое, – подала голос Юля, тут же награжденная тычком кулака куда-то в бок от сидевшего рядом с ней третьего парня, впрочем, практически сразу все его внимание снова вернулось к шумно появившемуся Алексею.

– Понятно, последний, – сказал Алексей, тоже изучая оппонента, стараясь не обращать внимания на всхлипывания Юли. Он был немного постарше и покрепче двух других, но больших опасений все равно не вызывал, далеко не та весовая категория. Позитивно оценив свои шансы, Алексей коротко бросил:

– Ну что, может сам свалишь? Или слабо меня обидеть?

– Да легко, – отозвался тот, вставая с дивана и взяв в правую руку резиновую палку. – Я шансы уровняю таким образом, если ты не против.

Это было несколько удивительно, так как по мнению Алексея, даже вооружившись палкой, никакого внятного сопротивления он оказать не мог по определению, потому он ответил с усмешкой:

– Давай, орел, покажи себя. Я безоружен. Не бойся, давай, удивляй давай!

Странно, но парень не стал откладывать в долгий ящик эту просьбу. Крайне неожиданно для Алексея он сразу же бросился на него, совершенно непрофессионально замахиваясь резиновой палкой для удара, помогая себе воинственным криком. Автоматически, на рефлексах, Алексей блокировал этот удар, но тут же раздался Юлин крик:

– У него нож, осторожно!

Нож в левой руке, уже двигавшийся в незащищенной бок, Алексей заметил слишком поздно, что бы полноценно блокировать удар. Но все же, на сколько было возможно, попробовал уклониться, уйти с траектории. Раздался треск разрезаемой кожи на куртке, немного смягчившей удар, но все равно не спасшей от повреждений; пусть по касательной, но лезвие задело тело. Его противник оказался левшой и переиграл Алексея тактически, удар палкой был отвлекающим маневром, усиленный криком, на который он, расслабленный и не ожидавший сколько-нибудь внятного сопротивления, купился. В результате удивленный Алексей хлопал глазами и просто впал в ступор, прижав ладонь к ране, на мгновение даже растерялся, однако его противник не был намерен продолжать бой, проскользнув мимо, в коридор, а затем и громыхнул входной дверью.

– Леша, ты там живой? – забеспокоилась Юля, наблюдавшая эту картину со стороны.

– Блин, он меня задел… – ответил он, рассматривая свою окровавленную ладонь, которой только что ощупал рану. – Но, похоже, не сильно. Куртку больше жалко.

– Я посмотрю позже, сейчас сваливать надо. Помоги… – она перевернулась на спину, пытаясь сесть, но скованные руки за спиной сильно затрудняли этот процесс. Алексей, вытерев наспех носовым платком сначала рану, потом свою ладонь, перевел взгляд на обнаженную Юлю, тут же пришел в замешательство, уткнувшись взглядом в ее грудь. Этот факт не ушел от внимания Юли, на что она сказала:

– Раз тебя мои сиськи интересуют больше, чем рана на боку, значит, жить будешь. Ну–ка помоги мне лучше, хорош глазеть!

Поборов оцепенение, Алексей подошел к ней и помог встать на ноги. Однако перспектива куда–то идти в компании обнаженной девушки, да еще с руками в наручниках за спиной, снова вогнала Алексея в ступор:

– Ключи знаешь где?

– Конечно. У убежавшего вроде были.

– Эх, блин!

– Ты наручники снять сможешь без ключей?

– С инструментами, скорее всего, смогу тебя освободить.

– Скорее всего? – скептически переспросила его Юля, но никаких уточнений не последовало. Алексей смотрел на пол и соображал, что делать дальше.

– Эмм… Наверное, мне следует тебя одеть? – он указал на вещи на полу.

– Ага, начни с трусиков, вон они лежат, – произнесла Юля, указывая взглядом куда–то в кучу тряпья у кровати, затем с интересом уставившись на Алексея. Тот было неуверенно двинулся в указанном направлении, представляя это действо, но Юля его остановила: – Да стой ты! Забей, эти придурки изорвали и изрезали все мои шмотки. Пусть на память оставят. В прихожей мой плащ, пошли, – сказала она, двинувшись в сторону входной двери, по пути не упустив возможность пнуть от души два валяющихся на полу тела.

В прихожей Алексей накинул на Юлю плащ, который из–за ее рук все равно на ней сидел криво и не естественно, завязал пояс, что бы плащ не распахивался, после чего, присев на одно колено, обул ее в туфли, стараясь не поднимать взгляда вверх.

– Леша, телефон мой из–под ванны вытащи. И там моя сумочка где–то, тоже захвати.

Из подъезда они вышли без приключений, если не считать проблем с посадкой в машину Юли, которую Алексей определил на заднее сидение в полулежащее положение. Минут пять они ехали молча, затем Юля подала голос:

– Спасибо тебе.

– Ничего рассказать не хочешь? Нас, кстати, Олег уволил.

– Черт… Неприятность… Ладно я, а ты из–за меня работы лишился…

– Может, если ему все объяснить, то…

– Олег никогда не меняет своих решений. Принципиально.

– Ладно, хрен с ним. Работа у меня есть, – ответил Алексей, вздохнув. – Если честно, то развоз и охрана вас меня порядком утомили.

– А чего так?

– Да как бы вы не пицца, в конце концов.

– Вот поэтому я тебе и позвонила. Знала, что не бросишь. Хороший ты…

– Так что стряслось–то? – уже мягче спросил Алексей. – Ты что, напрямую на клиентов работаешь?

– Не совсем…

– Как это не совсем? Так не бывает. Ты мне лапшу на уши не вешай, пожалуйста.

– И не собиралась. Примерно год назад Олег собрал девок в сауну, там отдыхали наши покровители, насколько я поняла. Кто они, менты или ФСБшники, я не знаю, но явно люди из этой отросли. И меня до кучи взяли. В общем, понравилась я одному, он мне и говорит, дай свой телефон. А мне что, ему отказывать? Я и дала. С тех пор он иногда мне звонил и назначал встречи. Не бесплатно естественно, но и не по тарифам нашим, а поскольку мне все шло в одно лицо, то даже больше выходило, чем на обычных заказах. Вот как–то так оно само по себе и случилось. Я бы не стала Олега обделять, зачем мне это…

– Что–то эти трое не похожи на представительных офицеров. Темнишь?

– Да ты дослушай. Звонит он мне сегодня, приходи в гости, развлечемся. Я еще удивилась, не говорил он так никогда, более галантным был. Но что делать, надо так надо. Прихожу, а там сынок его с друзьями вечеринку организовал. Как–то пронюхал, что я его папашку обхаживаю, и позвонил мне. А по телефону у них голоса один в один, хрен отличишь. Я и поехала…

– А как он вынюхал–то?

– Как я поняла из разговоров, когда он друзьям хвалился, этот шпион малолетний вебкамеры по–тихому поставил, и запись просмотрел наших развлечений. Новое поколение с компьютерами дружит, блин! А потом детализация звонков мобильного бати, опять–таки, из сайта сотовой компании вытащил, и меня он вычислил без проблем, юный Пинкертон, что б его…

– Яблоко от яблони… – усмехнулся Алексей.

– Ага. Только знаешь что интересно? Вычислить-то меня он вычислил, только думал, что я молодая любовница его папашки, то есть изначально подозрения были такого плана. А он, видать, маму любит, хороший сын, что б его, и решил с двумя дружками проучить не хорошую девку.

– Понятно. Они, похоже, еще одного ждали.

– Козлы…

– И как тебе удалось позвонить?

– Я как оказалась в квартире, ходы отступления мне отрезали, в комнату затащили, по мордасам треснули так, что у меня звездочки замелькали и комната закружилась перед глазами. Я сопротивление прекратила, бесполезно же. Они же пива налакались, перед друг другом выпендриваться начали, кто круче. И вот лежу я на полу, сгруппировалась как смогла, и понимаю, что кончится это все может очень хреново, они в раж войдут, меня или прирежут, или шею свернут… Короче, ловлю момент между пинками, силу воли в кулак, на ноги скок и бежать в прихожку, где моя сумочка, в ней мобила. Хвать ее, и в ванную. Успела, к счастью, закрыться. Дверь входную в квартиру не рискнула дергать, там с замком ковыряться, фиг угадаешь, сколько времени займет, да и можно ли ее открыть вообще без ключа. Тебе набрала…

– Да, – согласился Алексей, – в этой ситуации Олегу звонить было бесполезно.

– Совершенно, ага. В общем, сломали они дверь, еще мне треснули, отобрали сумочку, проверили ее содержимое, и нашли визитку Олега. И тут до них дошло, кто я, что тут делала раньше, и все стало совсем плохо. Шлюха ведь не человек… В общем, попробовала развести их, мол что ж вы за мужики такие, втроем одну девчонку метелите, или нифига не мужики еще? И предложила незамедлительно решить эту проблему, на слабо взяла короче, больше рассчитывая время потянуть. Наверное, идея им понравилась, хотя бы бить перестали. Но они меня в «браслеты» заковали, что бы не рыпалась особо, на кровать пихнули и давай шмотки с меня стаскивать. Перевозбудились видать, потому что то, что не снималось с меня легко, то есть практически все из–за рук в браслетах, начали сначала рвать, потом резать ножом, которым тебя потом задели… Им этот процесс по–кайфу был, в чем–то я даже понимаю их. Потом они спорить начали, кто первый, тоже времени немного дало… Ты вообще быстро прилетел, я думала, мне предстоит гормональный взрыв трех озабоченных подростков на себя принимать. Они так очередность подходов согласовать и не смогли. Спасибо тебе…